Не параллельные прямые

сентябрь, 1944 год

Ещё пару недель такого напряжённого графика, и Эстель могла бы поклясться, что выпадет из учебной и внеклассной деятельности полностью. Задание директора Диппета осуществлялось с сильными сбоями. Сбои, преимущественно, были из-за самой Эстель. Дел у неё было много: то игра в квиддич, то тренировки к той самой игре. Септимус бы не отпустил её просто так, а у Реддла имелся чётко выверенный план работы. Он считал, что луна врежется в землю, если они не успеют проанализировать учебники за первый и второй курс до конца сентября. К удовольствию Ламарк, слизеринец и сам не укладывался в собственный план. Ближе к последним выходным сентября у них обоих осталось по одному учебнику. Казалось бы, почти всё выполнено, да и Слизнорт именно в эту пятницу — последний день месяца — собирается провести вечер. Но Реддл не сводил тяжёлого взгляда с Эстель, ни в Большом зале, ни в коридорах, ни на совместных занятиях. Пока Эстель болтала с Ричардом на последней пятничной паре — Трансфигурации — прямо перед ней приземлилась аккуратно сложенная бумажка. «После вечера Слизнорта идём доделывать данные по второму курсу» Сомнений в отправителе не возникло. Ламарк подняла взгляд как раз в то время, когда Реддл, убедившись, что бумажка долетела, разворачивался обратно к своей книге. Было проще согласиться, чем спорить. Тем более, учебники, так или иначе, придётся читать. После занятий Эстель пошла в спальню, чтобы отгладить школьную форму и взять пиджак. На занятия она предпочитала ходить без него, в жилетке поверх рубашки. Это тоже считалось формой, но для официального ужина не особо подходило. Она разложила на кровати серый пиджак, жёлто-красный значок старосты школы, серые брюки, белую рубашку и галстук. Один взмах палочкой, и вся одежда приведена в приличный вид будто бы никогда и не мялась. Раздался стук. Ламарк уж было подумала, что это кто-то из девочек никак не может попасть в спальню: она имела привычку запирать дверь каждый раз с помощью магии. Но едва Эстель повернула голову к окну, увидела с другой стороны своего филина с письмом. Она впустила птицу внутрь, дав той приземлиться на кровать хозяйки и недовольно ухнуть. Эстель отвязала письмо и насыпала филину в сотворённое магией блюдце несколько совиных орешков в качестве благодарности за проделанную работу. Письмо было от Капеллы. Привет, Эсти! Нас всей семьей пригласили на свадьбу старшей дочери Алетеи Малфой и Дионна Гринграсса. Она состоится зимой в рождественские каникулы. На этот раз ты просто обязана поехать с нами. Это не только моя просьба, но ещё Найджела и твоей сестры. Отказы не принимаются, Капелла. Эстель тут же достала лист пергамента и написала в ответ, что не явится на это мероприятие с английскими снобами, как и на предыдущие. Ей совершенно не хотелось знакомиться со всеми подряд и старательно вымучивать вежливую улыбку, пока те говорят о своей мании чистой крови. Высший магический свет Британии — настоящее змеиное гнездо. Все поголовно выпускники Слизерина или изредка Когтеврана с блестящей репутацией, отсутствием друзей-грязнокровок и умением унижать во время любой беседы, в том числе о погоде. К вечеру Ламарк переоделась в приготовленную форму, приколола значок старосты Хогвартса на лацкан пиджака и отправилась к кабинету профессора. — Добрый вечер, Эстель! — сказал Слизнорт, восседая на привычном месте во главе круглого стола. — Рад вас видеть! Сам стол стал немного больше, и Эстель сразу поняла, что появится несколько новых участников привычных встреч. Профессор Слизнорт имел традицию звать несколько человек в начале каждого года и зимой, но во многих, если те не показывали особых талантов, он быстро разочаровывался. Чтобы задержаться за этим столом надолго, не достаточно было иметь богатых родственников, нужны ещё ум и рвение. Серафина уже сидела на своём месте, кивая новому мальчику со значком Пуффендуя, который с большим удовольствием рассказывал о своих летних каникулах. Она обернулась к Эстель и жалобно посмотрела на неё. Помимо пуффендуйца и Серафины, за столом также сидели Лестрейндж и староста-пятикурсник со Слизерина. Судя по выражениям лиц тех, они совсем недавно вели диалог со Слизнортом. — Добрый вечер, профессор! — улыбнулась она, присаживаясь рядом с Серафиной, через одно место от Лестрейнджа. — Хочу вам, Эстель, представить двух наших новеньких, — профессор указал на пуффендуйца. — Это четверокурсник Джон Питерсон. Его отец является главой