***
— И давно Белов увлёкся стриптизом? — она невольно нахмурились, рассмотрев вывеску из окна автомобиля: название, да и контингент, собравшийся у входа, наталкивал на определённые мысли. С ней такие темы обсуждать было как-то не по-пацански, что ли, Шмидт замялся. Соня повернула к нему голову и вопросительно вскинула брови. — Да ладно, расслабься. Я же не его жена. — Но ты сестра его жены. — Глупости, — она махнула рукой. Признаться, ей и правда было глубоко наплевать на то, чем Саша занят в «свободное от семьи время», Оля никогда по-настоящему не хотела с ним разводиться, хотя он совершал вещи куда похуже глазения на голых женщин. Убивал людей, например. Так или иначе, Соню их отношения с сестрой совсем не касались. — Ну, что, проводишь? — Попадёт мне, Сонька. Попадёт, — сокрушался он. И попало бы, не будь Белый так шокирован появлением Сони в клубе Dolls. Как ни странно, она смотрелась здесь гармонично со своей горделивой осанкой, холодным взглядом голубых глаз и очень европейским внешним видом. На Суриковой была короткая юбка с интересным принтом золотого цвета, черный топ, открывающий плечи и руки, а сверху накинуто так и не снятое в гардеробе пальто. — София Евгеньевна… — он и сам не понял, как это сорвалось с губ. Почему-то её хотелось назвать исключительно так. Соня ему улыбнулась. Белов раскинул руки и заключил её в крепкие объятия. — Какими судьбами? — Александр Николаевич, — она оглядела его чуть пьяную физиономию, и внутри от распирающей нежности всё вдруг свело. Соня никогда бы не подумала, что может соскучиться по Саше так, что дыхание собьется. Да и вообще, за всё это время они не говорили ни разу, да что там, она даже не думала о нём. Желание увидеть Олю, бабушку, Ванечку, Витю, Фила, Регину вдруг вспыхнуло в её груди. — Соскучилась. — А я-то как. Знаешь, как без тебя было скучно? — он пригласил её присесть на диван, но, заметив её нескрываемо брезгливое выражение лица, качнул головой и широко улыбнулся. — Да не боись. Тут ничем таким не занимаются. — Если не занимаешься ты, не значит, что не занимается никто. — Да я же хозяин тут. Строго запрещено, — он умолчал, что для этих целей места тоже имеются, но закрытые. Немного разврата — да. Откровенное блядство — не солидно. — Хозяин? — она удивленно хлопнула глазами и всё же присела. — Не знала, — да, не только её увлекательная жизнь во Франции била ключом. Вопрос, а как же Оля отнеслась к такому приобретению мужа, все-таки мелькнул в голове. — Здесь переговоры вести очень удобно, — глаза его хитро заблестели, он словно проверял реакцию Суриковой. Соня коротко взглянула на сцену, где в мягком розовом свете на шесте крутилась обнаженная девушка с приклеенными на соски сверкающими стразами. Блондинка закатила глаза. — Да, очень располагающая к диалогу атмосфера. — Птичка? Не понял! Это что за сюрпризы? — Соня и очнуться не успела, как оказалась в объятиях Фила. Крепких, истинно братских, и в них она чувствовала себя настолько в безопасности, что даже не сразу сообразила, что где-то здесь может быть и Космос — единственный человек из «прошлой жизни», которого Сурикова видеть не хотела. От одной мысли о Холмогорове под ложечкой неприятно засосало, но блондинка не подала виду, только коротко оглянулась, однако ни Коса, ни Пчёлкина на горизонте не наблюдалось. Зато наблюдалась незнакомка с цепким хищным взглядом, который Соне сразу же не понравился. Блондинка с химической завивкой как-то неестественно тёрлась рядом с Валерой, и была представлена, как «Аня». Аня, и всё тут. Без каких-либо статусов. У Сони потемнел взгляд, хотя она и продолжала вежливо улыбаться. — Что