Птичка

Юля во время очередной ссоры назвала Космоса ублюдком, который не держит своих обещаний. Да, он часто врал женщинам, часто их ни во что не ставил, мог изменять, мог говорить о высокой любви, но на самом деле оставаться абсолютно равнодушным. Если абстрагироваться, он был тем самым мужчиной, который ломает жизнь, разделяя ее на «до» и «после». Где до — ты еще веришь в любовь. А после — уже ничего, кроме пустоты внутри не остается. К слову, это был их последний скандал, после которого он раз и навсегда решил, что это конец. Ему надоело ее обманывать. И себя тоже. Новикова была права. Он действительно часто не сдерживал обещаний, данных ей. Но вот обещания, которые давал Соне — всегда и железно претворял в жизнь. А потому бежал сейчас, задыхаясь, второй круг вокруг дома, а девушка, резво перебирая ногами, подгоняла. — Ты там уснул? — она развернулась к нему лицом, не останавливаясь, и довольно улыбнулась. С Холмогорова стекал седьмой пот, легкие он мог с легкостью выплюнуть, а вот на ответ не осталось ни сил, ни дыхалки. — Носом вдыхай, ртом выдыхай. И догоняй давай, моя бабушка быстрее бегает! — годы курения, стресс, алкоголь, чем еще ему оправдать то, что вчерашняя лежачая уделала его в два счета? — Догоню — убью нахер, — руки и правда чесались ее придушить. Соня надменно вздернула подбородок, а Кос действительно прибавил ходу. Рассмеявшись, Сурикова легко развернулась лицом вперед и побежала дальше, поманив за собой рукой. И он следом за ней. Как всегда. — Всё, я пас, — он затормозил у подъезда, согнулся пополам, упираясь ладонями в колени. Дыхание окончательно сбилось, грудь вся горела от нехватки кислорода. Солнце палило, май в этом году выдался жарким. Небольшое похмелье, оставшееся на память после вчерашней встречи с отцом, грозило вывернутым наизнанку желудком. Завтрак у них был спортивный — небольшая порция овсянки с фруктами. На пороге его дома со спортивной сумкой наперевес Соня стояла уже в восемь утра. Часто Кос в это время только ложился. В общем, это был не его день. Сурикова, что угнала метров на двести вперед, развернулась и добежала до парня. Нагнулась, опираясь горячей ладонью на его спину, и заглянула в его покрасневшее лицо. Улыбка растянулась на ее пухлых губах, казалось, София очень довольна состоянием своего подопытного. Холмогоров едва ли не умирал. — Ты молодец, — она ободряюще похлопала его по плечу. — Ну что, реально год будешь со мной бегать? — иронично поинтересовалась девушка. Конечно, когда он в новый год просил в подарок персональные тренировки, Соня сразу поняла, что это не всерьез, но не воспользоваться таким шансом поиздеваться над Холмогоровым не могла. В конце концов, надо же было как-то отплачивать за тонны сарказма, вылившегося на нее во время реабилитации. Черепашкой он ее назвал минимум раз двести, вышагивая вперед-назад перед ней в то время, как Соня, опираясь на костыли, рычала в попытках продвинуться хоть на метр. Всё это в шутку, конечно, Кос просто мотивировал ее — собраться, догнать его и избить костылями. По правде говоря, однажды прилетело ему нехило, но он остался очень доволен своим методом тренировок. — А ты только для этого с коляски встала? — Исключительно. Он выпрямился. — Значит, бегаем. Но не сегодня. Я в душ. — Давай, — девушка хмыкнула. — А я еще кружочек, — София почти дернулась в сторону, но Кос ловко ухватил ее за локоть и притянул обратно к себе. Улыбка спала с его лица. — Вредно так сразу. — Кос, — она покачала головой. — Мы два круга сделали. Два! Не двадцать два. Ничего не будет. — Слышь, чемпионка, мозги мне не пудри, — фыркнул он. — Док что сказал? — Не переусердствовать, — занудным тоном повторила она. — Вот именно. Домой, — он свистнул. — Не хочу, — заупрямилась Соня. Наконец, наладив связь со своими ногами, девушка не могла насытиться способностью ходить. Она гуляла, бегала, прыгала, танцевала, все в рамках разумного, конечно, но с таким наивным детским