Птичка

Витя пробрался сквозь толпу, люди податливо отшатывались назад, видя его, а на лицах их застывал ужас. Он и сам замер в проходе, теряя самообладание. Это была она. Точно она. Соня. Сидела на коленях, подняв руки вверх, словно сдавалась. Пальцы тряслись, а в глазах отражалась паника. Губы дрожали, она говорила что-то про скорую, про помощь, очевидно боясь коснуться молодого человека, что уже замер на полу, невидящим потухшим взглядом уставившись куда-то наверх. Пчёла вернулся в реальность, когда третий человек, находившийся в комнате, судорожно стал собирать свои вещи, явно намереваясь сбежать. Витя перешагнул порог и схватил Соню за локоть, поднимая на ноги и прижимая её похолодевшее тело к себе. Сурикова ошарашенно подняла на него взгляд, явно не узнавая. Зрачки у нее были расширены, взгляд дикий, помимо паники было там еще что-то… Молодой человек коротко оглянулся по сторонам и заметил на столе остатки рассыпанного порошка. — Идем, — бросил он и потянул её к выходу. — Вдруг он живой?.. — голос девушки дрожал, слезы капали из её глаз, что казались сейчас как никогда чужими. — Я не могу… Надо помочь, надо… — Он умер! Идем! — прикрикнул Пчёлкин, тряхнув ее за руку со всей силы, приводя в чувства. Соня часто заморгала, и наконец узнала в незнакомце, что крепко держал её, Витю. Часто закивав, она послушно пошла следом, но на пороге обернулась. Гриша лежал на полу, застыв в неестественной позе, у рта была пена, и смотрел он, казалось, точно на неё. Мертвыми невидящими глазами. Пчёла чувствовал, как она задрожала всем телом. Держа её одной рукой, не давая упасть, второй он набирал номер Шмидта. Соне жгло глаза. Это они его убили, они. Уже вторая смерть на ее руках. Девушка заскулила, Пчёлкин вывел её на улицу и, словно куклу, осторожно прислонил к стене. Сурикова прижалась спиной к холодному кирпичу и, чуть запрокинув голову, закрыла глаза, но все равно видела перед собой Гришу, бьющегося в конвульсиях, с пеной, стекающей по его губам. Она вздрогнула от рвотного позыва и осела на пол, закрывая голову руками. Всё кружилось, звуки оживленной ночной улицы глухо отдавались в висках. Ей было так плохо, что хотелось просто отключиться, но мозг, все еще пораженный дозой, лихорадочно работал. — Твою мать, что так долго? — хрипло взревел Витя, даже не подумав, что времени сейчас третий час ночи. Он опустился на корточки рядом с Соней и убрал волосы от её лица. Сурикова тяжело дышала, не давая себе вывернуть желудок наизнанку, и была в сознании, если её состояние можно было так назвать. — Приезжай на Патрики, срочно. Тут клуб… С неоновой синей вывеской. Там на втором этаже труп, разберись. И сделай так, чтобы к Соне вопросов не было. Потом отзвони. Всё, — Витя бросил трубку. — Эй, посмотри-ка на меня, — ласково произнес он и осторожно приподнял её голову за подбородок. — Ты принимала эту дрянь, да? — Соня не отвечала, но по ней и так все было видно. — Дура ты, Сонька. Дура, — не со злостью, скорее с горечью произнес молодой человек, а затем поднялся на ноги. Нагнувшись, Пчёла ловко поднял её на руки и понес к машине. Софа не сопротивлялась, вцепилась в его крепкую шею руками и спрятала лицо на его плече, крепко зажмуриваясь, но слезы все равно неумолимо капали на ворот пиджака. Витин запах казался родным, его близость защищала, и на подсознании, что было сейчас воспалено, как и её задурманенный мозг, девушка знала, что ничего плохого с ней сегодня не случится. — Это я виновата, — проговорила