тебе заказать? Шампанское или что покрепче? — Воду с газом, Саш. Я не пью, — за столом повисла неловкая пауза. Все, кроме любовницы Белова знали истинную причину трезвости Сони, и сейчас эта пугающая правда свалилась на них огромным астероидом и теперь возлегла перед ними — делай с ней что хочешь. Белов нервно сглотнул. Все ужасы зависимости Суриковой его обошли стороной, но не одну ночь он провел, успокаивая Олю, вытирая её слезы. — Если что-то хочешь спросить, то спроси. Это не проблема, — спокойно, совсем без агрессии сказала она. Соня подготовилась к возвращению домой основательно. Вопросы в её положении были неизбежны, и только в её силах было не превратить это в душещипательную мелодраму. — Нет. Только, — он посмотрел на неё внимательно, особенно внимательно. — Ты в порядке? — В полном, — 451 день чистоты. Да, Соня правда была в порядке. — Ну и хорошо, — он улыбнулся, хотя продолжал смотреть на неё так, словно мог сейчас распознать ложь, как полиграф. А затем разговор вновь стал бурным, искренним, забавным и каким-то по-семейному простым. — Ты подстриглась что ли? — Отросли уже, — Соня слегка покачала головой, играя волосами, что спускались чуть ниже плеч. — Делала каре. В Париже сейчас модно. — Ты жила в Париже? Как здорово! Я была в Каннах на фестивале. Франция — это любовь, — Аня вставляла свои пять копеек периодически, Сурикова делала вид, что её это не раздражает. Это физическое непринятие молодой женщины слегка её напрягало, в конце концов, её не в чем было уличить. Но Соня не вчера родилась, рядом с ними женщины появлялись не просто так. Всегда не просто так. Но актриска совсем не вязалась в пару Валере. Да, им удалось сначала пустить пыль в глаза Суриковой: Аня весь вечер просидела рядом с Филатовым, и он даже пару раз её приобнял, та была блондинкой, что в принципе, во вкусе Валерки, но… То, как она изредка прикусывала губу, как томно отпивала игристое шампанское из хрустального бокала, смотря на Белова, как смеялась над его шутками, говорило о многом. Соня тихонько усмехнулась сама себе под нос, когда блондинка, встав, слегка пошатнулась в сторону Саши, и он удержал ее за талию очень привычным жестом. Словно делал это тысячу раз. — Каблуки и… Шампанское, — Аня хихикнула. — Извини. — Анечка, ты аккуратнее давай, — сказал Валера с неким нажимом в голосе. Не хватало только, чтобы он начал головой кивать в сторону Сони, чтобы образумить захмелевшую актрисульку. Да, очевидно, Сурикову здесь держали за дуру. Это, на удивление, совсем не обидело, девушка только покачала головой, и уголки её пухлых губ слегка приподнялись. А пока они говорили обо всем на свете, пока Соня то цепляла моменты, подтверждающие её догадки, то неконтролируемо залипала на девчонок на сцене, Белов почти не отрывал от нее своего взгляда. Она повзрослела. В Соне поменялось буквально всё. Манера речи, взгляд, то, как она сидела, то, как она смеялась, то, о чем она говорила и то, что она транслировала. Соня Сурикова перестала быть младшей сестрой его жены, от которой часто было много проблем. София стала молодой женщиной, вслед которой оборачивались. Она стала женщиной, от которой за версту веяло силой и такой бешеной энергетикой, что она буквально сбивала с ног. И все эти перемены были такими естественными, что Белов даже не задумался об их природе. Словно все, что произошло с ней, вело к тому, чтобы Соня сейчас стала той, кем являлась.***
