31 августа 1944 год
За считанные доли секунды, вынув палочку из рукава, Эстель трансгрессировала прямиком перед Реддлом. Не дожидаясь, когда он сделает хотя бы ещё один шаг, она вжала кончик волшебной палочки в его шею. — Дёрнешься, и ты — труп! — прошипела Эстель. — Ламарк? — больше растерянно, чем зло осведомился Том. — Ведь именно ты притащил в Британию это дело? Где ты его взял? — обычно спокойная Эстель готова была разорвать Реддла на части. Как он только посмел накопать на неё что-то столь грязное. — Совсем чокнулась? — он оттолкнул Ламарк и направил на неё палочку. — Уйди с дороги! — Разбежался! — Круцио! — крикнул Реддл. Как в том деле, ещё будет утверждать, что не читал его. — Протего дуо! — щит отразил красный луч, направляя тот обратно во владельца. Реддл пригнулся и направил в сторону Эстель огромные придорожные камни. — Редукто! — камни взорвались, превращаясь в мелкие острые кусочки. Ещё взмах, и они летят обратно в Реддла. Но не долетают, а оседают в качестве пыли на дорогу. — Вали отсюда! — крикнул Том. — Иначе сдохнешь! — Только после тебя, Реддл! — Круцио! — Руптис осса! — Следующее будет смертельное. Эстель хотела что-то ответить, но на городской башне прозвучала мелодия, оповещающая население, что минутная стрелка достигла двенадцати. Паром отправлялся ровно в девять утра, сейчас. — У меня есть доказательства твоей вины, и я продемонстрирую их Дамблдору! — бросила Эстель и сосредоточилась, представляя белые скалы Дувра. Она ещё не успела трансгрессировать, как почувствовала крепкую хватку на своём предплечье. Знакомый запах солёной воды и свежевыловленной рыбы. Шум портового городка был поистине невыносимым в утренние часы, когда сюда приходила уйма новых кораблей. Но Эстель ни на что не обращала внимания, кроме белой отплывающей точки — её парома. Её не интересовал даже Реддл, который всё ещё не отпустил её руку. — Где мы, чёрт возьми? — спросил Том, озираясь. — Либо ты… — А ну отвали! — Эстель тряхнула рукой и, сосредоточившись на маленькой белой точке, трансгрессировала снова. Первые ощущения: ветер пролива, откидывающий пряди волос, и крепкая хватка на предплечье. Реддл её не отпустил, трансгрессировал вместе с ней. — Вот чёрт! Где мы? — он кинулся к бортику верхней палубы, на которой они очутились, и замер. Эстель бы никогда не подумала, что Реддл, демонстрирующий всего две основные эмоции: пластиковую улыбку и совершенно искренний гнев, может ещё и теряться. Сейчас парень выглядел именно так. Он больше не был похож на опасного волшебника, который радуется возможности расколоть свою душу на семь частей, чтобы обрести бессмертие. Ветер развевал его брюки, рубашку, пиджак и уничтожал идеальную укладку окончательно, делая более похожим на обычного живого человека. — Ты никогда не был на пароме? — спросила Эстель, подходя ближе к однокурснику. — Какого чёрта, Ламарк?! — Реддл снова нацелил палочку на Эстель. А она почувствовала знакомый аромат мятного драже. Как же это раздражало. — Это Дуврский пролив, самая узкая часть Ла-Манша, — ответила Эстель, усмехнувшись. — Убери палочку, тут магглы. — Да мне плевать, — прошипел Том с невероятной ненавистью. — У меня на сегодня были планы, которые испортила ты, и ты ответишь… Что это такое? Подвеска в форме окантовки звезды на шее Эст ненадолго вспыхнула синим и потухла. — Мамина подвеска, — пожала плечами Ламарк. — Это свечение значило, что мы столкнулись с чарами. — Какими ещё чарами? — зло скривился тот. — Защитными, пересекли границу Франции, — ответила Эстель и, глянув на волшебную палочку Тома, окончательно повеселела. — Если ты запустишь хоть одно заклятие, тебя посадят в Азкабан за незаконное пересечение границы. На секунду Реддл замер, а потом в его глазах отразилось полное понимание происходящего. — Да как ты посмела? Мне нужно обратно в Британию! — Всё просто, сойдёшь на берег и подождёшь обратный