Бинго поцелуев

      Птице никогда не нравился вид зарёванного Серёжи. Ни когда тот расстраивался из-за оценок, ни когда его задирали хулиганы, ни даже когда сам Птица его доводил. «Потеря будущего» по вине единственной тройки казалась ему глупостью, задир он успешно отгонял, а себя в чужих слезах никогда виноватым не считал. Серёжа казался ему слабым.       И Птица принимал эту слабость, ценил Серёжу таким, какой он есть, эмоциональным и чувствительным, склонным к истерикам, и оберегал, как мог. Редко случалось, что он не знал, как Серёжу успокоить или отвлечь.       К сожалению, сейчас был именно тот случай.       — Я похож на девчонку, — сглатывая слёзы, объяснял Серёжа. — И волосы ещё эти… ужасные.       — Хорошие волосы, — растеряв обычное красноречие, пытался спорить Птица. — Яркие.       — Как крашенные, — кивал Серёжа и растирал до алых пятен щеки. — А я не хочу выглядеть, как… гей.       — Ты на пидора не похож, — расшифровал его заминку Птица. Серёжа поджал губы, но слёзы продолжали течь по его щекам. — Хорошие же волосы, ну ты чего.       Серёжа, несмотря на все попытки сдержать всхлипы, вновь разревелся. Пубертат плохо на него влиял, расшатывая и так подвижную нервную систему. Птица подсел ближе, приобнял крылом и молча остался рядом.       Серёжа тёр нос мокрыми ладонями и всё ниже опускал лицо. Волосы сыпались из-за ушей, завешивая его красные глаза.       — Только не говори, что хочешь побриться, — ворчливо начал Птица. Серёжа отрицательно мотнул головой. — Покраситься?       — Хорошая идея.       — Только через мой труп, — категорично ответил Птица.       — Но… — Серёжа приподнял голову, и Птица воспользовался возможностью.       — Смотри, — он на мгновение задумался, представляя, как на нём будет смотреться прическа Олега, но после решил поменять лишь цвет.       — Ого! — изумленно воскликнул Серёжа, когда Птица предстал перед ним в новом облике. Птица задумался на мгновение, но решил не превращаться в Серёжу. Всё же это было скорее отвлечение, чем действенная демонстрация.       — Ну как тебе чёрный? — и не дав Серёже вставить и слова, перекрасил волосы в жёлтый, как одуванчик, блонд. — Мне не нравятся тёмные, давай что-нибудь поинтереснее.       — Идея в том, чтобы не выделяться, — не согласился Серёжа. — Может, каштановый?       Птица послушно перекрасился в каштановый, но подобрал худший оттенок, что только мог прийти ему в голову.       — Ты и так выделяешься, причёска здесь не поможет.       — Думаешь? — Серёжа поник, но ненадолго. Развлечение его увлекло. — А если просто более спокойный рыжий? Русый скорее.       Птица закатил глаза, но выполнил пожелание. Перехватил сложный Серёжин взгляд и склонил вопросительно голову.       — Да, ты прав, — вздохнул Серёжа. — Свой цвет лучше. Этот какой-то слишком чужой.       — Можешь перекраситься в зелёный, — предложил Птица, возвращаясь в истинное обличье. — Я уйду от тебя на месяц-другой, пока краска не сойдет, но, может, тебе будет лучше.       — Не будет, — отрицательно качнул головой Серёжа, да так энергично, что весь содрогнулся. Потом вскочил и приблизился к Птице, обнял его за талию. — Я хочу, чтобы ты остался. И волосы… не такие уж и плохие, хотя тебе цвет идёт больше.       Птица фыркнул и прижал Серёжу ближе, ну что за несносный ребенок. Он потёрся носом о чужую макушку и удовлетворенно выдохнул.       Серёжа завозился в руках, повернулся и поднял ладонь к лицу.       — И правда хорошие, — тихо сказал он, растирая пальцами чужие огненно-рыжие волосы. Серёжа прижался к ним губами, и Птица в изумлении задержал дыхание. — Ты оставайся таким же, хорошо?       — Только если пообещаешь не краситься, — нашёлся с ответом Птица.       Серёжа кивнул.