Сурикова, когда они остановились на светофоре. Он сморщился, вцепившись в руль до побеления костяшек и коротко взглянул на девушку: Соня говорила это не ему, скорее себе. Может, бредила, может, просто была на нервах и не могла больше держать слова в себе. — Ты ему силой кокс пихала? — блондинка не ответила, лишь отвернулась к окну. Оба они понимали, что нет. — Он сам сделал выбор. — Мне страшно, — почти что одними губами проговорила она. Страх действительно поселился под кожей, словно яд разливаясь по телу, клеточка за клеточкой он захватывал весь организм, подобно кокаину, но если тот дарил эйфорию, то сейчас Соня начинала задыхаться. Она боялась умереть, как Гриша. Боялась попасть в тюрьму из-за того, что все это произошло. Боялась смотреть на себя в зеркало и вряд ли сейчас отважилась бы посмотреть кому-то в глаза. Ей казалось, что у нее на лбу выжжено: «убийца». Перед глазами всё плыло. Её жутко тошнило. — Правильно, — грубо рявкнул он, но затем выдохнул, стараясь успокоиться. — Сколько ты приняла? — Я не помню… — слабо ответила Сурикова, все события так смешались, что она действительно не могла понять, что принимала и в каком количестве. Голова кружилась, в горле застрял ком, неумолимо стремящийся наружу. — Соня! Блять! Сколько!? — голос его раздражал. Как и запах, как и его вопросы, как и всё вокруг. Она яростно зарычала на весь салон, до скрипа впиваясь ногтями в кожаную обивку кресла. — Не помню! — закричала девушка, и он, чертыхнувшись, резко повернул руль, сворачивая в противоположную от дома сторону. — Куда мы? — Пчёла молчал. — Куда мы едем? — В больницу. — Я не поеду в больницу! — в какой-то панике заверещала Соня. — Отвези меня домой, я не хочу! — видя, что Витя игнорирует её, девушка, ведомая скорее неадекватной частью себя, в одно мгновение дёрнулась к нему и схватилась за руль. Машину повело в сторону встречки. Пчёла с силой отпихнул от себя девушку, она ударилась боком о дверь со своей стороны и неконтролируемо взвизгнула от боли, а он резко выровнял руль. Лязг шин ненадолго оглушил Сурикову, беспощадно выбрасывая в воспоминания о ночи аварии, заставляя её буквально врасти в кресло. — Ёбнутая? — дорога была почти пустая, но сердца обоих от испуга ускорили свой темп. Соню колотило крупной дрожью так сильно, что даже зубы стучали. Заметив это, Пчёла одёрнул себя, заставляя угомониться. Он чуть сбавил скорость. Хотелось взять ее за руку, но он не решился сделать этого. — Сонь, так надо, — сказал он вполголоса. — Я тебе помогу. Она не ответила. Молчала Софа и когда он привез ее в больницу, где пару раз лечился капельницами после попоек, в том числе после бала у Сатаны; молчала и когда её саму положили на кушетку, всадив в вену раствор глюкозы и аскорбиновой кислоты, чтобы немного привести в чувства. — Как она? — спросил он у доктора Матвеева, давнего друга, история с которым так же, как и многие другие удачные знакомства Пчёлы, началась с того, что они были соседями когда-то. — Жить будет. Сильной интоксикации нет, но ты же понимаешь, что наркотики рано или поздно приведут к передозировке, — молодой мужчина сел рядом с Витей на больничную скамью. — Ничерта я не понимаю, — тот вздохнул и устало потер лоб. Хотелось курить. Пчёлкин в основном был осведомлен о стоимости наркотиков на рынке, но не о том, что они делают с людьми; для него наркоманы — ходячие мертвецы, но приносящие деньги. С Суриковой всё это вязалось слабо. — Что посоветуешь? — Обычно кладем