Птичка

Трель телефонного звонка заставила Соню недовольно нахмуриться, а Лёню выдохнуть с облегчением. Она травила его фильмами про супергероев, которых он не понимал и не хотел понимать, вот уже который вечер. Человек в костюме летучей мыши, темная атмосфера, вокруг одни психи. Он не понимал, почему Суриковой так нравится, а она смотрела чуть ли не с открытым ртом, останавливая периодически, и взахлеб что-то ему объясняла. Сначала Костров ещё пытался вникнуть, но потом просто делал вид, что ему очень интересно. Соня была довольна, хотя, наверное, понимала, что он старается исключительно ради неё. В этом, впрочем, тоже было что-то особенно приятное. — Алло? — тон её голоса не сулил ничего хорошего звонящему в одиннадцать вечера в пятницу. Лёня поставил фильм на паузу и расслабленно вытянулся на диване, разминая затекшую шею, в надежде дать передышку своему мозгу, который кипел от чепухи, которую они смотрели. — Я поняла, — Соня звучала спокойно и собрано, но глаза её забегали, а руки предательски задрожали. — Постарайся успокоиться и ничего не делать. Я сейчас приеду. — Куда? — когда она положила трубку, он коснулся её руки, заставив остаться на месте. Соня бросила на его сжавшиеся на своем запястье пальцы недовольный холодный взгляд. — Ты время видела? — Лёня осёкся, когда девушка недовольно заскрежетала челюстями. — Что стряслось? Соня знала, ответ его не устроит. И вообще-то могла бы соврать, но раз они собирались пожениться, Лёня, наверное, должен быть в курсе всего. Это был не первый такой звонок, просто в другое время Костров был на работе, и она ничего ему не рассказывала, не считала нужным. — У Коса проблемы. С… Контролем. Мне надо ехать, правда, — она не дала ему шанса возмутиться, не дала ему выбора отпускать её или нет, потому что считала, что у него в принципе не могло быть этого права. — Ты серьезно? — он шёл за ней по пятам, и глаза его наполнялись злостью. — Ты понимаешь, как это выглядит? — Как? — она накинула кожаную куртку на плечи и присела на корточки, отыскивая нужную обувь. — Ты едешь ночью к другому мужику, Сонь! Он не понимал. Он никогда не поймет. Сурикова старалась не злиться, но злилась всё равно. Это называлось спонсорство, по крайней мере во Франции, в России у этого не было названия. В одиночку бороться очень тяжело, весь мир будто бы топит тебя, подталкивает к употреблению, вернее, тебе так кажется. Наличие спонсора делает борьбу более реальной. Нужен пример. У кого-то получилось, почему у тебя не получится? Наличие спонсора помогает узнать больше о программе АН, больше понимать себя. Спонсор — это кто-то, с кем ты можешь разделить свои самые страшные секреты, рассказать обо всем самом темном, что сидит внутри. Соня знала, что для Космоса это будет она. Кто еще? Он всегда доверял ей. К тому же, они все это начали вместе и закончить должны тоже вместе. Была в этом какая-то логика. Наверное. — Я еду ночью к человеку, который пытается бороться с наркотической зависимостью! Это другое! — зашнуровав наспех кроссовки, воскликнула она, резко выпрямляясь. — Он твой бывший! — голос его, такой непривычно громкий и даже грубый, отразился от стен. Соня устало провела ладонями по лицу. Эта правдивость слегка отравляла ей жизнь, не пытайся она быть