июнь, 1944 год
Том был счастлив. Ему удалось сделать то, к чему он так давно шёл — первый крестраж. Он искал тайную комнату, спрятанную его великим предком больше года и тут такая удача: сразу же под руку попала грязнокровка и сразу же выдалась возможность приблизиться к бессмертию. Он вошёл в гостиную Слизерина и лишь взглядом указал мальчикам следовать за ним. Никого из них он не считал друзьями, и те это прекрасно знали. Они знали его настоящее лицо. — Произошло что-то хорошее? — спросил Мальсибер. Том ждал этого вопроса. Он медленно достал из-под мантии чёрную тетрадь, в которую заточил часть своей души. — У меня вышел первый, — он самодовольно улыбнулся, видя, как Малфой сглатывает ком в горле. Видно, что тому становится не по себе. — Поздравляем, — ответил Лестрейндж. Малфой просто сдержано кивнул. — Я бы хотел, чтобы эта вещь осталась у одного из вас, в случае если… Если меня не станет. Том ещё раз оглянул парней, решая, кому из них выпадет такая честь. — Ты, Абраксас, я выберу тебя.***
Миртл Уоррен была третьекурсницей с Когтеврана. Трагедия, которая сейчас охватывала этот факультет, нависала, словно огромная дождевая туча. Девочка-пятикурсница, староста, ежедневно плакала. Серафина говорила, что ей и самой нелегко. Сложно поверить, когда смерть настигает кого-то прямо в школе, среди белого дня. Эстель краем глаза видела тело жертвы: никаких следов насильственной смерти. Она даже сначала с ужасом подумала, что убийцей мог быть Реддл, что к девочке применили одно из самых тёмных заклятий «Авада Кедавра», но это опровергли приехавшие авроры. Девочку убило не заклятие, это сделал не человек. Наверное, в тот момент Ламарк немного расслабилась и сняла груз вины «а я могла это предотвратить, остановив Реддла» со своих плеч. Но в тот вечер Гриффиндор ждало ещё одно потрясение. Вечером в гостиной к экзаменам уже почти никто не готовился: они закончились у большинства студентов день-два назад. Учились только второкурсники и третьекурсники, а остальные просто старались говорить тише, чтобы им не мешать. Если не было дождливой погоды, вообще выбирались на улицу к Чёрному озеру. Но сегодня был дождь. Эстель вместе с Алекс и Нэнси болтали о том, кто к кому и когда на этот раз приедет на летних каникулах. — Эсти никогда нас к себе не зовёт, — расстроено проговорила Нэнси. — Признайся, ты очень богата? Эстель хмыкнула. Мэй вообще посчитала её магглорождённой. — Если хочешь поехать к кому-то, то я всегда жду вас у себя! — воскликнула Алекс. — Нет ничего плохого, что ты не любишь посторонних в доме, Эст. Если бы Ламарк не любила… Во Франции, пока училась в подготовительном классе, часто звала подружек на пару недель каникул к себе. Даже когда Эстель исполнилось восемь, отец был руководителем отдела магического противостояния, а мама входила в десятку самых важных судей. Но они, как и их близкие друзья, знакомые, занимающие высокие должности, продолжали сражаться на передовой с младшими и средними министерскими служащими, проводя ничтожно мало времени дома. До школы она любила играть с маггловскими детьми на площадках, тщательно скрывая свои способности, чтобы никого не напугать. А потом выдавалась возможность веселиться вместе с подружками или, когда у тех не было возможности приехать, просто пересказывать их школьные приключения Трики — домовому эльфу. Можно было конечно и Алекс, и Джей, и Нэнси позвать во французский особняк, но было бы много мороки с пересечением границы. Да и кто добровольно покинет относительно мирную территорию магической Британии, чтобы всецело окунуться в войну. Селвины бы их не приняли. Насколько Эстель помнила, ни Найджел, ни Капелла не переносили магглов, магглорождённых волшебников и даже полукровок. К тому же, они были непримиримы к предателям крови. Каждый раз, когда