Сросшиеся ветви

Особо не спрашивая, принята от него помощь или нет, рыжий кузнец с лёгкостью взвалил на плечи мешок риса: – Чего встали? Идёмте. Это было настолько неожиданно, что Аркадио Ромело не с первого раза сообразил, почему Исабела настойчиво пихает ему в руки деньги. – За рис. – А… да, – торговец машинально сунул выручку в карман, против обыкновения не пересчитав её. – Ловко ты его переспорил, – не думая о случайных прохожих, на приличной громкости проговорил Лучиано, хмыкнув в сторону Виджая, – Мелкий, а увёртливый. Уважаю. – Должно быть, я польщён, но пока не понял до конца, – приподнял одну бровь индус, – Что тебе нужно? – Это ведь церемония моей внучки, так что закончил работу загодя и тоже иду помогать. Как она там? – Когда мы пошли на рынок, Руфа играла в догонялки с Умброй, – припомнила Иса, – Думаю, им было весело. Главное, что не нервничает. – Ха! Мартинезы не нервничают! Кроме Паоло, он пошёл в мать… А вы что вдвоём ходите, стали парочкой? – Ага, – не моргнув, тут же кивнул ему индус. Должно быть, Лучиано Мартинез рассчитывал на какой-то иной эффект, потому что пробормотал что-то вроде «Ну и хорошо». – Мы сделали для Руфиты арки с вот такими цветами, – сложив ладони чашечкой, Исабела создала ноготок, – Решили, что ей понравится. – Надо же, – кузнец взял цветок свободной рукой, – Яркие, словно угли в кузнице. Ей точно понравится, когда Руфа была поменьше, она просила меня дать ей огонёк с собой. Едва не разревелась, когда я сказал, что он потухнет и станет серым. Так и сидела: губы в ниточку, в глазах слёзы набухают… Пацан бы из неё вышел хоть куда. Я бы научил её ковать. – Вообще-то она могла бы заниматься чем-то подобным, например, делать украшения, – заметил Виджай. – Вот ещё, никому не нужная ерунда. – Конечно. Я почти поверил, что ты бы не стал носить подарок, сделанный руками внучки. – А вот не стал бы! – навис над ним кузнец. – Да как скажешь, – даже не отодвинулся индус. Манера общения Лучиано, может, и была раздражающей, но как ребёнок улиц Виджай знал, что тот, кто желает врезать, не тратит время на пустую болтовню. Так что для скорняка кузнец оставался каким-то мускулистым подобием священной майны: орёт, оказывается там, где пахнет жареным, но действовать напрямую не хочет. Кстати о действиях напрямую. – Может, поговоришь уже с Бруно? – заметив, что Исабела отвлеклась на приунывшие от жары кустики мармеладного дерева, шепнул кузнецу Виджай. – Чего? – сдвинулись густые брови. – Того. Сколько можно интригу разводить? Бесишься как собака, у которой кость встала поперёк горла. – Ты знаешь, что я могу с тобой сделать? – Знаю, но хоронить будешь за свои деньги. Про совесть я не говорю, ты с ней на короткой ноге. Пару секунд кузнец молчал, затем фыркнул: – Похоже, ты повидал в жизни приключений. – Похоже. Так что насчёт разговора? Нос вы друг другу уже разбили, может, пора и руки пожать? А то так и помрёте, не объяснившись. – Невелика потеря. Помню, какой он был хлюпик. – Бруно изменился. – Это и бесит. – Ачча! А это уже отговорки. – Отвали, – на свет показались крупные желтоватые зубы, и Виджай примирительно сложил ладони в молитвенном жесте: – Всё, всё, не лезу. Спасибо за помощь с рисом, кстати, он превратится во вкуснейший плов. – Сам, что ли, готовишь? – Это часть моей культуры. – Не мужское это дело. – Во внешнем мире тебе бы точно не понравилось. Чисто мужских дел почти не осталось. – Какой странный мир, – лицо Лучиано помрачнело больше обычного, но Виджай решил