счастьем, которому можно было только позавидовать. Пережив все это, Сурикова стала другим человеком. — Я просто прогуляюсь кружок-два. Окей? — Пешком. Не бегом, — строго заявил он. — Пешком, — когда Кос скрылся в подъезде, она, ехидно хихикнув, вновь перешла на легкий бег. В воздухе вкусно пахло свежескошенной травой, росой, теплом майского солнца, и запах этот прочно въелся в легкие, Соня ощущала его даже когда вошла в квартиру Космосилы. Скинув кроссовки, девушка подошла к зеркалу, распустила светлые волосы, собранные до этого в высокий хвост, и стерла пот с лица. На удивление, сегодня она даже не покраснела. Начатые втихую небольшие беговые тренировки явно шли на пользу. Может, и Холмогоров втянется, а то совсем разленился, с двадцати лет на тачке, а с сигаретой в зубах может, лет с пятнадцати. Сурикова выглядела абсолютно так же, как до аварии, никаких шрамов (лишь на спине, но она теперь не носила открытую одежду, стеснялась), никаких кривых конечностей, ничего. Ну, может, набрала несколько килограмм, но они не портили, наоборот, делали ее внешне куда более здоровой. Но, встав у зеркала боком в расслабленном состоянии, она придирчиво нахмурилась. Нет, обойдется сегодня без тортика, когда пойдет к Оле в гости. Девушка двинулась внутрь квартиры в поисках воды, в горле пересохло, к тому же, хотелось сбрызнуть лицо. В тот самый момент, когда она проходила по коридору, дверь ванной открылась, чудом ее не задев. Инстинктивно Соня чуть отшатнулась назад, а затем замерла, приоткрыв от удивления рот. Космос стоял перед ней в одном полотенце, обвязанном вокруг бедер. По его телу стекали капельки воды, невольно девушка проследила взглядом за одной из них, что медленно шла вниз от крепкой груди, по подтянутому торсу, а затем растворилась на махровом белом полотенце. Только в этот момент она осознала, что откровенно пялится. Сколько времени прошло? Секунда? Минута? С какой скоростью катятся вниз капли? Соня не знала, зато могла поспорить, что отвернулась быстрее скорости света. Щеки залило румянцем, она прикусила губу, чтобы не запищать от негодования. Как все это неловко… — Извини, — пролепетала она, сама не зная зачем оправдывается. Перед глазами все еще было его красивое тело. Хотелось замотать головой сильно-сильно, чтобы вытряхнуть навязчивое воспоминание, что так смущало. — Я шла за водой. Запах геля для душа заполнил собой все пространство вокруг нее. Дышать оказалось тяжелее, чем после пробежки, пульс Сони подскочил. — Так иди, — чтобы попасть на кухню, ей пришлось бы пройти рядом с ним. Коридор был не широкий. В данной ситуации даже узкий. Видела бы Соня, как он ухмылялся сейчас, захотела бы съездить ему по лицу. Её редко удавалось подловить на смущении, так что сейчас Холмогоров был настроен оторваться по полной. Справедливости ради, из ванной он в таком виде вышел не специально, просто по привычке. — Да мне уже не хочется, — на самом деле, в горле пересохло еще сильнее, от жажды начинала кружиться голова. Соня все еще стояла к нему спиной, хотя от комичности ситуации на ее губах тоже проблескивала улыбка. — Ты так и будешь там стоять? — Я отошел. — Нет. Я чувствую твое дыхание, — теплое, оно щекотало ей макушку, вызывая мурашки. —Иди и оденься, пожалуйста. — Ты стесняешься? — Вот еще, — возмущенная, она резко развернулась к нему лицом и едва не врезалась в его грудь. С губ Сони сорвался вздох, девушка подняла свои глаза на него, сталкиваясь с серо-голубым омутом, что необратимо тянул ее ко дну. Инстинктивно Сурикова выпрямила спину, чтобы не показывать Холмогорову его превосходства. Ей бы отшагнуть назад, но он пригвоздил её к месту одним этим пронизывающим взглядом. Сердце предательски часто забилось. Они смотрели друг на друга, не отрываясь, дыхание неумолимо сбивалось, становилось прерывистым, частым. Космос наклонился к ней чуть ближе, Сурикова замерла, но в этот момент в дверь позвонили. Соню как током ударило, она