Сросшиеся ветви

Когда Мирабель начало казаться, что Юнг ожидает немедленного ответа не от образа души, а от неё самой, перед самым лицом молодой женщины возник слегка запотевший стаканчик с лимонадом, в котором шуршали кубики льда. – Ой, спасибо, Эдна, – молодая женщина отложила книгу, принимая напиток. – Перерыв, – афроамериканка села напротив, подвинув своё кресло, – Как продвигается? Вместо ответа обладательница тёмного дара показала на стопку разноцветных листочков блочной тетради: – Вот как-то так. Эта книга – собрание черновиков, и очень часто мысли скачут и повторяются. – А там как улов? – Эдна кивнула на перетянутый резинкой зелёный блокнот, лежавший на подлокотнике. Каждый раз, когда Мирабель садилась за учёбу, она переписывала самое интересное для мужа, зачитывая ему вечером. Сама Эдна не раз заставала их ночные посиделки: Бруно не мог спать один, а потому приходил на кухню, где его жена листала учебники и жевала кофейные зёрна, чтобы не уснуть, и садился рядом со своим тихим «Давай вместе, mi locura». Если Мирабель вдруг вырубалась раньше времени, среди её шпаргалок появлялись те, что были написаны аккуратным почерком мужа. Когда студентка, не заметившая дополнения в утренней суете, впервые обнаружила труды мужа уже в университете, Ирен пришлось сначала отговаривать её не плакать, а потом одалживать телефон, чтобы подруга, набрав номер Виджая (на свои девайсы не накопили ещё ни тот, ни другой) и, попросив передать трубку Бруно, после экзамена сказала только два слова: – Живо домой. По итогам спецоперации «Благодарность» недовольна осталась только одна из матрасных пружин их кровати, периодически припоминавшая супругам тот внезапный праздник. – Выписала пару цитат, показавшихся мне любопытными, – охотно поделилась наработками Мирабель, листая книжечку формата А6, – Например: «Мы строим дороги, идя по ним. Наша жизнь – это истина, которую мы ищем. Только моя жизнь – истина, наивысшая из всех. Мы создаём истину, проживая её». – Действительно любопытно, – по достоинству оценила выбор Эдна, – Бруно точно понравится. Мирабель улыбнулась: – Может, хоть ты уговоришь его учиться, как убедила меня в своё время? – Я? Этого великовозрастного? Не-не-не, у меня нет столько терпения. Пусть лепит свои вазы да смотрит в будущее. Остальное ты сама ему расскажешь… Пей уже лимонад, не то лёд растает, и всё польётся через край. – Точно, – обладательница тёмного дара шустро схватила стакан, делая большой глоток, – Эдна. – Что такое? – Есть… такая теория, – молодая женщина полистала книгу, делая заметку на отдельном клетчатом листочке, – Что человек на протяжении жизни встречает Наставников. Людей, которые помогают ему обрести себя. У Юнга это всякие персонажи мифов и легенд, а ещё воплощения стремлений и страхов, а вот у меня… Ты. – Скажешь тоже. В универ погнала, большое дело. – Вовсе нет! – покачала головой Мирабель, – У меня было прямо-таки мистическое переживание, связанное с тобой, когда мы только-только переехали. *** Найти жильё оказалось не таким простым делом. Если муиска встретили их более чем дружелюбно, не стремясь порицать за разницу в возрасте, и, тем более, не прося оплаты, то Картахена де Индиас мигом продемонстрировала всю мощь стереотипов. На город уже опускался вечер, когда Бруно разглядела едва заметную табличку «жильё для студентов» на белом двухэтажном домике, который раньше вполне мог быть голубым. – Напоминает Каситу, – негромко произнесла Мирабель. Она устала бороздить город и сняла обувь. Благо, за время проживания с индейцами оба успели привыкнуть к ходьбе по голой земле, не боясь никаких заноз. Теперь ноги отказывались одомашниваться обратно. – Хоть соль через плечо кидай, – ответил жене Бруно, с опаской смотря на их последний шанс ночёвки в крытом помещении. Если и здесь не повезёт, впереди будет ждать долгая дорога до джунглей и расстилание старого товарища – гамака. Да ещё и ели они только утром. Хорошо, что туристы оставляют много объедков. – Садись, милая, – Бруно положил чемодан прямо на мостовую узкой улочки, стучась в дверь. – Я вот она, – раздалось из переулка. Глазам бродяг предстала немолодая афроамериканка с пакетом продуктов. В ней чувствовалась сила человека, долгое время прожившего в одиночестве, – Чем