Не параллельные прямые

январь, 1945 год

Прощание было тёплым, домашним, несмотря на то, что в этом году всем вместе им предстояло собраться значительно раньше. Найджел планировал закатить приём по случаю собственного юбилея в мэноре. Эстель и Мередит, естественно, обязаны были присутствовать. Ламарк вглядывалась в огонь, съедающий поленья в камине, пока Ричелл и Лемюэль втолковывали сыну что-то про грязнокровок и величие Слизерина. Хоть этот мусор и выливался на каждого ежедневно и сполна, слышать гриффиндорке-Эстель подобные высказывания всё ещё стоило нервов. Больше всего разочаровывало, что Триси агитировала поступать на Слизерин и своего сына, маленького Алвиса. Ламарк было грустно наблюдать, как сестра перестаёт быть похожей на членов их семьи, перестаёт думать о том, какие идеалы несли родители, а становится тенью убеждений чистокровных английских снобов в целом и Селвинов в частности. — Эсти, Мер, хорошей учёбы, — сказала Капелла, обнимая их обоих. Едва покинув территорию мэнора, Эстель взяла Мередита за руку и трансгрессировала в Хогсмид. Самым большим разочарованием был поезд, отбывающий в Хогвартс за четыре дня до окончания зимних каникул, поэтому родители старались отвозить детей в школу лично. В случае Селвинов всё было намного проще: Ламарк достаточно взрослая, а потому могла добраться сама и захватить первокурсника Мера. Резкий порыв ветра и пробежавший по телу холод свидетельствовали об успешном прибытии в Шотландию, где располагался замок. Вдали, минутах в двадцати ходьбы, виднелись яркие огоньки — горящий в окнах свет. — Зачем существует поезд, если так намного быстрее! — воскликнул Мередит. — Магглы не могут трансгрессировать, — напомнила Эстель. — Как и студенты младше седьмого курса. Но в Шармбатоне можно так добираться до школы тоже. — Хочу учиться во Франции, — ответил Мер. — Учиться — не обещаю, а в гости сможешь приехать в любое время. После этих слов мальчик остановился и вопросительно посмотрел на Ламарк. Конечно, он не знает, что Эстель собирается уехать из Британии после сдачи экзаменов. Он не знает, что, если та и будет сюда возвращаться, то только к сестре и летом. Длина отпуска в Аврорате — четырнадцать дней. Первая неделя учёбы шла тяжело. Седьмой курс пытались завалить всевозможной работой все преподаватели без исключения. А вечером драгоценные минуты снова приходилось уделять Реддлу. Об этом сообщил Дамблдор после занятия, испортив Ламарк настроение до предела. Этой ночью она надеялась закончить третий свиток по ЗоТи и провести выходные, не обременяя себя посторонними мыслями. Только квиддич, развлечения и поход в Хогсмид. Когда Эстель пыталась дописать хоть что-то, закрывшись в спальне в башне Гриффиндора, в окно раздался стук. Филин принёс письмо из Франции от Люси и Мелиссы. Эстель принялась разворачивать пергамент — разгадка была прямо перед ней. Теперь она сможет уверенно сказать: причастен ли дядя Эммы Кроккетт или он просто умело ломал спектакль перед Реддлом. Привет, Эсти!       Информацию мы собирали долго, но теперь есть ответ на твои вопросы и даже немного больше. Действительно, мужчина по фамилии Кроккетт стал общаться с одним из министерских служащих. Только вот тот — обычный клерк без доступа к архивным делам.       Есть ещё кое-что. Старший брат соседки по комнате и подруги Люси проходил практику в архивном отделе, и какой-то мужчина искал документы по нападениям Армии Грин-де-Вальда на маггловские города в тот самый год, когда не стало Софи. Приходил больше недели и сидел с открытия до глубокой ночи. Только вот у того мужчины был пропуск и подписанная бумага на вынос дела из здания, который заверили вышестоящие чиновники.       Очень сомнительно, что с такой схемой смог бы справиться семнадцатилетний мальчик, так что, Эстель, будь очень осторожна. Враг может быть там, где ты его даже не пытаешься найти. Твои Люси и Мелисса. Прочитанное вызывало необъяснимую тревожность. Она привыкла видеть плохое в Реддле, была готова записывать все его изъяны, не пропуская ни одного, даже в час ночи, знала обо всех его недостатках. Когда главным злом в её собственной жизни был Том, ей было спокойно. Враг был прямо перед ней, теперь же враг тот — кого она, возможно, знает не первый год, но не замечает. Хотелось бы верить, что девочки ошиблись. Эстель принялась убеждать себя в этом, подводя к теории неоспоримые доказательства. Всё рассуждение раньше держалась на главном — Реддл был в Литтл-Хэнглтоне. Но если вспомнить про его чертов выпад в конце октября? Убийство