Сросшиеся ветви

Вопреки практически игривой лёгкости в смене ролей Камило определённо не хватало изящества в одном: он не умел толково просыпаться Парню бы и в голову не пришло, но с утра он более всего походил на амёбу, которая без особого энтузиазма кочует по чашке Петри в поисках счастья. В зеркало можно было и не смотреться: волосы превратились в бесформенное облако, не имевшее понятия о том, что такое пробор, а лицо совершенно точно помялось от подушки. Доставшийся в наследство от папы нос тоже устраивал бой с самооценкой, по крайней мере, до тех пор, пока Камило не перепадал завтрак, и уровень сахара в крови не разрешал снова радоваться жизни. Но сегодня был особенный день. После вчерашнего подкола на крыше Камило принял решение добиваться сердца Ирен Жаккар во что бы то ни стало. Даже если в ход пойдет тяжелая артиллерия: игра в тайного Валентина. И начнётся она с сэндвича. Лицедей уже успел выпытать рецепт любимого блюда Ирен у Эдны: этот сэндвич состоял из двух кусков слегка поджаренного хлеба, яичницы-глазуньи, сливочного сыра, слабосолёного лосося и авокадо. Хорошие новости состояли в том, что из пяти необходимых ингредиентов в распоряжении лицедея было три. Плохие – что отсутствовали самые нужные. Однако Камило всё же не унывал, предпочитая отдаться воле случая, как делал из раза в раз в самые трудные периоды жизни. На часах значилась такая рань, что и произносить вслух страшно, но иначе сюрприз не приготовить, кухня-то всего одна. Перво-наперво Камило взялся за изучение запасов, особенно тех, что уцелели после вчерашнего пира. Спасибо что у Мадригалей появились две комнаты разом: гости увлеклись и не доели всё подчистую. В руку уткнулся собачий нос. – Держи, прорва, – сунув Уго слегка подрастерявший пышность бунуэлос, лицедей поставил перед собой тарелку, сложив на неё два ломтя хлеба. Так, вроде козий сыр хорошо заменит сливочный. Есть солонина. А яйцо в конце жарить? Чтобы было горячим. Наверное, так оно и есть, но сначала в миску разбить, а потом… – Дядя Камило, что ты делаешь? – раздался негромкий голосок. Умбра. – А, привет, солнышко, – обернулся к девочке лицедей, – Что такое, не спится? – Пить захотелось, – она потёрла глаза, позёвывая. – Сейчас налью, вот… Держишь? – Камило проконтролировал кружку, и, убедившись, что всё в порядке, снова обернулся на тарелку. – Это сэндвич? – девочка пила медленно, потому успела разглядеть ломти хлеба. – Да, для тёти Ирен, только это секрет. Маленькая повелительница теней сонно улыбнулась: – Её любимый? С лососем? – Он самый, только у меня лосося нет. – А, – она задумалась, – У нас в холодильнике точно есть. – И не сомневался, – лицедей снова сосредоточился на припасах, – Так, вроде ветчина была довольно вкусной, отрежу её, пожалуй. Или всё же кровяную колбасу? – Я сейчас вернусь, подожди, – пробормотала Умбра, исчезая из кухни. – Ладно, – отодвинув пустой стакан подальше от края, Камило взялся за художественную нарезку сыра, который крошился, не желая соответствовать стандартам доселе невиданной в этих краях высокой кухни. – Вот, положи побольше, – Умбра что-то пристроила на краю рабочей поверхности, – А я ещё посплю. – Да-да, золотко, конечно, сладких снов, – обернувшись на удаляющиеся шлепки босых ног, Камило не сразу посмотрел на то, что оказалось перед ним. Только потом увидел. Не понял, что это. Взял в руки. Окутывая пальцы лицедея приятным холодком, перед его взором красовалась упакованное в пластик филе лосося. – Умбрита! – громким