отшатнулась назад и резко отвернулась, щеки вспыхнули мгновенно, а в голове был такой сумбур, что захотелось впечататься лбом в стену, чтобы хоть немного прийти в себя. Холмогоров чертыхнулся, ударив кулаком о дверь ванной комнаты. Звук этот заставил девушку вздрогнуть и коротко взглянуть на него. — Кого там принесло? — он скрылся в прихожей. Соня тихо выдохнула, стараясь нормализовать дыхание, пульс стучал в висках, а внутри все горело. Ей было… Жаль, что ничего не произошло? Поморщившись, девушка тряхнула головой, отгоняя прочь эти странные мысли. Нужно было срочно сматываться отсюда, пока они с Космосом дров не наломали. Когда дверь захлопнулась, а незнакомые голоса стихли, Сурикова отважилась выйти в прихожую. Кос был уже одет, на лице его застыло странное выражение, он метнул на девушку быстрый тяжелый взгляд, а затем вновь опустил его на свои руки. — Что-то случилось? — весь его вид говорил об этом, сердце тревожно забилось в Сониной груди. Главное, чтобы никто не умер… Еще одной трагедии им точно не вынести. — «Мастер и Маргарита» читала? — Читала, — блондинка подошла к нему вплотную. — Приглашение на бал у Сатаны, — пояснил он, протягивая ей распечатанный конверт. Внутри ровными буквами были выведены буквально несколько строк. Уважительное обращение, дата, время, место, дресс-код. — Маски? — Сурикова едва не усмехнулась. — Что за ролевые игры? — Ёбанное фрик-шоу, — он качнул головой. Космос мог бы объяснить, что после одного крупного конфликта между бригадами, человек по кличке Ветер решил стереть реки пролитой крови одним примирительным вечером. Все переговоры закончились, зоны влияния уже были поделены, оставалось только пожать друг другу руки и залить все дорогим шампанским. Кос мог бы всё объяснить, но у него зазвонил мобильный. — Да? Видел, да. Приходили. Что думаешь? — на том конце провода кто-то что-то ответил. Соня следила за ним внимательно, почему-то прикидывая, смогла ли бы видеть такое каждый день? Кос, его вечные дела, бандитские разборки… Поймав себя на этой мысли, Сурикова в который раз тряхнула головой. Глупости какие! Она взяла свою сумку, закинув ее на плечо, и махнула Холмогорову рукой на прощание, но он удержал ее, мягко поймав за запястье, и жестом попросил подождать минутку. — Да я понимаю, что надо идти. Да. Всё. До связи, — он отключился. — Я тебя довезу. — Я сама могу, — она, однако, позволила ему опустить пальцы ниже и взять себя за руку. На метро было спокойнее, хотя пассажирских сидений Соня уже не боялась, а вот о том, чтобы сесть за руль снова, не было даже мыслей. — Пойдешь со мной на бал у Сатаны? — спросил он вдруг, перебирая ее пальцы. Глаза его загорелись почти что дьявольски, Космос улыбнулся. В голове снова вспыхнула мысль о том, как ей шел этот блеск, эта дорогая жизнь. К тому же, Сурикову надо было расшевелить, засиделась она в своих больничных палатах, а тут такой повод. — В логово бандитов? Нет, — это не было похоже на окончательный отрицательный ответ, на губах девушки играла полуулыбка, она словно поддразнивала его, мол, поуговаривай меня еще немножко. — В ресторан. Это безопасно. — Там будет куча бандитов. — Ты умеешь общаться с бандитами, — он склонил голову вбок. — Лучше, чем кто-либо. — Я не пойду, — пропела она, хотя, что уж греха таить, ей было жутко интересно, что это за вечер в масках. Имея неплохую фантазию, девушка представила уже, какое бы платье надела, какую маску подобрала... Соне было невероятно скучно, и пока решались ее тайные дела с доктором Логиновым, она изнывала от ничегонеделания, а потому приглашение Холмогорова с каждой секундой становилось все заманчивее. — Я куплю тебе платье. Какое захочешь. — У меня есть подходящее платье, — выпалила она, не подумав. — Черт, — еще во время реабилитации она сшила такой сногсшибательный наряд, вернее, даже два, но куда их надеть, просто не представляла. Не за хлебом же в соседний магазин и не на прогулку с Ваней по парку… — Ну, вот