Сросшиеся ветви

Как бы ни затягивались песни и пляски, но рано или поздно нужно было ложиться спать, ведь в Колумбии, неважно, в городе или в горах, встают с первыми лучами солнца. – …а я говорю, дядя Камило! – настаивала Руфа, схватившая родственника за край жёлтого пончо. – Тётя Ирен! – не сдавалась Умбра, придерживая француженку за брючину. Направлявшаяся в комнату дочери Мирабель замерла на лестнице. – Когда дядя Камило рассказывает сказку, он перевоплощается. – Ха! Тётя Ирен рассказала мне «Красную шапочку» в таких деталях, что я не спала два дня! – Так вот кто это сделал! – всё же обнаружила своё присутствие обладательница тёмного дара. – Упс. Пардон, – неловко улыбнулась француженка, – Только не убивай меня. – Да поздно уже, – усмехнулась Мирабель. – Девочки, отпустите своих дядю и тётю спать, – попросила Джульетта, закончившая прибирать кухню, – Вроде мы собирались полистать фотографии. – Ой, да! – Умбра мигом выпустила Ирен, – Альбомчик! Папа! Папа-папа-папа, альбом-альбом! – Туда, – задала направление дочери Мирабель, заметив, что Джульетта потирает костяшки пальцев, будто не решаясь что-то сказать. – Мама? – Все эти годы мы… готовили подарки для тебя и Бруно. На дни рождения. И теперь как-то даже неловко. Вы… Договорить целительница не успела: дочь обняла её, прижимаясь к щеке. Границы между ними стёрлись, и места для недомолвок не осталось. – А что вы обычно дарили друг другу? – Ну, – Мирабель отстранилась, почёсывая затылок, – У нас традиция. Мы дарим друг другу… друг друга. Точнее, это не то чтобы акция два раза в год, но в этот день мы много смеёмся, вспоминаем что-то эдакое и попиваем вино прямо из горлышка, хрустя какой-нибудь вредной едой. Обе женщины зашли в детскую, пока Руфа караулила новую подругу снаружи, и, пользуясь случаем, чеканила финальные за день прыжки на скакалке. – Когда вы с ним в первый раз… – Джульетта замялась, – Я ведь так тебе и не рассказала. – Нам обоим пришлось догадываться, что к чему. – Ох, милая… – Мне повезло, что Бруно очень чуткий. Не было случая, чтобы он причинил мне боль. – А вы давно?.. Мирабель отвела глаза в сторону: – По правде сказать, в тот же день, как ушли из Энканто. Это не его вина, я была предельно настойчива. И у нас был один гамак. Решив, что о ней забыли, Вишнёвая сеть перебралась к хозяйке на колени. – И да: она явилась под утро, хотя до этого делала вид, что так и останется сильной и независимой, – обладательница тёмного дара ласково провела пальцами по призрачному меху, – Вредная сводница. – Мне бы тоже хотелось с ней подружиться, – несмело протянула руку Джульетта, заметив, что лишённые зрачков буркала тут же открылись из нежного прищура. – Она не дастся. Бруно тоже не даётся. Умбра говорит, ей не по вкусу ваша магия. – А, вот как. Тогда просто полюбуюсь со стороны, – без труда согласилась на условия целительница. – Хотя, по правде сказать, Вишнёвая тень и магия Мадригалей – две половинки одного целого. Она рассказала, или, правильнее сказать, показала, как всё было, – Мирабель помрачнела, – Но, конечно же, бабушку это так и не заинтересовало. Главное, чтобы жители Энканто пальцами не показывали. Джульетта собиралась было что-то ответить, но не успела. – Я добыла альбом! И папу! – с гордостью заявила Умбра, ведя за собой отца, который успел собрать волосы в хвост, готовясь ко сну, – Нельзя смотреть альбом Мадригалей без всех трёх Мадригалей. – И ведь не поспоришь, – Бруно подхватил дочь на колени, а зашедшая следом Руфа попросилась к Джульетте. – Тогда я буду листать, – согласилась на отведённую роль Мирабель, подождав, пока Вишнёвая тень перекочует на плечи, – Умбра, ты так как всегда комментатор. – Это самый ранний из альбомов великих деяний Мадригалей, – затянула тоном лектора девочка, стараясь не прыснуть со смеху, – Поэтому фотографий мало, не все сняты на наш. Тут мама и папа ещё в резервации индейцев. Это Чукуй, их первый друг. – Вы жили с индейцами? – выкатила глаза Джульетта. – Да, целый год, – подтвердил Бруно. – Мамочка училась управлять Тенюшей… О, а это мама вернулась с охоты! Джульетта с трудом узнала в этой амазонке собственную дочь. Минимум одежды, блеск в глазах, тёмные полосы на руках и ногах, на плече – добытый кайман. – А тут папа предсказывает. Индейцы никогда не жаловались на плохие гадания, говоря, что это часть жизни, да папа? – Да, mi preciosa. – А здесь уже