И как только Хакон стал сентиментальным?

      Айтор выглядел отвратительно. Его суровое лицо стало бледным и совсем уже не суровым, а количество шрамов на нем только возросло. Руки его тряслись, да и всего его поразила какая-то эпилепсия, словно он только-только вышел с мороза и не успел никак согреться. Он явно не в себе, ему явно хуево, к тому же вообще вся его физиономия выглядела болезненно. — Айтор? — с опаской позвал Эйден, подойдя к койке лейтенанта. Тот покряхтел, с трудом задышал, но потом все-таки открыл глаза. — Ты… в порядке? — О, это ты, — прищурился Айтор, потом прокашлялся и ловко поднял корпус, после чего тихо завопил от боли. — Рад тебя видеть, Эйден. Хорошо, что ты пришел. Мы должны о многом переговорить. — Да, — твердо согласился Колдуэлл и подставил стул ближе к койке, чтобы присесть. — Но не думаю, что тебя хватит на долгий разговор. — Если я лежу тут в таком состоянии, то это еще не значит, что меня на что-то не хватит, — хмуро заявил Айтор, проведя рукой по лицу, чтобы вытереть пот, а после взглянул на Хакона, что встал у стены. — Почему ты не пошел тогда с нами, Хакон? Предугадал, что нас там всех перебьют? — Нет, просто вышла одна заминка в виде стрелы в плече, — тот покачал головой в разные стороны, скрестив руки на груди. — Думаю, причиной этому был тоже Вальц, так что мы все в одной лодке.       Айтор что-то недовольно промычал, услышав ненавистное имя их общего противника. Эйден заставил себя молчать, чтобы вдруг не проговориться, что Хакон вообще-то был на стороне Вальца. — Мы его выследим, наймем команду и придумаем план, — рассуждал лейтенант, смотря то на Колдуэлла, то на его напарника. Рассудок его, видимо, совсем не помутнел. — Нужно узнать, в каком месте мы сможем завести его в ловушку и застать врасплох, потому что сила тут не поможет. — Да, но об этом после, — будто бы распорядился пилигрим, глубоко вздохнув, когда на него серьезно посмотрел Айтор. — Ренегаты захватили башню к северу отсюда, и базарцы лишились лагеря. Вновь и вновь происходят стычки между миротворцами и жителями Базара, которыми пользуются ренегаты. Они только рады, что вы друг с другом воюете. — Да кто же хотел этой войны? — серьезно возмутился офицер, с усилием поднимаясь с койки. — Мы шли навстречу базарным, но все кончилось тем, что мы лишились командира. Что нам теперь, все простить, да еще и просить прощения? — Он отчаянно вздохнул, встав на ноги и удержавшись рукой за выступ в стене. — Мы можем вернуть людям воду и мы это сделаем, но где гарантия, что это перекроет все противоречия? Базарные слишком упрямы, чтобы забыть обиды благодаря только одному благому делу со стороны миротворцев. — Но сделать все равно что-то нужно, — начал свою мысль Хакон, подойдя к мужчинам и жестикулируя руками для пущего эффекта. — Ренегаты не остановятся, они будут продолжать наводить беспорядок, а мы и вы, миротворцы, не должны сидеть в стороне. Почему бы не защитить базарцев от этих головорезов? — Эйден задумчиво нахмурился, смотря в пол: ему кажется, что Хакон предлагает все это от настоящего желания помочь. А Айтор устало вздохнул, отойдя к стене с объявлениями и уставившись на многочисленные «пропал человек». — Я не говорю о том, что нужно выставить войска по периметру Базара, потому что знаю, что это может плохо кончиться. Но что, если однажды отбить атаку ренегатов на лагеря базарных прямо на глазах жителей? Мы выследим движение ренегатов, займем скрытые позиции и атакуем этих ублюдков прямо в тот момент, когда они уже совсем приблизятся к Базару. Так, вы не отправите огромное количество военных на защиту, а также завоюете доверие простых жителей, тем самым, снизите обороты всех ваших с ними неурядиц.       Айтор стоял некоторое время молча. Хоть он и не слишком здоров физически, но с умом у него все в порядке: он думает, взвешивает все за и против, анализирует, в голове отвечает на разные вопросы, придуманные им же. И Колдуэлл понимал, что для принятия решения лейтенанту потребуется время, поэтому ничего не говорил, хотя и у него самого много мыслей на этот счет.       