шёпотом, дабы не перебудить весь дом, позвал ребёнка обратно Камило. – Сыр тоже принести? – вопросил сонный голосок. – Котёнок, – стараясь не напугать девочку, старший сын Пеппы сел перед ней на корточки, – Где ты это взяла? – В холодильнике. – Милая, – лицедей замешкался, – В вашем холодильнике? – Да, конечно, – она снова зевнула. – Дело в том, что… Картахена и Энканто очень, очень и очень далеко друг от друга, и я хочу узнать… Судя по широко распахнувшимся глазам, Умбра наконец осознала, в чём дело. Посмотрела на дядю. На упаковку лосося. И приняла единственно верное решение: – Мам! Пап!! *** Бруно и Мирабель отреагировали на голос дочери одновременно, дёрнув головами и даже не сразу открыв глаза. – Я покормлю и уложу, – не поняв, что с тех пор прошло достаточно времени, пробормотал предсказатель. Затем огляделся, и, осознав, где ночевал, забрал со спинки стула любимое пончо. – Она же у стены спала, как выскользнула? – только и могла изумиться Мирабель, вставая следом, – Что могло произойти в такую рань?.. О, нет, только не волнуйся, mi za. Всё в порядке, это не тот крик, который ближе к катастрофе, без паники! Всё ещё недоумевая, родители спустились вниз, чтобы застать картину маслом: Камило, без лишних комментариев державшего пачку слабосоленого лосося на вытянутой руке. – Комната, – только и могла сказать в своё оправдание Умбра, – Я даже не поняла, как… Я не хотела! – Всё хорошо, милая, у тёти Ирен на завтрак будет любимый сэндвич, разве не здорово? – Мирабель ловко взяла девочку на руки, – Кам-Кам, продолжай готовить, мы тут сами разберёмся, хорошо? – А… – Всё нормально, правда. Ступай и не забудь выжать апельсиновый сок, Ирен его обожает, – подмигнул племяннику Бруно, а затем повернулся к дочери, – Ну что, mi preciosa, поиграем в разведчиков? Зона для разведки встретила их прежним беспросветным мраком. – Вчера Тенюша показала мне белые пятнышки, но я не успела разглядеть их поближе, – пояснила Умбра, – Они показались мне знакомыми. – Помнишь случай на море? – спросил жену предсказатель, – Когда она вынырнула из другой тени. Я сначала не заметил, но это заняло меньше времени, чем если бы Умбра просто добежала. Мирабель задумчиво кивнула, гладя дочь по голове: – Так, моя звёздочка. Сейчас мы с тобой туда пойдём. Ну вот только есть одна загвоздка: я не вижу в твоей комнате совершенно ничего. – Попроси Тенюшу накрыть твои глаза, – чуть поразмыслив, ответила маленькая повелительница теней, – Как очки. – Что ж, – Мирабель помялась, но всё же похлопала кончиками пальцев по плечу, – Подруга, сможешь такое провернуть? Высунувшаяся из-за волос Вишнёвая тень помедлила, но затем вытянула передние лапы, касаясь лица хозяйки. Бруно заметил, что глаза жены поменяли цвет и стали более тёмными. – Ух ты как красиво! – Мирабель сказала это громче обычного и осеклась, – То есть… Это невероятно, милая. – Получилось? Ты видишь? – радости Умбры просто не было предела. – Да, котёнок. Ну что, вперёд? Давай лапку. Дочка кивнула ей, и Мирабель шагнула в царство теней, текущее, словно мазут, но при этом не столь устрашающее, как могло показаться на первый взгляд. После появления в её жизни Вишнёвой тени Мирабель смело выписалась из числа людей робкого десятка, а жизнь с муиска позволила обрести над тварью какой-никакой, но контроль. Теперь же они с призрачной тайрой взирали на нечто, чья красота была доступна лишь избранным, и младшая дочь Джульетты, как ни странно, тоже ощущала своё родство с этим пространством