И как только Хакон стал сентиментальным?

      На базе миротворцев все идет своим чередом: солдаты тренируются, их начальники наблюдают, а заключенные сидят за решеткой. Здесь словно никогда ничего не меняется, и от этой неизменчивости становилось как-то проще на душе, будто тут, на базе, спокойно, будто не существует никаких зараженных, будто вообще никакого вируса нет. По крайней мере, Эйден поверил в это на одну крошечную минутку и за эту минуту уже успел расслабиться. Однако сейчас у него тренировки. Расслабляться он не должен. — Ты говорил, что здесь есть отличное место для тренировок, — вспомнил Колдуэлл, постепенно выходя из того мини-отдыха, в котором находился это короткое время. — Это говорил не я, а Айтор, — исправил Хакон, выискивая кого-то глазами. — Мы с тобой должны найти какого-то лейтенанта Роу, чтобы он нам показал площадку и рассказал все об обстановке в Вилледоре. — Лейтенант Роу занят, — послышался рядом грубоватый голос, и двое мужчин обернулись на звук, увидев высокого и сурового человека в форме миротворцев, на лице которого красовались шрамы. — Он сейчас говорит с вами и думает, что именно здесь забыли какие-то цуцики .       Эйден нахмурился, вопросительно посмотрев на Хакона, явно спрашивая, что вообще означает слово «цуцики», а тот, в свою очередь, усмехнулся, сделав вид, что все понял, но на самом деле не понял нихуя. — Мы думали, Айтор сообщил вам, что мы должны были прибыть на вашу базу, — говорил Хакон, как-то подозрительно осмотревшись, будто пытаясь найти тех, кто их узнает. — Так, это и есть вы? — с удивлением поднял брови Роу, почти не меняя своего положения. — Ну, что ж… Идемте.       Эйден не замечал в лейтенанте ничего сомнительного и презирающего: единственное, что его до сих пор мучило, это значение слова «цуцик» и почему их этим словом назвали вообще. — Могу провести экскурсию по заключенным, — отрешенно предложил Роу, рукой указав в сторону решеток, за которыми отдыхают узники. — Нет, спасибо, тут, вроде, все ясно, — отказался с усмешкой Колдуэлл, чувствуя, что ему как-то легко дается общение с лейтенантом, несмотря на то, что он никогда не доверял незнакомцам. — Лучше расскажи что-нибудь о нынешней обстановке. — Говорить с вами о военных делах? — нахмурился Роу (впрочем, он почти постоянно хмурится; как они с Эйденом похожи… ), и лейтенант, продолжая ход, даже не повернул лицо к тем, кого провожал вниз по лестнице. — Вы как херы с горы. Кто знает, с какой целью вы сюда пришли? — Мы на стороне Айтора и базарных, мы готовимся к битве с ренегатами, чтобы освободить жителей от атак бандитов, — спокойно объяснял Хакон. Видимо, его совсем не беспокоил тот факт, что он все еще убийца командира миротворцев. — И почему такое неуважение? Мы вообще-то все это и предложили. — Ваша заслуга не в этом, а в том, что вы смогли убедить Айтора пойти на тот риск, — серьезно отвечал Роу, спустившись на нижний этаж, где тренировались молодые солдаты. — Отставить, бойцы! — Все они резко встали в один ряд. — Живо на осмотр территории!       Его твердый голос, кажется, внушал не страх юным военным, а какое-то невероятное стремление исполнять каждый его приказ. Появилось ощущение, что Роу для них — не просто начальник, а идол, на которого они не только равняются, но и которому верят даже больше, чем себе.       Когда солдаты организованно ушли, лейтенант показал гостям все, чем и как можно пользоваться в этом зале, а также рассказал о делах с ренегатами. Выслушав инструктаж, Колдуэлл поблагодарил за оказанное им помещение и остался здесь с Хаконом вдвоем, так как Роу ушел обучать отряды. Ни о чем не думая, Эйден сразу же приступил к тренировкам. — А как же разминка? — как будто с издевательской усмешкой поинтересовался старший, встав у стены и развязно скрестив руки у груди. — Ты здесь, чтобы мешать мне? — с поддельным возмущением ответил вопросом на вопрос пилигрим, быстро встав в положение упор лежа с ровной спиной. — Я вообще-то из твоей группы поддержки, — слабо улыбнулся Хакон, контролируя правильную технику выполнения упражнения. — М-мм… — промычал Эйден, стараясь не засмеяться, чтобы не сбить дыхание, стоя в планке. — Ты отвлекаешь своей поддержкой. — А ты не отвлекайся на меня, — пожал плечами тот, так и намекая, что сделать это проще простого. — Хотя, знаешь, я тебя понимаю… Ты не первый человек, который на меня отвлекается. — Охотно верю, — все-таки тихо засмеялся голубоглазый, но продолжил держаться в планке.       