Птичка

Входя в ЦУМ, Соня всё ещё чувствовала легкое приятное волнение. Потому что на одной из вывесок красовался её логотип с Птичкой, и привыкнуть к этому было сложно. Да и зачем привыкать, если каждый раз это вдохновляло на что-то большее. За высокой стеклянной витриной стояли манекены, на них — её наряды. Начиналась весна, и взгляд приковывали строгие драповые пальто грубоватого кроя, какие носил Пчёлкин, но женские. Соне хотелось копировать этот стиль, в нем было много силы; Сурикова как никогда нуждалась в своем внутреннем стержне, и это не могло не отразиться на том, какую одежду выпускал её бренд. — Доброе утро, София Евгеньевна. Чай, кофе? Пирожные? — Доброе утро, Марина, — Сурикова улыбнулась, расстёгивая пальто. Все удивлялись, как она умудряется запоминать всех сотрудников по именам, не глядя на их бейджи. Будь то продавец в магазине, швея на производстве или уборщица. Соня знала всех в лицо. — Давайте начнем с отчетов. Вторник, начало рабочего дня, покупателей не было, лучшее время, чтобы ознакомиться с цифрами. И они её, как ни странно, радовали. В первый месяц работы магазин, конечно, сработал в минус, но люди так и ломанулись в ЦУМ, получив письма-приглашения на открытие, что затраты на ремонт и праздник неплохо окупились. С рекламой помогала Регина, причем за бесплатно, она устроилась работать на телевидение (работать! Соня могла объяснить только её желанием посветить хорошеньким личиком перед тем, как уйти в декрет через годик), и порадовала подругу жирной строчкой внизу экрана: «костюм ведущей — Surikova brand». А в кадре она появлялась только в одежде Сони. Исключительно так. Сейчас уже можно было надеяться на небольшой, но доход. Соня не стала озвучивать ничего вслух, сидя на диванчике с управляющей. Еще рано было судить, до конца месяца было время, и кто знал, как поведет себя рынок. Пожелав всем хорошего дня и, с некой иронией наблюдая, как с её уходом на лицах сотрудников появляется выражение облегчения, она вышла из магазина, но обернулась, чтобы полюбоваться этим снова. У неё свой магазин в ЦУМе! С её именем! Это всё было почти невозможно. Но она сделала это… Соня испытывала чувство гордости за себя. — Соня? — она обернулась на смутно знакомый голос из своего прошлого и удивленно хлопнула глазами, словно им не поверила. Но когда веки её снова распахнулись, а зрение окончательно сфокусировалось, внутри всё ёкнуло и оборвалось в одно мгновение. — Ваня! — воскликнула она, качнув головой, глаза её радостно заблестели, и она окунулась в объятия Соколовского, чувствуя такую привычную силу в его руках. Она и забыла, какой он всегда был крепкий. — Я просто не верю… Это правда ты, — он вновь посмотрел на неё, словно тоже хотел удостовериться в реальности происходящего. — Ты куда пропала? — Сурикова, завязав со спортом, и правда буквально испарилась с радаров. Даже Сорока не знала, где она и что с ней. Они звали её на соревнования, да и просто попить чаю, но сначала Соня отказывалась, а затем девушка и вовсе перестала отвечать на звонки. Было ли Соне стыдно? Тогда было не до этого, в пьяном угаре она вообще мало о ком, кроме себя думала. А сейчас уже слишком много воды утекло, наверное, у сожаления тоже есть срок годности. — Я… — Соня замолчала, даже не зная, что сказать. Сколько лет они не виделись? Три года? Четыре? Вряд ли она смогла бы всё рассказать, да и не хотела. — Была в Европе. Как ты? — Хорошо. Тренирую, — он повзрослел. На лице появилась небольшая щетина, что безусловно ему шла, он был одет в красивое пальто и выглядел просто отлично. — А ты? — он повернул голову в сторону магазина. — Даром времени не теряла. — Еще бы, — она улыбнулась и так по-актерски кокетливо заправила