Хакон хочет, чтобы миротворцы хитростью расположили к себе базарных, и это снова было как-то подозрительно для Эйдена. Однако ж, этот план, действительно, может сработать, если правильно все сделать и рассчитать. А это, в свою очередь, значит, что Хакон готов оказать помощь Вилледору. Очень благородно, козел. — Чтобы все прошло идеально, как и предполагается, необходимо узнать местонахождение всех лагерей ренегатов, чтобы не попасться случайно им на глаза, — рассудительно объяснял будущее дело Айтор, словно Эйден и Хакон — его солдаты. — Я больше не хочу терять своих людей, нужно быть осторожнее. — Мы можем заняться разведкой, — предложил пилигрим и слегка рассердился на самого себя: он как-то не подумав ляпнул слово «мы», будто был уверен, что Хакон обязательно пойдет с ним. — Времени мало. Моих разведчиков больше, чем вас двоих, и сделают это быстрее; тем более, они обучались для этого дела и точно не попадутся, — медленно обернулся офицер, невольно положив руку на ранение на животе, но лицо его нисколько не поморщилось: видимо, он не желает обращать внимание на боль. — А вы двое пойдете к базарным, разузнаете, что у них там да как, и будете всегда начеку. А потом, когда час атаки ренегатов приблизится, свяжетесь с нами по рации, чтобы мы были предупреждены и выступили ровно тогда, когда будет нужно. — Он перестал командовать и как-то осознал, что говорит не со своими солдатами, а с теми, кто просто вызвался помочь, из-за чего изменил свой тон. — Вы не обязаны это делать, но… Ай, в общем, вы согласны?       Эйден с немым вопросом посмотрел на Хакона, а тот незамедлительно кивнул головой. Он согласился, причем быстро. Что ж, это может означать разное: либо он все тот же пиздюк, который лишь делает вид верного пса, либо, и правда, исправляется. Вариантов, как кажется, совсем немного, но выбрать один из них тяжело. — Да, я тоже согласен, — уверенно объявил пилигрим, поднявшись на ноги. — Впрочем, начать мы можем прямо сейчас, так что, если тебе что-нибудь нужно, говори. — Да, нужно, — серьезным и ровным голосом сказал Айтор, будучи совершенно сильным даже при болезни, а его суровые черты лица совсем не вздрагивали. — Я попытаюсь вылезти из этой конуры как можно скорее, но мои солдаты должны готовиться к делу уже с нынешней секунды. Доложите сержанту Андерсон о принятом нами плане действий и идите, куда нужно. И, Эйден, подправь себе рацию. Она, вроде бы, работала не слишком хорошо, а нам предстоит много связываться в грядущие дни. — Без проблем, Айтор, но тогда и я попрошу кое о чем, — взамен высказался Колдуэлл, и его выражение лица немного изменилось. — Если вдруг твои люди узнают, где сейчас прячется Вальц, сообщи мне об этом.       Лейтенант нахмурился. Вопрос «уж не думаешь ли ты пойти в одиночку на Вальца?» возник сам собой, но задавать он его не стал, потому что и так знал, что Эйден готов на все, чтобы только покончить с тем, кто испортил всю его жизнь. — Хорошо, — без сомнений ответил он, присаживаясь обратно на койку. — Мы тебя оповестим. А в остальном — удачи. Через день или парочку я присоединюсь к нашему делу, и тогда миротворцы будут готовы выступать против ренегатов. — Да, окей, — кивнул Хакон, уже отходя к выходу, — рады, что ты жив, Айтор. Ждем тебя в строю.       И мужчины оставили раненого отдыхать, после чего выполнили его просьбу, оповестив Андерсон обо всем, что обсудили. — Эйден, — негромко позвал Хакон, пока они вместе спускались на нижние этажи, где, предположительно, находился мастер, — ты задумал справиться с Вальцем в одиночку? — Эйден со вздохом обернулся к нему, продолжая неспешный ход. — Не смотри на меня так и не делай глупостей. Лучше дождаться помощи миротворцев и вместе с ними покончить с Вальцем. — Я знаю, что делаю, Хакон, — уверенно произнес Колдуэлл, уже явно не желая выслушивать возражений по поводу его решения. — У меня есть план. — Какой еще… Ладно, хер с тобой, — прошипел сквозь зубы старший, уже не скрывая то, как эмоционально отнесся к тому, что услышал в лазарете.       Конечно же, Эйдену стало любопытно, какие именно эмоции сейчас испытывал его напарник, а потому не очень заметно взглянул на него, развидев в выражении чужого лица какое-то отчаянное волнение. И ведь неизвестно, чем это волнение вызвано: то ли Хакон боялся, что Эйден, действительно, сможет убить его босса, иными словами, Вальца, то ли Хакон боялся за самого Эйдена, которому будет грозить опасность, впрочем, абсолютно в любом случае. Ясно одно: разбираться с этим нужно не сейчас, а потом, когда будет время.       