Пятьдесят оттенков Поттера: Темнее

      Я не в силах сдержать ликование. Мое подсознание смотрит на меня с изумлением и молчит. Я улыбаюсь от уха до уха и жадно вглядываюсь в измученное лицо любимого человека.       Его мягкое, сладкое признание взывает ко мне на каком-то глубоком элементарном уровне, как будто он ищет отпущения грехов; его три маленьких слова — моя манна небесная. Слезы снова застилают мне глаза. Да, ты любишь. Я знаю, что любишь.       Осознание этого освобождает, снимает с моих плеч непосильную тяжесть. Этот порочный красавец, которого я прежде считал своим романтическим героем — сильный, одинокий, таинственный, — обладает всеми этими чертами, но одновременно он одинок, раним и полон ненависти к себе. В моем сердце смешались радость и сочувствие к его страданиям. И в этот момент я понимаю, что мое сердце вместит нас обоих. Я надеюсь, что оно достаточно велико для нас двоих.       Я поднимаю руки, беру в ладони его милое, красивое лицо и нежно целую, выражая этим всю свою любовь. Я хочу насладиться этой любовью под горячей водой каскада. Гарри со стоном заключает меня в объятья, держит так жадно, словно я воздух, необходимый ему для дыхания.       — О, Дрей, — хрипло шепчет он, — я хочу тебя, но не здесь.       — Да, — страстно отвечаю я возле его губ.       Он выключает душ, берет за руку, выводит из ванной и закутывает в пушистый халат. Снимает с крючка полотенце и опоясывает свои бедра, потом берет полотенце поменьше и осторожно обсушивает мои волосы. Решив, что хватит, он обертывает полотенце вокруг моей головы, так что в большом зеркале над раковиной я отражаюсь будто в тюрбане. Он стоит за моей спиной, и наши глаза встречаются в зеркале — пронзительные зеленые и ярко-серые. У меня возникает идея.       — Можно я тоже поухаживаю за тобой?       Он кивает, хоть и без энтузиазма. Я беру еще одно пушистое полотенце из большой стопки рядом с туалетным столиком и, встав на цыпочки, принимаюсь вытирать его волосы. Он слегка наклоняется, облегчая мне задачу, и когда я иногда вижу за полотенцем его лицо, оказывается, улыбается, как маленький мальчик.       — Давно никто не вытирал мне голову. Очень давно, — бормочет он, но потом хмурится. — Вообще-то, кажется, никто никогда не вытирал.       — Но уж Лили-то наверняка ухаживала за тобой, когда ты был маленьким?       Он качает головой и опережает мой вопрос.       — Нет. Она с самого первого дня уважала мои границы, как ни трудно ей это было. Я был весьма самодостаточным ребенком, — спокойно поясняет он.       У меня снова заныло сердце: я думаю о черноволосом малыше, который заботится о себе сам, потому что больше никому нет до него дела. Мысль ужасно печальная. Но я не хочу, чтобы моя грусть нарушила нашу волнующую близость.       — Ну, для меня это большая честь, — мягко поддразниваю я его.       — Это так, мистер Малфой. Или, может быть, это я удостоен такой чести.       — Это само собой разумеется, мистер Поттер, — язвительно отвечаю я.       Я заканчиваю с его волосами, достаю еще одно маленькое полотенце и встаю позади него. Наши глаза снова встречаются в зеркале, и его пристальный, вопросительный взгляд побуждает меня заговорить.       — Могу я попробовать кое-что?       Через мгновение он кивает. Осторожно и очень бережно я провожу мягкой тканью по его левой руке, впитывая воду, которая налипла на кожу. Подняв взгляд, я проверяю его выражение лица в зеркале. Его горящие глаза неотрывно смотрят на меня.       Наклоняюсь и целую его предплечье. Потом вытираю другую руку и тоже покрываю ее ниточкой поцелуев. На его губах появляется слабая улыбка. С большой осторожностью я вытираю его спину под все еще заметной красной линией. Я не сумел смыть ее до конца.       — Всю спину, — спокойно говорит он, — полотенцем, — он делает резкий вдох и закрывает глаза, а я быстро обтираю его, стараясь дотрагиваться до его кожи только тканью.       Какая красивая спина — широкая, со скульптурными плечами; на ней отчетливо выступают даже мелкие мышцы. Очевидно, это началось с квиддича, а сейчас он просто следит за собой. Прекрасный вид омрачают только его шрамы.       С огромным трудом я игнорирую их и перебарываю огромное желание поцеловать каждый шрам. Дело сделано; он с облегчением выдыхает, а я вознаграждаю его поцелуем в плечо. Обхватив Гарри руками, я обтираю его живот. Наши глаза снова встречаются в зеркале. Он смотрит на меня с удивленной улыбкой, но и с опаской.       — Держи, — я вручаю ему маленькое полотенце для лица; в ответ он удивленно улыбается и хмурится. — Помнишь Париж? Ты заставил меня прикасаться к себе твоими руками.       Его лицо мрачнеет, но я игнорирую его реакцию и обнимаю. В зеркале мы выглядим почти по-библейски — он обнаженный красавец, я в тюрбане, — словно сошли с барочной картины на тему Ветхого Завета, если бы она писалась о геях.       Я беру его руку, которую он с готовностью подает мне, вкладываю в нее полотенце и направляю, чтобы она вытерла его грудь. Раз, два — и опять. Он парализован из-за своего напряжения, парализован весь, кроме глаз, которые следят за движениями моей руки, сжимающей его руку.       Тревога Гарри волнами исходит от его спины, но он не прерывает глазной контакт, хотя сейчас его глаза потемнели, стали более опасными… вероятно, выдали свои секреты.       Хочу ли я туда попасть? Хочу ли я встретиться с его демонами?       — По-моему, ты уже сухой, — шепчу я и опускаю руку, глядя в отражение его глаз, в их бездны. Он учащенно дышит, приоткрыв губы.       — Ты мне нужен, Драко, — шепчет он.       — Ты мне тоже нужен, — и когда я произношу эти слова, я поражаюсь, насколько они правдивы. Я не могу представить себя без Гарри, никогда.       — Позволь мне любить тебя, — хрипло говорит он.       — Да, — отвечаю я. Повернувшись, он обнимает меня, его губы ищут мои. Он умоляет меня, боготворит, лелеет… любит меня.       Он проводит пальцами вверх и вниз по моему позвоночнику, а мы глядим друг на друга, нежимся в послевкусии любви, ласкаем друг друга. Мы лежим рядом — я на животе, обнимая подушку, он на боку, — и я наслаждаюсь его ласковыми прикосновениями. Я знаю, что сейчас ему нужно трогать меня. Для него я как бальзам, как источник успокоения, и как я могу отобрать у него это лекарство? Да и он для меня то же самое.       — Так ты умеешь быть нежным, — мурлычу я.       — Хм-м… вероятно, мистер Малфой.       Я усмехаюсь.       — Ты не был таким, когда мы… э-э-э… делали это в первый раз.       — Не был? — ухмыляется он. — Когда я похитил твою девственность?       — Ты ничего у меня не похищал, — высокомерно заявляю я («Ведь я не беспомощная игрушка»). — По-моему, моя девственность была отдана тебе добровольно и без принуждения. Я тоже хотел тебя, и, если правильно помню, получил удовольствие, — я лукаво улыбаюсь, прикусив губу.       — Я тоже получил удовольствие, помнится. Мы стремимся радовать друг друга, — заключает он, и его лицо светлеет. — Это значит, что ты мой, целиком и полностью, — весь его юмор куда-то исчез, он смотрит на меня серьезно.       — Да, твой, — подтверждаю я. — Я хотел тебя кое о чем спросить.       — Давай.       — Твой биологический отец… ты знаешь, кто он? — эта мысль не давала мне покоя.       Сначала он морщит лоб, потом трясет головой.       — Нет, я не имею ни малейшего представления. Главное это был не тот дикарь, который был ее сутенером, что хорошо.       — Откуда ты знаешь?       — Мне что-то такое говорил отец… говорил Джеймс.       Я выжидающе гляжу на него и жду.       — Ты так жаждешь информации, Драко? — вздыхает он и качает головой. — Сутенер обнаружил труп проститутки и сообщил в полицию. На это открытие он потратил четыре дня. Уходя, он закрыл дверь… оставил меня с ней… с ее телом, — при этом воспоминании в его глазах появилась печаль.       Я всхлипываю. Бедный малыш — ужас слишком велик, чтобы его можно было понять.       — Потом его допрашивала полиция. Он всячески отрицал свое отцовство, и Джеймс сказал, что мы с ним совершенно разные.       — Ты помнишь, как он выглядел?       — Драко, в эту часть моей жизни я стараюсь не заглядывать. Да, я помню его внешность. Я никогда его не забуду, — лицо Гарри помрачнело и сделалось суровым, в глазах сверкнул гнев. — Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?       — Прости меня. Я не хотел тебя расстраивать.       Он качает головой.       — Драко, это старая новость, и я не хочу об этом думать.       — Так что за сюрприз ты приготовил? — я стараюсь переменить тему, прежде чем Гаррм обрушит на меня все свои пятьдесят оттенков. Его лицо сразу светлеет.       — Можешь выйти со мной на свежий воздух? Я хочу тебе кое-что показать.       — Конечно.       Я восхищаюсь тем, как быстро он меняется — прямо ртуть. Он усмехается мне своей мальчишеской беззаботной улыбкой, и мое сердце заходится от радости…       — Одевайся, — Гарри игриво шлепает меня по заду. — Можно надеть джинсы.       Он встает и натягивает боксеры. Я мог бы сидеть здесь весь день, наблюдая, как он бродит по комнате.       — Вставай, — сердито подгоняет он меня. Я усмехаюсь.       — Я просто любуюсь видом.       Он возмущенно качает головой.       Когда мы одеваемся, я обращаю внимание, что движемся синхронно, как пара, которая хорошо знакома, прислушиваемся друг к другу и иногда обмениваемся улыбкой и ласковыми прикосновениями. И мне тут же приходит в голову, что это ново как для него, так и для меня.       — Подсуши волосы, — приказывает Гарри, когда мы оделись.       — Доминируешь, как всегда, — усмехаюсь я, а он наклоняется и целует меня в макушку.       — Это никогда не изменится, детка. Я не хочу, чтобы ты заболел.       Я закатываю глаза, а его рот растягивается в усмешке.       — Между прочим, мистер Малфой, мои ладони до сих пор зудят.       — Я рад это слышать, мистер Поттер. Я уже начал думать, что вы теряете хватку.       — Я могу легко продемонстрировать, что это не так, если вы настаиваете, — Гарри вытаскивает из сумки большой кремовый свитер из толстой пряжи и элегантно набрасывает его на плечи. В белой майке и джинсах, с живописной шевелюрой и с накинутым свитером он выглядит так, словно сошел с обложки гламурного журнала.       Он красив до безобразия. И я не знаю, то ли причиной безупречный вид, то ли уверенность в его любви, но угроза больше не наполняет меня ужасом. Таков уж мой любимый мужчина с его пятьюдесятью оттенками.       Когда я достаю свою палочку, чтобы высушить волосы, расцветает осязаемый луч надежды. Мы найдем золотую середину. Мы просто должны признать потребности друг друга и приспособиться к ним. Я могу это сделать, правда?       Я смотрю на себя в зеркало комода. На мне бледно-голубая рубашка, которую Уизли купил и упаковал для меня. Волосы в беспорядке, лицо раскраснелось, губы припухли — я прикасаюсь к ним, вспоминая обжигающие поцелуи Гарри, и не могу сдержать улыбку, глядя на себя. Да, я люблю, — сказал он.       — Куда именно мы едем? — спрашиваю я, когда мы ждем в вестибюле служащего с парковки.       Гарри таинственно подмигивает и выглядит так, словно пытается изо всех сил сдержать ликование. Честно говоря, это на него очень непохоже.       Таким же он был, когда мы отправились летать на метлах, — возможно, это нам и предстоит. Я оглядываюсь на него с радостной улыбкой. Надменный вид и кривая усмешка обескураживают, но Гарри тут же наклоняется и нежно целует меня.       — Ты хоть представляешь, каким счастливым я себя чувствую благодаря тебе? — бормочет он.       — Да, я хорошо представляю. Потому что я счастлив благодаря тебе.       Парень пригоняет «Ауди» Гарри. Он сияет. Господи, сегодня все счастливы!       — Отличная машина, сэр, — говорит он, передавая ключи. Гарри подмигивает и дает ему неприлично большие чаевые.       Я хмурюсь из-за этого. Честное слово.       Когда мы едем в потоке машин, Гарри погружен в себя. Из динамиков льется голос молодой женщины, у нее красивый, яркий и мягкий тембр, и я заслушался ее печальным, душевным голосом.       — Нужно сделать крюк. Небольшой, — рассеянно говорит он, отвлекая меня от песни.       Да? Зачем? Я заинтригован и хочу поскорей узнать, что за сюрприз.       — Конечно, — бормочу я. Что-то у него не получается. Внезапно у него на лице появляется выражение суровой решимости.       Он въезжает на стоянку крупного автодилера, останавливает машину и поворачивается ко мне с настороженным лицом.       — Нам нужно купить тебе новую машину, — говорит он. Я таращусь на него.       Сейчас? В воскресенье? Какого черта? И это дилерский центр Saab. И у меня до сих пор нет лицензии!       — Не «Ауди»? — глупо спрашиваю я единственное, что приходит мне в голову.       Гарри смущен, он покраснел. Вот так номер!       — Я подумал, что ты захочешь что-то другое, — оправдывается он.       О, пожалуйста… Это слишком ценная возможность, чтобы не поддразнить его. Я ухмыляюсь.       — «Сааб»?       — Да. «А 9–3». Пойдем.       — Какая у тебя тяга к заграничным машинам…       — Немцы и шведы делают самые безопасные машины в мире, Драко.       Правда?       — Я думал, ты уже заказал мне другую Audi A3?       Он смерил меня насмешливым взглядом.       — Я могу отменить его. Пойдем.       Выйдя из машины, он открывает передо мной дверцу.       — Я должен тебе подарок на выпускной, — говорит он и протягивает мне руку.       — Гарри, ты действительно не должен этого делать.       — Я так хочу. Пожалуйста. Пойдем, — его тон говорит мне, что он не расположен к       шуткам.       Я покоряюсь судьбе. «Сааб»? Ты хочешь «Сааб»? Мне очень нравился спецавтомобиль для сабмиссив — «Ауди». Он был очень стильный.       Конечно, теперь он залит белой краской… Меня передергивает. И она все еще где-то бродит.       Я беру Гарри за руку, и мы идем в демонстрационный зал.       Трой Турнянски, консультант, набрасывается на нас, как коршун. Чует покупателей.       — «Сааб», сэр? Подержанный? — он радостно потирает руки.       — Новый, — Гарри крепко сжимает губы.       Новый!       — Вы уже выбрали модель, сэр? — подобострастно интересуется продавец.       — «9–3 2.0Т Спорт Седан».       — Превосходный выбор, сэр.       — Какого цвета, Драко? — он наклоняет набок голову.       — Э-э… черный? — я пожимаю плечами. — Но только не надо…       Он хмурит брови.       — Черный плохо виден в темноте.       О господи!.. Я перебарываю желание закатить в досаде глаза.       — У тебя ведь черная машина.       Он сумрачно смотрит на меня.       — Тогда желтый, канареечно-желтый, — Гарри морщится, видимо такой цвет приводит его в ужас. — Ладно, какой бы ты сам выбрал для меня цвет? — спрашиваю я его словно маленького ребенка, каким он во многом и остался. Мысль неприятная, грустная и отрезвляющая одновременно.       — Серебристый или белый.       — Тогда серебристый. Знаешь, я все-таки хочу «Ауди», — добавляю я, смягчившись после таких мыслей.       Трой бледнеет, чувствуя, что теряет покупателей.       — Может быть, вы хотите кабриолет, сэр? — спрашивает он меня, с энтузиазмом хлопая в ладоши.       Хм-м, кабриолет? Круто!       Гарри сдвигает брови и смотрит на меня.       — Кабриолет? — спрашивает он.       Я смущаюсь. Ощущение, что у него есть прямая горячая линия к моему разуму, что, конечно, так и есть. Временами это очень неудобно. Я гляжу на свои ногти.       Гарри обращается к Трою.       — Какова статистика безопасности по кабриолетам?       Трой, почувствовав слабое место клиента, идет в наступление и обрушивает на него массу статистики.       Разумеется, Гарри хочет моей безопасности. Для него это религия, и, оказавшись в роли зилота, он внимательно выслушивает бойкие речи Троя.       Да. Я люблю. Вспоминаю слова, которые он произнес сегодня утром шепотом, и радость расползается по моим жилам, словно теплый мед. Этот мужчина любит меня.       Я ловлю себя на том, что глупо улыбаюсь, и, когда он переводит на меня взгляд, он радуется и удивляется моей улыбке. А я так счастлив, что готов обнять весь мир.       — Что вас привело в такой кайф, мистер Малфой? Может, поделитесь таблеткой? — шутит он, когда Трой пошел к своему компьютеру.       — У меня кайф от вас, мистер Поттер.       — Правда? Ну, вы действительно выглядите так, словно опьянели, — он целует меня. — И спасибо, что согласился на машину. Это было проще, чем в прошлый раз       — Жаль, что это не «Ауди А3».       — Та машина не для тебя, — усмехается он.       — Она мне нравилась.       — Сэр, «9–3»? Я нашел одну машину в другом нашем автосалоне. Она прибудет к нам через пару дней, — торжествует Трой.       — Лучшая в своем классе?       — Да, сэр.       — Превосходно, — Гарри достает кредитную карточку. Или это кредитка Уизли? При мысли о нем меня охватывает беспокойство. Как там Уизли, обнаружил ли он Дафну в квартире Гарри? Я тру лоб. Да, впрочем, Гарри взял с собой вещи.       — Вы пройдете к выходу здесь, мистер… — Трой смотрит имя на карточке, — Поттер.       Гарри открывает мою дверь, и я забираюсь обратно на пассажирское сиденье.       — Спасибо, — благодарю я, когда он садится рядом.       Он улыбается.       — Всегда пожалуйста, Драко.       Как только Гарри запускает двигатель, звучит музыка.       — Что за певица? — спрашиваю я.       — Ева Кэссиди.       — Какой замечательный голос. Она хорошо поет.       — Да, точнее, пела.       — А-а.       — Она умерла молодой.       — О. Ты слушаешь только маггловскую музыку?       — Нет, но она мне нравится больше. Ты голоден? Ты не доел свой завтрак, — он быстро смотрит на меня, на его лице написано неодобрение.       — Угу.       — Тогда первым номером нашей программы будет ланч.       Гарри выезжает из Лондона. Это еще один прекрасный день в Лондоне и его окрестностях; в последние несколько недель погода была нехарактерно прекрасной.       Гарри выглядит счастливым и расслабленным, пока мы сидим, слушая приятный, душевный голос Евы Кэссиди, и мчимся по автостраде. Иногда вождение автомобиля — более расслабляющий вид транспорта, чем все, что придумало волшебное сообщество. После знакомства с Гарри я стал наслаждаться маггловскими вещами даже больше, чем когда Пэнси впихивала их мне.       Чувствовал ли я себя так комфортно в его обществе раньше? Не знаю. Я меньше нервничаю из-за его настроения, уверен в том, что он меня не накажет, и ему, кажется, тоже со мной комфортнее. Мы едем так некоторое время.       В конце концов я вижу море, и мы останавливаемся на стоянке напротив огромной пристани для яхт.       — Мы поедим здесь. Я открою тебе дверь, — говорит он таким тоном, что я понимаю, что не стоит двигаться, и смотрю, как он огибает машину. Это когда-нибудь устареет?       Рука об руку мы идем к воде, где перед нами простирается марина.       — Как много яхт! — удивляюсь я. Их сотни, любых форм и размеров. Яхты мирно покачиваются на спокойной воде. Вдали, в заливе трепещут на ветру дюжины парусов. Зрелище удивительное. Ветер чуть усиливается, плотнее кутаюсь в куртку.       — Замерз? — спрашивает он и крепко прижимает к себе, накладывая согревающее заклинание.       — Нет. Как тут красиво.       — Я готов целый день смотреть на океан. Ладно, пошли, нам сюда.       Гарри ведет меня в бар, разместившийся у кромки воды, и направляется к стойке. Обстановка в стиле Новой Англии — белые стены, бледно-голубая мебель и развешенные повсюду судовые принадлежности. Здесь светло и уютно.       — Мистер Поттер! — радушно приветствует Гарри бармен. — Чем порадовать вас сегодня?       — Добрый день, Данте, — усмехается Гарри, когда мы устраиваемся на барных табуретах. — Этого прекрасного юношу зовут Драко Малфой.       — Добро пожаловать к нам, — Данте, черноволосый красавец, тепло улыбается мне. Его черные глаза оценивают меня и, кажется, не находят достойного внимания. В ухе сверкает крупная бриллиантовая серьга. Мне он сразу понравился.       — Что желаете выпить, Драко? — спрашивает Данте.       Я бросаю взгляд на Гарри, который выжидающе смотрит на меня. О, он собирается позволить мне выбирать.       — Я буду все, что пьет Гарри, — я застенчиво улыбаюсь Данте. Гарри намного лучше моего разбирается в винах.       — Я буду пиво.       — Пиво?       — Да, — он улыбается. — Данте, пожалуйста, два пива.       Данте кивает и ставит два пива на стойку.       — У них тут восхитительная похлебка из морепродуктов, — поясняет мне Гарри.       Вероятно, он спрашивает меня.       — Похлебка с пивом — замечательно, — одобряю я.       — Две похлебки? — спрашивает Данте.       — Да, пожалуйста, — кивает Гарри.       За ланчем мы разговариваем, чего не делали прежде. Гарри спокоен; он выглядит молодым, счастливым и оживленным, несмотря на все события вчерашнего дня. Он вспоминает историю холдинга «Поттер Энтерпрайзес», и чем больше рассказывает, тем яснее для меня его страсть улаживать проблемы компаний, надежды на новые технологии, мечты о повышении урожайности в странах «третьего мира». Я увлеченно слушаю его. Он так увлечен миром маглов, возможно, даже больше, чем миром волшебников. Он умный, щедрый, интересный, красивый, и он любит меня.       В свою очередь он донимает меня вопросами о Северусе и моих родителях, о том, как я рос с ними, и о моих годах в Хогвартсе. Он интересуется моими любимыми книгами и фильмами, и я удивляюсь, как много у нас с ним общего.       Когда мы разговариваем, меня вдруг поражает мысль, что за такой короткий срок он превратился из соблазнителя Алека в добропорядочного Энджела, героев романа Гарди «Тэсс из рода д’Эрбервиллей».       Мы заканчиваем трапезу в третьем часу. Гарри расплачивается с Данте, и тот тепло прощается с нами.       — Какое чудесное место. Спасибо за ланч, — благодарю я Гарри, когда он берет меня за руку и уводит из бара.       — Мы будем приезжать сюда, — говорит он. Мы идем вдоль залива. — Сейчас я хочу показать тебе кое-что.       — Я знаю… и не могу дождаться, чтобы увидеть это, что бы это ни было.       Держась за руки, мы идем вдоль марины. День восхитительный. Окружающие тоже наслаждаются воскресным досугом — гуляют с собаками, любуются яхтами. Дети стайками носятся по променаду.       Чем дальше мы идет вдоль марины, тем крупнее становятся суда. Гарри ведет меня в док и останавливается перед огромным катамараном.       — Я собирался пройтись на нем с тобой сегодня. Это моя игрушка.       Ничего себе! Игрушка длиной не менее сорока-пятидесяти футов. Два длинных белых корпуса, палуба-мост, вместительная каюта, а над всем — внушительная мачта. Я ничего не смыслю в судах, но понимаю, что это нечто особенное.       — Вот это да! — восхищенно бормочу я.       — Построен моей компанией, — с гордостью говорит он, и у меня замирает сердце. — Проект разработан с нуля лучшими в мире специалистами по морским судам и реализован здесь же, в Лондоне, в моем доке. Гибридный электропривод, асимметричные шверты, квадратный парус…       — Ладно, Гарри, я уже ничего не понимаю…       Он усмехается.       — В общем, крутая посудина.       — Она выглядит потрясающе, мистер Поттер.       — Так и есть, мистер Малфой.       — Как она называется?       Он тянет меня в сторону, чтобы я смог увидеть ее имя: «Лили». Я удивлен.       — Ты назвал ее в честь своей матери?       — Да, — он наклоняет голову набок. — Почему это кажется тебе странным?       Я неопределенно пожимаю плечами. Но я удивлен — ведь он всегда держится в ее присутствии отстраненно.       — Я обожаю свою мать, Драко. Почему бы мне не назвать яхту в ее честь?       Я смущаюсь.       — Нет, я не то чтобы… просто… — черт, как ему объяснить?       — Драко, Лили Поттер спасла мне жизнь. Я обязан ей всем.       Я гляжу на него и постигаю благоговение, прозвучавшее в его признании. Впервые мне ясно, что он любит свою мать. Почему же тогда он держится с ней так напряженно?       — Хочешь подняться на борт? — спрашивает он воодушевленно.       — Да, пожалуйста, — я улыбаюсь.       Держа меня за руку, он ведет меня на борт по узким мосткам. И вот мы уже стоим на палубе под навесом.       По одну сторону от нас стоят стол и полукруглая банкетка, обитая бледно-голубой кожей; на ней разместятся не меньше восьми человек. Я заглядываю через раздвижные двери в каюту и вздрагиваю от неожиданности. На пороге появляется высокий светловолосый парень лет тридцати — загорелый, кудрявый и кареглазый. На нем бледно-розовая рубашка-поло с коротким рукавом, шорты и топсайдеры на резиновой подошве.       — Мак, привет, — улыбается Гарри.       — Мистер Поттер, приветствую, — они обмениваются рукопожатием.       — Драко, это Лайэм Мак-Коннел. Лайэм, мой бойфренд, Драко Малфой.       Бойфренд! Я должен привыкнуть к этому — он говорит это не в первый раз, но слышать это от него все равно волнительно.       Мы с Лайэмом тоже жмем руки.       — Зовите меня Мак, — тепло говорит он, и я не могу определить его акцент. — Добро пожаловать на борт, мистер Малфой.       — Драко, — смущенно бормочу я. У него красивые карие глаза.       — Как она адаптируется, Мак? — быстро вмешивается Гарри.       — Она готова плясать рок-н-ролл, сэр, — радостно сообщает Мак.       — Тогда посмотрим ее в деле.       — Вы хотите выйти на ней в море?       — Угу, — лукаво улыбается Гарри. — Краткий тур, правда, Драко?       — Да, пожалуйста.       Я прохожу за ним в каюту. Прямо перед нами стоит угловой кожаный диван, над ним массивный округлый иллюминатор открывает панорамный вид на марину. Слева я вижу кухонную зону — стильную, из светлого дерева.       — Это салон. Тут же камбуз, — говорит Гарри, махнув рукой в сторону кухни.       Он ведет меня за руку через салон, удивительно светлый и просторный. Пол из того же светлого дерева. Все современно, элегантно, но в то же время очень функционально.       — Ванные с обеих сторон.       Гарри машет рукой на две двери, потом открывает маленькую дверь причудливой формы, что прямо перед нами. Мы оказываемся в шикарной спальне. Ух ты…       В комнате стоит кровать королевского размера, постелено бледно-голубое белье и использовано бледное дерево. Гарри явно предпочитает держаться одного стиля.       — Это хозяйская каюта, — он смотрит на меня с высоты своего роста. — Ты первый человек, которого я пригласил сюда, не считая семьи. Они не в счет.       Я краснею под его жарким взглядом, у меня учащается пульс. Правда? Опять «первый». Гарри обнимает меня, погружает пальцы в волосы и целует, долго и крепко. Потом мы оба не можем отдышаться.       — Может, обновим эту койку, — шепчет он возле моих губ.       А, в море!..       — Но не сию минуту. Пойдем, нужно сначала отправить на берег Мака.       Я прогоняю укол разочарования, и мы снова идем через салон. Мимоходом Гарри машет рукой на другие двери.       — Там — офис, а вон там — еще две каюты.       — Так сколько же человек могут спать на борту?       — Яхта рассчитана на шесть человек. Но только я люблю ходить на ней один и никогда не беру с собой родственников. Вот ты — другое дело. Я ведь должен за тобой присматривать.       Он открывает дверцу и достает ярко-красный спасательный жилет.       — Правда? — спрашиваю я. — Красный — не мой цвет. Может, ты знаешь какое-нибудь заклинание для этого?       — Знаю, но Мак — магл. Он не поймет. Вот, — надев на меня через голову жилет, он подгоняет все ремни, и на его губах играет легкая улыбка.       — Тебе нравится стягивать меня ремнями, верно?       — Не только стягивать, но и… — он усмехается.       — Ты извращенец.       — Знаю, — он поднимает брови; усмешка расползается по его лицу.       — Мой извращенец, — шепчу я.       — Да, твой, — закончив возиться с жилетом, он хватает за его края и целует меня. — Навсегда, — шепчет он и опускает руки, прежде чем я успеваю ему ответить.       Навсегда! Черт побери!       — Пойдем, — взяв за руку, он ведет меня по трапу наружу, на верхнюю палубу в маленький кокпит, где я вижу большой руль и высокое сиденье. На носу яхты Мак возится с канатами.       — Ты здесь научился своим трюкам с веревками? — спрашиваю я невинным тоном.       — Выбленочные узлы мне очень пригодились, — говорит он, окидывая меня оценивающим взглядом. — Мистер Малфой, вас все интересует. Мне нравится ваше любопытство. Я буду рад продемонстрировать вам свое умение обращаться с веревками, — он лукаво подмигивает мне, а я бесстрастно гляжу на него, словно обиделся. У него вытягивается лицо.       — Попался, — хихикаю я.       Он прищуривается.       — Тобой я займусь позже, а сейчас мне нужно управлять судном, — он идет за руль, нажимает на какую-то кнопку, и двигатель с ревом оживает.       Мак идет вдоль борта, улыбается мне и, спрыгнув на нижнюю палубу, принимается отвязывать веревку. Может, он тоже знает кое-какие трюки с веревками. Эта непрошеная мысль возникает в моей голове, и я смущаюсь.       А Поттер в это время связывается по рации с береговой охраной. Мак кричит, что яхта готова к отплытию. И опять меня поражает многосторонность Гарри. Кажется, нет ничего на свете, чего этот человек не умеет делать. Но тут я вспоминаю его добросовестную, но неуспешную попытку нарезать стручок перца и улыбаюсь.       Гарри медленно выводит «Лили» со стоянки и движется к выходу из марины. На берегу собралась небольшая толпа — посмотреть на нас. Дети машут руками, и я машу в ответ.       Гарри оглядывается через плечо, потом притягивает меня к себе и показывает разные приборы в кокпите.       — Берись за штурвал, — приказывает он властно, как всегда, и я подчиняюсь. — Есть, капитан! — усмехаюсь я.       Положив свои руки поверх моих, он продолжает направлять наш курс от пристани, и через несколько минут мы выходим в открытое море, в холодные синие воды. Вдали от защитной стены пристани ветер сильнее, а море колышется и перекатывается под нами.       Я улыбаюсь, видя воодушевление Гарри — это так замечательно. Мы описываем большую дугу, потом при попутном ветре берем курс на запад.       — Пора идти под парусом, — с восторгом говорит Гарри. — Вот тебе руль — веди «Лили» этим курсом.       Что? Он усмехается, увидев ужас на моем лице.       — Детка, это очень легко. Держись за руль и гляди на горизонт. У тебя получится; у тебя всегда все получается. Когда паруса раскроются, ты почувствуешь тягу. Твоя задача — ровно держать судно. Я дам тебе сигнал, вот такой, — он проводит пальцем по горлу, — и ты заглушишь двигатель. Вот эта кнопка, — он показывает на большую черную кнопку. — Понял?       — Да, — я послушно киваю, а сам впадаю в панику. Еще бы, я ведь не умею делать все на свете!       Он быстро целует меня, спрыгивает с капитанского мостика и направляется на нос судна к Маку. Там он начинает распускать паруса, отвязывать канаты и орудовать лебедками. Они слаженно работают, кричат друг другу разные морские термины. Приятно видеть, как Гарри так легко и свободно общается с кем-то.       Вероятно, Мак — друг Гарри. Насколько я могу судить, у него мало друзей, но ведь и у меня их немного. Моя единственная подруга нежится сейчас на солнышке на западном побережье Барбадоса.       Внезапно я понимаю, что соскучился по Пэнси сильнее, чем думал. Надеюсь, она передумает и вернется домой с братом Итаном, а не останется там еще на несколько дней с Тео, братом Гарри.       Гарри и Мак ставят грот, основной парус. Грот сразу наполняется жадным ветром, и судно тут же делает неожиданный рывок. Я ощущаю это по рулю. Ого!       Теперь они берутся за передний парус. Я завороженно гляжу, как он взлетает вверх по мачте. Ветер ловит его и туго натягивает.       — Держи руль, детка, и глуши двигатель, — Гарри с трудом перекрикивает свист ветра и делает условленный жест. Я почти не слышу его голоса, но с энтузиазмом киваю. Мой любимый мужчина — овеянный ветрами, воодушевленный; ему нипочем ни качка, ни холодные брызги.       Я нажимаю на кнопку, рев двигателя замолкает, и «Лили» взмывает вперед, проносясь над водой, как будто летит. Мне хочется орать, визжать и прыгать от восторга — для меня это одно из самых волнующих событий в моей жизни, за исключением, пожалуй, полетов, особенно с Гарри, и, возможно, Красной комнаты боли.       Вот это да! Это судно умеет летать! Я стою, вцепившись в руль, а Гарри снова занял свое место позади меня и накрыл мои руки своими.       — Как тебе это? Нравится? — кричит он, перекрывая свист ветра и грохот волн.       — Гарри! Это фантастика!       Он сияет и улыбается до ушей.       — Вот подожди, сейчас добавится спинни, — он кивает в сторону Мака, который распускает спинакер — темно-красный парус. Его цвет напоминает мне стены в игровой комнате.       — Интересный цвет, — кричу я.       Гарри усмехается и подмигивает. А, это сделано нарочно.       Спинни надувается — большой, странный, по форме напоминающий эллипс, — и «Лили» мчится по заливу еще быстрее.       — Асимметричный парус. Для скорости, — отвечает Гарри на мой невысказанный вопрос.       — Потрясающе, — я не нахожу слов, чтобы выразить восторг. Улыбаюсь, как дурак, и весь отдаюсь полету над волнами.       — С какой скоростью мы движемся?       — «Лили» делает пятьдесят узлов.       — Я понятия не имею, что это значит.       — Скорость около семнадцати миль в час.       — И все? Кажется, что гораздо быстрее.       Он сжимает мои руки, улыбаясь.       — Ты прекрасно выглядишь, Драко. Приятно видеть румянец на твоих щеках, а не смущение. Ты выглядишь так же, как на фотографиях Блейза.       Я поворачиваюсь и целую его.       — Вы знаете, как показать парню хорошую жизнь, мистер Поттер.       — Мы стремимся угодить, мистер Малфой, — он убирает мои волосы и целует в шею, посылая восхитительные мурашки по позвоночнику. — Мне нравится видеть тебя счастливым, — бормочет он и крепко обнимает меня.       Я гляжу на голубой простор и размышляю, что же такого я сделал в прошлом, раз фортуна улыбнулась и послала мне этого человека.       Да, тебе повезло, дурак, — ворчит мое подсознание. — Но тебе нужно порвать с ним. Ведь он не будет вечно терпеть эту ванильную дребедень… тебе придется идти на компромиссы. Я мысленно показываю язык этому сварливому, угрюмому существу и кладу голову на грудь Гарри. Глубоко в душе я знаю, что подсознание право, но гоню от себя эти мысли. Мне не хочется портить такой день.       Часом позже мы бросаем якорь в маленькой, уединенной бухте. Мак отправляется на берег в надувной лодке — не знаю, для чего — но кое-что подозреваю, ведь как только Мак завел мотор, Гарри схватил меня за руку и практически потащил в свою каюту.       И вот он стоит передо мной, излучая свою пьянящую чувственность, а его ловкие пальцы возятся с застежками моего спасательного жилета. Он отбрасывает его в сторону и окидывает меня темным взором.       Я уже теряю голову, хотя он почти не касался меня. Он подносит руку к моему лицу, его горячие пальцы скользят по подбородку, горлу, грудине, до первой пуговки на моей голубой рубашки.       — Я хочу смотреть на тебя, — шепчет он и ловко расстегивает пуговицу. Наклонившись, нежно целует мои приоткрытые губы. Я учащенно дышу, меня возбуждает неотразимое сочетание его мужественной красоты, его грубой сексуальности и тихого покачивания яхты. Он делает шаг назад.       — Разденься для меня, — просит он.       О черт. Я с радостью подчиняюсь. Не отрывая от него глаз, медленно расстегиваю каждую пуговицу, наслаждаясь его испепеляющим взглядом. О, это пьянящая вещь. Я вижу его желание — оно очевидно на его лице… и в других местах.       Позволяю рубашке упасть на пол и тянусь к пуговице на джинсах.       — Стоп, — приказывает он. — Сядь.       Я сажусь на край кровати, и он плавным движением встает передо мной на колени и развязывает шнурки на моих кедах, а потом снимает их. За ними — носки. Берет левую ногу, приподнимает, целует большой палец, а потом вонзает в него зубы.       — Ах! — стону я, ощущая эффект в своем члене. Он встает одним плавным движением, протягивает ко мне руки и поднимает меня с кровати.       — Продолжай, — говорит он и отходит, чтобы смотреть на меня.       Я расстегиваю молнию на джинсах, засовываю за пояс большие пальцы и покачиваю бедрами. Джинсы скользят вниз. На губах Гарри появляется нежная улыбка, но глаза по-прежнему темные.       А я не знаю, может, от того, что сегодня утром он не трахал меня, а занимался со мной любовью — а он действительно занимался любовью, нежно и сладко, да, да, — я ничуточки не смущаюсь. Я хочу выглядеть сексуальным в глазах этого мужчины. Он заслуживает этого — благодаря ему я ощутил свою сексуальность. Да, для меня это непривычно, но я учусь под его умелым руководством. Впрочем, сейчас он тоже открывает для себя много нового. Наши отношения напоминают чаши весов — поочередно перевешивает то одна чаша, то другая.       На мне новое нижнее белье, дизайнерская марка с соответствующим ценником. Я выхожу из джинсов и стою перед ним в нижнем белье, за которое он заплатил, но я больше не чувствую себя дешевкой. Я чувствую себя его.       Медленно снимаю трусы, позволяя им упасть до лодыжек, и выхожу из них, удивляясь своей грации.       Теперь я стою перед ним голый и ничуть не стыжусь — потому что он любит меня. Мне нечего прятать от него. Он молчит, просто глядит. Я вижу его желание, даже преклонение, и что-то еще — глубину его жажды, глубину его любви ко мне.       Он тянется вниз, поднимает подол своего свитера кремового цвета и стягивает его через голову, затем футболку, обнажая грудь, не сводя с меня взгляда зеленых глаз. Затем он снимает ботинки и носки, после чего берется за пуговицу джинсов.       — Позволь мне, — шепчу.       Он выпячивает губы, словно хочет произнести «о-о-о», потом улыбается.       — Будь моим гостем.       Запускаю свои бесстрашные пальцы за пояс джинсов и тяну на себя, так что Гарри вынужден шагнуть ко мне, чтобы сохранить равновесие. Он невольно ахает на мою неожиданную дерзость и улыбается. Я расстегиваю пуговицу, но, прежде чем дернуть за молнию, даю волю пальцам, и они щупают через мягкую ткань его эрекцию. Он упирается бедрами в мою ладонь и ненадолго закрывает глаза, наслаждаясь моим прикосновением.       — Ты становишься таким смелым, Драко, таким храбрым, — шепчет он и берет мое лицо в ладони, наклоняясь, чтобы глубоко поцеловать меня.       Я кладу руки ему на бедра — на прохладную кожу и приспущенный пояс джинсов.       — Ты тоже, — шепчу я возле его губ и чувствую ответную улыбку, а в это время мои пальцы гладят кругами его кожу.       — Не останавливайся.       Я тяну за бегунок молнии. Мои жадные пальцы пробираются через жесткие волосы к члену, и я крепко сжимаю его в кулаке.       Гарри издает низкий горловой звук, обдает меня сладким дыханием и снова целует. Я глажу его, щекочу, туго сдавливаю. В это время его правая рука, растопырив пальцы, держит меня за спину, а левая погружается в мои волосы, крепче прижимая мои губы к его губам.       — Я так хочу тебя, детка, — жарко шепчет он и, внезапно отпрянув, быстрым и ловким движением сбрасывает с себя джинсы и боксеры. Как красив он без одежды, как красив каждый дюйм его обнаженного тела!       Он — само совершенство. Его красоту портят только шрамы, с грустью думаю я. И они остаются не только на его коже, но и намного глубже.       — Что такое, Драко? — мурлычет он и нежно гладит мою щеку костяшками пальцев.       — Ничего. Люби меня.       Он притягивает меня к себе и целует, запустив руки в мои волосы. Наши языки переплетаются, он проводит меня спиной к кровати и осторожно опускает на нее, ложась рядом.       Он проводит носом по линии моей челюсти, а я перебираю руками его волосы.       — Ты хоть представляешь, насколько изыскан твой запах, Драко? Он неотразим.       Его слова делают то, что делают всегда — воспламеняют мою кровь, учащают пульс. Он проводит носом по моему горлу, по груди, целуя меня с благоговением.       — Ты такой красивый, — бормочет он, накрывая ртом один из моих сосков и нежно посасывая его.       Я со стоном выгибаюсь дугой, пытаясь найти хоть какое-то трение для своего члена.       — Дай мне послушать тебя, детка.       Его ладонь скользит к моему животу, я наслаждаюсь его прикосновениями, кожа к коже — его голодный рот приник к моей груди, умелые, длинные пальцы ласкают и нежат мои бедра, ягодицы, колени. И все это время он целует и сосет мои соски.       Схватив меня за колено, он внезапно поднимает кверху мою ногу; я ахаю и скорее ощущаю кожей, чем вижу, его усмешку. Потом он перекатывается на спину, и я вмиг оказываюсь верхом на нем. Он протягивает мне пакетик из фольги.       Я чуть сдвигаюсь, беру в руки член, во всем его великолепии. Наклоняюсь и целую, беру его в рот, глажу языком, потом сильно сосу. Гарри стонет, выгибает бедра и еще глубже погружается в мою глотку.       Он приятный на вкус. Я хочу, чтобы он был внутри меня. Я приподнимаюсь и смотрю на Гарри; он лежит, открыв рот, никак не может отдышаться и пристально смотрит на меня.       Торопливо разрываю фольгу и, приложив презерватив к его члену, раскатываю на нем. Гарри тянет ко мне руки. Я опираюсь на них одной рукой, а другой направляю член к своей дырочке, медленно опускаясь сверху.       Гарри гортанно стонет, закрыв глаза.       Теперь он весь во мне… растягивает… наполняет меня… какое божественное ощущение… Из меня тоже вырывается стон. Гарри крепко держится за мои бедра и помогает двигаться вверх-вниз, вверх-вниз, резко входит в меня еще глубже. Ох… восхитительно…       — О детка! — шепчет он и неожиданно садится, так что мы оказываемся нос к носу. Ощущение экстраординарное — невероятной полноты. Я ахаю, хватаю Гарри за плечи, а он сжимает в ладонях мою голову и смотрит в глаза — пронзительно, горячо.       — Ох, Дрей… Какие новые чувства ты пробуждаешь во мне, — бормочет он и целует меня, страстно и трепетно. Я целую его в ответ, у меня кружится голова от блаженства — как восхитительно, что мы сейчас слились с ним в единое целое.       — Я люблю тебя, — нежно мурлычу я. Он стонет, словно ему больно слышать мое тихое признание, и перекатывается вместе со мной, не прерывая наш драгоценный контакт. Теперь я лежу под ним. Обхватываю ногами его талию.       Он смотрит на меня с удивленным обожанием, и я уверен, что мое выражение лица отражает как в зеркале его. Я протягиваю руку и ласкаю его прекрасное лицо. Закрыв глаза, с тихими стонами он начинает медленно двигаться.       Мягкий плеск волн, покачивающих яхту, и мирный покой каюты нарушаются только нашим учащенным дыханием, когда он медленно входит и выходит из меня, размеренно и сладко — божественно. Одну руку Гарри положил мне под голову, погрузив пальцы в волосы, другой гладит мое лицо. Наклонясь, целует в губы.       Я окутан его любовью, словно коконом. Он медленно движется во мне, наслаждаясь мной. Я глажу его — не нарушая границ — ласкаю его руки, волосы, поясницу, крепкие ягодицы — и мое дыхание учащается, когда размеренный ритм толкает меня все выше и выше к пику наслаждения. Гарри покрывает поцелуями мое лицо, покусывает мочку уха. С каждым нежным рывком его бедер я все ближе и ближе к блаженству…       Мое тело сотрясает дрожь. О, я уже так хорошо знаю это ощущение… Уже совсем близко… Ох…       — Хорошо, детка… отдайся мне весь… Молодец… Драко, — повторяет он, и его слова открывают во мне лавину счастья.       — Гарри! — кричу я, и наши стоны сливаются воедино, когда мы вместе достигаем оргазма.