Пятьдесят оттенков Поттера: Темнее

      Черт, неужели я действительно решился на такое? Вероятно, подействовал алкоголь. Я выпил бокал шампанского плюс четыре бокала разного вина. Я с опаской гляжу на аплодирующего Гарри. Господи, сейчас он разозлится, а ведь все было так хорошо!       Гарри наклоняется ко мне с улыбкой, широкой и фальшивой. Целует меня в щеку, потом шепчет на ухо ледяным и сдержанным тоном:       — Даже не знаю, мне тебя боготворить или отшлепать.       Ну а я знаю, чего хочу прямо сейчас. Я гляжу на него сквозь маску. Хочу прочесть, что в его глазах.       — Я бы предпочел второй вариант, — горячо шепчу я, когда аплодисменты затихают.       Он раскрывает губы и резко вдыхает воздух. О Мерлин, эти точеные губы — как я хочу к ним припасть! Я мучительно хочу его. Он отвечает мне искренней, сияющей улыбкой, и у меня перехватывает дыхание.       — Страдания, да? Посмотрим, что можно с этим сделать, — бормочет он, проводя пальцами по моей челюсти.       Его прикосновение отзывается глубоко-глубоко внутри меня, там, где растекаются боль и истома. Я хочу наброситься на него прямо тут, немедленно, но вместо этого мы сидим и смотрим, как торгуется очередной лот.       Я едва могу усидеть на месте. Гарри обнимает меня за плечи, его большой палец ритмично поглаживает мою спину, посылая восхитительные мурашки по позвоночнику. Его свободная рука сжимает мою, поднося ее к губам, а затем кладет ее себе на колени.       Он делает это неторопливо, и я не понимаю его игры, пока не становится слишком поздно: он как бы невзначай кладет мою руку так, что я чувствую его эрекцию. Я вздрагиваю, в панике обвожу взглядом сидящих за столом, но их внимание направлено на сцену. Слава богу, на мне маска…       Воспользовавшись этим, я ласкаю его, даю волю своим желаниям. Гарри прикрывает мою руку своей, прячет мои смелые пальцы, а другой рукой щекочет затылок. Его губы разжались, он прерывисто дышит, и это единственная реакция на мои наивные прикосновения. Но она значит для меня так много. Он хочет меня. Моя эрекция снова упирается в брюки. Это становится невыносимым.       Неделя у озера Адриана в Монтане — финальный лот аукциона. Конечно, у мистера Поттер и его супруги там есть дом; цена быстро растет, но я едва слежу за ней. Я чувствую, как нечто растет под моими пальцами, и у меня кружится голова от осознания своей власти.       — Продано, за сто десять тысяч фунтов! — победоносно объявляет церемониймейстер. Весь зал взрывается аплодисментами, и я неохотно следую за ним, как и Гарри, что портит наше веселье.       Он поворачивает ко мне лицо и спрашивает одними губами:       — Готов?       — Драко! — зовет Луна. — Пора!       Что?.. Нет… Не надо!..       — Что пора?       — Аукцион первого танца. Пойдем! — она встает и протягивает мне руку.       Я растерянно гляжу на Гарри; он злится на сестру, а я не знаю, плакать мне или смеяться; побеждает смех. Я подавляю лихорадочный приступ смеха, какой иногда настигает школьницу на серьезном уроке. Наши планы опять смяты в лепешку мечтательной силой, которой является Луна Поттер. Гарри смотрит на меня, и на его губах возникает призрак улыбки.       — Первый танец со мной, да? И не на танцполе, — страстно шепчет он.       Я уже не смеюсь, предвкушение вновь разжигает внутри меня пламя страсти. О да!..       — Я с нетерпением жду этого, — нежно и невинно целую его в губы. Оглянувшись по сторонам, вижу изумление на лицах присутствующих. Конечно, они никогда еще не видели Гарри с его избранником.       Он широко улыбается. И выглядит… счастливым.       — Пойдем, Драко, — ворчит Луна. Взяв ее протянутую руку, я следую за ней на сцену, где собрались еще десять юношей и девушек, и я со смутным беспокойством замечаю, что Луи — один из них.       — Дамы и господа, главное событие вечера! — говорит ведущий, перекрывая гул голосов. — Момент, которого вы все ждали! Эти двенадцать прекрасных мужчин и женщин согласились продать свой первый танец на аукционе тому, кто больше заплатит!       Ой, нет! Я краснею с головы до пят. Прежде я не понимал, что означает этот аукцион. Какое унижение!       — Это для хорошего дела, — шепчет мне Полумна, чувствуя мой дискомфорт. — Кроме того, Гарри выиграет, — она закатывает глаза. — Я не могу представить, чтобы он позволил кому-то перебить его цену. Он весь вечер не сводил с тебя глаз.       Да, я сосредоточусь на благой цели, а Гарри непременно всех победит. Ведь деньги для него не вопрос.       Опять лишние траты на тебя! — ворчит мое подсознание. Но ведь я не хочу танцевать ни с кем, кроме него, не хочу и не могу — и он тратит деньги не на меня, а жертвует их на благотворительность. Как и те двадцать четыре тысячи, которые он уже пожертвовал? — напоминает мое подсознание.       Черт побери! Кажется, я уже примирился с моей импульсивной выходкой. Почему я спорю сам с собой?       — Итак, дамы и господа, выбирайте, кого вы хотите пригласить на первый танец. Двенадцать милых и послушных лебедей и дев.       Цирцея! Чувствую себя словно на рынке рабов. Мне вдруг становится стыдно. Почему сегодня я решил одеться так женственно? Я никогда так не одеваюсь!       Я с ужасом наблюдаю, как по меньшей мере двадцать мужчин и женщин пробираются к сцене, включая Гарри, с легкой грацией перемещаясь между столами и останавливаясь, чтобы сказать несколько приветствий по пути. Как только участники готовы, начинаются торги.       — Дамы и господа, в традициях маскарада мы сохраним тайну за масками и будем придерживаться только имен. Первой у нас прекрасная Джейда.       Она одета с головы до ног в тафту цвета морской волны, и маска тоже соответствующая. Джейда тоже хихикает как школьница, не хуже и не лучше меня. Может, я тут не такой и чужой. Два молодых человека выходят из толпы мужчин. Счастливица Джейда.       — Джейд свободно говорит по-японски, является квалифицированным аврором и профессиональным игроком в квиддич, — мастер церемоний машет рукой. — Джентльмены, делайте ставки!       Джейда раскрывает рот, удивленная словами церемониймейстера; он понес какую-то чепуху. Она робко улыбается своим поклонникам.       — Тысяча фунтов! — кричит один. Очень быстро ставка повышается до пяти тысяч.       — Пять тысяч раз… пять тысяч два… продано! — громко объявляет ведущий. — Джентльмену в маске!       Здесь все мужчины в масках. Хохот, аплодисменты и ликование. Джейда ослепительно улыбается своему «покупателю» и быстро сбегает со сцены.       — Вот видишь? Это забавно! — шепчет мне Полумна. — Я надеюсь, что Гарри выиграет тебя, хотя… Только бы обошлось без драки, — добавляет она.       — Драки? — ужасаюсь я.       — Ну да. В юности он был ужасно вспыльчивый, — Луна содрогается.       Гарри дрался? Утонченный, изысканный, любящий классическую музыку Гарри? Не представляю. Ведущий отвлекает меня от размышлений, представляя следующего молодого человека в темно-красной рубашке под черным пиджаком, с короткими черными волосами.       — Дамы, позвольте представить вам замечательного Михея. Чем он занимается? Он опытный драконовод, играет на виолончели по концертным стандартам, и он мастер трансфигурации. Как вам это, дамы? Что вы предложите мне за танец с восхитительным Михеем?       Михей сверкнул глазами на церемониймейстера, а кто-то заорал, очень громко: «Три тысячи фунтов!» Это женщина в маске со светлыми струящимися волосами.       После одного встречного предложения Михей продается за четыре фунтов стерлингов.       Гарри глядит на меня коршуном. Оказывается, он драчун — кто мог бы подумать?       — Давно это было? — спрашиваю я.       Луна непонимающе моргает.       — Давно Гарри дрался?       — Когда был подростком. Сводил родителей с ума, приходя домой с рассеченными губами, подбитыми глазами и со всевозможными сглазами и проклятиями. Дважды его чуть не исключили из Хогвартса. Наносил серьезные повреждения своим противникам.       Я удивленно слушаю ее.       — Он не говорил тебе? — она вздыхает. — У него была плохая репутация среди моих друзей. Он действительно был персоной нон грата в течение нескольких лет. Но это прекратилось, когда ему исполнилось пятнадцать или шестнадцать, — она пожимает плечами.       Твою мать. Еще один кусочек головоломки встал на место.       — Итак, что мне назначить за роскошного Джулиана?       — Четыре тысячи фунтов, — раздается глубокий голос с левой стороны. Джулиан визжит от восторга.       Я перестаю обращать внимание на аукцион. Значит, у Гарри были такие неприятности в школе, драки и дуэли. Интересно, почему? Я пристально смотрю на него. Луи внимательно наблюдает за нами.       — А теперь позвольте представить вам прекрасного Драко.       Вот черт, это я. Я нервно смотрю на Луну, и она выталкивает меня на сцену. К счастью, я не падаю, но стою, чертовски смущаясь, на всеобщее обозрение. Когда я смотрю на Гарри, он ухмыляется мне. Ублюдок.       — Прекрасный Драко играет на шести музыкальных инструментах, свободно говорит на мандаринском языке и является блестящим игроком в волшебные шахматы… так вот, господа… — он не успевает договорить фразу, как его перебивает Гарри, сверкая глазами под маской:       — Десять тысяч фунтов, — я слышу, как за моей спиной недоверчиво ахает Луи.       Ну надо же!       — Пятнадцать.       Что? Мы все как один поворачиваемся к высокому пожилому волшебнику, стоящему слева от сцены. Я растерянно смотрю на свои Пятьдесят оттенков. Черт, что он на это скажет? Но он чешет подбородок и одаривает незнакомца ироничной улыбкой. Очевидно, что Гарри его знает. Волшебник вежливо кивает Гарри.       — Ну, джентльмены! Сегодня у нас высокие ставки, — ведущий бурлит от восторга под своей маской Арлекина. Он поворачивается к Гарри. Шоу увлекательное, но, увы, за мой счет. Я готов разрыдаться.       — Двадцать, — спокойно произносит Гарри.       Толпа притихла. Все таращатся на меня, Гарри и мистера Незнакомца.       — Двадцать пять, — говорит тот.       Разве бывает что-нибудь унизительнее?       Гарри бесстрастно глядит на него, а сам явно развеселился. Все взоры устремлены на него. Что он предпримет? Мое сердце стучит, как молот. От волнения кружится голова.       — Сто тысяч фунтов, — говорит он, его голос раздается по шатру четко и громко.       — Ни фига себе… — шипит Луи за моей спиной; по толпе пробегает рябь удивления и недовольства. Незнакомец поднимает руки в знак поражения и смеется. Гарри тоже ухмыляется ему. Уголком глаза я вижу, как прыгает от радости Луна.       — Сто тысяч долларов за прекрасного Драко! Сто тысяч раз… сто тысяч два… — церемониймейстер замирает и смотрит на незнакомца. Тот с шутливым сожалением качает головой и галантно кланяется.       — Продано! — торжествует мастер церемоний.       Под оглушительные аплодисменты и одобрительные возгласы Гарри делает шаг вперед, берет меня за руку и помогает сойти со сцены. Он смотрит на меня с веселой ухмылкой, пока я спускаюсь, целует тыльную сторону ладони и ведет к выходу из палатки.       Он поворачивает ко мне лицо.       — Ты познакомишься с ним позже. А сейчас я хочу тебе кое-что показать. До конца аукциона еще приблизительно полчаса. Потом нам нужно вернуться на танцпол, чтобы я смог насладиться танцем, за который заплатил.       — Очень дорогой танец, — неодобрительно бормочу я.       — Я уверен, что он будет стоить каждого пенни, — он лукаво улыбается мне. О, у него великолепная улыбка, и боль возвращается, расцветая в моем теле.       Мы вышли на лужайку. Я-то думал, он поведет меня к эллингу, но, к моему разочарованию, мы направляемся к танцполу, где как раз рассаживаются музыканты. Их не меньше двадцати. Вокруг бродят несколько гостей, курят тайком — но поскольку главное действо разворачивается в шатре, мы не привлекаем особого внимания.       Гарри ведет меня к задней части дома и открывает французское окно, ведущее в комфортабельную гостиную, которую я еще не видел. Мы идем через опустевший холл к крутой лестнице с элегантной балюстрадой из полированного дерева. Взяв за руку, он тащит меня на второй этаж, потом на третий. Открывает белую дверь и вталкивает в одну из спален.       — Это была моя комната, — тихо говорит он, запирая дверь заклинанием.       Она большая, строгая и скудно обставленная. Стены белые, как и мебель: двуспальная кровать, стол и стул, полки, забитые книгами и уставленные различными трофеями, судя по всему, в основном за квиддич. Стены увешаны гриффиндорскими флагами и постерами. Также есть два обрамленных в рамки движущихся плаката с изображением известных игроков в квиддич.       Но что привлекает мое внимание, так это белая доска над столом, усеянная множеством фотографий, памятных вещей из Хогвартса и корешков билетов. Это кусочек юности Гарри. Мой взгляд возвращается к величественному мужчине, стоящему в центре комнаты. Он смотрит на меня мрачно, задумчиво и сексуально.       — Я никогда еще никого не приводил сюда, — бормочет он.       — Никогда? — шепчу я.       Он качает головой.       Я конвульсивно сглатываю; боль, беспокоившая меня в последние часы, сейчас бушует и требует утоления. И вот мой любимый мужчина стоит здесь на синем ковре, в маске… эротичный до невозможности. Я хочу его. Немедленно. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него, сдирая одежду. Он медленно приближается ко мне, танцуя.       — У нас немного времени, Драко. Но, судя по нашему голоду, нам много и не нужно. Повернись. Дай-ка я извлеку тебя из этого костюма.       Я поворачиваюсь и гляжу на дверь, радуясь, что она заперта. Он наклоняется и шепчет мне на ухо:       — Не снимай маску.       В ответ мое тело заходится в судороге. Из меня вырывается стон. А ведь он даже не прикоснулся ко мне.       Гарри снимает мой пиджак, затем расстегивает маленькие пуговицы на рубашке, избавляя меня от одежды. Сбрасываю туфли и даю ему стащить с себя брюки. Остаюсь в одних трусах. Сняв пиджак, он бросает его рядом с моей одеждой. Замирает и несколько мгновений смотрит на меня, пожирая глазами. Я таю под его чувственным взглядом.       — Знаешь, Драко, — тихо говорит он, приближаясь ко мне. На ходу он развязывает галстук-бабочку и расстегивает три верхние пуговицы рубашки. — Я был так зол, когда ты купил мой аукционный лот. В моей голове проносились всевозможные идеи. Мне пришлось напомнить себе, что наказание не входит в меню. Но потом ты сам попросил… — он смотрит на меня сквозь маску и спрашивает шепотом: — Зачем ты это сделал?       — Зачем? Не знаю. Огорчение… слишком много алкоголя… веская причина, — кротко бормочу я, пожимая плечами. Может, чтобы привлечь его внимание?       Он был нужен мне тогда. Сейчас нужен еще больше. Боль усилилась, мой член пульсирует, и я знаю, что он один способен ее унять, способен утихомирить этого ревущего зверя во мне с помощью своего зверя. Рот Гарри сжимается в тонкую линию, потом он облизывает верхнюю губу. Я тоже хочу почувствовать телом этот язык.       — Я дал себе слово, что больше никогда не стану тебя шлепать, даже если ты попросишь.       — Пожалуйста! — молю я.       — Но потом я понял, что тебе, вероятно, в этот момент очень некомфортно, ты не привык к этому, — он понимающе ухмыляется, нахал, но мне все равно, потому что он абсолютно прав.       — Да, — соглашаюсь я.       — Итак, можно ввести некоторую… самостоятельность. Если я это сделаю, ты должен пообещать мне одну вещь.       — Все что угодно.       — Если я перегну палку, ты остановишь меня. И тогда мы просто займемся любовью. Хорошо?       — Да, — я учащенно дышу и хочу как можно скорее почувствовать на своем теле его руки.       Он сглатывает, потом берет меня за руку и ведет к кровати. Откинув одеяло, садится и кладет рядом с собой подушку. Я стою перед ним. Внезапно он сильно дергает меня за руку, и я падаю к нему на колени. Он слегка сдвигает меня, и теперь я лежу на кровати, грудью на подушке, повернув лицо в сторону. Наклонившись, он убирает мои волосы с лица и проводит пальцами по перьям на маске.       — Заведи руки за спину.       Ой! Он снимает с шеи галстук и быстро связывает мои запястья. Теперь кисти лежат на пояснице.       — Ты действительно хочешь этого, Драко?       Я закрываю глаза. Впервые с тех пор, как я встретил его, я действительно хочу этого. Мне это нужно.       — Да, — шепчу я.       — Почему? — мягко спрашивает он, лаская ладонью мои ягодицы.       Я издаю стон, как только чувствую кожей его руку. Я не знаю, почему. После такого безумного дня, где было все — спор о деньгах, Дафна, миссис Робинсон, досье на меня, «карта», пышный прием, маски, алкоголь, серебряные шарики, аукцион… я хочу этого.       — Я должен придумать причину?       Его левая рука берет меня за талию, удерживая на месте, а правая ладонь поднимается над моими ягодицами и больно бьет по ним. Боль отдается прямо в члене.       О, Мерлин… Я громко стону. Он ударяет меня снова, точно в то же место. Я снова стону.       — Два, — бормочет он. — Будет двенадцать.       О господи! Сейчас я чувствую наказание не так, как в прошлый раз, — оно такое… плотское, такое… необходимое. Он ласкает мой зад своими длинными пальцами, а я лежу беспомощный, связанный и прижат к матрасу, весь в его власти — причем по собственной воле. Он бьет меня снова, чуть правее, и еще раз, с другой стороны, потом останавливается и медленно спускает с меня трусы. Член наконец-то обретает свободу. Он снова ласково проводит ладонью по ягодицам и опять продолжает наказание — каждый жгучий шлепок убирает остроту моей страсти — или разжигает ее, я не знаю. Я отдаюсь ритму ударов, впитываю в себя каждый, наслаждаюсь ими.       — Двенадцать, — бормочет он низким, хриплым голосом. Он снова ласкает мою попку, проводит пальцами между ягодиц и медленно погружает в меня два смазанных пальца и водит ими по кругу, по кругу, по кругу, вызывая во мне сладкие муки.       Мое тело не выдерживает этого, и я кончаю, в конвульсиях сжимаясь вокруг его пальцев. Интенсивно, неожиданно и быстро.       — Вот так, детка, — одобрительно мурлычет он. Не вынимая из меня пальцев, он развязывает свободной рукой запястья. Я лежу, обессиленный, и тяжело дышу.       — Я еще не закончил с тобой, Драко, — сообщает он и, все еще не вынимая пальцев, ставит меня коленями на пол. Теперь я опираюсь о кровать. Он встает на колени позади меня и расстегивает ширинку. Вынимает пальцы, и я слышу знакомое шуршание фольги. — Раздвинь ноги, — урчит он, и я повинуюсь. Он разводит мои ягодицы, приставляет головку к дырочке и резко входит. — Все будет быстро, детка, — он держится за мои бедра, выходит из меня и резко входит обратно.       — Ах! — кричу я, но испытываю божественное ощущение наполненности. Он выбивает из меня всю боль, еще и еще, стирая ее с каждым резким и сладким движением. Ощущение умопомрачительное, как раз то, что мне надо. Толкаюсь назад, встречая его, толчок за толчком.       — Дрей, не надо, — урчит он, пытаясь остановить меня. Но я хочу его слишком сильно, ударяюсь о него, соперничая с ним по силе. — Драко, черт возьми! — шипит он и кончает. Его голос раскручивает во мне по спирали целительный оргазм, который длится и длится, выжимает меня насухо и бросает, распластанного и бездыханного.       Гарри наклоняется и целует меня в плечо, после чего акуратно выходит. Обхватывает меня руками, кладет голову мне на спину. Так мы и стоим на коленях возле кровати. Долго ли? Секунды? Даже минуты, пока не успокоится дыхание. Боль в животе исчезла, и все, что я чувствую, — это успокаивающее, удовлетворенное спокойствие.       Гарри шевелится и целует меня в спину.       — По-моему, вы должны мне танец, мистер Малфой.       — М-м-м, — отвечаю я, наслаждаясь отсутствием боли и полнотой жизни.       Гарри садится на корточки и сажает меня к себе на колени.       — Это недолго. Пошли, — он целует меня в макушку и заставляет встать.       