Сросшиеся ветви

Мирабель и Бруно поднялись из-за стола не сговариваясь, почти что синхронно. – Мама? Папа? – испуганно пискнула Умбра. – Всё хорошо, – обернулся к ней предсказатель, – Оставайся здесь. Всё в порядке. – Я иду с вами, – встала из-за стола Алма. – И мы тоже, – поднялся Агустин, держа жену за руку. – Антонио, останься с девочками, – попросила сына Пеппа, – Никто не смеет обижать моего брата и племянницу! – Mi vida, пока нас не снесло ураганом, – упреждающе подняла ладонь абуэла, и повелительница погоды погладила себя по волосам в попытке успокоиться: – Нас не трону, но вот за тех, кто там соберётся, не ручаюсь. – Оставайся дома с детьми. Мирабель, ты сможешь контролировать сама знаешь кого? – спросила внучку Алма. – Мими не даёт ей спуску, – раньше, чем кузина смогла ответить, сжала кулаки Долорес: к ней возвращалась прежняя живость ума, – Мими, куда ты – туда и я. – Дядя Бруно, – возле предсказателя выросла увесистая фигура Луизы, – Если я найду того, кто это сделал, в твоей комнате прибавится песка, поскольку я просто в порошок его сотру. – Оставь мне на удобрение, – Исабела так разошлась, что в её волосах показались хищные венерины мухоловки. Мадригали были похожи на потревоженный улей, и надо было что-то делать. – Пожалуйста, все вы! – замахала руками Мирабель, – Давайте успокоимся! Это поступок не самого умного человека, да какой там – труса. Мы придём туда, поговорим с толпой, сотрём надпись и пойдём обратно. – Но честь семьи… – начала было Алма, но её сын покачал головой: – Мы прекрасно знаем, как выглядим со стороны. Прилюдно каяться не собираемся. Всё, что мы можем, это не терять достоинства, даже если… – он отвёл глаза в сторону, сглатывая противно вязкую слюну, – Нас клеймят за содеянное. – Брунито, – в глазах главы семейства мелькнула жалость, но договорить она не успела: Мирабель вызвала Вишнёвую тень, и, подождав, пока тварь ляжет на плечи, вышла под горячее колумбийское солнце. Семья выдвинулась следом за ней. Нагнавший жену Бруно протянул руку, и обладательница тёмного дара привычно переплела их пальцы. Не больно. Не страшно. Не мерзко от поступков людей. *** Около изображения уже собралась порядочная толпа, по которой прошёл шепоток, едва к месту происшествия подоспела делегации из взрослых Мадригалей. Горожане расступились. Ближе всех к отвратительной надписи, пересекавшей рисунок по диагонали, оказался Лучиано Мартинез: он держал за грудки одного из подростков: – Я спрашиваю в последний раз: кто из вас, паршивцев, это сделал?! – Отпусти ребёнка, – скомандовала Алма. – Я отстаивал честь семьи! Какие-то ублюдки… – Лучиано, прекрати! – едва ли не оскалилась абуэла. Кузнец приподнял подбородок, словно взятый под уздцы конь: – Такая мерзость накануне церемонии моей драгоценной внучки! Не прощу! Вы, – он картинным жестом обвёл толпу, – Пользуетесь дарами Мадригалей. И это ваша плата за их доброту? Как вам не стыдно! Никогда бы не подумал, что у кого-то хватит духу поносить людей за их ошибку! – Наша любовь – не ошибка. Кузнец, прерванный на середине пламенного монолога, несколько оторопел. Фраза принадлежала Бруно. – Ты же сам знаешь, что люди считают иначе, – вкрадчиво произнёс отец Паоло. – Не говори за всех людей, – оливковые глаза оглядели притихшую толпу, – Нашу правоту доказало время. Я люблю эту женщину и нашу дочь. А если, – предсказатель обернулся к Лучиано, – Ты сам никогда не любил никого кроме себя, то мне искренне тебя жаль. – Да ты… – кузнец сделал шаг ему навстречу, но тут же столкнулся с мордой Вишнёвой тени, которая встала на плечах хозяйки и заклубилась, словно штормовая туча. Лучиано невольно отпрянул прочь. – Жители Энканто, – голос Мирабель звучал спокойно, – Я мой муж не желали и не чинили вам зла. У каждого из нас в жизни бывало то, за что другие люди могут считать нас отвратительными, Но это не повод бросаться оскорблениями. Это, – молодая женщина