и отлично, — Кос просиял. — В пятницу в девять. Повеселимся. — Я еще не решила. — Я заеду, — он коснулся тыльной стороны ее ладони губами, вновь вызвав у Сони микроинсульт, хотя внешне она оставалась абсолютно спокойна и смотрела на него с немым вызовом. Холмогоров сам провоцировал. Проверял границы дозволенного, а девушка сама пока их не прочертила. Сердце вело себя предательски плохо, и в какой момент это началось, Сурикова никак не могла отследить. — А теперь погнали. Мне в офис надо, по пути закину тебя домой. — Я могу сама, — повторила она. — Тебя головой в детстве ударили или что? Поехали, я сказал.

***

Соня стояла перед зеркалом в прихожей и смотрела на себя стеклянными глазами, как на совершенно незнакомого человека. Как на рисунок. На персонажа в кино. Не потому что она себя не узнавала, а потому что визуальная картинка совсем не соответствовала тому, что было внутри. Она выглядела потрясающе. Но хаос, поселившийся в груди, не давал покоя. Было ощущение, что ехать сегодня никуда не стоит, по крайней мере потому что в прошлый раз такое помпезное мероприятие для нее закончилось разбитым сердцем. Она вновь на себя посмотрела. Неброский макияж с акцентом на глаза, уложенные в крупные локоны волосы, на ней было длинное платье в пол, сшитое ей же самой из зеленого шелка. Оно буквально струилось по ее стройной фигуре. Девушка опустила взгляд ниже, на тонкие ключицы, вырез на груди, на собственные обнаженные руки, большой браслет на запястье, и только потом решилась повернуться к зеркалу спиной. Что-то до боли сжалось в районе солнечного сплетения. Платье было бы очень красивым, даже сексуальным, учитывая вырез до самой поясницы. Тонкие бретели маняще прилегали к почти белой коже, Соня смотрела на свою обнаженную спину, повернув голову через плечо, и горло сдавливали слёзы. Она вздохнула, упрямо их отгоняя, и покачала отрицательно головой. Вдоль позвоночника, словно что-то инородное, чужое, шел тонкий, аккуратный шрам, напоминающий о страшной ночи, которую, правда, очень хотелось забыть, вычеркнуть ее из жизни. Но вот оно. Вечное и нестираемое напоминание о собственной глупости, стоящей всего. Несмотря на то, что работа хирурга была выполнена буквально ювелирно, шрам не был уродливым, кожа не торчала, рубец заживал, а через год-другой он, наверное, будет уже едва заметен, Соне он казался ужасным. Мерзким, гадким, и она сама себе тоже. Давно девушка не чувствовала себя красивой, а вот жалкой — ежедневно. Под лопаткой был еще один неглубокий шрам. Очевидно, порезало стеклом, когда после столкновения они все лопнули и рассыпались. Сурикова иронично усмехнулась, он выглядел точно, как шрам от вырванного крыла. А птицы без крыльев, конечно, не летают. Девушка рыкнула и закатила глаза. — Хватит. Себя. Жалеть, — процедила она и кинула взгляд на второе платье. Тоже красивое. Черное, облегающее, а главное — с закрытой спиной. В нем она и пойдет на этот праздник жизни. Раздался звонок в дверь. Соня дернулась от испуга и взглянула на часы. Ещё рано. Может, соседи? На своих изящных шпильках она прошла в прихожую и посмотрела в глазок — в подъезде стоял Космос. В черной рубашке и черном костюме, без галстука, в руках у него был букет цветов. Не открыть было просто невозможно, он выглядел, как черный рыцарь, притягательный, опасный, чертовски красивый. Хотя ей бы переодеться, ведь пойдет она совершенно в другом наряде... Когда дверь распахнулась, у Холмогорова едва не отвисла челюсть. Соня выглядела бесподобно, словно сошла с обложки журнала, её красота раскрылась как бутон белой розы, и с каждым днем становилась все ярче, притягательнее. Глаза его загорелись восхищением, а сердце парня тревожно ухнуло куда-то вниз. — Привет, — он прошел внутрь, закрывая за собой дверь. — Потрясающе выглядишь. — Ты тоже, — Соня улыбнулась, очертив его вновь взглядом. Рубашка была расстегнута, на крепкой шее красовалась массивная золотая цепь и