Соня проснулась поздно по московскому времени, и то, как за окном шумели машины, говорило об обеденном перерыве жителей столицы. Девушка не сразу поняла, где она находится, и только когда на глаза попался любимый когда-то плюшевый медведь, все осознала. Блондинка вздохнула. Как-то слишком обреченно для той, кто, наконец, вернулся домой спустя столько времени. Сурикова притянула игрушку к себе и крепко-крепко её обняла, снова прикрывая веки, надеясь хоть так поймать подобие душевного равновесия. Этого медведя она нашла в луже у подъезда в прошлой квартире, и он стал символом того, что все рано или поздно наладится. Она же спасла его из той самой лужи ранним осенним утром. Интересно, если бы Соня знала, что эту игрушку там бросил Космос, обнимала бы её так же? Возможно, да. В конце концов, он бросил так их обоих. У них было много общего. Страх перед Москвой сковывал грудную клетку, внутри все неприятно поднывало даже в тот момент, когда она садилась в самолет. Скажи она об этом Лёне, он не пустил бы её на борт, поэтому приходилось молчать и сжимать зубы, а ведь за всё это время она, Сурикова научилась говорить о своих проблемах, о своих страхах и о своих чувствах. Соня сама себя уговаривала, что сильнее этого. Она не сорвалась ни в Германии, ни в Париже, хотя и там были соблазны, были возможности. Москва — это не ад, шагнув в который, пути назад уже не будет. Она и здесь справится. Со всем. Глубокий вдох. Долгий выдох. Соня медленно открыла глаза и решительно поднялась с кровати. На всё про всё у нее было не так уж и много времени, а потому, едва умывшись, девушка сразу же взялась за телефон. — Добрый день, могу я услышать самую красивую девушку Москвы? — блондинка довольно улыбалась. — Шутите? — голос у Регины был заспанный и злобный. — Время видели? — Королёва не просыпалась раньше двух часов дня, это было ниже её достоинства. —Pardon madame. — Соня!? — завизжали на том конце провода. Сурикова рассмеялась. — Соня, это ты? — Регина проснулась мгновенно, и тут же вскочила с кровати, перепугав своего мужа. Послышалось его недовольное ворчание. — Да тихо, Сонька в Москву вернулась. — Oui-oui! Регина! Давай увидимся. — Естественно. И сегодня же. Боже, почему мы постоянно оказываемся в разных странах?.. Ты надолго в Москву? — Думаю, да. — Не слышу энтузиазма. — Нет, у меня как раз много энтузиазма! — Соня по привычке накручивала телефонный провод на палец. — И в связи с этим у меня есть к тебе дело. Я уверена, тебе понравится. Соня очень хорошо помнила, как Регина в шестом классе, наверное, тогда и начался тот самый переходный возраст, когда гормоны перехватывают контроль над мозгом, закатила ей скандал. Видите ли, ей казалось, что Сурикова больше времени проводит с Юлей Крыловой, фигуристкой из её группы, а теперь уже олимпийской чемпионкой. Девочки сошлись на любви к песням Мадонны, сдружились, помогали друг другу на соревнованиях и тренировках. Наверное, это была одна из немногих спортсменок, в которой Соня видела истинный талант, рвение к победе и колоссальную ежедневную работу над собой. Когда много лет спустя она с партнером Димой Ситкиным взяла золото в Альвервиле, Соня не удивилась, это была заслуженная победа, их программе можно было аплодировать стоя. В ответ на заявление Регины, Птичка хмыкнула, заявив, что с Крыловой она проводит куда больше времени чем даже с родной сестрой, потому что обе они живут в ледовом. Ссора продлилась две недели, пока Регина не поняла, что Сурикова — не тот друг, который будет с тобой постоянно, не тот, с которым можно висеть часами на телефоне после школы. Но тот, который непременно будет рядом в трудный момент. Потому что именно тогда, спустя две недели после того, как Королёва заявила, что ничего общего с Соней иметь не желает (цитируя: «Ну и проваливай к своей Крыловой, стерва!»), именно