могу помочь? – Мы увидели объявление. Добрый вечер, сеньора, – поздоровался Бруно, – Не имею чести быть знакомым… – Санчос. Эдна Санчос. Я уж было решила, что… – новая знакомая покосилась на Мирабель с каким-то тогда непонятным выражением лица, а затем хмыкнула, – Неважно. И кто из вас студент? Ты или твоя дочь? – Она не моя дочь, и, боюсь, жильё нужно нам обоим. – Не дочь? – Я его жена, – откликнулась носительница тёмного дара, вставая с чемодана. – Ничего себе, – афроамериканка почесала затылок. Супруги молча ждали вердикта. В десяти местах, найденных до этого, им заявили, что не хотят давать приют «извращенцам». Бруно перемялся с ноги на ногу. Взглянул на свою спутницу, протягивая руку. Когда их пальцы переплетались, боль уходила, и мир, в который они попали, уже не казался таким жестоким. – А деньги у вас есть? – наконец, произнесла Эдна. – Вот, – юная Мадригаль снял очки, – Крепежи и дужки из золота, сколько-то это стоит. – Хорошенькое дело, – пробурчала новая знакомая, – Ты отдаёшь мне то, без чего не сможешь обходиться. – Смогу. У меня не такое уж и плохое зрение, – заупрямилась молодая женщина. – Если я оставлю это пакет здесь я попрошу тебя отойти на пару шагов, ты вполне сможешь принять его за собаку, дурында. Так что забирай свои очки, и чтобы без разговоров. – Идём, Бруно, – неверно истолковав реакцию владелицы дома, поманила мужа Мирабель. – Разве я сказала «нет»? И куда вы пойдёте на ночь глядя? Голодные, наверное. Заходите, обговорим, что к чему. И как вас обоих зовут?.. Вместе с Эдной путникам открылся край чудес. Да, они не раз слышали от муиска об изобретениях XXI века, но там, в резервации, это казалось какой-то детской побасенкой. – Из какой пещеры вы выползли? – порой спрашивала хозяйка дома, глядя на то, как её новые постояльцы лупятся то на лампочки, то на бегущую из-под крана воду. – То есть… – Бруно ходил вокруг да около, но всё же решился спросить, – Если сложить еду в эту белую коробку, она может храниться неделю? – В морозилке ещё больше, – с удовольствием оповестила его Эдна, – Добро пожаловать в современный мир, котики. Много позже хозяйка призналась, что она испытывала некоторое волнение, думая, что, возможно, Бруно соблазнил чистую невинную душу, но вскоре поняла, что эти подозрения беспочвенны. Однако кое в чём Эдна осталась непреклонна: в необходимости устроить Мирабель на учёбу. – Без знаний в современном мире никуда, – увещевала квартирантку владелица дома, – А у тебя вся жизнь впереди. Университет имени Боливара скоро организует день открытых дверей, наверняка там отыщется то, что будет тебе по душе. – Я не ходила в школу, сеньора Санчес. – Просто Эдна, сколько можно повторять? И ты всё равно училась дома. Тебе понадобится сдать экзамены. – Я не сдам. – Сдашь. Ты упрямая. – Я помогу тебе, – каждый раз говорил жене Бруно, – Не бойся. Я с тобой. – Дайте мне подумать, – вздыхала Мирабель. Визит в университет очаровал и одновременно напугал молодую женщину. Столько сверстников, все куда-то торопятся, книги, доски, аудитории. Разве может она, Мирабель Мадригаль, выросшая в глухой деревушке, влиться в этот ритм? Стать здесь своей? Казалось, что всех этих людей, даже у абитуриентов, есть то, чего нет у неё: мешка бесценных знаний. Всё, что умела молодая женщина, это рукодельничать, охотиться и управляться с Вишнёвой тенью. Учёба же шла наравне с дарами Мадригалей: видишь, восхищаешься, при этом понимаешь, что тебе не дано. Да и зачем бы ей это? За обучение нужно платить немалые деньги, Бруно итак работает не покладая рук, она что же, будет сидеть на его шее? Эти размышления длились до одной дождливой ночи. Мирабель снова не спалось, и она спустилась на кухню, чтобы отыскать персиковый швепс. Почему-то этот напиток успокаивал её, наверное, напоминая травяные настройки матери. В этот раз пришлось обойтись без допинга. – Эдна? – негромко окликнула хозяйку дома юная Мадригаль, – Ты чего не спишь? Афроамериканка куда-то собиралась, шурша дождевиком: – Работа есть. – Работа? – удивилась квартирантка. На сколько ей было известно, Эдна уже который год жила на пенсию и деньги от сдачи второго этажа постояльцам, сейчас – им с Бруно. – Да, хочешь со мной? – Хочу, – не раздумывая, кивнула ей Мирабель. – Тогда разбуди мужа