вторая, более длинная, с крестом. Кос возвышался над ней, от него пахло терпким привычным парфюмом с нотками зеленого чая. Внутри что-то предательски ёкнуло, и она неловко опустила глаза. Он смотрел так внимательно, изучая каждый миллиметр, что девушка засмущалась невольно. — Это тебе, — он протянул ей букет. — В честь чего? — Просто так. Без повода. — Спасибо, — она приняла букет, и пальцы их на секунду соприкоснулись. Сурикова нервно сглотнула и отступила тут же на полшага назад, по спине побежали мурашки. — Посиди в гостиной, я поставлю в вазу, а потом переоденусь. — Переоденешься? — Да. Я буду в другом платье. Только не задавай вопросов. Только не задавай вопросов. Но Космос беспощадно копался в ее заледеневшей душе, пробуждая чувства, которые она предпочла бы игнорировать. Он заставлял ее думать, заставлял злиться, но и эта злость двигала её куда-то. Без Холмогорова Соня, вероятнее всего, уже сошла бы с ума. — Почему? — признаться, он уже не мог представить её в чем-то другом этим вечером, к тому же, верно почувствовал неладное, Соня была в этом наряде слишком хороша, прежняя Сурикова надела бы его, не раздумывая, и заставила бы всех упасть к собственным ногам. — Оно мне не нравится. Был бы Кос поглупее или не знай он Соню так хорошо, поверил бы, мало ли что женщине в голову взбредет. Молодой человек так внимательно смотрел ей в глаза, словно гипнотизировал, чтобы она добровольно рассказала правду, ну или пытался прочитать мысли. Так или иначе, Суриковой хотелось отвернуться, уйти, но она не могла этого сделать, потому что тогда он заметит чертов шрам на ее спине, разве что ей пятиться назад, но это глупо… — Сурикова, вот ты постоянно пытаешься меня наебать — зачем? — он начинал злиться. Соня изогнула брови, смотря на него с вызовом. Когда-то давно между ними уже состоялся подобный диалог. — Потому что ты задаешь тупые вопросы. — Не все вопросы, на которые ты не хочешь отвечать — тупые. — Все. Он покачал головой, а затем взял ее за руку, сжимая тонкие пальцы девушки. Их взгляды вновь столкнулись. Кос молчал, но взгляд его был куда красноречивее любых слов. Сурикова знала — он не отступит. Это злило почти до дрожи. — Я не обязана тебе отвечать. — Повернись спиной, — спокойно сказал, или, может даже приказал он. — Что? — девушка задохнулась от возмущения, хотя все внутренности сковал ледяной страх. От одной мысли, что он увидит ее такой: сломленной, изуродованной, ей хотелось завыть. — Нет. — Соня. Повернись. Спиной. И покажи мне его. — А еще что сделать!? — она с силой вырвала свою руку. Хам. Хам и гад, вот он кто! — Отвали, Холмогоров. Только настроение испортил. Сурикова отшагнула назад, но Космос не дал ей уйти, ловко поймал за запястье и с силой, но не грубо развернул к себе спиной. Девушка вытянулась, словно струна, замерла, задерживая дыхание. Сердце так сильно билось в груди, что все другие звуки утонули в этом ритмичном стуке. Глаза ее наполнились слезами, а он смотрел молча на тонкий шрам, все еще сжимая тонкое запястье в своей ладони. — Что ты делаешь? — спросила она сорванным шепотом. Если бы это был не Космос— вырвалась бы и убежала. — Пытаюсь тебя понять. Соня оказалась к нему очень близко. Он с наслаждением вдохнул запах ее волос, и по телу прошла волной приятная дрожь. Её ничего не портило. Ни шрамы, ни эта слегка истеричная манера. Космос понимал, что ей стыдно и страшно, но Соня была прекрасна. И его сердце стучало с надрывом. Почему она этого не понимает? Не удержавшись, он коснулся ее обнаженной спины. Девушка вздрогнула и ахнула, схватив наэлектризованный воздух ртом. Космос медленно отпустил ее запястье, рука Сони опустилась вниз, и она могла бы сейчас уйти, но не пошевелилась. Его ласковые, осторожные прикосновения пригвоздили ее к месту. Букет выпал из ее рук, упав беззвучно на пол. Его пальцы заскользили вниз вдоль позвоночника, касаясь тонкого шрама. Это было нежное, трепетное прикосновение, заставившее