представительства нашего Министерства в Бразилии. А это, — на этот раз взгляд Слизнорта пал на старосту-слизеринца. — Орион Блэк, пятикурсник. Блэки довольно значимая семья в волшебном мире. Эстель кивнула обоим мальчикам по очереди. Те в ответ изобразили дружелюбную полуулыбку. Если о Питерсонах она не слышала ровным счётом ничего, то Блэков знала достаточно близко. Правда, те не знали о ней. Капелла Селвин в девичестве носила фамилию Блэк и часто рассказывала дома об их порядках. Они казались очень запоминающимися для тогда ещё двенадцатилетней Эстель, которая испытывала некий страх перед старшими Селвинами и незнакомой обстановкой чужого дома. Одни только отрубания голов старым домовым эльфам чего стоили. Помнится, Ламарк потом очень боялась перемещаться по мэнору в Суонси в тёмное время суток, предполагая, что Капелла перенесла семейную традицию и на это место, что обязательно обнаружится коридор, где, в качестве настенных украшений, будут именно головы. После всего услышанного, сложно было завидовать Ориону или кому-то другому из Блэков, которые, вроде бы, были племянниками Капеллы. — Ещё к нам должна присоединиться особа с Гриффиндора, третьекурсница, — сказал Слизнорт. — Вы, Эстель, возможно знаете её. Дана Миджен. Ламарк согласно кивнула. — Да, слышала, у неё хорошие способности к заклинаниям. Слизнорт довольно улыбнулся: — Недаром, Эстель и Том — мои любимые ученики. Всегда знают последние новости и умеют выявлять таланты других студентов. — Что вы, сэр, — ответила Ламарк. — Я просто слушаю, что говорят другие люди. Лестрейндж неодобрительно покосился на неё. Он то, понятное дело, всегда был на стороне Реддла. Вскоре пришли остальные участники вечерних встреч. Том и Абраксас зашли последними с коробочкой засахаренных ананасов в руках, которые профессор воспринял с очень большим удовольствием. Реддл занял своё место возле Слизнорта, напротив Ламарк. А вот Малфой сел рядом. Началась непринуждённая беседа, какая могла протекать только с профессором Зельеварения. При нём не было запретных тем, он часто делился последними новостями и готов был подискутировать на разные темы. Наверное, поэтому Том и обратился именно к нему, желая больше узнать про крестражи. — Профессор, вы слышали про новую книгу Николаса Фламеля? — спросил Малфой. — В ней говорится подробно об истории Европы, но профессор Бинс написал в моём свитке по Истории магии, что всё это — чепуха. — Хотите ли вы услышать моё мнение, Абраксас, я согласен с профессором Бинсом, — ответил Слизнорт, взмахивая палочкой, чтобы перенести на стол горячий чайничек и чашки, оставленные домовиками. — Николас Фламель — талантливый алхимик, которого я очень уважаю. Но вот только взгляд на историю у всех свой. — Мне кажется, позиция месье Фламеля очень убедительной, — ответила Эстель. — Мне доводилось встречать его лично, и он кажется очень справедливым человеком. — Встречать лично? — к ней повернулся удивлённый Ноэль. Конечно, слизеринцы же были уверены, что она магглорождённая. Придётся дать усомниться в придуманном мифе. — Во Франции, — ответила уклончиво та. — Было несколько свободных минут, чтобы послушать его речь. Многие из присутствующих бросили на Эстель заинтересованные взгляды. Она почти не соврала. Николас Фламель вместе с женой посещали Шармбатон, когда Ламарк училась на подготовительном факультете. Все студенты получили возможность послушать об алхимии из уст самого преуспевающего ученого в данной области. Эстель и её подружки так сильно впечатлились наукой и возможностью создания чего-то ещё более великого, чем философский камень, что собрались выбрать алхимию как специальную дисциплину. Впрочем, Люси и Мелисса сдержали их обещание. А Эстель… Она в Хогвартсе, где никто и слышать не слышал о такой дисциплине. — Это великолепно! — восхитился Слизнорт. — Не так просто встретить настолько известного волшебника случайно. — Он что-нибудь говорил про философский камень? — спросила Серафина. — Я слышала, что камень может превращать любой металл в золото. — Да, и эликсир из него гарантирует бессмертие, — кивнула Эстель, краем глаза замечая, как Том напрягся. Ну конечно, всё, что касается жизни и смерти — его больная тема. — Отличная вещь, — Слизнорт отпил чай. — Сколько людей можно сделать бессмертными. Эстель уже успела пожалеть, что подняла эту тему вообще. Она была уверена, что каждый из присутствующих мысленно успел примерить философский камень на своей домашней полке рядом с зеркальцем. — Почему же Николас Фламель