Ворча, я сажусь на кровать, подбираю с пола трусы и натягиваю их. Лениво тащусь к стулу за костюмом.       Гарри завязывает галстук-бабочку, закончив приводить себя и кровать в порядок и накладывать очищающие чары.       Натягивая костюм, я рассматриваю снимки на доске. Гарри даже мальчишкой был красивым, хотя и хмурым. Вот он с Тео и Полумной на заснеженном склоне; вот он в Париже, это можно понять по Триумфальной арке на заднем плане; в Нью-Йорке; в Большом каньоне; возле Сиднейской оперы; даже на фоне Великой Китайской стены. Мистер Поттер много путешествовал в юности.       Здесь также есть корешки билетов с различных концертов, в том числе «Ведуньев», «Металлики» и различных спектаклей, «Ромео и Джульетта». А в углу — маленькая маггловская фотография молодой светловолосой женщины. Она выглядит знакомой, но я не могу ее узнать. Но это не миссис Робинсон, слава богу.       — Кто это? — спрашиваю я.       — Так, не важно, — бормочет он, надевая пиджак и поправляя бабочку.       — Тогда почему она тут, на твоей доске?       — По недосмотру. Как тебе мой галстук? — он поднимает подбородок, словно маленький мальчик. Я поправляю бабочку.       — Идеально.       — Как и ты, — мурлычет он и, обняв, страстно целует. — Чувствуешь себя лучше?       — Намного лучше, благодарю вас, мистер Поттер.       — Всегда рад служить, мистер Малфой.       Гости тем временем собираются вокруг танцпола. Гарри усмехается — мы явились как раз вовремя — и ведет меня на клетчатый пол.       — А теперь, дамы и господа, настало время для первого танца. Мистер и миссис Поттер, вы готовы? — Джеймс кивает в знак согласия, обнимая Лили. Я также замечаю Ремуса и Сириуса слишком близко друг к другу.       — Леди и джентльмены с аукциона первого танца, вы готовы? — мы все дружно киваем. Луна стоит с незнакомым мне мужчиной. Интересно, где Рольф?       — Тогда начинаем. Давай, Филиус!       Под горячие аплодисменты профессор Флитвик взбегает на сцену, поворачивается к оркестру и щелкает пальцами. Знакомая мелодия «I've Got You Under My Skin» наполняет воздух.       Гарри улыбается мне, кладет руку на плечо и начинает танец. Да, он великолепно танцует, с ним легко. Он ведет меня в танце, и мы улыбаемся друг другу как идиоты.       — Я люблю эту песню, — мурлычет Гарри, глядя мне в глаза. — По-моему, она очень подходит, — сейчас он уже говорит без усмешки, серьезно.       — Ты тоже залез мне под кожу, — вторю я. — Или залезал в твоей спальне.       Он не в силах спрятать удивление.       — Мистер Малфой, — шутливо одергивает он меня, — я и не знал, что вы можете быть таким грубым.       — Мистер Поттер, я тоже не знал. Думаю, виной всему мой недавний опыт. Он многому меня научил.       — Научил нас обоих, — Гарри снова посерьезнел. Сейчас мне кажется, что на танцполе только мы двое и оркестр. Мы находимся в нашем личном воздушном шаре.       Когда песня заканчивается, мы оба аплодируем. Профессор Флитвик грациозно кланяется и представляет свою группу.       — Могу я пригласить вас на танец?       Я узнаю высокого мужчину, который соперничал с Гарри на аукционе. Гарри неохотно отпускает меня, но сам тоже удивлен.       — Да, пожалуйста. Драко, это Альбус Дамблдор. Альбус, это Драко.       Вот черт!       Гарри усмехается и отходит на край танцпола.       — Доброго вечера, Драко, — спокойно произнес доктор Дамблдор.       — Здравствуйте, — отвечаю я.       Оркестр начинает другую песню, и доктор Дамблдор ведет меня в танце. Он гораздо старше, чем я думал, хотя и не вижу его лица. Его маска походит на маску Гарри. Он высокий, но не выше Гарри и не обладает такой же непринужденной грацией.       О чем мне с ним говорить? Спросить, почему у Гарри такой хреновый характер? А еще почему он делал ставку на меня? Это единственное, что мне хочется узнать от него, но отчего-то этот вопрос кажется грубым.       — Я рад, что наконец познакомился с вами лично, Драко. Вам здесь нравится?       — Нравилось, — шепчу я.       — О-о, надеюсь, я не виноват в такой перемене вашего настроения, — он тепло улыбается, и я немного расслабляю душевные мышцы.       — Доктор Дамблдор, вы психиатр. И вы мне это говорите.       Он усмехается.       — В этом проблема, не так ли? Что я психиатр?       Я хихикаю.       — Я беспокоюсь, что вы разглядите во мне что-нибудь нехорошее, вот немного и смущаюсь. А вообще-то я хочу спросить вас о Гарри.       — Во-первых, я не на работе, а на благотворительном празднике, — с улыбкой шепчет он. — Во-вторых, я действительно не могу говорить с вами о Гарри. Кроме того, — дразнит он меня, — еще нужно дожить до Рождества.       Я в ужасе ахаю.       — Это наша профессиональная шутка, Драко.       Я смущаюсь и краснею, потом чувствую легкую неприязнь. Он отпускает шутки в адрес Гарри.       — Вы только что подтвердили то, что я говорил Гарри… что вы дорогостоящий шарлатан.       Доктор Дамблдор хохочет.       — Пожалуй, вы отчасти угадали.       — Откуда вы? — спрашиваю я.       — Родом отсюда, из Годриковой впадины.       — Как оказались в Лондоне?       — Счастливое стечение обстоятельств.       — Вы не склонны рассказывать о себе, верно?       — Мне особенно нечего рассказать. Я самый обычный, заурядный человек.       — Весьма самоуничижительно.       — Это все часть моего характера.       — О.       — Я могу обвинить вас в том же, Драко.       — Что я тоже обычный, заурядный человек, доктор Дамблдор?       Он фыркает.       — Нет, Драко. Что вы не склонны раскрываться.       — Мне особенно нечего показывать, — улыбаюсь я.       — Я откровенно в этом сомневаюсь, — неожиданно он хмурится.       Я краснею, но музыка заканчивается, и рядом со мной возникает Гарри. Доктор Дамблдор отпускает меня.       — Рад был с вами познакомиться, Драко, — он снова тепло улыбается, и я чувствую, что прошел какой-то скрытый тест.       — Альбус, — Гарри кивает ему.       — Гарри, — доктор Дамблдор отвечает на его кивок, поворачивается и исчезает в толпе.       Гарри обнимает меня за плечи и ведет на следующий танец.       — Он намного старше, чем я думал, — бормочу я ему. — И ужасно несдержанный.       Гарри удивленно наклоняет голову набок.       — Несдержанный?       — Да, он все мне рассказал, — шучу я.       Гарри напрягается.       — Ну, в таком случае можешь собирать чемодан. Я уверен, что ты больше не захочешь иметь со мной дело, — тихо говорит он.       Я замираю на месте.       — Да ничего он мне не говорил! — в моем голосе слышна паника.       Гарри растерянно моргает, потом его лицо светлеет. Он снова притягивает меня в свои объятия.       — Тогда давай насладимся этим танцем, — он радостно улыбается, а затем кружит меня.       Почему он подумал, что я захочу его бросить? Непонятно.       Мы остаемся на площадке еще два танца, и я понимаю, что мне нужно в туалет.       — Я ненадолго.       По дороге я вспоминаю, что оставил свою палочку на обеденном столе, и иду к шатру. В нем еще горят канделябры, но уже пусто, только в другом конце сидит какая-то пара. Я беру свою палочку.       — Драко?       Нежный голос поражает меня. Я оглядываюсь и вижу женщину в длинном облегающем платье из черного бархата. Ее изысканная, отделанная золотой нитью маска не походит на остальные. Она закрывает верхнюю часть ее лица и все волосы.       — Я так рада, что вы тут один, — тихо говорит она. — Весь вечер я искала возможности поговорить с вами.       — Простите, я не знаю, кто вы.       Она снимает маску с лица и волос.       Черт! Это миссис Робинсон.       — Простите, я вас испугала.       Смотрю на нее, разинув рот. Черт, какого хрена нужно от меня этой женщине?       Я не знаю, каковы социальные нормы для встреч с известными растлителями детей. Она мило улыбается и жестом приглашает меня сесть за стол. И поскольку у меня нет никакой возможности уйти, я делаю то, что она просит, из ошеломленной вежливости, благодарный за то, что на мне все еще маска.       — Я буду краткой, Драко. Я знаю, что ты думаешь обо мне… Гарри рассказал мне.       Я бесстрастно смотрю на нее, ничего не выдавая, но мне приятно, что она знает. Это избавляет меня от необходимости рассказывать ей, и она переходит к делу. Часть меня заинтригована тем, что она может сказать.       Она замолкает и куда-то смотрит через мое плечо.       — Уизли наблюдает за нами.       Я оглядываюсь и вижу, как он стоит у входа в шатер. С ним Дин. Они смотрят куда угодно, только не на нас.       — Ладно, мы быстро, — торопливо говорит она. — Вам, должно быть, ясно, что Гарри в вас влюблен. Я никогда еще не видела его таким, никогда, — она подчеркивает последнее слово.       Что? Любит меня? Нет. Зачем она мне это говорит? Чтобы успокоить меня? Я не понимаю.       — Он не скажет вам этого, потому что, возможно, сам не сознает, хотя я говорила ему об этом. Но это Гарри. Он не очень держится за те позитивные чувства и эмоции, которые у него возникают. Гораздо крепче он цепляется за негативные. Вероятно, вы и сами поняли это. Он не считает себя достойным позитива.       Я в шоке. Гарри любит меня? Он не говорил этого, а эта женщина сказала ему, что он чувствует именно это? Как странно.       В моей голове проносятся сотни образов: приезд ко мне во Францию, все его действия, его собственничество, сто тысяч фунтов стерлингов за танец. Разве это любовь?       Слышать о его любви от этой женщины, честно говоря, неприятно. Я предпочел бы услышать это от него самого.       Мое сердце сжимается. Он чувствует себя недостойным? Почему?       — Я никогда не видела его таким счастливым, и очевидно, что вы тоже испытываете к нему чувства, — на ее губах мелькнула короткая улыбка. — Это замечательно, и я желаю вам обоим всего наилучшего. Но я хотела сказать, что если ты снова причинишь ему боль, я найду тебя, молодой человек, и это будет неприятно.       Она смотрит на меня; темно-карие глаза впиваются в мой мозг, пытаются проникнуть под маску. Ее угроза настолько удивительна и неожиданна, что у меня невольно вырывается недоверчивый смех. Я ожидал от нее чего угодно, но только не этого.       — Вы думаете, это смешно? — сердится она. — Вы не видели его в минувшую субботу — что с ним творилось.       Мое лицо мрачнеет. Мне неприятна мысль о несчастном Гарри, ведь в минувшую субботу я от него ушел. Вероятно, он поехал к ней. Мне стало противно. Зачем я сижу здесь с ней и выслушиваю всякую чушь? Я медленно встаю, не сводя с нее глаз.       — Меня смешит ваша наглость, миссис Лестрейндж. Вас совершенно не касаются наши с Гарри отношения. А если я все-таки его брошу и вы явитесь ко мне, я буду вас ждать, не сомневайтесь. И может, я дам вам попробовать ваше собственное лекарство в отместку за пятнадцатилетнего ребенка, которого вы совратили и, вероятно, испортили еще сильнее, чем он был испорчен.       У нее отвисает челюсть.       — Теперь извините. Меня ждут более приятные вещи, чем разговор с вами, — я резко поворачиваюсь; адреналин и гнев бурлят в моем теле. Я иду к входу в шатер, где стоит Уизли. В это время появляется встревоженный Гарри.       — Вот ты где, — бормочет он, потом хмурится при виде Беллатрис.       Я молча шагаю мимо, давая ему возможность выбора — я или она. Он делает правильный выбор.       — Дрей, — зовет он. Я останавливаюсь и смотрю на него. — Что случилось?       — Почему бы тебе не спросить об этом у своей бывшей? — едко интересуюсь я.       Он кривит губы, взгляд леденеет.       — Я спрашиваю тебя, — мягко возражает он, но в его голосе звучат грозные нотки.       — Она угрожала прийти за мной, если я снова причиню тебе боль — возможно, с кнутом.       На его лице написано явное облегчение, губы растянулись в усмешке.       — Конечно, от тебя не ускользнул комизм этой ситуации? — спрашивает он, и я вижу, как он пытается скрыть смех.       — Тут нет ничего смешного, Гарри!       — Ты прав. Я поговорю с ней, — он принимает серьезное выражение лица, хотя все еще пытается подавить веселье.       — Ты этого не сделаешь, — я стою, скрестив руки на груди, и снова киплю от злости.       Он удивленно моргает.       — Слушай, я знаю, что ты связан с ней финансовыми делами, но… — я замолкаю. О чем я могу его попросить? Бросить ее? Больше не видеться с ней? Могу ли я просить его об этом? — Мне нужно в туалет, — я сердито поджимаю губы.       Он вздыхает и наклоняет голову набок. Неужели кто-то может выглядеть желаннее, чем он? Что это, маска или он сам?       — Пожалуйста, Драко, не злись. Я не знал, что она здесь. Она говорила, что не придет, — он уговаривает меня словно ребенка. Протянув руку, проводит пальцем по моей надутой нижней губе. — Прошу тебя, не позволяй Беллатрис испортить наш вечер. Ведь она — старая новость, клянусь тебе.       Старая — подходящее слово, — безжалостно думаю я. Он держит меня за подбородок и ласково трется своими губами о мои. Я вздыхаю в знак согласия. Он выпрямляется и берет меня под локоть.       — Я провожу тебя до туалета, чтобы тебя опять никто не отвлек.       Он ведет меня через лужайку к роскошным временным туалетам. Луна сказала, что для их строительства потребовалась целая команда волшебников.       — Я подожду тебя здесь, детка.       