у Эстель слетало с языка имя очередной подруги, которая относилась к категории «нежелательное общение», все застывали, одаривая её возмущёнными взглядами. — Я люблю, просто… — протянула Ламарк, судорожно пытаясь найти достойную причину для отказа. — Просто в другой раз. — Что черт возьми происходит? — вскочила Алекс. Вместе с профессором Дамблдором в гостиную Гриффиндора вошли пятеро авроров и тут же направились в сторону кучки третьекурсников. — Рубеус Хагрид? — громко произнёс один мужчина с листом пергамента в руках. Мальчик-полувеликан поднял голову и аккуратно взглянул на Дамблдора. Но профессор не внушал чувства безопасности, как это происходило обычно. — Рубеус Хагрид, вы арестованы именем Министерства магии Великобритании за причинение вашим питомцем смерти Миртл Уоррен. Ваша волшебная палочка будет конфискована. Мужчина выжидающе протянул руку, и только тут до Эстель дошло, что за чертовщина творилась. Этот мальчик, насколько Ламарк вообще имела представление о студентах своего факультета, ни в жизни не причинил бы кому-то вреда. Но его тяга к странным животным… Но даже если и так, у всех бывают тайны. Даже самые мрачные, которые прячешь за сотней замков и засовов. На которые не находишь сил посмотреть самому, не то что показать другим. Эстель это знала по собственному опыту. Как и знала, что человек не всегда скрывает именно то, о чём думаешь в первую очередь. Хагрид мог прятать зверя, который бы, если и напал, то в первую очередь на него самого. Третьекурсник бы не стал его натравливать на ту же Миртл. Эстель вскочила на ноги и в считанные секунды преодолела расстояние до авроров. — При всём уважении, сэр. Это возмутительная провокация, — начала она, хотя обычно старалась держаться вдали от открытых конфликтов со взрослыми волшебниками, за которыми не было замечено тёмных дел. — Юная леди? — повернулся к ней мужчина. Он был уже не молод: на лице залегли глубокие морщины, оттеняющие несколько не менее глубоких шрамов. — Что вы хотите этим сказать? — Эстель, — мягко произнёс профессор Дамблдор. Он выглядел слишком удручённо, что делало ещё более очевидным факт, что он не может изменить ситуацию для мальчика. — У вас есть какие-то доказательства, сэр? Видите ли, я староста, и защищать студентов Гриффиндора — моя прямая обязанность. Эстель бросила короткий взгляд на Рубеуса, отметив, что в глазах ребёнка, если таковым можно назвать того, кто выше тебя на две головы, промелькнула тень надежды. Милли на встрече Слизнорта была права: Эстель и Септимус всегда кидались на защиту гриффиндорцев. Это было примером для подражания старост-пятикурсников. — Мы не обязаны перед вами отчитываться, мисс, — спокойно ответил мужчина, кивая подчинённым и дожидаясь появления двух красных обручей на руках Хагрида. — В Министерство его. Толпа, включая Дамблдора, пошла к выходу из гостиной, но Эстель не отстала. Она не могла объяснить, но чувствовала, что здесь что-то не так. — Я трансгрессирую с вами! — утвердила она, когда все вышли в коридор. — Ты не можешь… — очень устало начал аврор. — Эстель, — мягко, но грустно сказал Дамблдор. — Я отправлюсь вместе с Рубеусом и сделаю всё возможное, чтобы смягчить наказание. Ей не нравилось только одно слово «смягчить». Это значило, что полностью избежать наказания мальчику не удастся. — Но я ведь… — Эстель, я буду рад, если вы, как можно тактичнее, объясните всё другим ребятам и проследите за дисциплиной в моё отсутствие. Она верила декану, но мысль о том, что они оба бессильны, сводила с ума. — Да, профессор. Войдя в гостиную, Ламарк тут же взбежала по лестнице в спальню, вытащила свиток пергамента с пером и помедлила. Писать Селвинам, чтобы они помогли разобраться в данной ситуации, было опасно. Они испытывали неприязнь и к полувеликанам. Но с другой