таких кадров. Полежать, переломаться, подумать. Витя долго молчал. Вспоминал её чужие, почти черные глаза и думал о том, что судьба, верно, смеется над ним. Они вместе с пацанами гнали наркоту, потому что это прибыльно, а он и не задумался ни разу о том, сколько людей могло погибнуть из-за этого. А теперь его близкий человек лежит под капельницей, нанюхавшись этой дряни. — Да не похожа она на наркоманку, — отрицание. — Под кокаином никто не похож, если дело не совсем плохо. — Не, я не про внешне. Про другое. Характер у нее… Не такой. Не слабачка она, понимаешь? — Слабачка или нет, наркота меняет мозг, и все. Они без него уже не могут, становятся другими людьми. — Ладно, давай притормозим пока, — Пчёлкин приподнялся, поправив пиджак. — Я к ней зайду, разберемся. По крайней мере пока она под капельницей, не сбежит от меня никуда, — молодой человек горько усмехнулся и двинулся в сторону палаты. А Соня, казалось, нарочно приподняла платье, оголяя красивые ноги, и когда он чуть притормозил в дверном проеме, усмехнулась и закатила глаза. — Поправь-ка. — Сам поправь. — Да базара ноль, — он подошел к ней и силой одернул ткань платья вниз, не коснувшись при этом ее кожи, хотя соблазн был велик. Сурикова только злобно метнула в него взглядом молнию. — Че с тобой творится? — ответа не последовало. Витя придвинул к кушетке стул и опустился на него. — Давно ты на этом сидишь? Док был прав, наркотики влияли на мозг и всегда влияние это было негативным, но Соня была далеко не дура, она понимала, что сейчас надо безбожно врать, притворяться, давить на жалость, как угодно изгаляться, но не допустить, чтобы Витя принял меры. Быть запертой в клетке она не хотела, Сурикова и без этого все поняла — с наркотиками покончено. Отправляться на тот свет она не собиралась. Она заставила себя вспомнить тот момент, когда узнала о смерти родителей просто чтобы сделать себе побольнее, прикрыла глаза, и губы её задрожали. Она даже всхлипнула. — Нет… — Соня отрицательно покачала головой. — Я попробовала впервые, это Гриша мне дал. Тот, который… Умер, — девушка распахнула веки. — Да, Соф. Он умер. От передозировки. Ты тоже могла, отдаешь себе отчет? — Я не знала, что это! — воскликнула она. — Гриша сказал, — Соня упорно делала вид, что вспоминает его слова, а на самом деле генерировала новую ложь. — Что это безобидно, что я просто расслаблюсь, как будто выпила пару бокалов, и всё. Я не знала, я клянусь, я не знала, что так получится. — Первый раз, говоришь? — Да. — Понравилось? — не без иронии спросил он. Соне захотелось плюнуть ему в лицо. Мне очень нравится нравилось это, Пчёлкин. Больше чем все остальное в мире. — Нет. Мне страшно теперь… Я не хочу умирать, — и это было единственной правдой за весь разговор. Пчёлкин кивнул и взял её за руку, сжимая пальцы. Соне было тяжело сдерживать победную ухмылку: она обвела его вокруг пальца в два счета, даже особо не напрягаясь, а он и рад верить. — Больше никогда. Ничего такого. Поняла? — Никогда. — Хорошо, — он кивнул, и Сурикова почти испытала облегчение. И тут Пчёлкин нахмурился. — С вами был третий. Третий парень. Он кто? — Соня невероятным усилием воли сдержала лицо. Страх волной прокатился по телу. Вот с кем Вите знакомиться необязательно, так это с Димой, тот и не под дулом пистолета все ему как миленький расскажет, а уж если Пчёла использует свои рычаги давления… В какой-то мере Сурикова даже была рада, что Гриша умер: он хотя бы не опровергнет её ложь. — Не