Мастер справился с рацией успешно, и пилигрим с радостью предоставил необходимую плату за услугу. Взглянув на свою исправленную рацию, он, конечно, не улыбнулся, но был доволен уже хотя бы тем, что при включении посторонний шум не был настолько громким и противным, как раньше. Теперь звук даже не резал слух. — Давай разделимся и проверим твою новоиспеченную рацию, — даже не предлагая, а словно проговаривая весь список ближайших дел, произнес Хакон, взяв в ладонь собственное устройство. — Встретимся в комнате, которую нам отвели под отдых, а затем, как отдохнём, двинемся на Базар.       Эйден безоговорочно кивнул головой и двинулся в другом направлении. Он держал в руке свою рацию и сейчас практически Бога молил за то, чтобы она работала, как новая. Ему это будет необходимо в дальнейшем, когда появятся серьезные поводы для разговоров на расстоянии.       Что ж, работает.       День медленно превращался в вечер. На улице стало темно очень быстро, впрочем, это уже далеко не новость. Никаких звезд не видно, а в токсичной воде нет даже лунного отражения. Все затянулось черными дымными облаками, и в воздухе застыл какой-то неприятный запах, напоминающий гниль. Поэтому Эйден и не решился пока что выходить за порог здания миротворцев, а остался внутри, зная, что не сможет пройти и ста метров при таких условиях. Хакон же, напротив, был готов уйти на Базар прямо сейчас.       Колдуэлл сомневался в том, можно ли его отпускать. Он все еще боялся, что Хакон кинет его, а он ведь ему нужен для дальнейшего плана. К тому же, он должен будет стать прикрытием Эйдена, когда они придут на Базар, поскольку недавняя история может повториться: жители захотят его повесить вновь. Но теперь не из-за того, что он заражен, а из-за того, что он на стороне миротворцев. — Я оставлю тебе бинокль, ночью он мне все равно не понадобится, — сообщил Хакон и положил названный предмет на стол. — Как только начнет светать, выдвигайся и доложи мне об этом по рации, чтобы я тебя встретил. — М-мм, — кивнул головой пилигрим и прилег в кровать. Сейчас они находились в комнате, которую им дружелюбно предоставили миротворцы. Даже овощи какие-то подали: прекрасный сервис. Когда старший уже направился к двери, Эйден взволнованно вздохнул, подняв корпус и протер рукою лицо, думая, что это поможет хотя бы на секунду снять головную боль. — Хакон…       Хакон плавно обернулся к нему и вопросительно вскинул брови. Колдуэлл повернул к нему лицо и тут же отвернул, потому что в глаза бросился УФ-свет. — Может, с утра лучше обоим пойти? — подозрительно предложил он, опустив веки и опустившись на перину вновь. Он устал. Пиздец как устал. — Если тебя убьют там сейчас, то кто же прикроет мою задницу на Базаре?       Хакон спешно скинул с себя рюкзак, словно и не хотел никуда уходить, и это как-то успокоило Эйдена, который смог наконец полностью расслабиться и задышать полной грудью. — Никогда еще никто не унижал меня до уровня щита, — усмехнулся кареглазый, подойдя к низкому столику и закинув в рот небольшой кусочек тыквы. — Все происходит в первый раз, — думая, что засыпает, негромко сказал Колдуэлл и постарался успокоить разум, в котором кружилось, как всегда, бесчисленное множество навязчивых мыслей. — Нет, не все, — негромко опроверг Хакон, медленно и будто бы специально бесшумно приблизился к уже почти спящему, что, в свою очередь, отвернулся к стене. — Что-то вообще не происходит и не произойдет.       Хоть Хакон и хотел, чтобы Эйден услышал об этой надежде, что никакого «заката человечества» не будет, но пилигрим уже спал, накрытый собственным капюшоном. Его ладонь крепко сжимала покрывало кровати, что свидетельствовало о явном беспокойстве даже во сне, и бывший ночной бегун осторожно накрыл эту ладонь своей, нежно расслабив чужие дрожащие пальцы.       Хакон прилег на другую постель и долго не мог уснуть. Должно быть, это все из-за страха: он боится, что Эйден совершит ошибку, если нападет на Вальца в одиночку. Этого нельзя допускать. Ни в коем случае нельзя. Однако мысль о том, что Хакон сможет ему помочь, немного облегчала тяжесть на сердце, и тому все-таки удалось заснуть, хоть и спустя час.