не научит других волшебников создавать эликсир? — спросил ослеплённый выдуманными перспективами Боб. — Какой смысл, — пожала плечами Эстель. — Разве чего-то стоит жизнь человека, который живёт лишь для себя. Она умолчала, что считала любого человека, который вредил другим ради удовольствия или своих странных амбиций пустой тратой природных ресурсов. Страшно было даже представить мир, в котором Грин-де-Вальду и его Армии удалось бы заполучить философский камень. — А для кого же нужно жить? — вклинился Малфой. — Я не говорю, что нужно стать для других щитом на все случаи жизни. Достаточно было бы просто не причинять вреда. — Похвальная философия, Эстель, — довольно заметил Слизнорт. — Передам Дамблдору, что на его факультете обучаются студенты, полностью соответствующие идеалам Годрика Гриффиндора. Больше за весь вечер никто не обсуждал столь острые темы. Просто у каждого сформировалось собственное мнение, которое следовало говорить лишь в тесном узком кругу единомышленников, но не у Слизнорта, не прилюдно. Когда профессор посмотрел на настенные часы, он привычно поблагодарил всех собравшихся за потраченное время и велел возвращаться осторожно в свои гостиные. Эстель бы хотела сейчас оказаться именно там, в гостиной Гриффиндора. Она бы насладилась сладостями, которые Капелла и Триси купили в Косом переулке и отправили ей пару дней назад. Сладкая пастила перед камином даже летним вечером, безусловно, радовала, а тут холодный сентябрь. Так ещё и в противовес компании Реддла. — Идёшь? — спросила Серафина, останавливаясь за дверью кабинета. Эстель бросила взгляд на слизеринца. Нет, он тоже прощался с однокурсниками, не забыл про учебники. — Сегодня провожу вечер с Реддлом, — безрадостно сообщила Ламарк. Серафина понимающе кивнула. Наверняка, Терра в прошлом году рассказывала про положительные и не очень черты должности «староста Хогвартса» не одному Игнатиусу. Эстель и Том шли молча. Она уже не старалась соблюдать нейтралитет, молчать с Реддлом было не так сложно. Наверное, сама Ламарк была для него столь же неприятной преградой на пути к целям, как и он для неё. Только сложно было представить к каким именно целям, ведь нельзя же так сильно ненавидеть человека из-за того, что тот стал старостой и пару раз наткнулся на произвол по отношению к магглорождённым студентам. Разве, это стоит того, чтобы искать сообщника для получения компромата? Разве, можно, считая Эстель магглорождённой, догадаться, что где-то во французском Министерстве пылится на полках искомая папка? — Ты не права, — нарушил тишину Том и, поймав вопросительный взгляд Эстель, продолжил. — Вечную жизнь заслуживает не тот, кто помогает другим, а тот, кто может себе её позволить. Ну конечно, Реддл собирался создавать крестражи, убивая других. Это вряд ли можно было назвать хорошим поступком. По таким любителям вечной жизни плакал не один дементор в Азкабане. — Получают те, кто может себе позволить, — спокойно ответила она. — Но это совсем не значит, что они того достойны. Люди, которые нападают на других и убивают лишь ради развлечения, если и достойны вечной жизни, то только в вечных муках. — Жестоко, — ответил Реддл. Казалось, он хотел ещё что-то сказать, но вовремя себя остановил. Эстель думала сказать, как странно слышать про жестокость от человека, который думал о создании крестражей, но промолчала. Реддлу было бы лучше не знать, о том, что она подслушала весной. Лучше для неё и её планов по поводу Аврората. В комнату для старост школы оба зашли молча, молча достали неизученные книги и начали вчитываться. Разговаривать им было больше не о чем. Да и есть ли смысл что-то говорить человеку, чьи взгляды на жизнь столь отличаются от твоих собственных? Конечно не было. Эстель нравилось, что у них временное перемирие. Это успокаивало и давало возможность сосредоточиться на текущих делах. Но узнать, кто является сообщником Реддла, было просто необходимо. Всех врагов нужно знать в лицо. Тома раздражала Ламарк. Раздражало, что она знает о нём то, что может навредить его репутации. Ему хотелось ответить на её провокационную риторику, но он сдерживал себя из последних сил. Самое страшное — она могла испортить его новый гениальный план. Перемирие было необходимо, пока в Хэллоуин Том не трансгрессирует в Литтл-Хэнглтон и не доведёт задуманное до конца. В таком случае, было даже на руку, что Ламарк пристала к нему со своей папкой. Она никогда не подумает и не расскажет никому, что убийство магглов — его рук дело.