такой честной, истерики сейчас не было бы. Но как бы она потом объяснила Лёне их одинаковые татуировки? Эту связь, которая, несмотря ни на что, ощущалась почти физически? И то, как Космос все еще смотрел на неё? Сурикова не питала пустых надежд оставить все в прошлом, она знала, он её не отпустил, но сейчас она правда ехала туда, как человек, который знает, как не сорваться. — Я его втянула, — девушка не стала отвечать криками на крики, Лёня слегка отшатнулся назад, словно она его ударила, таким неестественным, не подходящим ситуации казался её ровный тон. — Я понимаю, как это выглядит со стороны: я еду в ночи к мужчине, с которым у меня что-то было... Но я ответственна за него. Потому что он подсел из-за меня. — Это был его выбор, — процедил он. — Да. Но я поступила с ним нечестно много лет назад и разрушила его жизнь. И если у меня есть шанс все исправить — я расшибусь в лепешку, но сделаю это, — потому что это то, что Соня делала всегда. За людей, которые были ей дороги, она могла лечь под поезд, и плевать ей было на себя, а тем более на то, что скажут другие. — Потому что любишь его? — слова эти хлестко ударили ей по лицу. Он хотел знать, любила ли Соня Космоса до сих пор? Звучало так глупо, так по-идиотски. Согласилась бы она выйти за него замуж, если бы все еще любила другого мужчину? Соня никогда не причисляла себя к таким женщинам. К тому же, это еще более нечестно, чем сама ложь. Но когда Белый сообщил, что Кос разбился на машине, мир Сони рухнул. Она так испугалась, она не могла простить себе, что не увидела его, что не сказала кучу важных вещей, в том числе это банальное «прости». Она не сказала его до сих пор. И каждый раз, когда это слово собиралось на языке, Соня снова его проглатывала. Наверное, Лёня хотел услышать четкое «нет». Но Соня ответила: — Потому что я сама прошла через это. И это не так просто, как кажется, — в глазах её мелькнула обида. Все часто забывали, что борьба продолжается, что это не простуда, которая закончилась однажды во вторник, когда нос вдруг задышал, и от болезни не осталось и следа. Нет. Это будет с ней до конца. Каждый день она делала выбор — сдаться или продолжать бороться. И иногда это было трудно. Костров вздохнул. Они собирались пожениться. Они должны быть на одной стороне. — Я знаю, — мужчина кивнул и медленно сократил расстояние между ними. — Я знаю, что ты борешься каждый день, — Лёня прочел далеко не одну книгу о наркомании и лечении, чтобы знать, как действовать, чтобы знать, что сказать в трудный момент, чтобы лучше её понимать. — Прости. — Хочешь, поехали со мной? — у неё было два варианта: или поймать такси или попросить его. И во втором было много доверия. За руль Соня садиться не могла, каждый раз, когда пыталась, внутри всё буквально взрывалось от дикого страха. Она слышала лязг тормозов в своей голове, удар металла о металл и звон разбивающегося стекла. Фантомная боль в спине появлялась тут же, у нее начинали трястись руки и трудно было дышать. Она не оправилась после той аварии до конца. Соня по-прежнему считала, что та ночь стоила ей всего. В её прошлой жизни. — Да, — неожиданно согласился он. — Я не буду заходить, но… Я довезу. — Спасибо, — она улыбнулась с нежностью. — Нужно поторопиться, ладно? — Да. Поехали.