оставить свои догадки при себе. Краем глаза индус заметил лучшего друга: тот всё ещё помогал Луизе с последней аркой возле внутреннего дворика. *** Бруно сделал жизненно необходимый «хруп» поясницей, распрямляясь. Без Виджая работа шла несколько медленнее, и неудобные позы приходилось держать дольше. Благо, напасти вроде артроза пока обходили предсказателя стороной, а некоторая гибкость обеспечивалась благодаря жизни с Мирабель, которая звала его то танцевать, то кататься на роликах, не говоря уже об упражнениях в постели. – Братец, – его плеч коснулась рука Джульетты. Это было несколько неожиданно. – Да? Тебе понравилась арка? – Она тоже хорошая. Ну и ты у нас… Очень, – прильнув к младшему брату, целительница отпустила его так же быстро, как и поймала, послав на прощание тёплую улыбку. В душе предсказателя шевельнулось какое-то подозрение. Как пить дать, женские штучки. Ирен, помнится, однажды улыбнулась подобным образом, когда отвела Мирабель по магазинам, а вечером его маленькая жена, несколько тушуясь, предстала перед Бруно в первом в её жизни кружевном белье. Так, отставить бельё! Ещё полным-полно работы, не хватало эротических воспоминаний! – Ничего себе, – раздался голос Луизы, – Они добыли рис, уму непостижимо. – И ещё как-то уговорили моего отца помочь, – удивлённо присвистнул Паоло, – Вот это, конечно, сильно. Бруно сразу обернулся в нужную сторону. Такого таланта как дипломатия за Виджаем не числилось. Логично предположить, что Лучиано решил помочь потому, что Руфа, как-никак, его внучка, но что-то не вязалось. Извинения? Вот уж нет уж, можно сразу откинуть. Точно не зная, зачем это делает, предсказатель пошёл навстречу процессии добытчиков риса: – Добрый день, Лучиано. Кузнец обернулся. В его глазах плескалось изумление, на уровне того, как если бы с кузнецом заговорил Уго, который, словом, тоже подошёл ближе, заинтересовавшись содержимым мешка. – Спасибо, дальше я, – не церемонясь, Луиза забрала покупку у Лучиано, и кузнец с предсказателем так и остались стоять на дорожке. Повисла неловкая пауза. – Может, пройдёмся? – предложил Бруно. – А что, работы никакой нет? – Я закончил с арками, Мариано занят беседкой, но там нет металлических конструкций, а Кастита сама мастерица перестраиваться. Или ты хотел бы развешивать флажки? – Вот ещё, – хмыкнул Лучиано, – Я пока не настолько развалина. Пусть Паоло этим занимается. – Лично мне, – Бруно прогнулся в пояснице, – Не помешает пройтись. Если что понадобится, нас не придётся долго разыскивать. – «Нас?» – Ты ведь собирался помочь, в случае чего. Вдруг работа отыщется? – Я спросил, ты сказал, что нету, – скрестил руки на груди Лучиано. – О, видимо, ты плохо знаешь мою драгоценную матушку, она отыщет работу для кого угодно. – Алма Мадригаль, – кузнец хмыкнул, но в его голосе всё же просквозило уважение, – Держит всё под контролем, даже если стала видеть хуже. – Именно. Так что, пройдёмся, как два преисполненных достоинства отца семейства? – Терпеть не могу бесцельные прогулки, – повёл носом Лучиано. – Что ж, тогда… – Бруно задумался, – Я предлагаю тебе взглянуть на новый пруд – Я же в жизни не видел воду. – А как насчёт машины? Подкуп сработал, хотя Лучиано Мартинез и прищурился в попытке скрыть интерес: – Ладно, машину посмотрю, чего отказываться. – Деда Лу! – к кузнецу, едва переводя дух, подбежала Руфа. Судя по всему, её уже начали готовить к торжеству: в волосах красовалась ленточка, но белое платье пока так и не было