коснулась надписи кончиками пальцев, – Всего лишь слово. И не надо претендовать на роль Бога, чтобы судить нас, – призвав теневые когти, Мирабель стёрла надпись так же, как и метку Долорес до этого, плюхнув на землю красную кляксу, разошедшуюся на чешуйки засыхающей краски. Возможно, земле Энканто чего-то не хватило, либо сама Вселенная возжелала хлеба и зрелищ, а ещё очень даже может быть, что в голову Лучиано Мартинеза попросту ударила моча, поскольку он, дождавшись, пока Мирабель отвлечётся на родственников, снова подошёл к Бруно, склоняясь над ним: – Признайся честно: ты ничегошеньки не можешь без своей жёнушки. Удар лбом был настолько неожиданным, что Лучиано Мартинез даже не понял, что это такое хрустнуло. У самого предсказателя из глаз брызнули слёзы, но он, не моргая, глядел на то, как из сломанного носа противника устремляется вниз целый водопад крови. И только потом ощутил, что адреналин не в состоянии заглушить его собственную боль, резонирующую адским камертоном между бровей. – Надо же, – кузнец высморкался прямо на мостовую, – А ты не ссык… Волна агонии накрыла обоих одновременно, выдавливая из лёгких рычащие стенания. – Да что вы тут устроили?! – кажется, Джульетта и сама не ожидала от тебя подобной интонации, – А ну быстро в дом! – Дядя Бруно, ты как? – следом за Мирабель подскочил к предсказателю Паоло. – Променял родного отца на… – начал было Лучиано, но Луиза, не церемонясь, схватила его поперёк талии, приподнимая: – Довольно. – Не трогай, – буквально приказала Мирабель, когда муж попробовал убрать от носа её руку с пропитанным насквозь обрезом ткани, в котором с большим трудом можно было узнать платок. Бруно видел, как струйки крови текут по её запястью. – Извини, – только и смог пробурчать предсказатель, когда обладательница тёмного дара усадила его на стул. – Голову не поднимай, – Мирабель сверилась с окружением. Должно быть, Антонио увёл девочек играть в свою комнату. – Держи, – подоспевшая Джульетта протянула дочери смоченное водой полотенце, – Я уже готовлю лекарство, без паники. – Спасибо, мама, – быстрым шагом вернувшись в гостиную, студентка протёрла руки мужа, меняя платок, – Взгляни на меня… Сотрясения вроде нет. Очень больно? Предсказатель промолчал. – Mi za, – выдвинув стул и себе, обладательница тёмного дара села напротив него, – Я не отвешу тебе подзатыльник только потому, что тебе итак уже досталось. Ты ведь уже не мальчик, чтобы поддаваться на подобные провокации. И чьи – Лучиано Мартинеза! Неужели этот скандалист настолько важен? – Та надпись… Поняв, что муж собирается встать, Мирабель перехватила его за запястье: – Я практически сразу догадалась по его речи. Лучиано хотел скандала и устроил его сам. Но кое в чём он прав. – Что мы с тобой грешники? – пробубнил через полотенце предсказатель. – Что мы семья. И мы не отплатим ему той же монетой. Хотя тебя он всё же задеть умудрился. Ну да поделом. В следующий раз не ведись. Нельзя давать ему того, чего он ждёт. Ты понял?.. Бруно, не заставляй меня хотеть удавить тебя на месте! – Я понял, mi locura. – Молодец, – обладательница тёмного дара поцеловала мужа в лоб. – Держи, братец, – Джульетта вышла из кухни, протягивая ему арепу, – Мирабель, золотце, дай ему подзатыльник за меня на правах жены. – Да легко, – подождав, пока боевое ранение заживёт, молодая женщина выполнила просьбу матери, – А где бабушка? – Распекает Лучиано. И Паоло там же. На заднем дворе… А, уже нет. – … и извинишься! – мужа Луизы было не узнать. Он едва ли не пинками гнал отца в направлении Бруно. Зеленоватые глаза юноши посверкивали подлинным негодованием. – А то что, щенок? – ещё умудрялся огрызаться Лучиано. – А то не стану лечить, – не растерялась Джульетта. Она держала ещё одну арепу наперевес, как ковбой – верный «Кольт». – Мог бы и догадаться, – прищурился кузнец, – Подумаешь. Само заживёт. – Это перелом. Я слышал хруст, – заметил Бруно, будто невзначай