Соня грудью встала на её защиту перед старшеклассницами за школой. Да, она заработала ссадину и синяк, да, на ковре у директора ей сделали выговор и даже хотели отстранить от тренировок, но подругу Сурикова отстояла. С тех пор прошла будто бы целая вечность. Они разъезжались по разным уголкам света, пропускали не одно важное событие в жизнях друг друга, но всегда находили дорогу к дорогому сердцу человеку. Да, Соня пропустила свадьбу Регины, да, Регина не была на первом показе, где модели выхаживали по подиуму в нарядах, которые придумала Соня. Но меньше дороги они друг другу не стали. И, вдоволь наболтавшись о мужьях, работе, о жизни, да обо всем на свете, Регина спросила, наконец: — Сонь, а что за дело у тебя было? — Королёву, склонную к авантюрам, легко было подбить на что-нибудь сумасшедшее. Брюнетка потёрла ручки, когда подруга хитро ей улыбнулась. — Ну?! Не томи! — Мне нужны модели. Лучшие из лучших. Твой Рома же фотограф? — Регина сконфуженно кивнула, хмуря темные брови. — И нужны все ваши полезные знакомства в высших кругах. — Сурикова, ты что, собралась делать свой показ? — Я взорву этот рынок, Регина, — пообещала Соня. — Вот увидишь. Это правда потрясающе. Такого в России не делают. — А как ты собралась фотомоделей на подиум выпускать? — сама Регина была не против помочь подруге, но знала, что Рома во что попало ввязываться не будет, не станет рисковать своим именем. — А кто из классных манекенщиц ко мне пойдет? Имени у меня нет. Протекции тоже. Научим ходить этих, — не дав Регине сказать ни слова, Соня продвинула по столу папку с фотографиями. — Смотри, — кареглазая с интересом раскрыла папку, и брови её поползли вверх. Жадно она начала просматривать образы один за другим, пожирая глазами совершенство. — Совершенство… — мысль сорвалась с губ. — Сонь. Как? — у Суриковой всегда был хороший вкус, но это было выше всяких похвал. — Я училась у лучшей, — и правда. Так одевались в Европе, это была высокая мода. Здесь непризнанная. Пока что. — И я правда уверена, что всё получится, — Сурикова создала коллекцию, которую, наверное, далеко не каждая женщина в России поняла бы, но Регина была просто в восторге, а значит, определенный социальный слой должен оценить работу по достоинству. Это было красиво. Визуально строгие образы раскрывались элегантными деталями. Никакой пошлости. Только скрытая сексуальность. — Я готова купить это всё у тебя, чтобы потом не драться со стервятницами за каждую юбку, — Соня рассмеялась. — Я серьезно. И да, Соня. Я помогу. Покажу это Роме — он не откажет, ему не позволит совесть, — Сурикова довольно кивнула. Оставалось, наверное, не самое сложное, ведь коллекция уже была готова, но самое трудоемкое…***
— Так, значит, вернулась, — никакого «привет». Сразу к делу. Блондинка приняла правила игры. — Не делай вид, что не в курсе. Твой человек следит за мной. Всё еще, — Соня недовольно зыркнула на Пчёлкина, который, так привычно, поджидал её у подъезда. Витя вышел из машины, вальяжно закуривая, Сурикова остановилась прямо перед ним, сложив руки на груди. Они оглядели друг друга, игнорируя то, как подскочил пульс. Долгая разлука. Такая долгая, что Соня казалась ему незнакомкой. Сколько там должно пройти времени прежде чем все клетки в организме обновятся, и перед тобой будет уже совсем не тот, кого ты когда-то знал? В их случае это не имело значения. Перемены на клеточном уровне казались ничем по сравнению с тем, как Соня поменялась в своем мировоззрении, в своей душе. — Ты не позвонила, — спокойно предъявил он, слизывая с нижней губы горьковатый вкус сигареты. Было непонятно, он про ее приезд в