знаю. Я видела его впервые. — Не нравится мне, что ты шарахаешься по таким заведениям с малознакомыми мужиками. — Спасибо тебе за помощь, конечно, но разрешения я у тебя спрашивать не собираюсь, — дёрнув бровями, в своей манере ответила Сурикова, чуть развеивая сомнения Вити относительно её подозрительно складного рассказа. От спора их остановил телефонный звонок, Пчёла, посоветовав Соне лежать и отдыхать, получив в ответ только закатывание глаз, вышел из палаты и предусмотрительно отошел подальше, наконец, принимая вызов. Это оказался Шмидт. — Всё нормально, Вить. Последствия ликвидированы. — Вопросов не будет? — Не будет. Соню никто не видел, не слышал. — Хорошо, — Пчёла задумался на мгновение. Чутьё не унималось. — Ещё будет дело. В комнате был третий человечек, найди-ка мне его. И адрес пробей. — Вить, а чё, Соня на наркоту подсела? — Нет, — отрезал он. Не просто потому что опровержений словам Суриковой у него не было, но и потому что просто не хотел в это верить. — И не болтай. Никто о случившемся знать не должен, это случайность.

***

Соня бежала, спотыкаясь о толстые корни деревьев, вылезшие из-под земли, стараясь не смотреть назад. Едкий туман заволок все вокруг, поднимаясь все выше и выше. Сердце выпрыгивало из груди, страх сковал её тело, делая движения раскоординированными и неуклюжими. Соня знала, что не сбежит, но все равно бежала, бежала, бежала, пока резкий толчок не прокатился под ногами, расшатывая пласты земли. Сурикова начала падать, но неведомая сила удержала её и развернула к себе в резком движении. Порывом ветра перед ней появилось лицо. Соня знала, кто это. Просто знала и всё. Смерть. У неё было лицо. Морщинистое, старушечье, со впалыми белесыми глазами. Она пришла во плоти. Костлявая, в ободранном плаще, и её ледяные пальцы с длинными грязными ногтями впились в шею Сони, сдавливая, царапая до крови. — Ты виновата, — холодное дыхание проскользило по коже, заставив съежиться. Соня задыхалась, приподнятая от земли неожиданно сильными руками. Она пыталась извиваться или кричать, но все было тщетно, она не могла издать ни звука. — Ты во всем виновата. Лица. Изуродованные. Окровавленные. С потухшими глазами. Тот парень, скончавшийся во время аварии. И Гриша. Оба они явились ей. Соню разбудил собственный крик. Она резко села в кровати, тяжело дыша и тут же зажала свой рот ладонью, прервав, наконец, протяжный вой, от которого драло глотку. По спине стекал холодный пот, Сурикова не успела даже смахнуть со щёк слезы, не говоря уж о том, чтобы добежать до туалета, её вырвало прямо на пол. Детали сна проносились перед глазами, как кинопленка, которую невозможно было остановить. Пошатываясь, Соня поднялась с постели и на дрожащих ногах добралась до ванной. Вся бледная, с красными от слез и рвотных позывов глазами, дрожащая, как с температурой под сорок, она или, может, не она вовсе смотрела на себя из зазеркалья. — Блять, — выдохнула Сурикова, подставляя ладони под струи холодной воды. — Я не виновата. Не виновата, — отчасти все еще в бреду повторяла она, и, наконец, умылась, стирая следы рвоты, слез и пота, слегка приходя в себя. Соня прокашлялась и посмотрела на свою шею, приподняв подбородок. Следов чужих костлявых рук на ней не было, конечно. — Это сон, — хрипло сказала она сама себе, твердо глядя в собственные болезненно воспаленные глаза в отражении. — Просто кошмар, — её снова мутило, и потому она осторожно опустилась над унитазом на колени, собрав волосы в