Бывший ночной бегун подошел к нему спустя пару минут и слегка надавил руками на его спину, чтобы создать нагрузку. Эйден не сказал ни слова, потому что хотел натренироваться как можно лучше. — Молодец, теперь отжимания, — командовал Хакон, и его напарник послушно все выполнял с той же нагрузкой, которой являлись чужие руки. — Интенсивнее, парень. — Да пошел ты, — фыркнул тренирующийся мужчина, выдыхая на каждом прикосновении груди с полом. — Ты бы этих упражнений не сделал так быстро и ловко. — Ты про меня-то не говори, — сильнее надавливая, произнес Хакон. — Мне уже двести сорок пять лет, а ты еще многое можешь. — Ого… — негромко и через силу протянул Эйден, не останавливаясь. — Ты шутишь про свой возраст? — Да, — кареглазый с теплом улыбается, — но тебе нельзя.       Со стороны пилигрима снова послышалась усмешка, но он усердно продолжал заниматься тренировкой.       Пот стекал с его лица, мышцы натягивались, как тетива лука, но внутри него все было спокойно, приятно, словно так, как было десятки лет назад… Сейчас даже возвращаться в то прекрасное прошлое не хочется, потому что и в настоящем еще существует то, что способно принести хоть какое-то счастье.       Все знали, что Эйден постоянно думает, и, даже качая пресс, закрепив ступни под лавку, он размышляет, словно бы для того, чтобы перестать чувствовать усталость и боль. Он думает о том, почему солдаты так «слепо служат» своему лейтенанту Роу, и о том, почему он сам так быстро смог довериться этому Роу. Пилигрим ведь даже Хакону до сих пор, наверно, не верит на все сто процентов, а в лейтенанте не сомневается абсолютно.       Мысли голубоглазого перетекли в другое русло. Он вдруг стал спрашивать себя: «А не доверяю ли я Хакону?». Сердце теплело, подсказывая, что тоже хочет слепо верить этому человеку, но мозг, этот гнилой психологически и разрушенный морально мозг не позволяет воспринимать бывшего ночного бегуна как товарища. Он ведь предатель. Всегда им был и навсегда им останется… — Твои ноги даже лавка не держит, давай я попробую, — после долгого молчания (видимо, он тоже о чем-то серьезно думал) предложил свою помощь Хакон, подойдя к пилигриму, опустившись к нему коленями на ступни и крепко взявшись ладонями за его голеностопы. Эйден немного нахмурился, прекратив тренировку. — Что? Устал, малыш?       Колдуэлл с усмешкой фыркнул, явно давая отрицательный ответ, и наградил своего «недотренера» серьезным и недовольным взглядом, после чего продолжил упражнения для пресса.       Хакон улыбался, но молчал. Он смотрел на пилигрима и чувствовал, как нарастает его волнение. Что-то приятно кольнуло в сердце, потом закололо все, а после и вовсе заставило слабо дрожать от робкого трепета, которым наполнилась душа. Это одновременно и тепло, и странно… Пиздец. — Хакон, заебал, — без злости, но с забавной ухмылкой на лице произнес младший, явно замечая, что на него внаглую смотрят.       Кареглазый тихо посмеялся, а вскоре его улыбка медленно исчезла, словно он совершенно забылся, абсолютно не обращая внимание на то, что происходит вокруг. Для него сейчас существует только вот этот человек, который сейчас интенсивно то поднимал, то опускал корпус.       В голове Хакона промелькнула лишь одна фраза: «Да похуй». Это означало только то, что он отбрасывает какие-то сомнения и подозрительные размышления и будто бы уверенно решается на что-то. Крепче сжав чужие щиколотки, он неспешно и немного наклонился и при очередном подъеме туловища Эйдена поцеловал его прямо в губы, видимо, своим «да похуй» наплевав еще и на всякие предрассудки человечества.       Это была секунда, это был миг, это было одно мгновение, но пилигрим успел почувствовать столько, сколько не чувствовал никогда. Быстро отстранившись и больше не двигаясь, голубоглазый невольно нахмурился и с серьезным выражением лица стал смотреть на своего напарника, который лишь делал вид, что до неприличия спокоен.       Блядь… Какое же странное, многозначительное, непонятное и новое чувство… Эйден не был зол, хоть и казался таковым, Эйдену не хотелось врезать приятелю по роже, хоть и сделал бы именно это с любым другим мужиком. Он просто терпел внутренний пожар и ждал хоть каких-то объяснений, наконец, опустив руки. — Продолжай выполнять тренировку, что остановился-то? — как ни в чем не бывало, поднял брови Хакон, невинно поджав губы.       