***

Соня вошла в квартиру, притворяясь спокойной и делая вид, что не боится сейчас найти Космоса, засыпанного коксом со всех сторон, а раз он имел к нему постоянный доступ, это было вполне реально. Каждый раз, срываясь к нему, Сурикова испытывала удушающий страх. Наркотики не попадались ей на глаза с той страшной ночи в отеле, и она не знала, что будет с ней, если порошок окажется на расстоянии вытянутой руки. Внутри было тихо и темно. Лёня остался внизу в машине, они оба не хотели, чтобы он поднимался. Всё это было слишком личным для Сони и Космоса. Костров подсознательно боялся увидеть связь между ними, что-то куда сильнее и больше, чем их с Соней любовь. Девушка застыла на пороге на несколько мгновений, неохотно вспоминая, как он брезгливо отпихивал её от себя, а Соня, вцепившись в его ногу, умоляла Коса не уходить. Она была такой разбитой и жалкой тогда, она была таким чудовищем. В ней не было ничего человеческого и святого, не было любви ни к себе, ни к нему, ни к кому-то еще в этом мире. Только к наркотикам. Ту себя она боялась и никогда не хотела больше с ней встречаться. — Космос? — позвала она, проходя внутрь. — Я здесь, — послышалось с кухни. Вздохнув, она последовала туда, но уже на пороге замерла. То, что она увидела перед собой, было смешно до абсурда, но, морально измотанная тяжелым разговором с Лёней, а как ей потом нравилось шутить в своей голове, разозленная прерванным в пустую просмотром Бэтмена, она вскипела. — Издеваешься? — Сурикова повысила голос сразу же. — Сонь, не злись, — он выставил руки вперед, видимо, надеясь её успокоить, но разозлил только сильнее. — Блять, я несусь к тебе ночью, чтобы мы свечки пожгли? — Почему только свечки? Ещё ужин, — он указал на сервированный стол и даже улыбнулся. Улыбнулся! Сурикова всплеснула руками. — Я обманул. Да. Но иначе бы ты не приехала… Соня взглянула на него словно глазами Лёни, без флёра сочувствия и всей своей… Привязанности к нему. И Кос предстал перед ней не тем, кто нуждался в помощи, а тем, кто использовал свою зависимость, чтобы манипулировать людьми. Херня полная — он не был готов бороться серьезно. Он играл. С огнем. Сам с собой. С ней. Сурикова не позволяла никому больше с собой играть. То, что вся кухня была заставлена горящими свечами, то, что он приготовил (или купил) ужин, её любимые цветы, стоящие в вазе, вино, и он такой красивый, галантный… Не тронули её ничерта. — Не приехала бы, — подтвердила она кивком головы. — Потому что я выхожу замуж, — девушка взмахнула рукой с кольцом, оно блеснуло в свете свечей и, как показалось обоим, отблеск этот больно ударил по глазам. Произнеся это вслух, Соня тут же пожалела, Космос должен бы узнать не так, это могло спровоцировать его зависимость. Сурикова поступила глупо. Но ей так хотелось отомстить ему за этот спектакль с ужином... Лицо Холмогорова вытянулось в удивлении, он нахмурился, вновь найдя глазами кольцо, будто оно могло оказаться бутафорским. Пусть она лучше жестоко над ним посмеется, пусть это будет развод, Сурикова иногда выдавала всякую дичь, объясняя это тем, что это отличный крючок, чтобы освободиться от наркоты. Но золото было вполне реально, хоть она и будто бы старалась теперь спрятать его подальше, чуть заводя руку назад, за спину. То есть пока он гнил здесь, в Москве, Соня строила не только свою карьеру, но и личную жизнь? Ему захотелось с силой сжать её запястье, сорвать блядское кольцо с её руки и вышвырнуть подальше. — За кого? — процедил он сквозь зубы. Соня его не боялась. Почти. — Неважно. — Не за Витю ли Пчёлкина? Эта конкуренция между ними надоела только Суриковой? Потому что им обоим, кажется, это доставляло удовольствие. Витя агрессивно спрашивал про Космоса. Космос про Витю. Они то дрались, то братались, но не упускали возможности вынести Соне мозг. И так уже примерно лет пять. Может, ей просто нужно было самоликвидироваться из этого уравнения и дать им возможность насладиться друг другом? Наверное, замужество — это выход. — Нет. Не за Витю. Легче ему не стало. — За кого? — надавил он. — Космос, это