стороны, нужно было пользоваться даже самой призрачной возможностью. Добрый вечер, дядя Найджел! В Хогвартсе произошёл крайне неприятный случай, и одного мальчика задержали. Я уверена, что он невиновен, и прошу тебя помочь ему или же подтвердить, что доказательства его причастности правдивы. Постарайся отречься от предрассудков. Эстель. Девушка распахнула окно спальни и громко свистнула: она знала, что филин привык подлетать на этот условный сигнал и точно услышит его в совятне. Действительно, совсем скоро на подоконник приземлилась большая белая птица. Ламарк ласково погладила филина по клюву и привязала записку к его лапе. — Долети до Найджела как можно скорее. Филин взмыл обратно в ночное небо. На следующий день Дамблдор позвал Эстель к себе в кабинет, чтобы сообщить последние подробности расследования. — В Хогвартсе тяжёлые времена, Эстель, — сказал он, присаживаясь на край преподавательского стола. — Убийство ученика… Это из ряда вон выходящее событие. И, я надеюсь, дело это в Министерстве раскроют справедливо. — Я тоже, — ответила Ламарк. — Я не верю, что убийцей может быть этот мальчик, скорее уж… Она снова вспомнила про Реддла: вдруг тот завёл себе какого-нибудь смертоносного зверька, чтобы понаделать крестражей. Это более вероятно, чем убийство по вине Хагрида. — Вам пришла в голову какая-то мысль, Эстель? Она мотнула головой, прогоняя глупые мысли. Реддл, конечно, был тем ещё фруктом, но чтобы убивать ради сохранения своей никчёмной жизни… — Мне хотелось бы узнать, что вчера ответили авроры. — Полагаю, господин Селвин не направил вам ответное письмо. Он, конечно, — профессор прочистил горло, пытаясь попутно подобрать слова. — Был не в восторге от мысли, что перед ним не чистокровный маг, но просил разобраться тщательнее. Если бы не его вмешательство, то Рубеуса, несмотря на столь юный возраст, планировали посадить в Азкабан. Речь шла лишь о сроке. — Вот оно как, — Эстель разочаровано облокотилась на парту. Она то надеялась, что всё решится в пользу мальчика. — Вы тоже не можете ничего сделать, сэр? — Мы с Армандо пытались решить этот вопрос. Однако, семьи, состоящие в попечительском совете, восстали против Рубеуса Хагрида. Знаете, там много влиятельных людей. — Может быть… — начала она. — Сегодня вечером с представителями Аврората и членами Попечительского совета будет проведено совещание. Полагаю, чёткое решение я смогу вам огласить после. Эстель ждала вечер, мерила комнату шагами, пока остальные девочки собирали чемоданы. Никто больше не переживал как она — чертов борец за справедливость. Влезать в реальный конфликт намного сложнее, чем разнимать дерущихся третьекурсников посреди гостиной факультета. Это чувство неизвестности в первую очередь перед собой: справишься или нет. Оно разрывало грудную клетку, вырываясь наружу. Сравнимо только с ощущениями, когда читаешь про боевую магию в книгах и когда применяешь её в реальном поединке на улице, где при малейшей ошибке иссякают твои шансы на спасение. Эстель уже ощущала подобное чувство, когда сталкивалась с Армией Грин-де-Вальда. Она и до этого бывала во Франции: забрать вещи, напроситься в служебную поездку с Найджелом Селвином, к подружкам на каникулы или, что самое страшное, на похороны. Но после пятого курса она самонадеянно, наплевав на запреты сестры, села на обычный маггловский паром и попала домой. Во Франции не было никаких ограничений магии несовершеннолетних как в Британии. Грин-де-Вальд не будет запрашивать разрешение через Министерства, чтобы атаковать школьника или его семью. Но даже с таким раскладом, выбирая подарки подружкам в центре Парижа, Эстель бы и не подумала, что ей придётся отражать боевую магию, чтобы защитить себя и других. Вечером Ламарк направилась к кабинету Дамблдора и ещё издалека заметила высокого