Вышел я уже в ровном настроении. Нет, я не позволю миссис Робинсон портить мне вечер, ведь, возможно, на это она и рассчитывала. Отойдя в сторону, Гарри разговаривает по телефону. Подхожу ближе и слышу его слова. Он очень сердит.       — Почему ты переменила решение? Ведь мы с тобой договорились. Знаешь, оставь его в покое. У меня это первые стабильные отношения в жизни, и я не хочу, чтобы ты их разрушила своей неуместной заботой обо мне. Оставь. Его. В покое. Я серьезно, Белла, — он замолкает и слушает. — Нет, конечно, нет, — он грозно хмурится. Поднимает взгляд и видит меня. — Мне пора. Пока.       Наклоняю голову набок и вопросительно гляжу на него. Зачем он ей звонил?       — Как там старая новость?       — Злится, — сардонически отмахивается он. — Ты хочешь еще танцевать? Или пойдем? — смотрит на часы. — Скоро начнется фейерверк.       — Я люблю фейерверки.       — Тогда мы останемся и посмотрим, — он обнимает меня и прижимает к себе. — Прошу тебя, не позволяй ей встать между нами.       — Она беспокоится за тебя, — бормочу я.       — Да, я ее… ну… друг.       — По-моему, для нее это больше, чем дружба.       Он морщит лоб.       — Драко, у нас с Беллатрис все сложно. У нас общее прошлое. Но это всего лишь прошлое. Я уже несколько раз говорил тебе, что она хороший друг. И не более того. Пожалуйста, забудь о ней, — он целует меня в макушку, и я смиряюсь, чтобы не портить наш вечер. Вот только пытаюсь понять ситуацию.       Держась за руки, мы возвращаемся на танцпол. Оркестр по-прежнему играет вовсю.       — Драко.       Я поворачиваюсь и вижу стоящего позади нас Джеймса.       — Позвольте пригласить вас на следующий танец, — Джеймс протягивает мне руку. Гарри улыбается и, пожав плечами, отпускает меня. По знаку Флитвика оркестр начинает «Come fly with Ме». Джеймс обнимает меня за талию и бережно ведет в танце.       — Я хотел поблагодарить вас за щедрый вклад в нашу благотворительную организацию, Драко.       Судя по его тону, я подозреваю, что это его окольный способ спросить, могу ли я себе это позволить.       — Мистер Поттер…       — Зови меня Джеймс, Драко, пожалуйста.       — Я очень рад, что могу себе это позволить. У меня неожиданно появилась некоторая сумма, без которой я обойдусь. А тут такое благое дело.       Он улыбается мне, а я пользуюсь возможностью и задаю кое-какие невинные вопросы. Сагре diem, лови момент, — подсказывает мое подсознание.       — Гарри рассказал мне немного о своем прошлом, поэтому я считаю уместным поддержать вашу работу, — добавляю я, надеясь, что это может побудить Джеймса дать мне небольшое представление о тайне, которой является его сын.       Джеймс удивлен.       — Неужели? Это необычно. Ты определенно очень положительно влияешь на него, Драко. Не думаю, что когда-либо видел его таким… таким окрыленным.       Я краснею.       — Простите, я не хотел вас смущать.       — Знаете, у меня небольшой жизненный опыт… он очень необычный человек, — бормочу я.       — Да, верно, — спокойно соглашается Джеймс.       — Судя по тому, что мне рассказывал Гарри, его раннее детство было ужасным и травмировало его психику.       Джеймс хмурится, и я боюсь, не преступил ли я черту.       — Моя жена была на дежурстве, когда авроры привезли его в госпиталь. Он был страшно обезвожен и очень худой, кожа да кости. И совсем не мог говорить, — Джеймс мрачнеет, несмотря на окружающую нас бодрую музыку. — Фактически он не говорил около двух лет. Ему помогла прийти в себя игра на фортепиано. Да, конечно, и появление Луны, — его губы растягиваются в нежной улыбке.       — Он прекрасно играет, профессионально. Вы можете им гордиться, — говорю я, а сам никак не могу прийти в себя: какой ужас, не говорил два года…       — Да, мы гордимся. Он целеустремленный, способный и умный. Но скажу вам по секрету, Драко, нам с матерью радостнее всего видеть его таким, как сегодня, — молодым и беззаботным. Мы уже обменялись с ней впечатлениями. И благодарить за это мы должны вас.       Кажется, я покраснел до самых корней. Что я должен на это сказать?       — Он всегда был одиночкой. Мы уж и не чаяли увидеть его с кем-то. Пожалуйста, не останавливайтесь, что бы вы ни делали. Как приятно видеть его счастливым, — внезапно он замолкает, словно именно он переступил через запретную черту. — Простите, я не хотел вас смущать.       Я качаю головой.       — Мне тоже хочется видеть его счастливым, — лепечу я и не знаю, что еще сказать.       — Что ж, я очень рад, что вы пришли сегодня вечером. Было очень приятно видеть вас двоих вместе.       Когда последние звуки песни стихают, Джеймс отпускает меня и кланяется, я отвечаю ему вежливым поклоном.       Только Гарри собрался подойти ко мне, как Сириус занимает место Джеймса.       — Тебе нужно быть быстрее, Гарри, — кричит он через плечо. Гарри хмурится, а я хихикаю.       Сириус подмигивает мне и берет за руку и талию, как только начинается быстрая ритмичная песня.       — Сегодня было весело, правда? — он улыбается мне наглой улыбкой.       — Так и есть.       — Нам очень нравится видеть Гарри таким, — он задумчиво улыбается, и это первый раз за весь вечер, когда я вижу его серьезным. — Ты здесь, чтобы остаться, не так ли? Или тебе платят почасово?       Я перестаю танцевать и потрясенно смотрю на него. Он что, думает, что я шлюха?!       — Прошу прощения! — шиплю я.       — Расслабься, тыковка, я шучу. Ты слишком хорошо себя с ним чувствуешь, чтобы быть шлюхой, — смеется он.       Он снова берет меня за руку и талию, и мы продолжаем танцевать.       — Видно, что ты ему очень дорог, и это странно для нас. Он такой закрытый и никогда никого не приводит на мероприятия, ни друзей, ни партнеров. Ты мне нравишься, Драко, и я думаю, что ты ему подходишь.       — Он и для меня хорош, — говорю я, потому что это правда.       — Что ж, тогда вы идеально подходите друг другу.       Остаток песни мы кружимся по танцполу и смеемся. Мне нравится Сириус, он веселый и энергичный. Когда песня заканчивается, Сириус еще не успевает отпустить меня, как Гарри оказывается рядом и прижимает к себе. Мы с Сириусом разражаемся смехом, а Гарри только хмыкает.       — Хватит танцевать со стариками, — говорит он, и мы снова начинаем хохотать. Сириус обнимает меня и целует в щеку.       — Ты полегче со «стариками», крестничек. У меня тоже бывали незабываемые моменты, — Сириус шутливо подмигивает мне и исчезает в толпе.       — Думаю, ты понравился моему отцу и Сириусу, — бормочет Гарри, наблюдая, как Сириус подходит к Джеймсу и Ремусу и начинает смеяться. В этот момент они напоминают мне подростков, и я могу представить, как они в Хогвартсе устраивают беспорядки с шалостями, драками, особенно Сириус.       — Почему я мог им не понравиться? — кокетливо спрашиваю я, глядя на него из-под ресниц.       — Правильный вопрос, мистер Малфой, — он обнимает меня, и в это время оркестр играет «It Had to Be You».       — Потанцуй со мной, — страстно шепчет Гарри.       — С удовольствием, мистер Поттер, — улыбаюсь я, и он снова кружит меня по танцполу, притягивая ближе, чем когда-либо.       В полночь мы идем к берегу между шатром и эллингом. Все гости собрались там, чтобы полюбоваться фейерверком. Церемониймейстер, снова заявивший о себе, разрешил снять маски, чтобы лучше видеть огненное действо. Гарри обнимает меня за плечи, но я знаю, что Уизли и Дин где-то рядом, вероятно, в толпе. Они смотрят по сторонам, а не на причал, где два техника в черном заняты последними приготовлениями. Увидев Уизли, я вспоминаю о Дафне. Возможно, она где-то здесь. Черт! При мысли о ней у меня ползут мурашки, и я прижимаюсь к Гарри. Он удивленно смотрит на меня с высоты своего роста, обнимает крепче и накладывает согревающие чары.       — Ты в порядке, детка? Замерз?       — Нет, не замерз, — я быстро оглядываюсь и вижу рядом с нами двух других секьюрити, чьи имена я забыл. Гарри ставит меня перед собой и кладет руки мне на плечи.       Внезапно над доком раздается классический, как на саундтреке, грохот — баммм! В небо взлетают две ракеты и с оглушительным бабаханьем взрываются над заливом, осветив его ослепительным снопом из оранжевых и белых искр, которые отражаются в спокойной воде залива, словно сверкающий ливень. Я с раскрытым ртом смотрю, как в воздух взмывают еще несколько ракет и, взорвавшись, рассыпаются разноцветным калейдоскопом.       На установленном в заливе понтоне несколько серебристых световых фонтанов взлетают в воздух на двадцать футов, меняя цвет на голубой, красный, оранжевый, и снова становятся серебристыми. А в это время взрываются все новые ракеты, и музыка достигает крещендо.       Не могу вспомнить, когда видел такое же улетное действо, разве что по телику, но это не в счет. И все это под музыку, под охи и ахи толпы. Взлет за взлетом, взрыв за взрывом, вспышка за вспышкой. Зрелище поистине неземное!       У меня уже болят мышцы лица от дурацкой восхищенной улыбки. Я гляжу на Гарри — он тоже заворожен великолепным шоу как ребенок. Наконец, вереница из шести ракет взлетает в темное небо и одновременно взрывается, заливая нас роскошным золотым светом. Толпа неистовствует, аплодисменты долго не стихают.       — Леди и джентльмены, — кричит церемониймейстер, когда затихают крики и свист. — В завершение этого замечательного вечера хочу вам сообщить следующее: сегодня ваша щедрость принесла в программу «Справимся вместе» в общей сложности один миллион восемьсот пятьдесят три тысячи фунтов стерлингов!       Снова грохочут аплодисменты, а на понтоне серебряные потоки искр складываются во фразу: «Спасибо». Буквы долго искрятся и мерцают над водой.       — О, Гарри, это было замечательно, — я восторженно улыбаюсь ему, он наклоняется и целует меня.       — Пора уходить, — говорит он, и в его словах я читаю так много обещаний.       Внезапно я чувствую, что страшно устал.       Толпа вокруг нас постепенно редеет. Гарри и Уизли не говорят ничего, но между ними что-то происходит.       — Давай немного постоим. Уизли хочет, чтобы мы подождали здесь. По-моему, из-за этого фейерверка он постарел на сотню лет.       — Он не любит фейерверки?       Гарри с нежностью смотрит на меня и качает головой, но ничего не уточняет.       — Итак, Аспен, — говорит он, и я понимаю, что он хочет меня отвлечь. Это получается.       — Ой! Я не внес ставку, — спохватываюсь я.       — Можешь отправить чек совой.       — Ты тогда был в бешенстве.       — Да, был.       Я усмехаюсь.       — В этом виноваты ты и твои игрушки.       — Вы, мистер Малфой, были охвачены страстью. Потом, насколько я припоминаю, все завершилось наилучшим образом, — он сально улыбается. — Кстати, где они?       — Серебряные шарики? Уменьшенны и спрятаны в моем кармане.       — Я бы хотел их вернуть. Это слишком мощные игрушки, чтобы оставлять их в твоих невинных руках.       — Беспокоишься, что я снова буду охвачен страстью и, может, с кем-то еще?       Гарри зло сверкает глазами.       — Надеюсь, что такого не случится, — заявляет он с холодком в голосе. — Нет, Драко. Я хочу сам управлять твоей страстью.       Ну и ну! Ничего себе!       — Ты мне не доверяешь?       — Доверяю полностью. Итак, я могу получить их назад?       — Я рассмотрю твою просьбу.       Он прищуривает глаза.       На танцполе снова звучит музыка. Но это уже диджей развлекает гостей грохочущими басовыми ритмами.       — Ты хочешь танцевать?       — Я очень устал, Гарри. Если можно, я бы поехал домой.       Гарри смотрит на Уизли, тот кивает, и мы отправляемся в сторону дома, следуя за парой подвыпивших гостей, которые, как я понял были Сириусом и Ремусом. Они слишком громко разговаривали друг с другом, касались лиц и целовались. Это было мило и смешно одновременно.       — Вы ведь еще не уходите, а? — к нам подбегает Луна. — Настоящая музыка только начинается. Пошли, Драко! — она хватает меня за руку.       — Луна, — останавливает ее Гарри. — Драко устал. Мы поедем домой. К тому же у нас завтра тяжелый день.       Да ну?..       Луна недовольно выпячивает губы, но, к моему удивлению, не спорит с Гарри.       — Тогда обязательно приезжай к нам на следующей неделе. Может, мы тогда прогуляемся по магазинам?       — Конечно, Луна, — я улыбаюсь, а в душе гадаю, как я теперь буду зарабатывать себе на жизнь.       Она быстро целует меня, а затем крепко обнимает Гарри, заставая нас обоих врасплох. Что еще более удивительно, она кладет руки прямо на лацканы его пиджака, а он просто снисходительно смотрит на нее.       — Мне нравится видеть тебя таким счастливым, — ласково говорит она и целует его в щеку. — Пока. Веселитесь, ребята, — она бежит к ожидающим ее друзьям — среди которых и Луи, который без маски выглядит еще более угрюмым.       — Надо попрощаться с родителями. Пойдем, — Гарри ведет меня под гул разговоров гостей к Лили и Джеймсу. Они прощаются с нами тепло и нежно.       — Пожалуйста, приезжайте еще, Драко. Мы так рады вам, — говорит Лили.       Я слегка обескуражен их отношением ко мне. В этот момент нас находят Ремус и Сириус.       — Тыковка! Вот ты где! — кричит мне Сириус. Почему я для него теперь тыковка?       — Сириус, Ремус, я думаю, вам тоже пора домой, — говорит им Гарри. Они оба просто смеются над ним, и это заставляет меня хихикать.       — Вы ведь не уходите? Вечеринка только начинается, — довольно вяло сообщает Ремус. Гарри закатывает глаза.       — Мы устали, так что да, мы идем домой. Скоро увидимся, — говорит им Гарри и берет меня за руку.       — Уверен, с тобой мы скоро увидимся! — говорит Сириус Гарри и кладет руку мне на плечо. — А как насчет тебя, тыковка?       — Э… конечно, — бормочу я.       — Ладно, хватит. До свидания, Сириус, Ремус, — Гарри тянет меня обратно к себе, отчего Сириус спотыкается, но успевает поймать себя. Он целует нас, и Ремус оттаскивает его.       — Спокойной ночи, голубки! — кричит он, когда мы уходим.       Гарри ухмыляется, а я хихикаю. Рука об руку мы молча идем к фронтону дома, где в ожидании хозяев выстроились бесчисленные автомобили. Я гляжу на Гарри. Он и в самом деле выглядит счастливым, хотя после такого напряженного дня это даже странно. И я рад.       — Тебе не холодно? — спрашивает он.       — Нет, все хорошо, спасибо, — я сильнее кутаюсь в пиджак.       — Я наслаждался этим вечером, Драко. Спасибо тебе.       — Я тоже, хотя не всеми его частями одинаково, — усмехаюсь я.       Он тоже ухмыляется, потом морщит лоб.       — Не кусай губу! — от его интонации у меня учащенно бьется сердце.       — Почему ты сказал, что завтра у нас будет трудный день? — спрашиваю я, чтобы отвлечься.       — Приедет доктор Делакур. А еще я приготовил для тебя сюрприз.       — Доктор Делакур! — я останавливаюсь.       — Да.       — Зачем?       — Потому что я не выношу презервативы, — спокойно отвечает он. Его глаза блестят в мягком свете бумажных фонарей.       — Это мое тело, — бормочу я с досадой. Почему он не спросил меня?       — Оно и мое тоже, — шепчет он.       Я стою и гляжу на него. Мимо проходят гости, не обращая на нас внимания. У него такое серьезное лицо. Да, мое тело и его тоже… он знает его лучше, чем я.       Я протягиваю к нему руку. Он слегка морщится, но не протестует. Хватаю галстук за кончик, тяну, и тот развязывается. Видна верхняя пуговица рубашки. Осторожно расстегиваю ее.       — Так ты выглядишь сексуально, — шепчу я. Вообще-то он выглядит сексуально всегда, но так особенно.       — Мне надо отвезти тебя домой. Пойдем.       У машины Дин протягивает Гарри конверт. Гарри хмуро глядит на него, переводит взгляд на меня. В этот момент Уизли открывает передо мной дверцу. По его лицу я вижу, что он уже не так напряжен, как раньше. Потом Гарри садится рядом со мной и отдает мне этот конверт, нераспечатанный. Уизли и Дин садятся впереди.       — Письмо адресовано тебе. Кто-то из слуг отдал его Томасу. Вероятно, еще от какого-то твоего поклонника, — Гарри недовольно скривил губы. Конечно, такая мысль ему неприятна.       Я тупо гляжу на письмо. От кого оно? Вскрываю конверт и быстро читаю послание при тусклом свете. Черт побери, оно от нее! Почему она не оставляет меня в покое?

Возможно, я заблуждалась на ваш счет. А вы явно заблуждаетесь насчет меня. Позвоните мне, если вам понадобится заполнить какие-либо пробелы — мы можем вместе пообедать. Гарри не хочет, чтобы я говорила с вами, но я буду счастлива помочь. Поймите меня правильно. Я одобряю ваш союз, поверьте — но если вы его обидите… Он и так видел много обид. Позвоните мне: (206) 279–6261. Миссис Робинсон

      Дьявол, она подписалась «Миссис Робинсон»! Он сказал ей… Ублюдок!       — Ты сказал ей?       — Что сказал? Кому?       — Что я называю ее миссис Робинсон, — буркнул я.       — Письмо от Беллатрисы? — ужасается Гарри. — Это уже смешно, — ворчит он, проводя ладонью по волосам. Я вижу, что он раздражен. — Завтра я с ней поговорю. Или в понедельник.       Хотя мне стыдно в этом признаться, я немного доволен. Беллатриса сердит его, и это хорошо, несомненно, хорошо. В общем, пока я не буду ничего ему говорить, но письмо прячу в карман. А для того чтобы улучшить его настроение, возвращаю шарики.       — До следующего раза, — бормочу я.       Он глядит на меня из полумрака и наверняка усмехается, хотя его лица мне почти не видно. Потом берет мою руку и сильно сжимает.       Я гляжу в темноту и вспоминаю весь этот длинный день. Я узнал о Гарри так много новых фактов — салоны, «карта», детство, — но мне предстоит узнать еще больше. А что там с миссис Р.? Да, она переживает за него, кажется, очень переживает. Я это вижу. Он тоже хорошо к ней относится — но не так, как она. Я не знаю, что и думать. От всей этой информации у меня болит голова.       Гарри будит меня, когда мы останавливаемся возле «Гриммо».       — Отнести тебя на руках? — нежно спрашивает он.       Я сонно мотаю головой. Не надо.       Пока мы медленно идем к двери, я прислоняю голову к его плечу. Дин неловко шагает впереди нас.       — Это был долгий день, а, Драко?       Я киваю.       — Устал?       Снова киваю.       — Ты не очень разговорчив.       Я киваю, и Гарри усмехается.       — Пойдем. Я уложу тебя в постель, — он берет меня за руку, когда мы поднимаемся по лестнице и входим в дом, но нас останавливает Дин. В долю секунды я мгновенно просыпаюсь. Дин говорит в свой рукав, в котором, должно быть, находится палочка — так они общаются, как я понял.       — Ладно, — говорит он и поворачивается к нам. — Мистер Поттер, на «Ауди» мистера Малфоя проколоты шины, а машина залита краской.       Святое дерьмо. Моя машина! Кто мог это сделать? Как только этот вопрос материализуется в моем сознании, я уже знаю ответ. Дафна. Я гляжу на Гарри. Он побледнел.       — Уизли обеспокоен тем, что преступник мог проникнуть в дом и, возможно, все еще находится здесь. Он хочет убедиться в этом.       — Понятно, — шепчет Гарри. — Действия Уизли?       — Он с Финниганом и Рейнольдсом войдут через черный вход. Они проведут осмотр и тогда дадут нам добро. Я остаюсь с вами, сэр.       — Благодарю вас, Томас, — Гарри крепче обнимает меня. — Да, день становится все лучше и лучше, — горько вздыхает он и утыкается носом в мои волосы. — Слушайте, я не могу стоять тут и ждать. Томас, позаботьтесь о мистере Малфое. Не впускайте его в дом, пока не получите разрешения Уизли. Впрочем, я уверен, что Уизли преувеличивает опасность. Она не может попасть в дом.       Что?       — Нет, Гарри, останься со мной, — умоляю я.       — Делай, что тебе говорят, Драко. Жди здесь.       Нет!       — Томас? — говорит Гарри.       Томас открывает дверь фойе, впускает Гарри в квартиру, закрывает за ним дверь и встает перед ней, бесстрастно глядя на меня.       Черт возьми! Гарри! В моей голове громоздятся всякие ужасы, но мне ничего не остается, как ждать, ждать и ждать.