Москву или про весь последний год. Потому что с тех самых пор, как Сурикова попросила разрешения остаться в Париже, от нее не было вестей. — Я бы позвонила, если бы не знала, что твой прихвостень тебе всё сообщит, — у неё было несколько причин так вести себя. Первая — тенью следующий за ней охранник действительно раздражал, а Пчёла наотрез отказывался с этим что-то делать. Вторая — Соне было стыдно за то, как она вела себя с Витей во время своих самых худших дней, и оттолкнуть его казалось хорошей идеей, девушке было тошно от одного воспоминания, а Пчёлкин был весь как ходячая энциклопедия воспоминаний об этом кошмаре. Третья — с тех пор, как в её жизни появился Лёня, от Вити хотелось закрыться. Словно она боялась ненароком хоть чуть-чуть их сравнить. — Да что ты заладила? — И ведь он даже чемоданы мне не помог нести! — Он не носильщик. — Отзови его! — Нет. — Мне не нужна охрана. — Сонечка, ты живешь в таком мире, в котором тебе ой как нужна охрана. И радуйся, что она у тебя есть. — Спасибо, конечно, но… — Ты умеешь говорить «спасибо»? — оборвал он, усмехнувшись, и Соня едва не ахнула от возмущения, но поджала губы и тихо выдохнула. Витя ждал от нее продолжения тирады, однако блондинка молчала, глядя на него своими большими голубыми глазами, и буря в них медленно утихала. — Ну, Сонь? Что замолчала? — Зачем ты приехал? Это был такой глупый вопрос, Пчёлкин даже не знал, как на него ответить. Но затем старое-старое воспоминание появилось в голове, и он произнес с легкой веселостью в голосе: — Я подумал, тебе нужен друг, — однажды он приехал к ней домой с целым пакетом продуктов после той заварушки с Котом и сказал то же самое. Понимание зажглось в глазах Сони и она, кажется, слегка оттаяла. — Знаю, мы не то чтобы друзья… Она покачала головой и улыбнулась уголками губ. Витя был неисправим. — Я благодарна тебе, Вить, ты это знаешь. Но нам лучше не общаться. — Почему? — и вновь молчание. Пчёлкин выбросил сигарету, шагнув к ней ближе. Соня тут же отступила назад. Ей казалось, что чем больше точек соприкосновения с прошлым она будет иметь, тем больше шанс вернуться туда, откуда она едва выбралась. Сурикова воинственно приподняла подбородок. — У меня другая жизнь теперь. — Из-за него, значит? Из-за твоего ФСБ-шника? — Соня вздрогнула. И про Лёню знает. Что еще ему известно? Всё? Каждый шаг? Что она ест на завтрак, что смотрит по телевизору, с кем видится, во сколько ложится спать? Кровь прилила к её лицу. — Не знал, что такие в твоем вкусе, — явно намекая на Сонины прошлые отношения, хмыкнул он. Пчёла понимал, что этот разговор завел зря, но одно существование Леонида Кострова встало ему костью поперек глотки. Не то чтобы он ждал, что Соня бросится в его объятия, едва вернется в Москву, но ощущение того, что этот… человек её не достоин — преследовало его. На уровне интуиции, чуйки. Абсолютно не подкрепленное аргументами чувство, которое душило его. — Боже, Вить, серьезно?.. — возмущенно воскликнула она, но, глядя в самодовольное лицо Пчёлкина, резко сменила тон. — Да, — Соня прищурилась. — Он хороший. Добрый. Честный. И он по ту сторону закона, — и это то, чем Кос и Витя не могли похвастаться. — По ту сторону закона тоже беззаконья хватает. — А по вашу сторону всё тонет в крови, — выплюнула она. — Мараться не хочешь? — он недобро сверкнул глазами. — Зато пожинать плоды — это всегда пожалуйста, — он всё же приблизился к ней, кивая на дом, в котором жила Соня, как бы напоминая, что квартира была куплена на деньги Саши. На те самые деньги, что были заработаны на чужой крови. Горечь поднялась откуда-то снизу и обожгла грудную клетку. Когда-то