прядь волос за ухо. Ваня знал, безусловно, что Сурикова скромницей никогда не была, поэтому все понял правильно, однако взгляд его зацепился за другой элемент. — Опа. Это что такое? — он перехватил её руку, на которой блестело золотом обручальное кольцо. — Сурикова… Вернее, уже не Сурикова, — Ваня рассмеялся. — Сурикова, — поправила она. — Я фамилию не сменила. — Почему я не удивлен? — Соколовский закатил глаза, но по-доброму. — За бандита вышла замуж? — Я тебя умоляю, — так, будто не крутилась с ними с шестнадцати лет, заявила она почти обиженно. — Нет, конечно. — Деток нет еще? — Не планируем пока, — ей захотелось срочно перевести тему. Радость от этой встречи внутри как-то слишком легко и быстро испарилась, хотя это был такой простой и, наверное, закономерный вопрос. Люди женятся и заводят детей. Это нормально. — А ты? Не женился? — безымянный палец его правой руки пустовал. — Не. Не до этого. Спорт — дело такое. Ну, ты и сама знаешь, — Соня улыбнулась как-то грустно. — Как Сорока? — Да всё отлично. Всё так же хороша наша старушка. И вот они смотрели друг на друга, не зная, о чем еще говорить, о чем спросить? Ваня и Соня когда-то были неразлучны, они видели друг друга чаще, чем свои семьи, они могли по одной лишь походке, по изгибу бровей считать настроение партнера, а сейчас оказались вдруг друг другу абсолютно чужими. Время всё стерло. Кроме воспоминаний. Они были приятными, исключительно приятными. Никто из них не вспомнил ничего плохого, даже ту аварию лишь вскользь. Потому что не это было главным между ними. Но, что важнее, потому что оба они жили уже совсем другими жизнями. Резко стало как-то неловко. Ваня переступил с ноги на ногу, а Соня с пятки на носок. — Скоро старты. Может, придешь? — Да, может быть, — она кивнула для убедительности, хотя оба они знали, что она не придет, может быть, посмотрит по телевизору и порадуется за старого друга. А в остальном… Прошлому место в прошлом.

***

Выйдя из офиса, Соня сразу приметила высокий гелендваген, что стоял в неразрешенном для парковки месте. Покачав головой, укутавшись от метели в меховой ворот шубы, она медленно, чтобы не поскользнуться на льду, пошла по направлению к нему. Дверь открылась, из машины вышел Белов. Без слов он галантно подал ей руку, и Сурикова, ухватившись за его теплую ладонь, села в машину, оглядывая салон из красной кожи. Он, обогнув автомобиль сзади, сел рядом с ней. — В Дубну, — сказал он водителю, и машина тут же двинулась с места. — Ну, привет. — Привет, — Соня не задавала лишних вопросов. За столько лет она привыкла к тому, что Саша мог просто появиться. В основном, как ни странно, когда ему нужно было поговорить. Белый порой не высказывал ничего напрямую, просто заводил какой-то почти философский разговор и ни о чем, и обо всем сразу. Но сегодня Сурикова точно знала, о чем пойдет разговор, потому что читала утреннюю газету, а теперь ехали они к бабушке. На улицу Лесную, дом 4. Туда, где всё началось. — Я позвоню, — она дёрнула бровями и набрала номер Гриши. — Ты сегодня можешь быть свободен. Я с Сашей. Завтра забери меня от бабушки в восемь утра. — Ловко ты с ним. — Пчёлкин его ко мне приставил, чтобы следить, но я поменяла правила игры. — Да я уж в курсе, поверь. — Нажаловался что ли? — она усмехнулась. — Жук полосатый. — Не может он тебя никак отпустить, Сурикова, — Соня поёжилась слегка, и это не ускользнуло от взгляда Саши. Что творилось в её голове и в её сердце? Одному чёрту было известно. Замужем за одним, Кос и Пчёла, как собачки, прыгают вокруг неё… — Муж не ревнует? — Белов знал, конечно, что сейчас её благоверный в командировке, да и в целом слишком занят работой и всяким другим, ему, может, и не до