тепло разлиться по ее телу, страх медленно отступал. Космос едва ощущал рубец под пальцами. Ее кожа была мягкой, как шелк, светлой, почти искрящейся, манящей. Он коснулся губами ее затылка, целуя волосы, что пахли яблоками. Спиной она чувствовала его сердцебиение, казалось, что сердце вот-вот пробьет его грудную клетку. Жар его тела плавил ее мысли, топил, как солнце топит шоколад. — Ты очень, очень красивая. Самая красивая на свете, — прошептал он, его дыхание заскользило по ее коже у самого уха. Когда он говорил это, Соне захотелось посмотреть на себя его глазами, захотелось поверить его словам. — Соня… — услышав свое имя, она резко распахнула глаза. Можно ли признаться в чувствах, произнося одно лишь имя? Девушка теперь знала — да. Между ними рушилась стена. Кирпичик за кирпичиком она, сотканная из страха, из боли, из обид, из недосказанности, неумолимо распадалась. Всё становилось очень просто и понятно. Всё было правильно. Сурикова медленно развернулась к нему лицом, между ними были считанные миллиметры. Она дрожала, он ждал, прожигая ее взглядом, считывал каждое движение, каждый вдох. Космос не хотел ее торопить. Соня подняла на него глаза, заглянула ему, как обоим показалось, в сердце, и внутри нее что-то перевернулось. Щёлкнуло. Изменилось в одно мгновение, переворачивая весь мир с ног на голову. Её душа заледенела, как ей казалось, навсегда, но теперь, словно сквозь промерзшую землю, внутри упорно пробивались ростки нового чувства. Сильного, всепоглощающего, неизмеримого. — Поцелуй меня, пожалуйста, — попросила она немеющими губами, смотря точно в его серо-голубые, словно осеннее небо, глаза. Дважды повторять не пришлось. Космос нагнулся к ней ближе, мягко взяв ее лицо в свои руки, и накрыл губы Сони своими. Ей казалось, что она и не жила никогда, существовала, действовала на автопилоте каким-то чудом. Потому что сейчас, только сейчас он, Космос, вдохнул в нее жизнь. И она ответила на его поцелуй, сладостно прикрыв веки. Подалась вперед, привстав на цыпочки, зарываясь тонкими пальчиками в его густые волосы. У нее были сладкие мягкие податливые губы. Он помнил их вкус еще с того лета, когда поцеловал ее впервые, но теперь все было иначе. Теперь она сама прижималась к нему, словно боялась, что Космос исчезнет. Он, наконец, мог к ней прикоснуться. По-настоящему. Большие ладони очертили силуэт девушки, прошлись по рукам, ряду ребер, бедрам, и сомкнулись на тонкой талии. Поцелуй начался с нежных касаний губ, почти невесомых, но чувственных, а теперь набирал обороты. Они словно пытались наверстать все упущенное время. Соня приоткрыла рот, и его язык проник внутрь, сталкиваясь с ее. Космос обхватил ее шею рукой, зарываясь в шелковистые волосы. Ближе. Ближе. Ближе. Как же им отчаянно хотелось быть еще ближе. Сурикова водила дрожащими пальцами по его груди, и там, где мягкие подушечки касались обнаженной кожи, проходили словно электрические заряды. Хотелось вбирать ее в себя, запомнить навсегда каждый изгиб тела, вкус этих губ, ее запах. Отсутствие кислорода жгло легкие, голова кружилась не только от эмоций, у Сони чуть подкосились колени, но крепкая хватка Холмогорова не дала упасть. Они оторвались друг от друга, переводя дух, и он заглянул в ее потемневшие голубые глаза. Космос хорошо помнил страх, отразившийся в ее взгляде тогда на речке, сейчас она смотрела на него с трепетом. В груди защемило. Он мало знал о нежности, но сейчас она захлестывала его с головой. Он коснулся пальцами ее чуть распухших губ, оттягивая нижнюю, Соня смотрела на него, не отрываясь, и видела, как помимо сладостной ласковости в нем разгорается тёмное тягучее желание. Сурикова мягко перехватила его ладонь, Кос был готов отпрянуть, потому что справедливо решил, что она испугается, но девушка удивила его. Вместо того, чтобы мягко оттолкнуть, Соня положила его руку на тонкий шелк платья, туда, где начинался бегунок молнии. Пальцами Космос зацепился за него, а