Соня обвинила в том же самом свою сестру. Сурикова отвела взгляд, тень прошла по её лицу. В Оле были черты, которые младшей сестре бы хорошо перенять, но только не это лицемерие, только не оно. Блондинка покачала головой. — Извини, — произнес он, проводя ладонями по лицу. Рядом с ней его будто бы бесы одолевали. И это было ровно то, о чем Соня и говорила. Сурикова глубоко вдохнула. От Вити пахло дождем и холодом. Всё как всегда. Этот запах, проникая в легкие, переворачивал всё внутри, заставлял кожу покрываться мурашками, и на губах словно появилось давно забытое тепло его губ. Нет. Сколько бы ни прошло лет, Соня помнила их вкус. Она невольно провела языком по нижней губе, у Вити внутри всё скрутило тугим узлом, почти до боли. Желание просто его обнять, чтобы показать, что она его не ненавидит, не презирает, что не чувствует обиды, наоборот, только благодарность, выворачивало Соню изнутри, но она правда пыталась закрыть дверь в свое прошлое, а монстры все ломились к ней. Она заставила себя стоять на месте. — Я стараюсь построить всё заново, — тихо проговорила девушка, медленно поднимая взгляд, словно так она могла внушить ему свою правду. — Хочу жить по-другому. Я не отрицаю, что вы — моя семья. И я всегда готова быть рядом, если вдруг что. Но я и ты… Это больше невозможно. Ни в каком формате, — её слова его обожгли. Пчёла поморщился. — А ты и Космос? — Соня шумно втянула воздух. — Это возможно? — глаза его потемнели. Так вот что так его интересовало. Старая конкуренция. — Космос… — его имя комом встало в горле. А ведь Соня надеялась, что простила его. По крайней мере, хотя бы чтобы отпустить и никогда больше о нем не думать. — Не думаю, что мы друг для друга еще существуем. Соня не знала, что он без нее умирал.***
— Добрый день, — Люда неохотно, испытав сильное раздражение, отвлеклась на женский голос от компьютерной игры, но, увидев в приёмной младшую сестру Ольги Беловой, приветливо улыбнулась. — Здравствуйте. София Евгеньевна. — Босс у себя? — она кивнула на плотно закрытую дверь кабинета Саши. Люда нервно сглотнула, и щёки ее невольно покрылись румянцем. Приди Сурикова буквально на десять минут раньше, пересеклась бы в дверном проеме с любовницей Александра Николаевича. Людочка представила, как земля разрезается пополам, и всю Москву утягивает прямиком в ад. — У себя. — Отлично, — секретарша уже встала, чтобы проводить девушку, но Соня выставила вперед ладонь. — Спасибо. Я сама. Всем говори, что он на совещании. Очень важном, — блондинка подмигнула и, стуча каблуками, прошла прямиком к кабинету Белова. Люда поджала губы, смотря ей в спину. Когда много лет назад её нынешние руководители производили рейдерский захват фирмы Артура Лапшина, у них тоже было «важное совещание». С тесаком и нардами. Выглядела София так решительно, словно под кожаным плащом у нее спрятано холодное оружие, а уже завтра в кресле Белова будет восседать она собственной персоной. — Соня? — Белый встал с места, раскинув руки, глаза его как-то непривычно забегали, словно он испугался увидеть её тут. — Какими судьбами? — Сурикова сделала вид, что не заметила его поведения, но быстро оглянулась по сторонам. Может, под столом торчат женские ноги? К счастью или сожалению, в кабинете кроме Саши никого не было. — Привет, — она улыбнулась и села напротив мужчины в кожаное кресло. Он опустился на свое место и едва заметно выдохнул. — Жарко у тебя тут как-то, — казалось, влажные шлепки и полустоны все еще звучат в этих стенах. Окно было открыто. — Отопление шпарит, — он посмотрел на нее тяжелым взглядом. Таким, который раньше пригвоздил бы Соню к