этого вовсе. Она видимо собралась, чуть качнула головой, облизнула губы и повернулась к нему с легким прищуром. — Мы обо мне будем говорить? Или обсудим уже, что тебя волнует? — укусила она. — А ты уже знаешь? — вопрос свой Белов приправил сарказмом. Девушка показательно закатила глаза. Соня не знала, что Оля забрала Ваню и уехала к бабушке после прочитанного в газете, сестра не звонила, Елизавета Андреевна тоже. Но сопоставить неожиданное появление Белого с конечной точкой их путешествия, всё-таки, была в состоянии. Уравнение складывалось симпатичное, его корень не нашел бы только идиот. — Ну, могу догадаться, — небрежно бросила Сурикова. — «Убийство в день премьеры». Красиво. — Оля так не считает, — ей показалось, была в его голосе нотка грусти или сожаления. Было бы странно, приди Белова в восторг от этой ситуации, это было совсем на неё не похоже. Соня вздохнула и расслабленно устроилась на широком сидении, постукивая пальцами по своим ногам. — Если тебе интересно мое мнение… — Интересно. Ты же знаешь. Она слегка приподняла уголки губ. Надо же, Снежная Королева проявила благосклонность. — Всё правильно. Всё по заслугам, — глаз за глаз. Тем более, это Валерка. Месть была неизбежна, было глупо думать, что Саша оставит всё, как есть. Соня, признаться, много думала о том, почему он бездействует, и была сегодня утром… Рада прочитать новости? Собственная жестокость не удивила её и не напугала. Всё действительно было правильно, другого исхода она бы не приняла. — Олю в этом убедить сможешь? — Ты поэтому меня туда везешь? Я не панацея, Саш. — Космосу же помогла. Он ничерта не понимал. Вернее, понимал, конечно, но поверхностно. Белов видел проблему и видел ключ к её решению. Остальное для него было лишь сопутствующим ущербом. То, что случилось тогда в больнице было ничем, почти пустым сотрясанием воздуха, вся эта драма его не трогала. Потому что он получил, что хотел: его друг был в порядке. Все счастливы. Вот так всё просто. Это не было просто. — Какой ценой… — она посмотрела на него долгим прямым взглядом, он был одновременно таким холодным, словно тысячи льдин, и горячим, как лава. Соня своим шепотом заглушила бы сотни голосов сейчас. Белов даже отвел глаза на несколько мгновений, ощутив что-то на подобии стыда. Мужчина нервно повел челюстью, качнул головой, и только потом вновь посмотрел на неё. Так же прямо и решительно. — Сонь, мне не к кому больше пойти, — она слышала по голосу, с каким трудом ему даются эти слова. — Я её не понимаю, я не знаю, что мне сказать. А ты понимаешь. Ты знаешь. — Ты хочешь, чтобы я внушила ей твою правду. — Я хочу, чтобы ты показала ей другую сторону медали, — продолжал давить он. Сурикова разозлилась. Белый правда считал, что он один такой умный? — Боже! — воскликнула она, резко выпрямившись. Голубые глаза недобро сверкнули, руки девушки сжались в кулаки, и выкрашенные в красный цвет ногти впились в кожу. — Она знает о другой стороне медали, она же не идиотка! Дело не в том, что она не понимает, дело в том, что Оля просто другая. Не такая... — Соня хлопнула глазами и замолчала, захлебнувшись собственными словами. Вот отчего ей стало вдруг страшно. Страх этот парализовал её, и Сурикова обмякла в кресле, уставившись невидящим взглядом куда-то вперед, хмуря брови. — Не такая, как мы, — закончил он тихо. Да. Это было страшно. Соня мысленно поставила себя в один ряд с ними, и пусть на её руках было куда меньше крови, но была ведь, была… Этого было не стереть, от этого было не отмыться. Поэтому она всегда так хорошо понимала Сашу. Куда лучше, чем свою сестру. Они просто были сделаны из одного теста, как бы горько от этого ни было. Соня ничего не ответила. Саша тоже молчал.