хвост, и засунула два пальца прямо в глотку, чтобы окончательно опустошить желудок. Легче не становилось. Ей было плохо физически и мерзко морально. Соня легла в гостиной на пол и прикрыла глаза, надеясь, что хотя бы прохлада поможет, из приоткрытой створки балкона слегка дул ветерок. На улице только недавно стало относительно холоднее, чем в аду; аномальная жара душила Москву, плавя асфальт и мозги. Часы надоедливо тикали, показывая третий час ночи. Он ведь не спит ещё, точно не спит. Тусуется где-то. Нужно просто позвонить, деньги в коридоре, в сумке, он сам привезет порошок, и станет легче. Отпустит. Всё это кончится. Сурикова, как под гипнозом, поднялась на ноги, на удивление даже ощущая в них силу, и в темноте нашла свой телефон. Номер Димы она уже знала наизусть, ей даже не нужно было искать в телефонной книге. Длинные протяжные гудки, один за другим, и каждый все сильнее раздражал слух. Чертыхаясь, Соня уже начала натягивать на себя юбку, готовая ехать к Диме домой, но услышала его голос на том конце провода. — Ты ёбнулась сюда звонить? — Ты чё обдолбался? — защитная реакция, не более, Соня даже забыла на мгновение, зачем звонила, ведь Бодров всегда был с ней ласковым и дружелюбным. — Да ты слила меня! — Я тебя не сливала никому! — голос у нее был истеричный, надорванный. Дима знал — это ломка. — Да? Харэ пиздеть. Твой кавалер пришел ко мне с пистолетом! Избил меня, угрожал мозги выбить, если я еще хоть раз заговорю с тобой. — Что? — речь его была эмоциональной и сбивчивой, Соне было трудно разобрать слова. Она схватилась за голову, словно так могла чисто физически удержать информацию внутри. — Какой кавалер? — Рожа бандитская. Кудрявый такой. С толстой цепью на шее. Неважно, Сурикова, пошла нахуй, поняла? Не смей сюда звонить больше, мне жизнь еще дорога, — он бросил трубку. — Пчёлкин… Блин! — Софа ударила кулаком по стене, представив там его лицо. Лезет, куда не надо! Она злобно зарычала, помотав головой в разные стороны несколько раз, чтобы прийти в себя. Решение уже было принято, Сурикова забыла обо всех своих обещаниях завязать. Она застегнула ловко юбку на талии, принимаясь за поиски верха. Одевшись, девушка замахнула пару рюмок коньяка для смелости и, схватив сумку, выбежала в ночь в поисках такси. Оказавшись у двери Бодрова, Соня прислонилась к деревянной поверхности ухом и прислушалась. Ни музыки, ни гула голосов, только шаркающие шаги где-то в глубине старой двушки его покойной бабушки. Значит, он один. Ухмыльнувшись, девушка осторожно и ненавязчиво постучала. Шаги резко стихли. Сурикова постучала снова, и Дима, очевидно, подошел к порогу. — Открывай, — пропела она ласково и заскребла ноготочками по дереву. — Ты не поняла? Проваливай отсюда! — голос молодого человека был злобный и едва ли не трясся от эмоций. Соня не видела, но на лице у него была глубокая ссадина, а по ребрам распределились кровоподтеки от Витиных ударов. Всё тело ныло и болело, напоминая, что будет, если он откроет Суриковой дверь. — Дима, — заныла она, прижавшись щекой к прохладной поверхности. — Ну впусти, я не могу, мне надо… — Надо? Ищи, раз надо. Я подставляться не намерен. — Да ничего он тебе не сделает! — она яростно ударила кулаком в дверь. — Попугал просто, тебе в первый раз что ли? — Сурикова, ты конченая. Эгоистка и сука. Мне от тебя мерзко. Диму она справедливо не считала своим другом или даже хорошим знакомым, поэтому его слова не ранили от слова совсем; о ней в свое время говорили