месту, заставив прикрыть рот, но теперь она продолжала расслабленно сидеть в кресле, чуть откинувшись на спинку. — Чай хочешь? — Нет, спасибо. Я по делу. — Да я понял, — было в ней что-то такое, что энергетически напоминало его деловых партнеров. Соня дёрнула бровями. — Ну, выкладывай, — он вальяжно откинулся назад в кресле, и его тяжёлый взгляд похожих на льдинки голубых глаз физически ощутимо пробежал по её коже. — Мне очень нужна твоя помощь. Я, ты знаешь, последний год проработала на одного очень хорошего дизайнера в Париже, — Саша неоднозначно кивнул. Кажется, Оля говорила что-то такое, но он не обратил внимания. — Теперь уволилась. И хочу работать здесь, в Москве. — Деньги нужны? — Нет. — Нет? — в его глазах заблестели смешинки. Саша не относился серьезно ни к одному её слову, и это почти её обидело. Девушка сдержала резко вспыхнувшую в груди злость, не изменившись в лице, и придвинулась к нему чуть ближе. — Я создала коллекцию, которая подойдет не каждой женщине. Мне нужно выйти на правильный рынок. На тот, который принесет мне доход. А это никто иной, как жёны твоих, — Соня замолчала ненадолго, подбирая слова. — Коллег. — Сонь, чёто я не въезжаю. — У меня всё готово. Помещение, музыка, модели, коллекция, но не хватает… Гостей. Нужно просто собрать весь нынешний московский бомонд в одном месте, — она бы с радостью обошлась без бандитов на своем первом показе, но это была действительно та прослойка населения, на которую ей выйти было проще всего. Оля ей в этом была не помощница, ни с кем дружбы она не водила, оставалась некой затворницей, посвятив себя ребенку. Оставался Белый. — Хочешь, чтобы я, как идиот, собирал братву на наряды посмотреть? — Белов рассмеялся. — Не братву, а братву с женами. Такое светское мероприятие. Новый уровень. — Сурикова, ты головой ударилась? Соня шумно выдохнула. — Саш, вы только и знаете, что в офисе бухать и по саунам. Как… — она покачала головой. — Дикие. — Базар окончен. Это без меня. — Почему? Он был удивлен, что Соня действительно не понимает. — Да меня на смех поднимут. Твою мать. Все-таки в этой Европе с людьми что-то не то делают, — он покрутил пальцами у виска. — Всё, родственница, давай. Мне ехать пора, — он встал с места и едва ли не указал ей на дверь. Щёки Сони вспыхнули. Не хочет по-хорошему… Пожалуйста. — Жаль, — она нарочито равнодушно пожала плечами. — Ты с Олей давно разговаривал? — произнесла блондинка не своим голосом. Таким, от которого Саша вдруг инстинктивно замер и медленно к ней развернулся. — Я вот давно не звонила, — Сурикова продолжала разыгрывать сцену. — Столько новостей накопилось, — она улыбнулась. — Есть даже кое-что, что заставит её в скором времени вернуться в Москву. — Ты это о чем? — тон его стал стальным. Соня сделала вид, что не услышала вопроса. — Оля, наверное, сильно расстроится из-за твоего нового увлечения. Та блондинка… — девушка защелкала пальцами, словно забыла её имя. У Саши сдавило грудную клетку. — Аня, кажется. Да, Оля будет очень расстроена, когда узнает, что ее муж потрахивает тощую актрисульку. Какой-то звериный рык сорвался с губ Белова, и он мгновенно оказался рядом с Соней, с силой развернув её кресло к себе. Сурикова едва не пискнула от страха, но лишь максимально вжалась в спинку, вглядываясь в горящие адским огнем голубые глаза. Саша впился пальцами в подлокотники и глубоко дышал, приблизившись к ней непростительно сильно. — Ты не посмеешь, — его дыхание обожгло её лицо. Соня нервно сглотнула, сжимая руки в кулаки до побеления костяшек. Сердце предательски громко стучало, но Саша не слышал, мысли колотились о виски бешеными импульсами