обычная одежда, – заметила Руфа. – Это мы получили паспорта, – пояснила Мирабель, – Сзади видно сеньору, поставившую нам штамп о заключении брака, поэтому мы так улыбаемся. – Мы счастливы. – И нам немножко смешно, – Мирабель поцеловала мужа в висок, – Умбра, что у нас дальше? – Тут бабушка Эдна и её дом. Наш дом. Вы только что переехали. А это ваша комната… Ой, а это уже наши снимки на мамин фотоаппарат! Здесь и я есть, – палец девочки указал на округлившийся живот матери, – Папа пытается собрать мою кроватку. А дальше… Пам-пам-пам! – маленькая ладошка медленно перевернула страницу, – 13 августа! Я родилась! Папа тут заплаканный, он переживал. – Когда я сказала, что у меня начались схватки, Бруно так разволновался, что не мог попасть ключом зажигания в гнездо, – вспомнила Мирабель, – А как мы гнали. Его насилу заставили остаться в коридоре. – Самые долгие шесть часов в моей жизни, – с нервным смешком признался предсказатель, – Зато они стоили того, – наклонившись, он чмокнул дочь в темечко, – И хорошо, что у нас оставался последний кусочек целебной еды. Мирабель не сразу поняла, что Джульетта плачет. – Мам, ты чего? – Мне… Безумно жаль, что я не была с тобой в это время, – целительница вытерла слёзы запястьем, – Некому было подсказать тебе, что и как. Как обходиться с малышом. – Мне помогала Эдна, она большая молодец и акушерка по образованию, – утешила мать обладательница тёмного дара. – А папа кормил меня из бутылочки, если ты занималась в универе, – подтвердила Умбра, – Или спала. – Братец, – Джульетта приобняла Бруно за плечи, – Ты стал замечательным папой. – А, вот вы где, – в комнату заглянул Виджай, – Я пришёл пожелать спокойной ночи. Меня приютил Камило. Ирен устроилась у Исабелы. Волнуюсь только за Эдну, но раз решили… – А где она? – едва слышно пролепетал Бруно. *** В это же самое время в комнате Алмы шло разделение территории. – Волшебные комнаты это нечто, – заметила Эдна, несколько боевито застилая принесённую Луизой кровать. – Надеюсь, Вы не храпите, – Алма занималась подготовкой ко сну в своём углу. – Понятия не имею. А Вы? Или почтенные матроны не храпят? – Почтенные матроны спят чутко, – и не думала уступать ей абуэла. – Да? В таком большом доме с кучей народу? У меня всего трое квартирантов, а я дрыхну как младенец. Что же Вас так волнует? Боитесь выпустить вожжи? – Что Вы вообще знаете о том, каково быть главой семьи? – Алма подошла к окну, вдыхая ночной воздух, чтобы успокоиться. Ответ её удивил: – У меня была семья. Да только моего сына убила шальная пуля. Ему было всего семнадцать. Абуэла обернулась. – Поэтому, сеньора, – Эдна поджала губы и села на кровать, скрестив руки на груди, – За эти годы я привыкла считать Бруно своим сыном, и если Вы будете причинять ему боль, не обессудьте, если я приму меры. – Кто его тронет. Он своём доме. – Он зажимается от одного Вашего взгляда. Или же Вы совсем ослепли? – Бруно преступил запрет родства. Как мне смотреть на него? Эдна тяжело вздохнула: – Однажды Вы поймёте, что осуждение не заставит время обернуться вспять. И уделите внимание своей правнучке, Умбра чудесный ребёнок. – Как давно она… – Алма запнулась, – Читает тени? – С рождения. По крайней мере, мы так думаем. – Её магия, – абуэла обернулась к подоконнику, поглаживая полированную годами древесину, – Может быть опасна. Как и тварь, принадлежащая её матери. – Приехали, – хмыкнула Эдна, ложась и поворачиваясь к стене, – На что я вообще надеялась? Спокойной ночи. Надеюсь, мы не останемся здесь надолго. – Вас я ни сколько не задерживаю. Вы и ещё двое можете уехать когда захотите. – О, нет-нет-нет, – Эдна обернулась через плечо, самодовольно улыбаясь и надеясь, что владелица комнаты видит её в неярком свете свечей, – Ваш сын, внучка и их дочь вернутся в Картахену, где им всегда рады. Мирабель учится, малышке скоро в школу. – Полный бред. Они останутся в Энканто, тут и думать нечего. – Отныне Бруно и Мирабель тут гости. Постарайтесь вести себя более радушно, иначе отъезд наступит очень-очень скоро. А теперь доброй ночи. Недовольная, что последнее слово осталось не за ней, Алма нахмурилась, вернувшись к окну. Столько лет она ждала их возвращения, и теперь эти двое снова уедут? Они забыли, кто они? Хотя… – Мои сын и внучка, – еле слышно пробормотала она, – И ты, Касита, сделала им дверь. Ничего не понимаю. Ответом главе семейства служила тишина.