и похуже. Девушка лишь закатила глаза и поёжилась, тело снова начинало слегка ломить, сердце слишком часто колотилось в груди, а на лбу проступили капельки пота. Так больше продолжаться не могло. — Плачу вдвое больше, — не выдержала она. Секунда молчания. Вторая. Третья. Сурикова уже тогда поняла, что он откроет дверь, ведь парень больше не слал её куда подальше и не бросался оскорблениями. По губам заскользила улыбка. Осталось немного. Совсем чуть-чуть. Замок щелкнул, дверь слабо отворилась, через маленькую щёлочку в темный подъезд с выбитой лампочкой проскользнула полоска света. Дима отшагнул назад, пропуская Соню в квартиру, но смотрел на нее с неприкрытой неприязнью. — Ну что, уже не так мерзко? — ядовито поинтересовалась девушка, прищурив глаза. — Закрой дверь, — только бросил он и прошел на кухню. Соня покачала головой, не скрывая своего удовлетворения, и прошла следом за Бодровым. — Деньги давай, — она бросила на стол смятые купюры, Дима, что в отношении Суриковой ему было не свойственно (у нее ещё не было наркоманской привычки обманывать), пересчитал их. — Нехило он тебя… — не то удивленно, не то задумчиво проговорила Соня, рассматривая глубокую ссадину. Девушка хотела уточнить, чем это он его так, на удар с кулака не было похоже, но решила не злить своего дилера и промолчала. Так же без слов Бодров приподнял футболку, оголяя худощавое тело с темно-фиолетовыми синяками. Сурикова присвистнула. — Ты давно с бандитами снюхалась? — Давно и бесповоротно, — она улыбнулась. — Убьют же. — Пока вроде не пытались, — отмахнулась девушка, пожав плечами. — Держи, — он передал ей небольшой пакетик с белым порошком. — Но здесь остаться не разрешу, — Соня закатила глаза. — Серьезно, Сурикова. Проваливай. — Окей-окей. Снюхать дай только, не с лавочки же я это буду делать, — она высыпала немного кокаина на стол и, сложив одну из купюр вдвое, сделала две небольшие дорожки, Дима наблюдал, сложив руки на груди. — Слушай, — она вдохнула и замолкла на мгновение, наслаждаясь ощущениями. Почти мгновенно стало легче дышать, тяжесть с груди спала. — А ты голубой? — Чего!? — Ну… Мальчиков любишь? — С чего ты взяла? — Сурикова вдохнула еще раз, жестом призывая его подождать минутку. — С чего ты взяла!? — повторил он, в глазах парня снова загорелась злоба. Прежде чем ответить она спрятала целлофановый пакетик с кокаином в карман юбки. — Да просто спросила, ты чего такой нервный? — девушка прыснула, её нервы, как раз, отступили на второй план, Соня теперь была абсолютно расслаблена и спокойна. Она облизнула палец и смела со стола остатки порошка, положила палец в рот, слизывая. — Не приставал ни разу ни ко мне, ни к Регинке. — Может, вы не в моем вкусе? — Соня прикинула быстро. Блондинка и брюнетка. Рыжей среди них не было, но это шанс 1 из 10, да и с девушкой Бодрова никто ни разу не видел. — Потому что в твоем вкусе мужчины? — она сделала нарочито брутальный голос и поправила невидимый галстук. — Знаешь, пошла вон, — он грубо взял ее за локоть и потащил к выходу. Соня смеялась, нарочно волоча ноги по полу, но молодой человек упорно шел к двери, едва ли не по полу таща за собой бывшую фигуристку. Дима материл её почем свет стоит, приговаривал, что ни грамма ей больше не продаст, а Сурикова все смеялась. И тут дверь резко распахнулась. Дима с застывшим на лице ужасом замолк в одно мгновение и тут же её отпустил. Соня, не ожидая, что опора исчезнет так быстро, рухнула на пол и хохотнула. Волосы