глупо, — она смотрела на него, как на маленького ребенка. Когда Соня успела стать такой взрослой? Когда она вообще успела найти себе мужика и собраться за него замуж? Замуж, блять! Холмогоров совсем потерялся в своем наркотическом опьянении. Прошло очень много времени, он просто не заметил. — За кого? — он в шаг сократил расстояние между ними, что казалось Соне безопасным. Теперь это не было безопасно. Она качнула головой, ему показалось, что разочарованно, и развернулась, чтобы уйти. Повинуясь своей злости, дав ей завладеть собой (и это оказалось так, черт возьми, приятно), он грубо схватил её за плечи, сжав до боли, и вновь развернул её к себе. — Не смей отворачиваться от меня! Его глаза показались ей черными. Это вернуло её в ту ночь в отеле в Германии. Дикий животный страх колыхнулся внутри, и губы девушки задрожали невольно. Потому что все могло повториться, несмотря на то, что перед ней был теперь Космос, её Космос, а не тот жестокий незнакомец, что избил и изнасиловал её, потому что мог. Это был Космос, но роли были те же. Она — слабая. Он — сильный. Но они с Джоном много говорили о той ночи. Соня не жертва. Больше нет. — Я уже давно должна была от тебя отвернуться! — выплюнула Сурикова, и он слегка оторопел от того отпора, который получил. — Как ты! — собрав все силы в кулак, причем как физические, так и остатки моральных, она толкнула его в грудь ладонями. Он даже не пошевелился, но это слегка отрезвило его, и он теперь смотрел на неё растерянным взглядом. — Потому что ты всегда! Всегда отворачиваешься от меня, едва предоставляется возможность. Я не знала о твоих чувствах, я думала, мы друзья, а едва ты увидел меня с Витей, ты выставил во всем виноватой меня, и ушел! — Соня словно видела себя, покинутую им, рыдающую в подъезде. Она тогда потеряла своего лучшего друга, и это было больно. — Потом тот ребенок… Он только появился, и ты оставил меня, женился на Юле, планировал строить семью. Знаешь, каково было мне? Знаешь?.. — слова всё лились нескончаемым потоком, и Космосу было больно это слышать. Потому что он всегда зацикливался на том, сколько сам настрадался из-за Сони. А была еще и другая сторона медали, о которой он в своем наркотическом эгоизме не думал. — Ты хотел знать, когда я попробовала наркотики впервые? В день твоей блядской свадьбы, Космос! — ледяной гнев смешался в её глазах с горячими слезами. — Соня… — Нет, дослушай, будь добр! — если бы здесь был Джон, он бы аплодировал стоя. Соня боялась позволять людям знать, что они ранили её. Ей казалось, что она становится слабой в такие моменты. А теперь она была готова сказать обо всём. — Ты бросил меня даже когда я ползала за тобой по полу, умоляя не оставлять. Ты всегда отворачиваешься от меня. Каждый! Чертов! Раз! — она задохнулась от эмоций, от всей выплеснутой злости, которой, оказывается, было так много, что Соня удивилась, как она в ней не утонула. — Почему ты не смотришь на меня?! Но едва он поднял на неё взгляд, они отпрянули друг от друга синхронно. Испугались. Сурикова смахнула с щёк слезы, которых не почувствовала во время своей пламенной речи. Горло саднило от криков, она слегка прокашлялась, дышать было тяжело, губы пересохли. Девушка прислонилась спиной к стене, не чувствуя сил стоять прямо, и опустила взгляд в пол. — Я не знал, — сказал он, и Сурикова едва услышала его из-за собственного сбитого дыхания. — Я хуевый человек. Ты не заслужила всего, что я сделал, — потому что он встретил Соню наивным ребенком, и именно с этой встречи началась череда всех событий, которые привели их в это самое мгновение. Он запустил часовой механизм бомбы. Без него, ладно, не он один был виновен, без них без всех Сонина жизнь явно сложилась бы куда удачнее. Сурикова была перештопана, перекроена. За последнее время Соня буквально выстроила себя заново, и вряд ли это был теперь тот человек, которого они все знали. Да, она была прекрасна. Кос чувствовал, какая она сейчас сильная, но очень хотел, чтобы Соня просто была счастливой. Он этого дать ей не смог. Может, сможет другой? Мужчина прислонился к