Перо Жар-Птицы

Он не понимал, холодно ему или жарко. По спине волной пробегало непонятное ощущение, на котором он не мог сосредоточиться. Руки жгло от боли. По спине бил холод. В лицо дул ветер и… снег? Дождь? Что это? Темно. Слишком темно. Или нужно открыть глаза? Они закрыты или открыты? Он попытался открыть глаза, и всё вокруг вспыхнуло огнём. Лес пылал. Деревья в ужасе кричали, затихали и замертво падали перед ним, отрезая пути к спасению. Он оглядывался, не понимая, в какой части леса находится. Огонь поднимался всё выше и выше, а из него с дикими песнями одна за другой вылетали птицы, сотканные из пламени. Их глаза сияли ярче солнца. Они пролетали мимо, задевая его и деревья крыльями. Жар и холод. Почему так?.. И вдруг деревья замолчали. Он обернулся, и увидел в огне чью-то фигуру. Человек? Или морок? Что он видит? Жар и холод… Впереди жар, а по спине бьёт холод. Почему?.. Тихий голос. Мелодичный. Знакомый. И эта песня… Без слов. Без смысла. Просто песня, которую он не слышал так давно. Холод за спиной сменился теплом. Приятным теплом. Он вытянул руку, пытаясь дотянуться до загадочной фигуры в огне, пытаясь вспомнить, чья же это песня, а когда вспомнил… * * * — Отец! — Алтан резко открыл глаза и стал часто дышать. Глаза стало щипать. Казалось, он до сих пор слышит ту самую песню без слов, которую когда-то очень давно пел ему отец… Долгое время он лежал просто так. Спину что-то согревало… И песня! Она рядом! Алтан резко поднялся, сбрасывая с себя чужие руки, и обернулся. Серёжа перестал петь, смущённо покраснел и, прижав руки к груди, опустил голову. — Что ты здесь делаешь? — резко спросил он. Серёжа вжал голову в плечи, отнял руку от груди и, порывшись в свёрнутом пледе, вытащил яблоко. Его рука дрожала, и всё же он нашёл в себе силы протянуть яблоко Алтану. Тот нахмурился и скрипнул зубами. Уже заготовленную язвительную речь прервал противный урчащий звук из живота. Шаман скривился, но яблоко не взял. — Уходи, — процедил он. Серёжа вздрогнул, но с места не сдвинулся. — Тебе нужно поесть… — Уходи! — рявкнул Алтан. Серёжа снова вздрогнул и выронил яблоко. Прижав руки к груди, он поднялся и едва ли не бегом покинул комнату Алтана. Тот раздражённо рыкнул, отталкивая яблоко, которое упало на пол и покатилось к стене. Чтобы он принимал помощь какой-то птицы?! Нет уж! За окном начинало смеркаться. И как он умудрился проспать столько? Всё этот… этот! Алтан поднялся и быстрым шагом направился на кухню. Птица сидит тихо. И на том спасибо. Шаман заглянул в котелок с кашей и замер. Когда она успела покрыться плесенью? Он ведь варил её с утра! И вода в ведре… Когда она закончилась? И печка… Он ведь не разводил огонь! И новые дрова не приносил… Что за.? Живот снова заурчал, но Алтан упрямо его игнорировал, хотя внутри чувствовал неприятную пустоту. Да что же это? Не мог же он проголодаться за… Он похолодел. Он ведь уснул… И рядом не было деда, который бы разбудил его. Алтан бросился в комнату к птице. Тот лежал в своём гнезде, свернувшись калачиком, и мелко дрожал. — Сколько я спал? Серёжа резко сел, но голову так и не поднял. Рыжие пряди полностью скрывали его лицо. Он мелко дрожал. — Сколько я спал? — громче повторил Алтан, подходя ближе. — С-семь ночей… — тихо ответил Серёжа. Шаман в ужасе замер. Семь ночей… Как такое возможно? Теперь понятно, почему еда покрылась плесенью. — Это ты растопил печь? Серёжа кивнул. — А дрова где взял? — В к-курятнике… животных я… пок-кормил. Он плакал. По неизвестной причине он плакал. Хотя почему по неизвестной? — И ты делал это каждый день? И снова кивок. Алтан дал себе мысленный подзатыльник. Серёжа поддерживал в доме тепло и кормил кур с козой. А вода… Он не