темноволосого парня, облокотившегося на стену рядом с дверным косяком. — Какой сюрприз, Ламарк, — улыбнулся он. На этот раз на лице не было того пугающего восторга, как когда Слизнорт рассказал ему о крестражах, лишь пластиковая стандартная улыбка. Она, привычно игнорируя слизеринца, но, в то же время не имя возможности отойти далеко от кабинета, встала по другую сторону от дверного косяка. — Ламарк, нам ещё вместе работать на седьмом курсе, — протянул он. — Или ты смелая только на советах? Эстель терпела. Последнее, чего она хотела — поругаться прямо перед кабинетом декана. Том бросил ещё один взгляд на Ламарк, убеждаясь, что она непрошибаемая. Сколько раз Мальсибер, Лестрейндж, Малфой или даже он сам пытались задеть её, спровоцировать. Но ничего. Лишь пустота. Он бы мог назвать её флегматичной, если бы не видел, как живо она болтает с другими. Но тут — полное отсутствие реакции. На встречах старостата она даже была готова забыть про гриффиндорские принципы, лишь бы не ввязываться в конфликт. Ламарк всегда раздражала Тома, с первого курса. Ему казалось, что правильно отвечать на поставленные вопросы учителей, мило улыбаться им, быть дружелюбным с другими студентами, пусть даже он всех вокруг презирал. Он становился популярнее и значимее. Но чертовой девчонке стоило поймать снитч, нарваться на пару наказаний, вступиться за грязнокровку, и её любят едва ли не больше, чем его. Да и на занятиях, не отвечая на вопросы и иногда просто засыпая, она умудрялась писать все работы на отличные оценки. Пусть и училась она часто в библиотеке, Том замечал, что делает это девчонка с ленцой, будто весь мир ей смертельно надоел и сидит то она в Хогвартсе лишь ради какой-то своей цели. Но на шестом курсе она стала раздражать его больше прежнего. Заступалась за грязнокровок, лезла не в своё дело. Она всё сильнее заставляла слизеринцев втиснуться в рамки. Ходили слухи, что и сама она грязнокровка, а потому так печётся об их судьбах. Последним, что разозлило Тома сильнее всего, было назначение этой девчонки на роль старосты с ним. Она была не так способна, как он. Она не старалась так сильно. Лучше бы ему в напарницы досталась дурная пуффендуйка, которая смотрела бы в рот в ожидании приказа. — Так и будешь молчать? — спросил Том. Эстель закатила глаза. Возникала мысль просто сесть на другом конце коридора, чтобы находиться дальше от Реддла. — Хочешь узнать последнюю информацию по делу мерзкого полукровки Хагрида? Эстель передернуло, когда она услышала эти слова. Реддл точно радовался произошедшему. Она смерила его презрительным взглядом и ответила: — Попробуй сказать, что ты здесь не ради этого. На самом деле она не знала, зачем Реддлу Дамблдор и даже не собиралась догадываться. Ещё одна его тайна не сделает её счастливее. — Ты перестала вежливо разговаривать? — он вопросительно изогнул бровь. — Интересно, когда? — Тогда же, когда ты начал обвинять меня в своих проблемах. — Было бы идеально, если бы ты отказалась от должности старосты, — Том бросил взгляд на гриффиндорку. Ему совсем не хотелось с ней работать, она его раздражала. Он не рассчитывал, что она согласится сразу, но понимал, что сможет убедить её угрозами. — Что ты сказал? — Эстель сощурила глаза и отпрянула от стены, чтобы лучше изучить выражение лица Реддла. Он слишком много себе позволял. — Откажись от должности старосты. — Черта с два, — фыркнула Ламарк. — Откажись, последний раз прошу по-хорошему, — всё так же спокойно говорил Том, но она чувствовала, что он начинает злиться. — И что же ты мне сделаешь? — спросила она скорее риторически, не пустит же он в неё убивающим посреди коридора. — Кто знает, — пожал плечами Реддл, доставая палочку и начиная вертеть в руке. Он не привык, чтобы ему отказывали. — Не беспокоишься о семье? Эстель