стене следом за ней, и оба они стояли так, молча, думая каждый о своем. Хорошего было много. Правда, много. Они просто зациклились на плохом. — Мне правда жаль, — сказал он. Соня ему верила. — Ты будешь в порядке? — спросила девушка тихо. — Не обдолбаюсь ли я? Нет, не переживай, — Космос только жутко хотел курить, Соня, признаться, тоже. Она взглянула коротко на его татуировку в виде Птички, и внутри все сжалось, перевернулось, и из легких будто бы снова выкачали весь кислород. Она прикрыла глаза, и как назло воспоминания о той ночи, записанные на диктофон, предстали перед ней так живо и красочно, что колени подкосились. — Ты чего? — он заметил, что её слегка пошатнуло, и придержал за локоть. От Космоса пахло волнующе. Парфюмом с нотками зеленого чая, Соня помнила этот запах даже когда была за тысячи километров от Москвы. Сурикова подняла на него взгляд: какой-то зашуганный, и Кос решил, что она его боится. — Сонь? — на самом деле она боялась лишь себя и своих желаний, которые чем-то темным и слишком соблазнительным заполняли её изнутри. В Европе есть такая свадебная традиция, Соня не помнила точно, но, кажется, английская. У невесты должно быть что-то новое, что-то старое, что-то, взятое взаймы и что-то синее. Новое — золотой браслет, она купила его вчера. Взятое взаймы — её помолвочное кольцо передавалось по наследству в семье Лёни. Синее — лента на свадебном букете будет голубая, Соне так хотелось. Старое… Старый бойфренд подойдет? Эта мысль рассмешила её. Она качнула головой, отталкиваясь от стены, мягко выдёргивая свой локоть из его пальцев, оставляя Холмогорова в еще большей растерянности, потому что в её глазах теперь плясали смешинки. Сурикова вела себя странно. — Все нормально. Не бери в голову. Я поеду. — Тебя довезти? — Нет. Я не одна, — эти её слова горечью осели где-то внутри него. Кос не ответил. — Ты можешь звонить мне, если вдруг что. Обещаю забыть о сегодняшнем. Космосу вот вряд ли это удастся. И, наверное, к лучшему. Он никогда не задумывался о том, сколько боли принес Соне, сколько слёз она пролила из-за него, кем она стала из-за него. Было полезно держать это в голове в следующий раз, когда он решит снова пригласить её на романтический ужин. — Прости еще раз. — Все нормально, — она улыбнулась ему уголками губ и даже слегка погладила по плечу. Это было естественное движение, явно не обдуманное, потому что потом, осознав, девушка одёрнула руку и стала куда серьезней. — Завтра группа. Ты придешь? — Не знаю. — Придешь, — Сурикова дёрнула бровями. — Вечером. В семь. — У меня встреча, — Космос так и не понял важности этих собраний, наверное, потому что ни разу так ничего и не сказал, не смог себя перебороть. — У тебя есть коллеги, начнут без тебя, — она не дала ему возразить. — Завтра. В семь. Выйдя из квартиры, девушка спустилась на пару пролетов по лестнице и остановилась, вновь прижимаясь спиной, на этот раз к подъездной, стене. Она провела устало ладонями по лицу, стараясь стереть ту себя, которая сегодня напугала её. Ту, которая скучала по Космосу. Сурикова ощутила едкую потребность позвонить Джону и поговорить с ним о случившемся. Это были больные отношения, это было страшно, неправильно. Они оба были плохими людьми в тот период, когда были вместе. Хотеть вернуться туда было глупо, невзросло, особенно учитывая, что сейчас она пытается построить семью с другим мужчиной. Хорошим и правильным. С тем, кто все это время ждет её в машине внизу. Соня вздохнула, пытаясь вытолкнуть из легких это ощущение горького разочарования от себя самой и, надев на лицо маску кого-то другого, того, кем она не являлась, поспешила спуститься вниз. — Все нормально? — спросил Лёня очень участливо. Так искренне, что Соне захотелось в моменте вывалиться из машины и вывернуть желудок наизнанку, всё её нутро ей было гадко и мерзко сейчас. — Да. Все в порядке, — она улыбнулась и коснулась его руки ласково. — Поехали домой. Соня соврала. Не всё было в порядке. Она не рассказала о произошедшем, хотя должна была. Лёне стоило знать. Старые привычки легко могут вернуться.