ночи. «Есть многие, кому нужна тень, а не свет». Ваша правда, сеньор Юнг. То, что видела Мирабель, напоминало текучую долину, и где-то далеко действительно виднелись просветы, будто дырочки в бархате. В такие моменты жалеешь, что вовремя не поменяла стёкла на очках. Погодите… – Звёздочка, судя по лицу Камило, вернулась ты очень быстро. Как ты успела добежать? – А, – девочка задумалась, – Не знаю. Обладательница тёмного дара огляделась: – Раз тут всё такое движущееся, может, ты можешь попросить подвинуться и те пятна вдалеке? – А как? – Даже не знаю. Наверное, как мы учили тебя с папой. – Тогда надо сказать «пожалуйста», – решила девочка, глядя вперёд, – Уважаемые пятна, подвиньтесь пожалуйста к нам. Нам очень надо. По пространству прошла еле заметная волна. Комната настраивалась согласно пожеланиям собственный хозяйки. Пятна поблёкли, а затем появились прямо над их головами. – Скажи, на что похоже, – дёрнула мать за рубашку Умбра. Мирабель согласно пригляделась повнимательнее. До этого момента такой ракурс ей не встречался, но если бы потолок на кухне Эдны был прозрачным… – Это твоя комната в Картахене. А вот это, – молодая женщина обвела прямоугольной силуэт указательным пальцем, – Твоя кровать. И ты… просто… – Я знаю, что нельзя быть одной дома, но я спросонок. Прости, мамуль. Мирабель волевым усилием запретила себе думать о том, что было, если бы её дочь получила билет в один конец и не смогла вернуться обратно в Энканто тем же путём. Пятилетний ребёнок в запертом доме за десятки километров от родителей. Даже вода перекрыта. Хорошо бы Бруно не загнался по этому поводу, он же себя до ручки доведёт! – Если мы… – обладательница тёмного дара потёрла лоб, лихорадочно соображая, –Выйдем вместе, через эту тень… – Да, получится, – в голосе Умбры не прозвучало ни нотки сомнения. – А мы вернёмся обратно тем же путём? – Не знаю, как сказать, но… – девочка поводила руками, – Мои комнаты как половинки авокадо. – Умбрита, ты знаешь, что случится, если мы не вернёмся? Это очень серьёзный вопрос, пожалуйста, подумай, золотко, – попросила Мирабель, садясь перед дочерью на корточки. – Папа будет рыдать, – сдвинув брови, изрекла маленькая повелительница теней, – Долго. Дня три. И все расстроятся. – Именно. Поэтому ты можешь обещать мне, что мы без проблем вернёмся? Девочка очень серьёзно кивнула. – Тогда сделаем это, – Мирабель выпрямилась, и Умбра, поводив ладошкой, поманила прямоугольник поближе. Перфторуглерод. Именно это название внезапно всплыло в голове обладательницы тёмного дара, когда та, держа дочь за руку, проходила через пятно света. Дыхание перехватило, казалось, в лёгкие поступает вода, оказавшаяся чем-то, чем можно дышать. Наверное, что-то подобное испытывает младенец, оказываясь снаружи. Раз – и его привычный маленький мир подменяют большим, непонятным. Как только Умбра через это проходит? У её матери даже внутренности сжались, как при прыжке с тарзанки! Не дышать, зажмуриться, спрятаться, сбежать, и… Переход из среды в среду оказался лёгким, будто не было никакого барьера, и нос Мирабель уловил привычные запахи Картахены, доносившиеся из-за открытых на микропроветривание окон. – Давай, мама, – вылезшая на твёрдую поверхность Умбра подала ей руку, – Мы дома. – Мы дома, – шокировано подтвердила Мирабель, становясь на нагретый солнцем ламинат, – Madre de Dios, дома. В Картахене. И в Энканто, – она расплылась в широкой улыбке, слегка тряся хихикающую дочь за плечи, – В двух местах одновременно!