***

Соня смотрела на себя в зеркало, расчёсывая волосы перед сном в своей ванной, думая о том, что ей делать со старшей сестрой, которая отказывалась даже слушать о Саше, не то что разговаривать. Она словно знала, что это он её привез, и едва Соня показалась на пороге их дома, качнула отрицательно головой и нарочито внимательно стала рассматривать карту созвездий. Возможно, опять мысленно обвинила её в предательстве, кто же знает. Предавала ли её Соня? Сурикова и сама уже запуталась. — Ай, — погрузившись в свои мысли, она больно дёрнула себя за золотую сережку в ухе, зацепившись расческой. Ухо покраснело, кожу неприятно жгло. Соня со злостью кинула расческу в раковину, словно та была причиной всех бед, и запахнула посильнее свой шёлковый халат. Завтра она обещала снова приехать домой, Оля эту новость восприняла без энтузиазма, бабушка шепотом попросила внучку быть на стороне сестры. — Ты же недавно отговаривала Олю от развода, бабуль. Забыла? — Это другое. — Понятно. Соня считала себя очень умной, но здесь не понимала ровно ничего, хотя спорить не стала. Какое другое? Или месть за друга была хуже интрижки с актрисой? Всё упиралось в то, что все почему-то постоянно, из года в год забывали, кто такой Александр Белов. Звонок прогремел неожиданно. Соня коротко посмотрела на время, было всего восемь вечера, но она никого не ждала. Хмуря брови, девушка прошла в прихожую. Позвонили еще раз. Коротко, словно пальцы неизвестного гостя соскользнули с кнопки в нервном движении. Сурикова приподнялась на цыпочки и едва разглядела по ту сторону двери Витю, тут же схватилась за щеколду, судорожно открывая. Он буквально ввалился в квартиру, цепляясь руками за стены, и, увидев её, выдохнул будто бы с облегчением. Он был не пьян, но едва стоял на ногах, и если бы не стены в мягких обоях, верхний слой рисунка которых он сдирал короткими, непривычно грязными ногтями, мужчина упал бы перед ней на колени. Соня замерла на мгновение, оглядывая его, чувствуя, как страх, имеющий действие наркоза, с неприятным покалыванием разливается по груди. Пальто Вити было разорвано, под носом запеклась кровь, кудрявые волосы оказались растрёпаны, он весь был грязный, словно его таскали по земле. От Пчёлкина пахло холодом, но не так, как обычно. От него пахло страхом. И он отразился в его взгляде, но тут же потух, едва они, наконец, посмотрели прямо друг на друга. Казалось, Витя не сразу понял, где он находится, но, увидев Соню, кивнул сам себе. — Что с тобой? — Всё кончилось. — Что кончилось?! — со страхом ахнула она, сокращая расстояние между ними. Но он молчал. Сурикова представила уже самое страшное, а он не произносил ни слова, просто смотрел на неё, и голубые глаза мужчины становились влажными. — Витя? — Всё нормально. Сонь, — он поморщился слегка. — Выпить есть? С губ её сорвался не то всхлип, не то рык, она провела ладонями по лицу и покачала головой, жмурясь, физически стараясь вытолкнуть из себя этот страх. — Да. Найду. Заходи, — и она, обнимая себя двумя руками, стараясь контролировать дрожь, прошла на кухню. Пчёлкин снял разорванное пальто, разулся, чтобы не тащить лесную грязь в квартиру, и последовал за ней. Витя ехал домой и правда не помнил, как оказался здесь, но это было правильнее всего. Ему нужно было сейчас оказаться рядом с Соней. Жизненно необходимо. А сегодня Пчёлкин как никогда ясно понял — оборваться всё может в любую секунду. Поэтому если у него был шанс увидеть её еще хоть раз, он должен был это сделать. Она налила ему виски, запах спирта приятно щекотнул обоняние, и ей, признаться, хотелось опустошить его стакан самой, но девушка поставила его на стол перед Витей, а он продолжал смотреть в одну точку, такой… Другой. Непривычно растерянный. — Пей, — сказала она и отошла чуть назад, смотря на него пронзающим взглядом. В один глоток он опрокинул в себя алкоголь и даже не поморщился. — Ещё? — Нет, — он поднял на неё глаза, и что-то сверкнуло в них, что-то, что почти напугало Сурикову. Девушка резко отвернулась. — У тебя кровь, — она схватилась за полотенце и намочила его, а затем, едва скрыв тремор руки, передала Пчёлкину. Он, конечно, взял полотенце, но убрал его на стол. Потому что это было неважно. Соня клацнула челюстями, присела на корточки и самостоятельно приложила мокрое полотенце к его лицу, осторожно промакивая кровь снова и снова, пока не стало лучше. Она смотрела будто бы сквозь него, сосредоточенно выполняя