Сросшиеся ветви

– Я точно не сделала ничего плохого? – взгляд Умбры бегал от родителей к родственникам и обратно. Не так-то просто объяснить ребёнку то, что не понимаешь сам. – Должно быть, я действительно перенервничал, ты не при чём, mi preciosa, – постарался утешить дочь Бруно. – Но такого раньше не случалось, – возразила Мирабель, – Умбрита, судя по всему, ты умеешь ещё что-то, о чём мы не знаем. – Я уже немного завидую, – призналась Руфа, – Это даже как-то нечестно, что у неё такой набор способностей. – Руфита, – одёрнула дочь Луиза, – Это некрасиво. У тебя скоро будет свой дар, нечему завидовать. – Да, но почему… – Руфа, всё. Рыженькая Мадригаль негодующе замолкла, от нечего делать разглядывая узор на песке. Будь тут деда Лу, он бы поспорил. А она маленькая, её можно заткнуть. Нечестно. Поняв, что подружка расстроилась, Умбра было хотела подобрать слова для извинений, хотя толком не знала, что именно сделала, но тут над её тенью нависла другая. Прабабушка Алма! Ой-ой-ой, неужели всё действительно плохо, и она… – Умбра, mi vida, помнишь, ты спрашивала меня про любимую картину? – отмеченная артритом рука легла на голову ребёнка, –Идём, я кое-что тебе расскажу… А вы все чего остолбенели? Если вам нечем заняться, я сейчас найду подходящие задания. Отец Алонсо, не задерживаю. Всего доброго. – Падре, – учуяв неладное, подскочила к священнику Ирен, – Слыхала, Вы интересуетесь религиями. Виджай занят прудом, поэтому я расскажу вам о хаосизме. Хотите? – Обратно сама дойдёшь? – с некоторой надеждой на ответ «нет» поинтересовался Камило. – Самый большой дом на холме, надо быть хроническим кретином, чтобы заблудится, – отшутилась француженка, – Я скоро вернусь. – Дядя Бруно! – к предсказатель одновременно обратились и Паоло, и Мариано. Переглянулись. – Я хотел показать лавку, – первым озвучил своё намерение муж Долорес. – А, тогда эта идея лучше моей, – признал отпрыск из рода Мартинезов, кратко кивнув, – Сейчас не время для типле. Лучше пройтись. – Что за лавка? – предсказатель насилу заставил себя не коситься в сторону дома, куда ушли Умбра и его мать. Всё ещё не до конца верилось в то, что абуэла приняла ребёнка. Да и состояние дочери… – Иди, – жена ласково погладила его по плечу, – Тебе не помешает развеяться. А я послежу за мелкой. Ни о чём не переживай. Предсказатель неуверенно кивнул, ощутив поцелуй на виске. – Я люблю тебя, слышишь? Несмотря ни на что, – шепнула обладательница тёмного дара. Она не ожидала, что руки мужа обхватят её лицо в ответ. Оливковые глаза смотрели жалобно, и молодая женщина склонила голову набок, предлагая поцелуй. Для Бруно это стало настоящим испытанием на прочность: семья никуда не разошлась. Но предсказателю было просто необходимо смешать их дыхания, став единым целым на краткий, но при этом восхитительный миг. – Eres mi locura, – нежно шепнул младший из тройни Мадригаль, когда их губы разъединились. Вместо ответа Мирабель потёрлась лбом об его лоб, а затем повернулась к Мариано: – Позаботься о нём, ладно? – Почту за честь, – улыбка столяра оказалась действительно искренней. Он вправду возмужал за прошедшие годы, – Идём, дядя Бруно. *** Когда Алма остановилась после подъёма на лестницу, Умбра не сразу поняла, в чём дело. В доме было несколько картин, а это… – Прадедушка Педро? – для верности переспросила девочка, – Но это же не картина, а как… Фотография. – И всё же, – абуэла перенесла вес на трость, вставая поудобнее, – Его портрет был и остаётся моей любимой картиной… Что думаешь? – У него добрые глаза, как у папы. Только