смог добыть воду, ведь иначе бы получил новые раны. Или же… Алтан прищурился, заметив под рукавом белой рубахи пятно. Он шагнул вперёд и резко схватил Серёжу за запястье, оголяя его руку. Тот жалобно пискнул, но сопротивляться не стал. На белой коже уродливой красной дорожкой с мелкими пятнами, словно от капель, выделялся ожог. — Откуда? — холодно спросил Алтан. Серёжа, не скрываясь, всхлипнул. — Я… я хотел… наб-брать в-воды… И ничего не получилось. Ожидаемо. — Что ты делал в моей кровати? Серёжа сжался, и Алтан наконец отпустил его руку. — Т-ты… плохо спал… я п-просто спел тебе… Спел… песню его отца. Откуда он её мог узнать? Эта мелодия, этот мотив… Алтан помнил её именно такой, пусть и пел её другой голос. — Зачем пел? Серёжа всхлипнул. — Т-так я пел птицам… кот-торые н-не могли уснуть… их усп-покаивало это… — Откуда ты знаешь эту песню? — Её пели мне, когда я был птенцом… Тогда откуда её знал отец?.. — Почему ты не разбудил меня? Серёжа снова всхлипнул, но промолчал. И это молчание начало нервировать Алтана. Он схватил птицу за подбородок и заставил посмотреть в глаза. На того было жалко смотреть — щёки были покрыты красными дорожками от ожогов, а белки глаз покраснели. — Почему не разбудил? — прошипел Алтан. Губы Серёжи дрожали. — Я… Я… Н-не… Он не выдержал. Из глаз побежали слёзы, с шипением оставляя на коже новые полосы. Алтан отпустил его и сделал шаг назад. — Перестань реветь. Иначе не буду лечить. Серёжа затих, но дрожать не перестал. Шаман раздражённо фыркнул и вернулся в свою комнату. Семь ночей… Надо что-то с этим делать. * * * К счастью, больше он так надолго не засыпал. Серёжа теперь постоянно молчал и прятал лицо за волной рыжих волос. На шамана он боялся смотреть. Отчасти тот был рад тому, что случай возле крыльца удалось забыть, но в то же время в груди что-то сжималось, когда он видел Серёжу таким испуганным. Как в те первые дни, когда он появился у него дома. И почему-то это задевало. Видеть его слёз не хотелось. Алтан с трудом в этом признавался, но он скучал по их вечерним разговорам и по серёжиной улыбке. Серёжа быстро прожевал кашу, едва слышно поблагодарил Алтана и бесшумно вернулся в своё гнездо. Да… И по его громким неуверенным шагам он тоже скучал. Птиц стал слишком тихим. И это начинало беспокоить. В эту ночь Алтан долго не мог уснуть. Пролежав долгое время, он поднялся и тихо прошёл на кухню, чтобы попить воды. Тогда-то он и услышал тихую песнь, что доносилась из комнаты Серёжи. Снова этот мотив, который он слышал в далёком детстве… Как будто он пытался напомнить о чём-то важном, о чём-то, что Алтан по неосторожности забыл. Шаман прикрыл глаза, прислушиваясь к тихим звукам, и пытался вспомнить… Нежные руки матери. Её мягкий смех. Чей-то бархатный голос, что пел ему. Отец… Мать он мог вспомнить, а вот отца — нет. Дед запрещал о нём спрашивать, мама тоже молчала. Словно его никогда не было. Но был ведь! Кто-то же пел ему! Вдруг песня смолкла. Алтан открыл глаза и прислушался. Стало очень тихо. Раньше хоть лягушки и сверчки шумели за окном, а сейчас, когда пришла зима и лес уснул, наступила тишина. Неуютная тишина. Алтан и сам не заметил, как оказался в комнате Серёжи. Тот сидел у окна и смотрел на редкие звёзды. Увидев шамана, он испуганно вжал голову в плечи и прижал руки к груди. — Я н-не хотел будить тебя… — пролепетал он. — Я не спал, — тихо ответил Алтан, подходя ближе, и тоже выглянул в окно. Долгое время они находились в тишине. — Почему ты пел? Серёжа нервно теребил край рубахи. — Я всегда пел своим собратьям, когда они засыпали, чтобы их сон был крепким и спокойным. — Так это колыбельная? Серёжа кивнул. Вот, почему он не помнит отца. Отец пел это ему