переодето. – Бунтуешь, Светлячок? – огромная, словно кувалда, ладонь Лучиано накрыла голову девочки. – Нет, просто тебя увидела и пришла поздороваться! Я сегодня буду с даром, уже сегодня! Ты же будешь радоваться? – А то как же, – кузнец подхватил её на руки. – Вы идёте проведать Escudo? – распознав путь старших, сверкнула улыбкой Руфа, – Дядя Бруно покатал нас на нём утром! Было здорово, машина рычит как ягуар, р-р-р! – Всё, всё, зверёк, иди к маме, – со смехом опустив внучку на землю, Лучиано не сразу успел нацепить на лицо маску серьёзности. – Они очаровательны в этом возрасте, правда? – всё же решил смягчить атмосферу Бруно. – Да. Вот только ты не видел, как взрослеют твои собственные дети. – Ну что ж, – двинулись узкие плечи, – Делаю, что могу. Наблюдаю каждый день. Я немного припозднился с семьёй. – И тебя унесло куда-то не туда. – Не поспоришь. – Грешники. Старые недруги посмотрели друг другу в глаза, но Бруно лишь хмыкнул: – Да, так и есть. Казалось, они так и будут молчать вплоть до того момента, как подойдут к машине, но тут Лучиано качнул головой, словно осёл, понявший, что на него успели навесить поклажу: – И вот этот хлюпик, бормотавший на языке муиска не пойми что, нытик, который не мог даже ударить в ответ, возившихся с крысами чокнутый – что бы вы думали? – драпнул во внешний мир с собственной племянницей. И выжил там. Уж не магия ли? – Лучиано, ты… Кузнец остановился, скрестив руки на груди. Бруно напряг память. Почти забытые воспоминания, рыжий мальчишка, понтующийся перед друзьями: «Я отправлюсь в мир за горами, когда вырасту! Стану путешественником! Я ничего не боюсь!». – Так ведь ещё не поздно, – несмело улыбнулся ему Бруно. – Не поздно? У меня жизнь прошла. Всё наладилось. Это ты мог позволить себе сжечь мосты, не я. На мне кузница, сын… Ответственность! – А как насчёт отпуска? Глаза собеседника широко распахнулись: – Отпуска? – Ты знаешь, что это, да? – не без опаски поинтересовался предсказатель. – Нет, я непроходимый тупица! – огрызнулся Лучиано, – Но отпуск… туда? – он махнул рукой в сторону разлома. – Я могу разведать тропу и начертить тебе карту, как пройти в поселение индейцев. Там спросишь Чукуя. Он позвонит мне, я тебя встречу. Погостишь у нас, побродим по Картахене. Всё возможно, ты ещё не так стар, поверь мне. Лучиано замер с приоткрытым ртом. Нахмурился. Вздохнул. Сжал и разжал пальцы. – Можешь не извиняться за надпись, – распознав его состояние, разрешил Бруно. Кузнец шумно выдохнул, отводя глаза, но тут они как раз подошли к накрытой брезентом машине. – Это и есть Escudo? – отвлёкшись, кузнец дотронулся до темно-зеленого капота. – Да – И хорошо ездит? – Иногда фырчит и возмущается, но свою работу знает. А моё предложение остаётся в силе. Уголки губ Лучиано дёрнулись. Будь тут Умбра, возможно, она сказала бы, что звёзды в тени кузнеца перестали быть такими острыми, как раньше. – Надо это… Как-нибудь накатить вечерком, – негромко произнес старший Мартинез, – Ну, знаешь… Выпить. И дружка твоего позвать, этого, с красной точкой на лбу. Он отменно торгуется, Аркадио аж пятнами покрылся. Расскажете мне, как там, снаружи, живётся, а я здешние дела… Всякое такое. – Хорошо, выбери день, и мы с удовольствием придём. На этот раз Лучиано всё же смог улыбнуться: – А жена-то ругать не будет, что поздно придёшь? – За волосы оттаскает, но это не страшно, – подхватил шутку Бруно. – Подкаблучник, – напоследок поддел его Лучиано, – А теперь хорош прохлаждаться, пошли найдём себе занятие.