и скажи, чтобы не волновался. Может быть, что мы до утра. Порядком озадаченная, молодая женщина вернулась наверх, оделась и поцеловала Бруно в лоб: – Mi za, Эдна берёт меня с собой на работу. – Что? Сколько времени? – не понял муж, потирая ладонью глаза. – Около двух ночи. – Что за работа в такую погоду? – Не знаю, наверное, что-то срочное… Да ты спи, спи. – Не могу уже, – предсказатель накинул любимое пончо, выходя следом за ней. – Нет, мужчины нам ни к чему, – заприметив постояльца, усмехнулась Эдна. – Пусть так, но хоть раскройте секрет, куда идёте. – Принимать роды. Большего не скажу. – Ничего себе, – Бруно взял лицо жены в ладони, – Тв справишься, mi locura? – Надеюсь, – нервно улыбнулась она. – Я ухожу, – оповестила Эдна, и Мирабель рванула за ней, схватив зонт. Ливень был такой силы, что, казалось, намеревался вбить в брусчатку две женские фигурки, не сдававшиеся под порывами ветра. – Дотерпели. Я говорила, что девчонке нужно в больницу, а они всё «стыдно» да «стыдно», – ворчала по дороге Эдна, – С ребёнком на руках будет не так стыдно, конечно. А как я предложила решить проблему – так смертный грех. В итоге рожает раньше положенного, ох же ж… – Решить… проблему? – едва слышно повторила Мирабель, на пару секунд перестав чувствовать ливневые потоки, лижущие её щиколотки. – Да. Сделать аборт. Я по призванию акушерка, но такое тоже умею. – А ты… – Делала. В глазах молодой женщины словно встал мрак. Вишнёвая тень засуетилась в гуще волос, и пришлось пару раз встряхнуть кудри, чтобы её успокоить. – Но как же… Как же? – слова отказывались слипаться в предложения. Эдна просто не могла быть убийцей! Афроамериканка оглянулась: – Тебе повезло родиться в семье, где тебя ждали и любили. Не всем везёт подобным образом. Поверь мне: невразумительный кусок плоти страдает не так сильно, как уже родившийся на свет и живущий с клеймом нежеланного. Давать жизнь или нет – решение матери, а не Бога. И да сгорю я в аду за свои суждения, но я повидала достаточно. Теперь твоя очередь смотреть на то, как в этот мир приходит новый человек. Ты готова? Мирабель нерешительно кивнула. Аргументы звучали убедительно, и стали пищей для размышления на последующий месяц. Что-то похожее молодая женщина испытывала, приручая Вишнёвую тень: баланс света и тьмы, судьба и воля, сплетавшиеся воедино. – Хорошо. Мы пришли, – Эдна стряхнула с рукава армаду капель, стучась в ничем не примечательный домик на окраине. Дверь быстро открылась. Семейная пара, оба чуть младше Бруно. У женщины заплаканные глаза, мужчина хмурый. – Эдна, кто это с тобой? – Мирабель, моя квартирантка. Я уже не столь ловка, как раньше, она поможет мне, в случае чего. Не волнуйтесь, она не из болтливых. Сдавленный стон из комнаты в глубине дома заставил чету прекратить споры относительно количества человек, посвящённых в их тайны. – Держи, – Эдна вручила Мирабель фартук и небольшой саквояж, снимая дождевик, – Иди за мной. Зайдя в ванную, афроамериканка показала, как правильно мыть руки, после чего они зашли к беременной. Колебания родителей стали понятны Мирабель с первого взгляда на молодую женщину: острый живот придерживала особа, которой едва ли было семнадцать. Полные ужаса глаза переместились на юную Мадригаль: – Кто ты? Ты акушерка? – Нет, я помогаю, – обладательница тёмного дара села рядом, – Меня зовут Мирабель. А тебя? – Элис, – совсем тихо шепнула беременная женщина. – Всё будет хорошо, Элис. Эдна тебе поможет. – Папа сказал, что я опозорила их, что я не готова к такой ответственности, что я… Я… – Как говорит мой муж, – ласково улыбнулась ей юная Мадригаль, – Вместе позориться не так уж и страшно. – Ты хотя бы замужем. – О, это ты не знаешь предысторию. – И не рожаешь. – Ладно, победа за тобой, ладно, – не стала спорить Мирабель. Элис ответила на её улыбку, а потом снова согнулась от схватки. – Так, Элис, милая, – подоспевшая Эдна ощупала увитый венами живот, – Он готов появиться на свет, но мы должны будем ему помочь. От тебя зависит очень многое. – От меня? – испуганно переспросила будущая мать. – Конечно. Ты будешь дышать, как я скажу, и тужиться, когда я скажу. Мирабель, успокаивай её: пой, молись, ругайся – что хочешь, но чтобы она не нервничала, тебе понятно? Помогать будешь только в