паром. Это ты в меня вцепился, не забывай. — Ты ещё пожалеешь! — медленно проговорил Реддл и двинулся к носу парома. Эстель отметила, что без запаха мятного драже из «Сладкого королевства» дышится намного лучше, даже день кажется приятнее. Было приятнее без Реддла и его угроз, которыми тот, скорее всего, не разбрасывался направо и налево. Говорил серьёзно. Эстель даже задумалась, мог ли тот применить к кому-нибудь смертоносное заклятие и создать крестраж. Она покосилась на свою сумку, в которую было втиснуто несколько стопок тяжёлых книг, метла, котёл для Зельеварения, несколько комплектов школьной формы и повседневная одежда. Но самое главное — в сумке лежало дело Софи. Реддлу или какому-то другому недругу не достать и не предъявить никому эту злосчастную папку. Вскоре паром приблизился к крупному портовому городу Франции — Кале. Реддл так и стоял у другого бортика, разглядывая город. Эстель могла бы поспорить, что он никогда не был во Франции. Наверняка, как и другие слизеринцы, кичащиеся чистотой своей крови, всю жизнь сидел в мэноре, покидая тот лишь по особо важным делам. — Экспекто патронум, — едва различимо прошептала Эстель, направляя палочку в сторону. — «Я приехала, через пару минут буду у тебя». Из палочки в лучах голубого свечения появилась полупрозрачная фигура орла. Он расправил крылья и полетел, куда только подумала его хозяйка. Выйдя на сушу, Ламарк сразу же трансгрессировала в Марсель, где жила Мелисса. Она, в отличие от Реддла, могла свободно использовать магию здесь. Двойное гражданство позволяло и в холодной Великобритании, и в тёплой Франции чувствовать себя как дома, иметь возможность колдовать. Марсель радовал ярким солнцем и тёплой погодой. Здесь казалось безумием носить в конце августа рубашки с длинным рукавом и брюки. По сравнению с дождливым Лондоном, на юге Франции было сухо и двадцать шесть градусов тепла по Цельсию. Дом Мелиссы находился в самом центре города, престижном маггловском районе. Выглядит точно так же, как и у соседей, но если быть связанным заклятием доверия с владельцем и знать нужную руну — превращается в поместье волшебников. — Я так и знала, что ты приедешь, — смуглая девушка с чёрными завитыми волосами выше плеч направлялась к калитке. — Ты никогда меня не слушаешь, Эсти. Родной французский язык давал свободу и лёгкость. Ламарк радовалась каждый раз, когда могла говорить на нём и когда её понимали. Она будто бы возвращалась в детство, когда друзья и родители были живы, единственной проблемой были наказания мадам Дюпон, а война случалась лишь в чужих рассказах, но не перед носом. — Со следующего лета я буду тут постоянно, — улыбнулась Эстель, заходя в сад. Как же она скучала по французской легкости, отсутствию чрезмерного снобизма. — Как жаль, что мы с Люси даже тогда будем всего лишь школьниками, — Мелисса обняла подругу. — В любом случае, рада тебя видеть. Эстель прошла на крыльцо дома и рухнула на стул. Так бы всегда: сидеть во Франции, говорить на своём языке, проводить время с друзьями. Из открытых дверей дома вышла эльфийка с двумя порциями буайбеса. Как же Ламарк по нему скучала. — Спасибо! — поблагодарила она и подругу, и домового эльфа сразу. — Я попросила приготовить его специально к твоему приезду. Если готовить быстро и талантливо, то, как раз, тридцать-сорок минут. — Как там Люси, кстати? — спросила Эстель, пробуя традиционное марсельское блюдо. — Я ей писала, но она говорит, что всё нормально. — Мне говорит то же самое, — тяжело вздохнула Мелисса. — Может ли кто-то в этом мире остановить Грин-де-Вальда и его соратников? Даже тут, в Марселе, они убили несколько семей неволшебников. — Говорят, единственный волшебник, которого Грин-де-Вальд когда-либо уважал — Альбус Дамблдор. Мой декан, — заметила Эстель. — Возможно, всего лишь басни этих снобов-англичан. Вообще, посмотри, что я увидела утром. Эстель