эту работу, а он замер, глядя на неё с какой-то надеждой. Он умолял её мысленно: «посмотри на меня!», и всё горело внутри него, потому что она не смотрела. — Что ты делаешь? — спросил он, когда Соня встала и вновь отвернулась, пытаясь вспомнить, где на кухне перекись. Пчёла поднялся следом, как её тень. — Надо обработать. Мелочи, мелочи… Блядские мелочи. Витя злился — она не понимала! — Я чуть не умер, — произнес он. Соня дрогнула всем телом, забыв в одно мгновение о перекиси, и медленно повернулась к нему лицом. Она боялась, что сейчас увидит его с простреленным лбом или перерезанным горлом. Это все было, как ночной кошмар. Но Витя был в порядке. По крайней мере физически. Мужчину трясло крупной дрожью, и взгляд метался по её лицу в поисках чего-то. Он так искал поддержки... — Что произошло? — спросила она ласково, хотя ей хотелось кричать. Витя покачал головой. — Автоматчики налетели. В лес вывезли. Могилу рыть заставили, — он заскрежетал зубами, и Сурикова снова увидела, как его глаза заполняются слезами. Виктор Пчёлкин дал слабину. Это было так… Искренне. Но так страшно. — А потом… — он замолчал снова, собираясь с мыслями. — Расстреляли воздух. Сука! — голос его сорвался на крик. — Воздух! Соня, у меня до сих пор звон в ушах от этих пуль! — он затряс руками на уровне своей головы, стараясь заглушить эти звуки, но все было тщетно. Соня тихо выдохнула, борясь со слезами. Эта картинка очень живо предстала перед глазами, наводя еще больший ужас. — Я блять так испугался! — он впервые признавался в таком. Витя потерял контроль, он не понимал, что говорит и кому, он ведь даже не помнил, как здесь оказался, Пчёлкин был не в себе. — Когда все кончилось, я вдруг подумал: этот день настанет, и я умру. Вдруг это случится очень скоро? — Вить… Он мотнул головой, заставляя ее замолчать, и Соня послушно кивнула. В конце концов, она обещала, что будет рядом, когда будет нужна. Сейчас она была ему очень нужна. — Я боюсь, — выдохнул он, и отчаяние в его голосе раз и навсегда впечатались в эти стены и в Сонину грудную клетку. — Я всё могу. Украсть шестьсот тонн алюминия, отжать чью-то фирму, наебать государство, но в битве с ней… Я просто никто. Муравей. И она раздавит меня, Соня, я знаю, раздавит, — он метался, как зверь в клетке, теряя возможность дышать. Соня никогда не видела мужской истерики, но это, кажется, была она. Сдержанная и страшная. Куда более отчаянная, чем любая женская. Еще секунда, и он, наверное, потерял бы сознание. Нет, он был совсем не здесь, не с ней, не на её кухне, а всё еще в этом лесу, в яме, которую сам себе выкопал, Витя все еще стоял лицом перед десятками дул автоматов. И этот панический страх смерти буквально убивал его, хотя опасность и миновала. Нужно было вернуть его в реальность. Девушка сократила расстояние между ними, нескрываемо дрожащей, чуть влажной от волнения и страха рукой коснулась его щеки и поцеловала. Он задержал дыхание и замер, не веря, что действительно ощущает тепло её губ на своих губах. В голове все закрутилось, как в калейдоскопе: снег, холод, звук перезаряжающегося оружия, голос Космоса и Шмидта, его собственный крик, выстрелы, страх, боль, злость, её шепот, взгляд… Соня действительно целовала его сейчас. Это был поцелуй со вкусом её зубной пасты, сладости её губ, его крови, лесной грязи. На мгновение он позволил себе ответить. Вжал её в кухонный гарнитур своим телом, пропитываясь теплом Сони, изгоняя из себя лёд промёрзлой земли. Он углубил поцелуй, разрешил себе насладиться тем, как её ладони прошлись по его рукам: так трепетно. Он позволил ей забрать весь свой страх. Космос был прав. Сегодня его второй день рождения. Но остановка сердца продлилась довольно долго, и только сейчас этот разряд дал ему новый толчок. Витя резко отпрянул, вцепившись руками в её руки, он держал её на расстоянии, такой удивленный. Он думал, Соня потянется к его губам снова, но она и не собиралась. Девушка взглянула на него из-под ресниц внимательно и заметила, как в его взгляде проявляется осознание. Всё кончилось. Он в порядке. И в безопасности. — Всё нормально, — проговорила она, и он отпустил её, выдохнув с облегчением. Новый вдох дался легко. Колени слегка подкосились, Соня прижалась к нему, давая опору. Девушка обнимала его, поглаживая по голове ласково, перебирая светлые кудрявые волосы, и он уткнулся носом в её плечо, расслабленно и покорно прикрывая веки. — Я рядом. Всё в порядке.