слишком громко. — Ты ей не скажешь, — процедил он. Оля не должна узнать. Не должна ни в коем случае. — Сделай, что я прошу, и я ничего ей не скажу, — Соня с трудом сдержала лицо. — Ты меня шантажировать вздумала? — мысленно Сурикова стала прикидывать, какова вероятность, что он сейчас её убьет, а потом скажет, что она просто сорвалась и закончила жизнь так же, как и каждый третий наркоман. Где-то в канаве. — Я просто привожу аргументы. — Конченая наркоманка. Это её не тронуло. — Изменщник. — Манипуляторша. — Убийца. Это его не тронуло. — Продашь сестру за показ мод? — он резко отпрянул назад, приглаживая волосы. И это Белый называет её манипуляторшей? Не чувствуя себя здесь в безопасности, девушка встала с места, выровнявшись с Сашей. — Оле очень не повезло с семьей, это факт, — характеристики у них с Белым и правда были не самые сказочные. Мужчина покачал головой, сверкнув в ее сторону глазами, но отступил и отвернулся, наливая себе коньяк. Соня, наконец, смогла сделать нормальный вдох. Легкие обожгло кислородом. — Какова гарантия, что ты не расскажешь даже если я помогу? — это уже было похоже на конструктивный диалог. Ответ был очевиден: — Я не хочу делать ей больно. — Но расскажешь, если я не помогу? — он вновь взглянул на неё. И хоть Сурикова буквально прижала его к стенке, Саша ей гордился. По большому счету, плевать ему было на этот показ, ну придет братва выгулять жён и посмотреть на длинноногих девок. Снимут потом их же и отправятся по привычным делам, которые Соня звала «дикими». Правда, с манекенщицами у него ассоциации были не самые лучшие, еще с молодости, но это вы знаете. — Придётся, — Соня пожала плечами. — Поверь, я этого не хочу. К сожалению, сестра тебя любит, — не позволив лишним сантиментам занять паузу, Соня протянула ему раскрытую ладонь. — Ну, так что? По рукам? Он холодно глянул на неё, выдерживая паузу. Сучка. — По рукам, — недовольно проворчал он, но руку пожал. — Но имей в виду, — Саша притянул её к себе ближе, ухватив за локоть. Сурикова поджала губы. Он заговорил, как змей, и неприятный холодок прошел по её позвоночнику, заставляя слушать молча. — Ещё раз ты меня этим попробуешь шантажировать, вся Москва узнает о твоем прошлом, и пролетит твоя карьера, как фанера над Парижем. И подумай о бабуле. Она будет очень расстроена тем фактом, что младшая внучка в Европе не училась, а слезала с кокаина. Соня молчала. Смотрела на него, как зашуганный зверек, и он откровенно наслаждался этим видом. — Поняла? — для уверенности уточнил он. — Поняла, — не дрогнув, ответила девушка. Саша её отпустил, и взгляд его в миг потеплел. Соня ошарашенно заморгала, не привыкшая к таким переменам. Сейчас она резко вспомнила, с кем имеет дело. Ком встал у нее в горле. — Все вопросы решай через Люду, мне этим заниматься некогда, — уже на пороге бросил он, подмечая то, как она все еще испуганно дрожит, хотя и старается держать лицо. — Люда. У тебя новая проблема, доплаты за которую не будет, — весело хлопнув по дверному косяку, он вышел прочь. Соня закатила глаза и, глубоко вздохнув, расправила плечи, следом за Сашей выйдя из кабинета. Люда смотрела на неё слегка растерянно, и девушка ей ободряюще улыбнулась. — Людочка, у нас куча дел, — по-хозяйски поставив на стойку свою сумочку, заявила Соня бодрым голосом, словно несколько минут назад совсем не она сидела, испуганно вжавшись в кресло, гадая, убьют ли её за нечестную игру. — Создадим свою девчачью тусовку. — Что за тусовка, София Евгеньевна? — хмуро и недоверчиво поинтересовалась она. Блондинка улыбнулась ей заговорщически. — Самая лучшая. Как раз потому что девчачья.