крайнем случае. Будьте умницами, обе. Умницы сделали всё, что от них зависело, и спустя шесть с половиной часов к пению проснувшихся птиц добавился тоненький плач младенца. – Ты молодец, огромная молодец, кто бы что ни говорил, ты молодец, Элис! – вне себя от радости шептала молодой матери Мирабель, придерживая ребёнка на груди сверстницы, поскольку у роженицы тряслись руки. – Ещё какая! Где только в тебе помещался такой крупный шоколадный пирожочек, – проворковала Эдна, – Мирабель, следи за ребёнком, я помогу Элис расположиться для кормления. – Я стесняюсь… – почти беззвучно проговорила молодая мать. – О, но тут только один мужчина, и молоко нужно именно ему. Давай, девочка, ты сможешь. Он должен есть. Младенец закряхтел, но всё же приспособился и вскоре затих, пока мать гладила его по прорезавшимся кудряшкам. – Папа не разрешит его оставить, – некоторое время спустя проговорила Элис. – Да как… – Мирабель даже похолодела, с трудом отведя глаза от младенца, – Это же его внук! Такой чудесный крепенький мальчик! – Я знаю, но он меня не послушает… Мирабель, куда ты? – Поговорить. – Не дури, – предупредила Эдна, но поздно. Разговор за стеной шёл на повышенных тонах, и когда юная Мадригаль пришла обратно, в её глазах плясали искры. – Идём домой? – спросила Эдна. – Да. – Что он сказал? – после родов казалось, что на лице Элис остались одни только глаза. Носительница тёмного дара вздрогнула, словно выныривая из прошедшего сражения, и улыбнулась: – Он сказал, ему есть, над чем подумать. – Спасибо. Вам обеим, – молодая мать прижала к груди сына, – От меня и от Доминго. – Чудесное имя, – Мирабель мягко приобняла её за плечи на прощание. – Следите, чтобы не заснула, пока кормит, – напоследок сказала матери Элис акушерка, – Мирабель, идём, милая. Когда дверь за ними закрылась, юная Мадригаль подняла голову наверх: – Распогодилось. – Ага, – чем-то зашуршала Эдна, – Держи. – Деньги? – Деньги. Ты помогала, так что поровну. – Но я же ничего не сделала. – Я плохо успокаиваю людей. Наверное, слишком цинична, или просто не моё. А вот ты не сдавалась ни на минуту. Если бы не ты, Элис могла бы рожать гораздо, гораздо дольше. – Правда? – Да… Бери уже свои деньги, хорош артачиться! – Прости-прости, – уже привыкшая к норову хозяйки дома Мирабель свернула песо, отправляя их в карман, – Эдна, знаешь… Я, кажется, решила, что буду поступать на психолога. У меня и правда… – она оглянулась на оставшийся позади домик, – Есть некоторый талант. Но я многого не знаю. Придётся учиться. Экзамены сдать… Эдна? – Ты умница, я горжусь тобой, только сделай милость, – акушерка остановилась на безлюдной улочке, – Пройди ещё несколько шагов, как шла… Иди-иди. – В чём дело? – Господь милосердный, – упавшим голосом проговорила афроамериканка. – Эдна, ты меня пугаешь. – Ах он… Ах он старый кобель, ай да кобель! – Что? Кто? – Твой Бруно! – Я извиняюсь, но при чём тут… – Мирабель притормозила, – Погоди, ты думаешь, что я что же… – Деньги есть? – Ты же мне сама отдала. – Дуй в аптеку, покупать тест. Но ты точно ходишь иначе, лопни мои глаза. Завтрак в тот день был одним из самых запоминающихся в жизни молодой семьи. – Ты знаешь что это? – Эдна решила не ходить вокруг да около, выложив сработавший тест с двумя полосками прямо на стол перед Бруно, пока Мирабель отсиживалась в ванной, приходя в себя от этой новости. – Нет, а… – Это значит, что кто-то отлично потрудился, старый ты кобель! – Эдна по-матерински взъерошила кудрявую с проседью голову, пока оливковые глаза окончательно и бесповоротно разлеплялись от оков сна. – Мирабе-е-ель, – по нарастающей позвал жену Бруно, вскакивая с места, – О, Боже, о, Господи, Мирабель, mi locura!! *** – Твоя зверушка показалась, – заметила Вишнёвую тень Эдна, отрывая квартирантку от раздумий, – Ровненькая. Вспоминаешь хорошее? – Как Бруно подхватил меня на руки, узнав, что я беременна, – не зная, через что выразить свою нежность, Мирабель погладила зелёный блокнот. – А я, помнится, испугалась, думая, что он сдуру сорвёт спину, но обошлось… Старый волшебный кобель. Обладательница тёмного дара хихикнула. В то время они действительно ещё не знали об особенностях старения Бруно, но совершенно точно были счастливы от того, что их вот-вот должно было стать трое.