ухмыльнулась. Вот же дурацкие слухи. Реддл бы и близко не решился подойти к дому Селвинов, а если бы и решился, то вышел оттуда в лучшем случае в Азкабан, навстречу поцелую дементора. — Не беспокоюсь, — равнодушно ответила она. — Тогда… Реддл в два шага преодолел расстояние между ними и, навалившись весом своего тела, толкнул гриффиндорку в ближайшую нишу. Он рассчитывал увидеть страх в её глаза. Нет, даже не так, он не встречал людей, которые не боялись бы такого напора. Физическая сила и палочка у горла всегда были последним аргументом в споре. Эстель слегка улыбнулась и посмотрела Реддлу в глаза. Она боялась неприятностей, которые могли бы омрачить её будущее. Но она совершенно не боялась мальчишку. Тем более, не устроит же он второй труп ученика подряд. — Посмотри вниз, — ехидно улыбнулась она, тоже направляя свою палочку на него. — Предлагаю, просто забыть друг о друге. Ламарк поняла лишь по одному взгляду, что он уж точно не отступит. — Эй ты, — вкрадчиво начал Том. — Заткнись! — Эстель услышала шаги в коридоре и насторожилась. Нельзя, чтобы директор или кто-то ещё увидел её вражду с Реддлом, да и открытой вражды она, собственно, не хотела. — Ты… — снова начал Реддл, сильнее раздражаясь. — Можешь замолчать или нет? — взмолилась Эстель, переходя на шепот. Она прислушалась, пытаясь различить ещё и голоса, после чего пришла в ужас. С Альбусом Дамблдором шел Лемюэль Селвин — старший брат Льюиса. Она дёрнулась, чтобы успеть сбежать из коридора, но Том грубо перехватил её руку и оттолкнул Эстель обратно в нишу. — Даже не пытайся сбегать, — фыркнул он. — Ещё притворялась смелой… — Отпусти! — Эстель совершила ещё одну попытку сбежать, но всё было безуспешно. Во-первых, она просто терпеть не могла Лемюэля, и тот отвечал взаимностью. Во-вторых, нельзя было дать понять Реддлу, что она знакома с Селвинами. Одно объяснение — одна проблема. — Ты будешь… — практически прошипел Реддл, вжимая Эстель в стену сильнее. Она слышала, что ещё пара шагов, и ей не поможет ни одно дезиллюминационное. Мозг соображал всё хуже, она поддавалась панике. — Мистер Селвин, я думаю, решение совета должно устроить нас обоих, так ведь? — спросил декан. — Дамблдор, меня бы устроило… Эстель даже не была уверена, что думала хотя бы секунду над своими действиями. Она совершила последнюю попытку остаться неузнанной в глазах Лемюэля. Эстель, находясь в сотой доле секунды от провала, подалась вперед и накрыла своими губами губы Реддла. В нос тут же ударил аромат нового пергамента и чёртового мятного драже из «Сладкого королевства». Руками она резво оплела его шею, потому что знала, что тот тут же дёрнется в отвращении. Если дёрнется — она проиграет вдвойне. — Дамблдор, у вас тут бардак, — возмущённо фыркнул Лемюэль. Ламарк узнала бы его пренебрежительный тон из тысячи. Эстель чувствовала, как палочка Тома упиралась снизу в её горло, словно он собирался то просто-напросто проткнуть. Сама она до боли в своих собственных пальцах сжала его шею, не позволяя ему слишком сильно дёргаться. Эстель из последних сил сдерживала рвотный позыв: она ненавидела эти мятные конфеты и тем более ненавидела Реддла. Том извивался как змея, пытаясь скинуть с себя её руки и избавиться от вынужденного касания губ. — Студенческая пора, любовь, — протянул Дамблдор и взмахнул палочкой. Огромная штора вернулась в своё обычное ночное состояние, полностью скрывая нишу от посторонних глаз. Дверь кабинета хлопнула, посторонних в коридоре больше не было. — Что ты себе позволяешь?! — Реддл избавился от хватки Эстель и надавил палочкой ещё сильнее. — Мерзкое проявление чувств для жалких слабаков. Он не кричал, но говорил медленно с расстановкой и с бесконечной злобой. Эстель чувствовала, как её руки от кончиков пальцев покрывались ледяной коркой, появлялся лёд на