перед сном. А утром… Утром его уже не было. Но почему?.. Снова эти резкие, испуганные движения. Снова загнанный взгляд. Пора с этим покончить. — Мне жаль, что я сорвал на тебе зло, — тихо начал Алтан. — Ты не виноват в том, что случилось. Серёжа неуверенно посмотрел на него и тут же опустил голову. — Я не должен был делать… то. Простите… Алтан вздохнул. — Забудем об этом. Перестань плакать, а то шрамы останутся. Он развернулся и так же тихо вернулся к себе. Больше Серёжа не пел. Только Алтану показалось, что он слышал всхлипы. * * * Серёжа уткнулся лицом в подушку, однако это не помогало. На коже всё равно оставались ожоги от слёз. Забыть… Как такое можно забыть?! Это невозможно… Слёзы душили его. Дышать было больно. Он не сможет забыть своих чувств и тот единственный поцелуй… Нельзя было влюбляться в шамана. Нельзя! И всё равно он влюбился… Дурак! Серёжа с силой дёрнул волосы, но это не помогло. Сердце разрывалось от боли. И эту боль ничем не заглушить. * * * Дни напоминали один другой. Серёжа всё так же молчал и прятал лицо за огненной волной волос. Алтана это молчание начинало беспокоить. Надо было что-то с этим делать. Завершив все дела во дворе, Алтан вернулся в дом. Серёжа лежал в своём гнезде и почти не шевелился. Шаман прикусил нижнюю губу. Ох, лишь бы он не пожалел об этом… — Серёжа. Тот мигом сел. Алтан сглотнул. — Поможешь мне приготовить еду? Серёжа некоторое время сидел, а потом выполз из своего гнезда и, опустив голову, подошёл к Алтану. Тот старался вести себя спокойно, хотя сердце отчего-то бешено колотилось. — Ничего сложного. Просто нужно слепить пирожки. Ты ведь малину ешь? Серёжа быстро закивал. Сквозь волосы было видно, что он слегка покраснел. — Вот и хорошо. Иди сюда. На столе была рассыпана мука, рядом лежало тесто и стояла банка с вареньем. Алтан закатал рукава, и Серёжа последовал его примеру. Шаман довольно улыбнулся, взял со стула косынку и повязал ей волосы, чтобы они не лезли в лицо. — Тебе тоже нужно убрать волосы. Серёжа неуверенно взял косынку, искоса посмотрел на Алтана и неуверенно покрутил её в руках. — Давай завяжу. Не дожидаясь его ответа, шаман выхватил косынку, собрал вместе огненно-рыжие волосы и ловко завязал их. Серёжа опустил голову, но теперь ничто не скрывало его румянец. Он слегка испуганно взглянул на Алтана, и тот невольно улыбнулся. С закатанными рукавами и косынкой на голове Серёжа выглядел так… по-домашнему. — Итак, смотри, что мы будем делать. Алтан принялся ловко лепить пирожки, попутно объясняя Серёже, что нужно делать. Поначалу тот делал всё медленно, даже слишком. Казалось, он медлил из-за нежелания, но вскоре он приловчился и стал довольно быстро лепить пирожки. Алтан наблюдал за ним с довольной, едва заметной улыбкой. Серёжа вытер нос рукой, испачканной в муке, а затем громко чихнул. — Будь здоров, — усмехнулся Алтан. — У тебя мука на носу. Серёжа попытался вытереть её другой рукой, но снова чихнул. Алтан тихо рассмеялся и заметил, что Серёжа улыбнулся. Когда они закончили, Алтан вытащил из печи котелок с кипящей водой и поставил его перед Серёжей. — Вот, умойся. Тот тут же сунул руки в кипяток и стал быстро умываться. Алтан отправил в печь пирожки и отряхнул руки от муки. — Ну вот, остаётся только ждать. Серёжа слабо кивнул, опуская рукава. Косынку он так и не снял. Спустя какое-то время Алтан вытащил из печи пирожки. Запах свежей выпечки заставил Серёжу зажмуриться. — Бери, не стесняйся, — сказал Алтан. Серёжа тут же схватил горячий пирожок, откусил половину и с улыбкой зажмурился. — Как вкусно! Алтан улыбнулся. Серёжа с счастливой улыбкой ел пирожки. Больше он не напоминал испуганного зверя, и всё же… Почему на сердце так тяжело?