потянулась к сумке: — Акцио дело Софи. Из сумки вылетела та самая папка с подшитыми листами пергамента на чистейшем французском. — Дело Софи? Ты была в Министерстве? Кто тебе его дал? — удивилась Мелисса, открывая папку. — В пабе в Лондоне лежало на чьём-то столе, — мрачно ответила Эстель. — Видишь открытку? Я сразу же трансгрессировала в этот город и встретила неприятного парня из Хогвартса. Он ещё в прошлом году начал вражду со мной. — Всего лишь студент? — Мелисса оторвалась от дела. — Эсти, недостаточно простой неприязни, чтобы найти такие серьёзные документы. Ламарк задумалась. Мог ли Реддл быть случайным прохожим в Литтл-Хэнглтоне? Вряд ли, он слишком жаждал пройти дальше и очень разозлился, когда Эстель пообещала предъявить доказательства его вины Дамблдору. — Когда я сказала, что у меня есть доказательства, он вцепился в мою руку и трансгрессировал со мной даже на паром! — воскликнула Ламарк. — Не думаю, что так себя ведут люди, которые ни в чём не виноваты. — Он во Франции? — удивилась Мелисса. — Уже, наверное, сел на обратный паром, — фыркнула Эстель. — Мне с ним возглавлять старостат ещё целый год. В июне он нацелил на меня палочку и применил тёмное заклятие, лишь бы я отказалась от этой должности. А в мае… — Эстель помедлила, решая, стоит ли подруге знать такие подробности. — А в мае он спрашивал профессора, как разделить душу на семь частей, путём убийства других! — Да уж, тот ещё экземпляр, — поёжилась Мелисса. — От такого лучше держись подальше. Может быть, откажешься от должности? — Да прямо, — скривилась Эстель, приступая к сладким блинчикам с яблочным вареньем. — Я в совершенстве выучила английский, начала учить латынь и даже парселтанг. Тут уже не стоит упоминать о том, как старательно я работаю на предметах. Ты же знаешь, это всё не окупится, если не будет идеального рекомендательного письма. Я и без того слишком молодая для сотрудников нашего Министерства. — Но Эсти, а вдруг он тебя решит убить. — Уже угрожал, — ответила она, запивая блинчики горячим чаем. — Он просто неприятный сноб-слизеринец, не больше. Только вот за дело Софи он мне ответит сполна! Спрячь папку пока у себя, кстати. Мелисса кивнула. Она прекрасно знала содержимое этого дела. Во Франции в действиях Эстель никто бы не нашёл ни крупицы предосудительного, наоборот, местный Аврорат дал ей награду «За защиту неволшебников перед лицом врага». Но в Британии никто, даже Дамблдор, который старался видеть во всех лишь хорошее, не понял бы её поступка. Ученики, не знавшие ужасов, что сеяла Армия Грин-де-Вальда по всей Европе, поголовно бы отвернулись от неё. Тогда Найджел Селвин, наблюдающий, как трясутся руки у четырнадцатилетней Эстель, сжимающей награду, будто та могла вернуть Софи, сказал простую вещь. Во Франции она так и останется девочкой, которая спасла минимум троих. Но в Великобритании всё произошедшее останется тайной под семью замками, никто и никогда не узнает, что сделала Эстель. Так будет правильно. Тридцать первое августа прошло отлично. Эту часть Франции начала отпускать война неволшебников, воцарялся покой. Эстель надеялась, что следующим летом страна оправится от этих ужасов и останется избавить мир лишь от Грин-де-Вальда и его Армии. Дело, отданное Мелиссе, позволяло вздохнуть спокойно и расслабиться.1 сентября 1944 год
