Сросшиеся ветви

– Прабабушка Алма, – тон Умбры был серьёзен как никогда, – Ты сможешь. – Даже не знаю, mi vida, может, вообще его не трогать? – абуэла в который раз посмотрела на коробку из ранее невиданного материала, который её правнучка назвала «пластиком». Буквально только что в этот кирпич размером с трёхмесячного котёнка были помещены два цилиндрика – батарейки, а теперь Умбра умоляла включить это дьявольское устройство. То есть – простите великодушно – радиоприёмник. Подарок от сына и внучки. Разве Алма отнеслась к нему неподобающим образом? Поблагодарила, поставила в комнату рядом с вазой, сделанной Мирабель и Бруно – и тут объявляется правнучка и утверждает, что это ещё и нужно включить! В волшебной семье много к чему привыкаешь, но всё же заявление вроде «Там бывает музыка и рассказывают про погоду!» казалось подозрительным. – Прабабушка Алма, тебе нужно нажать вот эту кнопку. Абуэла неохотно повиновалась, но тут же отдёрнула руку: подозрительная коробка едва слышно зашипела, будто потревоженная змея. – Ну вот, должно быть, я что-то сломала. – Нет, всё в порядке! – замахала руками Умбра, – Нужно покрутить колёсико. Найти... Частоту, вроде это так называется. Крути понемногу, не бойся! – Ладно, мартышка, твоя взяла, – старческие пальцы принялись крутить выступающую часть, и шипение сменилось потрескиванием, а затем моложавый мужской голос произнёс: «…достаточно высокий УФ-индекс». – Кто здесь? – завертела головой Алма, щуря подслеповатые глаза. – Это радио ловит. Получилось! – Но где этот сеньор? – оторопело спросила правнучку глава семейства. – Хм, должно быть, довольно далеко. – Но как это возможно? – Это… – не сразу нашлась с ответом девочка, – Как дар тёти Долли, только в коробке. Надо маму спросить, она скажет. Если хочешь другую передачу, можно покрутить ещё, или походить по дому, чтобы поймать сигнал. А второе колёсико делает погромче или потише. – Боже, – Алма осторожно погладила корпус радио, будто диковинного зверька, – И он ест… батарейки? – Да, но не переживай, мы много привезли. Главное выключай, когда не слушаешь. – Поняла, – улыбнулась ей абуэла, – Но мне ещё пригодится твоя помощь, чтобы окончательно разобраться с этой штуковиной. – Надо попросить папу выписать все… частоты, тогда станет понятно, что и где, – решила Умбра, кивнув самой себе, – В разное время идут разные передачи. Там и сказки есть. Дядя Ви включал мне их, когда я помогала папе в мастерской. Радио это его идея. – Судя по всему, он толковый и хозяйственный сеньор, в отличие от подруги твоей мамы, – несколько задумчиво произнесла абуэла, присматриваясь ко второму регулятору на радио. – Дядя Ви говорит, что тётя Ирен из тех людей, у которых при готовке даже вода пригорает, – хихикнула девочка, – Но она всё равно хорошая. И дяде Камило нравится. – Я уже заметила, – Алма выглянула в окно, ища глазами старшего сына Пеппы, – И даже не знаю, что об этом думать… Кажется, тебя зовут. – А? – Умбра выглянула в окно, и, увидев машущих родителей, крикнула, – Иду! *** – Я ещё даже не коснулась… – осуждающе проворчала Ирен. – Извини. Не привык к голосу новой мелкой, – дёрнувшийся от звука Камило послушно сложил руки на коленях, – И всё же… Может, не надо? Я хотел усы. – Нечего косить под старика Бель, – тоном, не терпящим возражений, объявила француженка, – Вот здесь, на подбородке, растёт красиво, остальное сбрею. Лицедей с опаской покосился на странный скруглённый станок в её руках. Всё, что Камило видел за свою жизнь, это складная бритва. А это… Это вообще бреет? И с чего всё началось: с разговора о моде. И уговорила ведь, усадила, намазала чем-то из дядиных припасов, и теперь покушается на щетину, уверяя, что не порежет. Прикосновение к коже оказалось бережным, и не повторилось на том же участке: видимо, странная штука действительно хорошо справлялась со своими обязанностями. – Знаешь, – окликнул девушку Камило, – Я теряюсь в догадках, зачем тебе бритва. – Ну как же, – хмыкнула Ирен, – Мы тоже удаляем лишние волосы. – Боже мой, где?.. О... – Не красней, эту я только достала из пачки, – усмехнулась француженка, стирая излишки пены для бритья, – Так, можешь опустить подбородок. – Где ты научилась так ловко орудовать бритвой? – придя в себя, снова решил завязать разговор Камило. Ему было несколько неловко находиться в своей комнате наедине с девушкой. Да ещё и в тишине: голову сразу начинали атаковать непрошеные мысли. В маминых романах всё так и происходило: герой и героиня уединяются, закрывают дверь, молчат, глядя друг другу в глаза, а затем… – Этьен однажды руку сломал, а он не выносил щетину, и пришлось помогать. Вот так поворот сюжета. Такого в маминых романах не было. – Твой отец? – Нет. – Твой… – растерялся Камило, – Брат? – Мой бывший. – Как это? – Бойфренд. Парень… У вас называется «любовник». Лицедею показалось, что его ударили: – Любовник? – Знаю, для тебя это может быть дикостью, но для внешнего мира такое нормально. – Он… Принудил тебя? – Нет, что ты. – Обманул и не женился? – Камило, не ёрзай, пожалуйста. Юноша замер, но его глаза метали молнии: – Да как он посмел… – Мы не хотели жениться. Пожили немного вместе, потом поняли, что не сошлись характерами, вот и всё. – И тебе не было больно твоего ухода? – Ну… – Ирен согласно задумалась, бережно выбривая верхнюю губу Камило, – Когда я узнала, что привлекаю не столько я, сколько связи моего папы, расставание стало на порядок легче. – Я уже его ненавижу. – Нет смысла ненавидеть беспозвоночных. Да и в постели он был так себе… Если ты продолжишь так краснеть, у тебя сосуды полопаются. – Ты рассказываешь мне вещи, которые просто не укладываются в голове! Как прикажешь себя вести? – Для начала предлагаю заценить, чтобы получилось, – подала ему полотенце студентка по обмену. Вздохнув от того, что негодование на неизвестного ловеласа так и не нашло выхода, Камило встал с насиженного места, протопав к зеркалу. Оттуда на него взглянул юноша с красиво очерченными скулами. Небольшая бородка действительно смотрелась лучше всякой небритости. – Комильфо? – спросила Ирен. – Что? – На моём языке это означает «как положено». Тебе нравится? Лицедей потёр щёки, и, наконец, улыбнулся: – Да. Комильфо. *** Устав ждать, пока взвесь от взбудораженного суглинка уложится, Иса приняла волевое решение всё же посадить лотосы. – Я помогу с коробкой, – сразу же вызвался Виджай. Девушка кивнула, хотя оба знали, что семена совершенно не тяжёлые. – Заходи, – увидев, что индус замешкался в дверях, пригласила его повелительница растений. – А, конечно… Привет, Рааста, – Виджай ласково коснулся листьев бадьяна, – Мы там пруд сделали, так что когда ты чуток подрастёшь, твоя мама высадит тебя неподалёку Иса улыбнулась. Незадолго до этого она объяснила, что ускорение роста никак не отражается на цветах и лианах, но совсем не радует деревья: они могут сбросить листву, а то и вовсе засохнут, поскольку век их долог, и они любят проживать свои годы сами. – Коробка-коробка, – старшая дочь Джульетты стянула свой набор флориста со шкафа, но не отдала Виджаю сразу, а встала рядом, оперев картонную тару о бедро, – Я хотела кое-что спросить. – Слушаю. – Ты упоминал, что в Индии очень красивые свадьбы. – Да, есть такое, а к чему ты это? – Если вдруг придётся организовывать, сможешь помочь? – Исабела перешла на шёпот, – Я видела, что дядя Бруно договаривался встретиться с отцом Алонсо, но мы знаем, что правоверный католик скорее удавится, нежели нарушит заветы предков. – Скорее всего. – Вот. А я в курсе, что дядя Бруно хочет церемонию. Он всегда делает эти особые глаза, когда я украшаю очередное торжество. Так что я хочу порадовать его и сделать лучшую гражданскую церемонию из всех. – О, это отличная идея! Главное, чтобы он уговорил Мирабель. – Мирабель не хочет выходить за него?! – вылупилась на индуса Иса, – Не, я знаю, что она упрямая, но чтобы настолько… Надо с ней поговорить. Виджай покачал головой. – Почему нет? – Я не то чтобы запрещаю, но они должны сами прийти к решению. Не хочется их рассорить. Повелительница растений медленно моргнула раз, потом второй. Даже опустила голову: – Прямо вижу, что ты старше и опытнее. И повидал мир, а я… Собралась лезть, куда не просят. Глупая. – Нет, что ты! – Виджай осторожно тронул её плечи, – Понятия не имею, как вёл бы себя, если бы речь шла о моей младшей сестре. Хотя вру, знаю: тоже бы тоже побежал мозги вправлять, не удержавшись. Исабела фыркнула со смеху. Это было не кокетливое хихиканье, которого можно было ждать от столь прекрасного существа, а вполне естественная реакция. Именно на этом моменте Виджай понял, что его точка невозврата пройдена. Он, как последний дурак, умудрился влюбиться в племянницу лучшего друга. И надежда на исцеление таяла с каждым часом.