косясь на недруга. – А я не неженка, как некоторые! – Деда Лу! Кузнец испуганно поднял голову вверх: – Светлячок, всё в порядке. Поиграй ещё. – Деда Лучиано, ты весь в крови! – бросив на ступеньках мягкую игрушку, в которой Мирабель с некоторым удивлением узнала подаренного Антонио ягуара, Руфа быстро сбежала вниз, взволнованно складывая руки на груди, – Бабушка Джу, помоги! Целительница оглянулась на брата. Тот улыбнулся одними глазами, поворачиваясь к Паоло. Тот не хотел отступать так просто, но всё же, подавив тяжёлый вздох, выпустил завязку кожаного фартука отца из рук, в знак протеста отходя к предсказателю. – Деда, вот, – Руфа забрала арепу у Джульетты, – Ешь скорее. Sana sana colita de rana, заживай, противный нос! Ты упал, да? – Повздорил кое с кем, Светлячок, сейчас всё в порядке, – кажется, Лучиано Мартинез был согласен менять пластинку исключительно на внучке, – Уже зажило, видишь? Дедушка сильный. – Я знаю, – Руфа обняла присевшего кузнеца за шею, – А тебе обязательно идти работать? – Да, золотко. – Можно я провожу тебя до кузницы? – До конца участка, – не терпящим возражения тоном распорядилась Луиза, – Или забыла, как мы с папой в прошлый раз тебя искали? – Хорошо, – кивнула девочка, хотя по сведённым бровям было понятно, что такой расклад не очень-то ей нравится. – Более гладкая, – едва кузнец и его внучка вышли за дверь, изволила перепугать собравшихся Умбра. Она внезапно вылезла из тени отца, – Папа, вы поссорились с дедушкой Руфы? – Немного, – Бруно загрёб дочь на колени, зарываясь носом в волнистые волосы, – Ты говоришь про его тень? – Да, рядом с ней звёзды не такие острые. А вот ты его злишь. – О, об этом я догадался и без тени, – усмехнулся предсказатель, – Знать бы только, почему. – Сегодня, – окликнула родных Алма, – Остаёмся дома. Любой поступок имеет последствия. Завтра продолжим помогать по мере сил, никого не попрекая. Исабела, солнце моё, ты хотела заняться прудом, верно? Вместе мы закончим его к вечеру. *** Пока Мадригали маялись от двоякого чувства, точно не зная, рады они передышке или нет, Руфа проводила своего дедушку до оговорённого места: – Деда Лу. – Что такое, Светлячок? – Ты… – девочка замялась, – Ты всегда учил меня быть смелой, но теперь я боюсь. Скоро у меня появится своя комната, но вдруг что-то пойдёт не так? – Руфита, – кузнец опустился на колени, поднимая её подбородок огрубевшими от работы пальцами, – Мямлить и дрожать не выход. И бояться не надо. Мадригали развели из получения даров целую эпопею. И что мы видим? Твоя тётка, которой ничего не перепало, приручила неведомую тварь – не хочется приводить Мирабель в пример, но это так. И знаешь, что я думаю? – Что? – перешла на шёпот Руфа. – Что едва в Касите появится дверь, ты поднимешь голову, выпрямишь спинку и пойдёшь к своей цели! Не так, будто ты выпрашиваешь милостыню! – Но деда… – Смотри, – кузнец показал ей руки, – Когда-то они были мягкими. Но я не ждал чудес. И хватал тяжеленные инструменты и учился работать, пока не добился результатов. Увидишь ручку – хватай и держи, и магия подчинится тебе, как тот жуткий жеребец, которого я подковал на днях. Тот, что в яблоках. Помнишь? Я с ним сладил. – Это потому, что ты сильный, я… – А ты, – загорелый от жара печей лоб ткнулся в лоб ребёнка, – Моя внучка. Повтори, что нужно сделать. – Хватать и держать. – И что будет? – И магия подчинится мне, – несмело улыбнулась его внучка. – Умница, – Лучиано похлопал её по плечу, вставая, – А теперь иди к маме. Руфа всегда слушалась своего дедушку. Да, характер у него был не сахар, но девочка прямо-таки заражалась его уверенностью. – Магия, – шепнула неизвестно кому девочка, сжимая кулачки, – Руфа Мадригаль тебя завоюет, обязательно! Я сильная и смелая, как дедушка Лу! И как мама! Я всё смогу, правда, Касита? Вилла осторожно поперебирала плиточками, и рыженькая Мадригаль, довольно взвизгнув, отправилась на поиски Умбры.