Утром Эстель прощалась с Францией ещё на один год, до следующего лета. Они с Мелиссой трансгрессировали в Кале рано утром, в семь. Поезд в Шармбатон ушёл ещё вчера, но прибыть на площадку у южного входа в академию можно было с тридцатого августа до пятого сентября включительно, чем часто пользовались студенты. — Ладно, жду твоих писем, — улыбнулась Эстель, обнимая подругу. Паром отбывал через полчаса. — Аккуратнее с Реддлом, — ответила Мелисса, поправляя рукава нежно-голубой формы. — Я очень переживаю за вас с Люси. — Я тоже за вас переживаю, во Франции куда опасней, чем в Британии, поверь, — попыталась успокоить Эстель. — Только вот дело Софи оказалось у твоего однокурсника, а не у наших, — Мелисса на секунду задумалась и выдала. — Но, Эсти, как он смог достать его? Проник в наше Министерство? Эстель попыталась вспомнить что-нибудь подозрительное, но не смогла. Реддл даже на пароме отошёл от неё и убрал палочку, когда она объяснила, что они только что пересекли границу другой страны. Он бы не смог колдовать тут. — Думаешь, у него есть сообщник? — спросила Эстель. Если здесь замешан ещё кто-то, тот, чьего лица она бы не смогла разглядеть, чтобы вовремя предотвратить опасную ситуацию… Дело принимало совершенно иной оборот. — Какой ужас! — шумно выдохнула Мелисса. — Прошу тебя, если этот Реддл снова будет тебе угрожать, сделай всё, как он говорит. — Я… Я подумаю, — ответила Ламарк, зная про себя, что лжёт. Она просто не может отказаться от своих целей сейчас, не может отпустить мысль, что не сделает ничего с людьми, которые убили её родителей и продолжают убивать других невиновных. — Прошу, пиши мне, если хоть что-то будет не так, — Мелисса обняла Эстель ещё раз, но уже крепче. Ламарк могла поспорить, что через пару минут диалога подруга начнёт плакать. — Конечно. Мелисса подняла свой чёрный чемоданчик с книгами, которые брала домой на лето, и трансгрессировала. Эстель на этот раз зашла на паром со всеми, села на верхней палубе и начала вглядываться вдаль, в белые скалы Дувра. Ей предстояло превратить свою сумку обратно в чемодан, чтобы не вызвать ни у кого желания задать очередной вопрос. Эстель подумала о Реддле и его возможном сообщнике. Мелисса была права, действовать нужно было аккуратно. Нужно мягко и ненавязчиво дать понять Реддлу, что она для него не угроза, а затем выведать имя человека, что так бесстыдно выкрал дело в Министерстве другой страны и посмел привезти в Великобританию. Том был зол как никогда прежде. Ещё шесть лет назад на первых неделях учёбы он обратил внимание на светловолосую гриффиндорку, для которой все стремления других и все правила были пустым звуком. Он каждый раз злился, когда видел её улыбку и шутки над несделанным домашним заданием. При этом, спроси её профессор на занятии, она могла лишь парой предложений втоптать в землю все усилия в подготовке самого Тома. Со второго курса его начала раздражать ещё и её любовь к квиддичу, то, как ловко она ловила снитч, откидывая назад светлые волосы. Тогда даже однокурсники Тома, не задумываясь о статусе крови гриффиндорки, говорили, что она классная. На шестом курсе недовольства Тома, наконец, перестали быть безмолвными. Но она ответила. Она даже не побоялась тёмной магии, всё равно стала второй старостой. Том ненавидел лишь мысли о ней. В последний летний день Том решил сделать то, что не получалось исполнить до этого из-за порядков приюта. Он нашёл своего мерзкого дядю, который презирал его самого не хуже маггловского отца. Затем Тому почти удалось дойти до дома этих магглов в Литтл-Хэнглтоне. Ещё бы немного, и он бы их всех убил. Он бы сделал свой второй крестраж, за счёт этого грязного маггла. И Том уже видел дом Реддлов, предвкушал убийство во всех красках, как появилась снова эта проклятая Ламарк. Она набросилась на него, твердя про какие-то папки, сама развязала конфликт и сама утянула его во Францию. Он бы и не схватил её за руку, если бы она не угрожала предоставить Дамблдору какие-то доказательства. Том подумал, что этой девчонке известно про тайную комнату, но нет. Он потерял целый день, скитаясь по французскому городу, не зная языка. Паром в Британию был только поздно вечером. В Литтл-Хэнглтон возвращаться не было смысла. Морфин Мракс, наверняка, очнулся и уже нашёл свою палочку, которой Том и собирался прикончить ненавистных ему магглов. Ламарк испортила ему целый день, испортила ещё один шаг к бессмертию и не дала убить семью Реддлов.