завесили её лицо, и девушка только через несколько секунд, смахнув их назад, подняла голову, и улыбка так же в одно мгновение сползла с её лица. В проходе стояли двое. Смутно знакомый Соне лысый крепкий мужчина, как оказалось позже, Шмидт, и Витя. Последний смирял её таким яростным взглядом, словно ещё секунда, и из глаз его выстрелит лазер, как в кино, раз и навсегда испепеляя её. — Пиздец, — проговорила она, сфокусировав взгляд на бывшем молодом человеке. — Да. Тебе пиздец, Сурикова, — Пчёла пересек порог квартиры по направлению к ней, кажется, намереваясь взять её за шкирку. Соня одним чудом проскользнула по полу мимо него и, неожиданно ловко поднявшись на ноги, рванула прочь. — Соня! Да твою мать! Шмидт, следи за этим! — он погнался за ней. Перепрыгивая через две ступеньки, она летела в почти полной темноте вниз. Ей было и страшно, и в то же время смешно, адреналин колотился в висках, заставлял сердце работать на пределе, гоняя кровь по телу. Жар прильнул к щекам, едва она вылетела из подъезда. Июльский воздух застревал в легких, но Соня бежала, слыша позади топот Витиных ног. — Стой! — Ага, щас! — она даже не обернулась. Соня хорошо бегала, этого было не отнять. Она перебирала ногами быстро-быстро, не чувствуя легких, не видя толком куда бежит, единственное, что девушка на каком-то инстинктивном уровне знала — Пчёлкин не должен ее поймать. На мгновение ей показалось, что Витя отстал. Дышать становилось все сложнее, и она чуть сбавила ход, давая себе хотя бы несколько мгновений передышки и шанс оглядеться. Где она вообще? И тут он буквально сбил её с ног. Соня проехалась по мягкой траве, ощущая её резко ударивший в нос запах, а затем Витя прижал девушку к земле своим телом, нависая сверху. — Ты откуда… — грудь часто вздымалась, дыхание сбилось. Аромат травы смешался с его парфюмом. Давно забытым, но теперь так резко врезавшимся в легкие. Холод и дождь. Где-то внутри что-то такое же давно забытое ёкнуло вдруг. — Откуда ты взялся? — Витя не понял, она про квартиру её дилера или про их падение. — Ты же отстал… — Это мой район! — Софа огляделась вокруг, чуть запрокинув голову назад. — Я все тропинки знаю. — Ловко ты, — она усмехнулась. — Не смешно ни черта! — он грубоватым движением взял её за подбородок, вглядываясь в голубые (цвета неба в них почти не осталось из-за расширенных зрачков) глаза. Сурикова не переставала улыбаться. Для неё это была просто игра, Витя же играть был не намерен. — Ты опять под наркотой? — Кто тебе сказал? Вздор! — продолжала веселиться Соня. Тон Пчёлкина и его непонимающий взгляд очень её забавляли. — Блять, — он поднялся сам, а затем поставил на ноги и её. — Соня, че за хрень? — не давая ей начать продумывать план по новому побегу, Витя тряхнул её за плечи. — Он правду сказал, ты сидишь на этой дряни? — молодой человек смотрел на нее исподлобья, метая молнии. — Кто он? — Дилер твой. — У меня нет дилера. Потому что я ни на чем не сижу, — звучало довольно правдоподобно. Если бы не одно «но». — Да у тебя зрачки друг об друга долбятся! Блять! — Дима ещё в первую их встречу плакал и клялся, что Соня — наркоманка, но Витя ему тогда не поверил, решил, что тот просто пытается переложить ответственность. Но для надежности велел Шмидту за Суриковой проследить, и когда она оказалась сегодня у порога Бодрова, всё встало на свои места. Пчёла крепко схватил её за запястье. — Идем. — Куда? — К машине, куда, — широкими шагами он шел вперед, волоча за собой Соню, что