ресницах и щеках. Вместе с ледяной коркой приходила страшная боль. Догадаться было не сложно — тёмная магия из книг Запретной секции. Она жалела, что опустила палочку, пока изображала поцелуй. Она чувствовала, что совершила страшную ошибку, недооценив Реддла. Его тёмно-карие глаза становились почти чёрными от удовольствия, которое он испытывал. Эстель медленно выгибала кисть, чтобы пошевелить рукой, в которой была палочка, испытывая страшную боль, разрывающую всё тело, проходящую по каждому нервному окончанию. — Так и сдохнешь. Теперь тебе даже не достаточно отказаться от должности старосты. Ты, мерзкая грязнокровка, просто слуга и не… Эстель всё же повернула руку с палочкой и первым делом невербально отбилась заклятием «Ешь слизней». Такое простое, не позволит усомниться в наличии плохих помыслов у наславшего. Но такое унизительное. Том замер на месте с тем же злым выражением лица, а магия, которую он применял к Эстель, начала растаивать. Боль медленно отпускала. Реддл согнулся, пытаясь подавить рвотный рефлекс, но тщетно. Он согнулся и выплюнул огромного слизняка. Красивое лицо исказила гримаса непередаваемой ненависти. — Удачи, Том, — мстительно улыбнулась Эстель, всё ещё ощущая каждой клеточкой тела ту пытку, которую пережила. — Надеюсь, тебя кто-нибудь расколдует до отправки Хогвартс-экспресса. Ламарк пообещала себе подойти к Дамблдору на следующее утро, что и сделала аккурат за тридцать минут до начала празднества. — О, Эстель, признаться, я ждал вас вчера вечером, — начал декан. — Я думаю, вчера я съела что-то не то, — пожала она плечами. — Как странно, Том сказал вчера то же самое, когда я проверял вечером коридоры. Но, думаю, на него наслали одно из самых неприятных заклятий. — Вот оно как, — задумчиво протянула Эстель, стараясь сдержать смех. Реддла можно было наказать как угодно, но от применения тёмной магии и боевых заклятий она воздержалась. А остальные либо шумные, либо бесполезные. Ешь слизней — обычная шалость, ноль злого умысла. Дамблдор улыбнулся и добавил: — Такие заклятия получаются сильными, когда волшебник силён. В следующий раз не перестарайтесь. Эстель неловко опустила взгляд. Какой позор, так проколоться на шестом курсе. — Но что там с Рубеусом, сэр? — Его палочку сломали, но я посоветовал ему собрать её остатки и остаться жить в Хогвартсе. Думаю, колдовать в домике лесничего для него сейчас лучший вариант. — Значит, исключение? — тяжело вздохнула Ламарк. — К сожалению, — не менее грустно ответил Дамблдор. — Думаю, мы можем поддержать мальчика, навещая его с какими-нибудь сладостями. Только вот после лета. — Конечно, — кивнула Эстель. — Я так и поступлю. Но сэр, разве вы не думаете, что Хагрида подставили? — Скажем так, другой ученик навёл авроров на такие мысли. Некоторые гипотезы подтвердились, некоторые нет… — У нас во Франции обязательно лучше присмотрелись бы к делу, — нахмурилась Эстель. — Не считаешь ли ты, что кто-то другой может быть причастен к этому происшествию? Эстель закусила губу, пытаясь подобрать слова. У неё не было желания оболгать невиновного, только вот Дамблдор выглядел как очень понимающий человек, который не сдаст её. — Может быть, стоит присмотреться к слизеринцам… — протянула Эстель. — Не всё, что тебе кажется абсолютным злом, таким и является, — профессор мягко улыбнулся. — А если и является? — спросила Эстель и добавила на родном языке, не надеясь, что декан вообще поймёт. — Le mal ne peut être vaincu que par un mal encore plus grand. Дамблдор снова улыбнулся, словно знал всё и обо всех на свете. — Нет, Эстель. Тут ты ошибаешься. Зло побеждается любовью. Любовь — вот самая большая сила. Она кивнула, но всё же осталась при своём мнении. Нет, того же Грин-де-Вальда одной любовью не победишь. Да и вообще, осталось ли в мире ещё это чувство?