затем уже самостоятельно потянул вниз. Взгляду открылся новый участок ее светлой кожи, он коснулся его, вызывая мурашки, а Соня смотрела на него молча. Колени предательски дрожали. Кос взглянул на нее и понял, что тонет в море этих синих глаз, а затем уже будто бы со стороны увидел, как вновь поцеловал ее. По спине прошла волной дрожь, он легко поднял ее на руки, и она обвила ногами его торс. Губы Космоса были такими же обжигающе горячими, какими она их помнила. И теперь они сводили с ума, теперь внизу живота закручивался узел, теперь все ее тело горело, в ожидании, когда он расцелует каждый его миллиметр. Соня стянула с него пиджак, а затем неслушающимися дрожащими пальцами принялась за ряд пуговиц на рубашке. Холмогоров опустил ее на ноги только в спальне, развернул к себе спиной и буквально вжал в себя. Соня запрокинула голову, полностью на него опираясь, ноги отказывались слушаться. На секунду ей показалось, что она снова потеряет над ними контроль, страх вспыхнул в груди, но растворился, едва он коснулся губами ее тонкой шеи. Он посасывал кожу, чуть покусывал, тут же зализывая, руки блуждали по желанному точеному телу. Его язык прошелся вдоль выступающей венки, и с губ Сони сорвался стон. В звенящей тишине он показался громким, но тут же утонул в чувстве, что сводило их обоих с ума. По нему как ток пропустили. Молодой человек вдруг задумался — а вдруг сон? Так было не раз и не два, она была его, а потом он просыпался один в холодной постели, а Соня оставалась там — в его голове. Впечаталась. Въелась. Не выкорчевать. Нужно было слегка успокоиться. Соня могла наломать дров, а потом пожалеть. Ей и так досталось, новой ошибки она уже себе не простит. Кос выдохнул, прекратил сладкую пытку и погладил ее по волосам. — Все хорошо? — спросил он тихо, прямо на ухо. Ждать ответ ему было страшно, а она не понимала, зачем он спрашивает. — Да, — ей очень хотелось пить, но поняла это девушка только сейчас. Она осторожно развернулась к нему лицом, чуть покрасневшая, с припухшими от поцелуев губами, но улыбающаяся. — А у тебя? — Как во сне, — ответил он неоднозначно, охрипшим голосом. — Хм, — она коротко провела зубами по своим губам. Задумалась о чем-то. А затем коснулась пальцами его щеки. — Хороший сон? — Прекрасный. Не хочу, чтобы он заканчивался. — Тогда пусть не заканчивается, — она поглаживала его по щеке и смотрела в глаза с нежностью. — Кос-мос, — улыбаясь, как-то необычно произнесла Сурикова. Будто пробовала его имя на вкус. Раньше оно не казалось ей таким сладким. — Я не хочу, чтобы ты жалела потом, — он мягко перехватил ее руку и губами коснулся тонкой кожи на запястье. Соня с ужасом представила, что было бы, окажись в палате тогда хоть что-то острое. Что бы было теперь с ее руками? Была бы она вообще жива? Холодок пошел по спине. Не хочет, чтобы жалела... Какой бред. Хотелось замотать головой, рассмеяться. Глупый какой. Жалеть… Но Соня вдруг задумалась. А вдруг он будет? — А ты будешь? — слова тут же сорвались с губ, он нахмурился, словно не понял вопроса. — Жалеть? — Никогда, — какие глупости она спрашивала. Какие невероятные глупости. — Тогда у меня только один вопрос, — почувствовав, как камень падает с души, Соня улыбнулась. Коварно. Так, как улыбалась обычно перед тем, как сморозить какую-то гадость. — Какой? — он невольно улыбнулся в ответ. — А как же бал у Сатаны? Он коротко рассмеялся. — Да к черту его, — и он вновь смял ее губы своими. Тонкие пальцы впивались в его плечи, комкая ткань рубашки, заставляя прижиматься только ближе. Он подтолкнул девушку к кровати, и спиной она почувствовала мягкий матрас. Кос навис над ней сверху, любуясь ее прекрасным лицом, затуманенными глазами. Соня была нежной и беззащитной перед ним, и от этого, признаться, сносило крышу. Без его губ, как без кислорода, кружилась голова. Соня притянула его к себе за цепочку, целуя, и он прижал ее к матрасу своим телом, скользил пахом по ее животу и