карие, – со всем положенным вниманием оценила портрет Умбра. – Я... – было заметно что Алме неловко в этом признаваться, – Иногда разговариваю с ним, как если бы он был жив. Прошу совета, или просто делюсь новостями. – Папа тоже так делает. Брови главы семейства взлетели вверх: – Правда? – Ага. Иногда даже просит присмотреть за мной, но это когда я проказничаю. – И ты перестаёшь хулиганить? – Ну так, – Умбра вытерла о футболку взмокшие ладошки, – При прадедушке как-то неловко. А сегодня… – двухцветные глаза с тоской повернувшись к выходу, – Неловко перед всеми. Я не хотела, чтобы так вышло. Ещё и Руфа расстроилась. – Mi vida, знаешь… – Алма вздохнула. Ей казалось, что она собирается распаковаться из тяжеленной брони, которую наращивала все эти годы, – Когда-то давно у меня на руках были три шалопая твоего возраста. Это были необычные дети. Получение дара в пять лет это настоящее испытание. И для малышей, и для родителей. Не потому, что это плохо или хорошо, просто мы всю жизнь пытаемся понять друг друга. Взять хотя бы меня и твоего папу. В детстве он привязался к своей няньке Виситасьон, и первые видения Брунито были почище той тёмной таблички, что сейчас лежит в гостиной. Я стала отучать его от языка муиска и не разрешила Виситасьон остаться. В отместку твой папа стал кусаться. – Мой папа?! – округлила глаза Умбра. – Да. Он был настолько напуган происходящим, что стал вести себя как загнанный в угол дикий зверёк. Особенно доставалось Пеппе, поскольку она дразнила Бруно. Помню, – на лице абуэлы показалось улыбка, – Цапнет её, Пеппита расплачется, я прихожу домой, везде лужи от дождя, и Джульетта пытается помирить этих двоих. – На мизинчиках? – уточнила девочка. – Да, а откуда ты знаешь? – Мы с Доминго так мирились. Папа научил, – девочка задумалась, – Прабабушка Алма. Я знаю, у тебя много дел, но… Мама упоминала вазу, которую они слепили вместе с папой. Я не нашла её в детской. Не знаешь, где она? – Ваза? А, та самая, – глава семьи Мадригаль кивнула будто самой себе, – Она у меня в комнате. – Фух, а я уже испугалась, что разбили. – Не дай Бог! Это восхитительная ваза. Я, может, и старая, но ещё в состоянии оценить красивые вещи, – хмыкнула абуэла, но тут же улыбнулась, – Если я покажу тебе вазу, пообещаешь не грустить? – Ваза вперёд, – сложила руки на груди Умбра, – У нас с папой так однажды воровали керамику. Теперь не даём заранее. – Это грубовато, но логично, – Алма и не заметила, как рассмеялась. От присутствия этого ребёнка рядом внутри неё будто развязывался некий болезненный узел, и становилось легче дышать. Хорошо, что они вернулись. Теперь вся семья в сборе. Вот только Руфита… Катаракта не мешала увидеть рыжую голову ещё одной правнучки. Та тащила вешки для разметки, старательно придерживая их подбородком. Как объяснить ей, почему у Умбры уже есть дар, а у неё, Руфы, нет? Какая знакомая ситуация. Примерно то же самое было и с Мирабель… Нет, в этом воспоминании слишком больно. И стыдно. – Прабабушка Алма, ты идёшь? – не дал погрузиться в юдоль страданий голос Умбры. – Да-да, mi vida, – снова повернувшись к стене, абуэла почти что молящим жестом погладила ждущую своего часа древесину. Искорка новой двери должна была появиться со дня на день. Просто обязана. Иначе у Мадригалей станет на одну проблему больше, не говоря уже о разбитом детском сердечке. – Не подведи, Касита, – только и могла что попросить Алма. Взглянула на портрет мужа, и, беззвучно вздохнув, пошла за Умброй, которая в нетерпении ждала её чуть поодаль, переминаясь с пятки на носок.