Вот же ж клоун… Очаровательный, сука, но клоун. — Думаешь, мне не стоит обращать внимание на то, что сейчас произошло? — с легким, наигранным презрением спросил Колдуэлл, до сих пор как-то не сумев отойти от их поцелуя. Как же ебануто это звучит… — А разве произошло что-то важное? — Хакон. Прекрати. Юлить, — пытаясь говорить хоть что-то адекватное, а не просто слова «ты мудак», твердо приказал пилигрим, требовательно смотря в карие глаза напротив. — Ладно-ладно… — вздохнув и отпустив чужие голеностопы, сдался старший, и Колдуэлл осторожно сложил руки на своих согнутых коленях, принявшись внимательно слушать последующие слова.       А вот теперь бывший ночной бегун выглядел беспокойным и даже несколько смущенным от того, что на его поступок так заострили внимание. А чего он добивался и о чем он думал? Что все это пройдет бесследно? Ничего подобного. — Помнишь, я говорил, что раз конец света уже наступил, то нужно жить, точнее, доживать в свое удовольствие? — подбирая нужные слова, объяснялся Хакон, смотря в пол от того, что не мог смотреть в чужие очи. Ему стыдно? Серьезно? — Да, помню, — кивнул Эйден и немного прищурился, снова чувствуя те же самые мурашки, что были меньше минуты назад. — И… Для тебя это было удовольствием? — Ну, я думал, что получу удовольствия побольше, — волнительно усмехнулся старший, краем глаза взглянув на своего напарника. — Я специально поцеловал тебя так неожиданно, надеясь увидеть, наконец, твое очень удивленное лицо, но оно, к несчастью, было таким же серьезным, как и всегда.       Колдуэлл не смог сдержать усмешку. Этот поцелуй был таким резким, таким отрывистым, но таким охуенным…       Эйден убедился, что сошел с ума, раз так романтизирует произошедшее, и не понимал, что ему нужно делать. Хакон поправлял свои перчатки, будто лишь делал вид, что занимался делом, а пилигрим и не знал, надо ли ему продолжать тренировку или надо еще что-то сказать… — Эйден? — послышалось из рации, и младший буквально молился сейчас на Айтора, который спас его от неловкого молчания. — Роу принял вас? — Да, и предоставил все, что мне было нужно, — облегченно выдохнул Эйден. — Спасибо за оказанную помощь, Айтор. Я перед тобой в долгу. — Я запомнил, — усмехнулся лейтенант. — Кстати, а не долго ли ты занимаешься? Не надо убивать себя отжиманиями. Давай уже заканчивай со своими тренировками и с Хаконом двигайся обратно на Базар. Барни уже сейчас хочет обсудить дальнейшие действия по борьбе с ренегатами, а я уверен, что вы не захотите пропускать этот разговор. Поспешите.       Колдуэлл быстро поднялся и таким же темпом направился наверх, к выходу, своими действиями заставляя и Хакона идти за ним. — А может, сначала отдохнешь? — предложил старший, но пилигрим лишь махнул рукой, давая понять, что все нормально и надо спешить прямо сейчас. — Ну и хер с тобой.       Эйден хмуро обернулся, не прекращая ход, и с автоматически виноватым выражением лица отвернулся, заметив, что его товарищ явно недоволен отказом. — Я, действительно, не устал, — оправдал свое поведение младший, что шел впереди. — Так что не злись. — Я не злюсь, — широко заулыбался Хакон, уже выходя с базы миротворцев со своим приятелем, — просто ждал, когда ты уделишь мне побольше внимания. — Не знал, что тебе так важно внимание, — усмехнулся Колдуэлл, попридержав возмущение за то, что Хакон просто поигрался его чувством вины. — О-оу, так ты совсем меня не знаешь! — с тем же задором протянул бывший ночной бегун и тихо засмеялся, услышав забавное «м-мм».       Эйдена забавлял этот человек, и ему кажется, что сегодня, именно сегодня они очень сблизились. Естественно, блядь… Они же поцеловались. Ебаный рот, поцеловались! Это так странно, это так необычно, но пилигриму на эти все странности так похуй, если честно. Главное, ему не было неприятно. И сам того не желая, он понимает, что не сопротивлялся бы, если бы Хакон потянулся поцеловать его снова.       Хакон — обаятельный, харизматичный, притягивающий, покоряющий, чертов ублюдок. Наверно, поэтому он так всем нравится. И даже как-то неловко, что в числе этих «всех» есть теперь и сам Эйден.