бедрам, сминая платье, с силой проводя ладонями по ее телу, что податливо выгибалось навстречу. Кожа под ее пальцами горела, Кос помог ей избавить себя от рубашки, и она, словно изучая, медленно касалась сильных рук, выступающих вен, затем переместилась на спину, к лопаткам, а когда он вновь припал губами к ее шее, впилась ноготочками в спину. Тишина комнаты прерывалась частым сбившимся дыханием и звуками поцелуев — влажных, долгих, развязных. Десятки признаний застывали на губах, но не были произнесены из страха все разрушить. Осторожно он потянул за подол платья вверх, тонкий шелк поддался, и сантиметр за сантиметром его тяжелому горячему взгляду открывалось ее красивое тело, Кос снял его через голову, тут же целуя ее в губы. Соня задрожала, кожа плавилась об кожу, такое платье не предполагало нижнего белья. Ей казалось, она вот-вот отключится, распадется на атомы, но она обхватила его торс ногами, прижимаясь еще ближе и слегка двинула бедрами, глухой рык сорвался с его губ прямо в ее губы. Не хватало дыхания даже чтобы что-то сказать. Соня потерялась в потоке чувств, которые он внутри нее пробудил. Его поцелуи заскользили ниже. По тонкой шее, по выпирающим ключицам, небольшой груди, захватывая, посасывая соски, заставляя задыхаться. Затем он провел языком по впалому животу, оставляя мокрую дорожку, чуть подул, вызвав табун мурашек, Соня застонала, выгибалась, пальцами впиваясь в простыню. Он словно ее дразнил. — Пожалуйста, — жалобно заговорила она. — Космос… — она произнесла его имя на тихом выдохе, с дрожью, словно оно само по себе доставляло ей удовольствие. Он был готов на колени упасть, только бы она еще раз сказала это. Холмогоров выпрямился, расстегнул ремень, расстегнул ширинку, не отводя от Сони взгляда. От нетерпения она, словно кошка коготками, провела изящной ступней по мягкой простыни. Обнаженная, красивая, желанная. Их взгляды встретились. Он улыбнулся. Она, хоть и едва могла контролировать себя, тоже. Он вновь нагнулся к ней, разводя колени девушки в стороны, София коснулась его щеки дрожащими пальцами и потянулась за поцелуем, сама захватила его губы, а он толкнулся к ней бедрами, и вошел. Сурикова задохнулась в этом поцелуе, двигаясь ему навстречу, обхватывая внутри сильнее. Скорее неосознанно. Её пальцы переместились на его плечи, сжали, притягивая к себе еще ближе, потому что ей хотелось раствориться в нем. Потому что без него она больше не выживет. Движения медленные, даже осторожные, но глубокие, всепоглощающие. Кожа к коже. Все вокруг плавилось, растворялось. Он что-то произнес сквозь поцелуй, даже сам не понял, а Соня тем более, но от его хриплого голоса внутри все онемело, тугой узел внизу живота стал ощутимее. Она сама толкнулась вперед, насаживаясь сильнее, окончательно подкосив его самообладание, и с первыми резкими толчками он действительно подумал, что сошел с ума, потому что не мог остановиться, впивался в ее бедра пальцами до красных следов, целуя, нет, терзая ее губы. Воздух в комнате раскалился настолько, что его было трудно вдыхать, он попросту не проходил в легкие. — Космос, — само срывалось с губ, как молитва, как просьба о спасении. — Кос-мос, — он вздрагивал, когда она называла его по имени. Она жива. Никогда еще жизнь с такой силой не бушевала в ней. И все, чего она хотела — смотреть на него, ощущать его руки на себе, его губы на своих губах, его в себе. — Моя, — вот, что он шептал. Теперь Соня отчетливо слышала. Наконец-то его. Всецело и навсегда. — Ты моя, — Космос сплел их пальцы. — Твоя. Осознание этого накрыло пульсирующей волной их обоих, жаром прокатилось по телу, заставляя дрожать. Он замер внутри нее, она содрогнулась, чувствуя, как он заполняет ее всю. Соня не отпускала его влажные плечи, тяжело дышала, а затем Кос поцеловал ее. Глубоко, влажно. Он слышал бешеное биение ее сердца, прижималась к нему, словно боялась расстаться. Но Холмогоров не собирался уходить. Никогда больше.