едва за ним поспевала, поправляя ставшую вдруг резко слишком короткой юбку. Запястье жгло от его прикосновений. — Мне больно! — он не отреагировал. — Вить! — Пчёла резко остановился и обернулся к ней лицом. — Говорю же: больно! — Да я тебе не верю уже! — Ой, кто бы говорил! Я тебе тоже! Он нервно выдохнул. Всё это не укладывалось у Вити в голове, а главный вопрос был — зачем? Зачем это Соне? Ведь у неё все есть. Молодость, красота, мозги, харизма. Всего в жизни она может добиться по щелчку пальцев, а тут… Наркота. Молодой человек резко её отпустил. Обиженно сверкнув глазами, Соня потёрла покрасневшее запястье и нахмурила брови. — Я правда не наркоманка, — сказала девушка, дуя губы. — Балуюсь просто. Немного. — Нахуя? — А ты попробуй и узнаешь нахуя, — увидев во взгляде Вити готовность снова вцепиться в неё, Соня закатила глаза. — Расслабляет это. Не так все бесит. — Тебя тот парень вообще ничему не научил? — он кивнул ей в сторону, задавая направление, и Сурикова послушно побрела вслед за ним. — Который умер? — Я умею себя контролировать. А он не умел. — Реально думаешь, что все так просто? — Знаешь, усложнять сейчас уже некуда. — Это из-за Космоса? — спросил он в лоб. Соня, однако, ничего не почувствовала. В таком состоянии на Холмогорова было абсолютно плевать. — Из-за его свадьбы? — Пчёлкин… — протянула она, захныкав. Витя, конечно, знатно умел обламывать кайф. Душу грел только припрятанный в кармане юбки порошок. — Просто если да... — Витя замялся и вдруг замолк. — Оля приехала. — Что!? — глаза Сони расширились, став размером с пятирублевую монету. У дома Бодрова действительно была припаркована машина Беловых. Увидев парочку на тротуаре, Оля заглушила мотор, быстро вышла из автомобиля и двинулась в их сторону широким решительным шагом. В том, что она знает, у Суриковой не было сомнений. И пока до апокалипсиса еще оставалось немного времени, она разочарованно глянула на Витю. — Предатель… — Так будет лучше, — грустно ответил он. — Дура! — подлетев к ним, Оля хлестанула Соне по щеке. Было почти не больно, но обидно настолько, что голубые глаза тут же заслезились. — В машину! Быстро! — Нет! — воскликнула она, Витя придержал её за руку, боясь, что Соня сейчас снова сбежит. Она обиженно хмыкнула в ответ на этот жест. — Быстро! — взревела Оля. — Иначе я расскажу бабушке, иначе я тебя упеку в больницу, ты поняла меня? — Давай, звони бабушке! Прямо сейчас, слабо? — Я убью тебя! — злобно прорычала старшая сестра. — Да я сама тебя убью! — Сурикова дернулась в ее сторону, обнажая коготки. — Успокоились! Обе! — Пчёла удерживал теперь обеих сестер, что рвались друг к другу с намерением как минимум повыдирать волосы. — Ты меня еще называешь эгоисткой! — Оля не могла угомониться. В последнее время она и так ненавидела сестру, буквально хотела, чтобы её не существовало, а теперь ещё и звонок Шмидта посреди ночи, и такие новости… Соня связалась с наркотиками. — Ты себя губишь, не думая ни о ком! — Да мне надоело о вас думать! Кто бы обо мне хоть раз подумал, идиотка ты недоделанная! — Не снаркоманься ты, знала хотя бы, что Космос… — Оля резко замолчала, а Соня замерла в руках Вити. Уже второй раз за пять минут ей говорят о Космосе. Какое-то странное предчувствие овладело ей, и брови девушки невольно нахмурились. — Что с ним? — тихо и абсолютно адекватно, словно не бросалась сейчас на сестру с намерением придушить, спросила она. Ответом ей служило молчание. — Вашу мать! Что с Космосом?..