семьи магглов. Может ли быть, что подруги правы, его целью никогда не была Ламарк? Может ли быть, что и там он оказался ради создания очередного крестража? Если только… Оставался ещё один крохотный шанс, что Реддлу помог родственник Малфоя. Тогда объясним был и приказ сверху, и масса иных разрешений. Но почему же и в этот раз, на свадьбе, он не обратился к тому самому родственнику? Ламарк решительно шагала ко входу в замок. Она надеялась выведать все интересующие её ответы у самого слизеринца. Том уже был там. Ещё в конце осени что-то в его привычной манере поведения изменилось: он казался неестественно дружелюбным, даже пытался обмануть Эстель своей пластиковой улыбкой. И вряд ли это было из-за обещания, потому что-то воздействовало иначе и явно бы не могло гарантировать безопасность Реддлу, даже при условии, что он не знает всех свойств. Ночь для января была достаточно тёплой. Ламарк села на огромные камни на краю ущелья. До школы оставался длинный мост, так что тут их в столь поздний час никто бы не смог потревожить. — В чём проблема? — спросил Том. — Не хочешь поговорить? Слизеринец пожал плечами и приземлился на соседний камень. — Ты хотела обсудить свою странную связь с Селвинами? — Селвины? — Эстель нахмурилась. Было непривычно разговаривать с Реддлом об этой семье. — Пусть я, — он поднял руку вверх и оголил запястье, где была выведена надпись. — Не мог об этом рассказать, но не заметить очевидного… Мальчик, Мередит, занял места на свадьбе тебе и твоим подружкам. А та странная сцена с миссис Селвин? Ещё я видел, как ты остановилась с ними у входа в Кингс-Кросс, когда мы прибыли в Лондон на каникулы. Эстель отвела взгляд, пытаясь придумать хоть одно похожее на правду опровержение. Он ведь не застал её в мэноре Селвинов и не упомянул её комнату. Том внимательно наблюдал за реакцией Ламарк. Его слова попали в цель, только он искренне не понимал, почему гриффиндорка хочет скрыть сложившиеся факты. Нет ничего предосудительного в пусть даже номинальных связях с одной из самых влиятельных семей магической Британии. Он сам гордился бы подобным. Если у этой девчонки есть такие знакомства, то Тому нужно было сделать её частью своей армии. После неудобного вопроса Ламарк выглядела такой задумчивой, спокойной. Реддл внимательно смотрел, как луна освещает её лицо без тени привычной ухмылки, её светлые волосы. Эстель резко повернулась и ответила: — Общаюсь с ними, чтобы получить власть в магическом мире. По-мнению Ламарк, самый простой и очевидный ответ должен был прозвучать убедительно. — Зачем ты лжёшь… — тёмные глаза Реддла сузились. — Как ты с ними познакомилась? — Тебе не кажется, что следующий вопрос нужно задать мне? — ответила Эстель, понимая, что ускользнуть с интересной для неё темы полностью очень легко. — Что же, — кивнул тот. — Спрашивай. — Ты должен помнить про ту папку при нашей встрече летом, — Ламарк бросила уж очень выразительный взгляд на Тома. — Просил ли ты у кого-нибудь когда-нибудь документы из Франции? — Думаешь, я отвечу честно? — усмехнулся он. — Какой смысл скрывать? Ты же знаешь, что я никому ничего не расскажу, — Эстель подняла в воздух руку, где на запястье красовалась надпись, свидетельствовавшая об обещании молчать. — Не думаю, что ты побоишься портить впечатление о себе в моих глазах. Впечатление о Реддле просто не могло стать ещё хуже. Эстель была осведомлена о его нездоровой тяге к бессмертию, убийствам, знала о нападении на Миртл. Разве можно было после всего этого сказать то, что её, даже чисто гипотетически, удивит. Шокировать Эст можно было лишь на первом курсе, когда она поняла истинную сущность симпатичного мальчишки со Слизерина. Впрочем, у всех представителей того самого факультета она была практически идентична: мания чистой крови, выходящая за всякие рамки, надменность, гордость, любовь к власти. Те, в ком подобные черты проявляли мягче, были в глазах гриффиндорки приятным, но увы, немногочисленным исключением. — Твоя правда. Те бумаги — не моих рук дело, — ответил Том. — Я прибыл в Литтл-Хэнглтон с визитом к родственникам. — Убитые магглы? — Эстель не ждала увидеть в его глазах хоть каплю жалости, потому что чувствовала и предполагала: Реддл и сам собирался сделать с ними подобное. — Всё так, — кивнул он. — А теперь ты расскажешь, что тебя связывает с Селвинами? Она хитро улыбнулась. Конечно, сейчас она может говорить Реддлу всё, что заблагорассудится. Но потом, для своего же блага, придётся снять обещание. Лишний свидетель ей ни к чему. Тем более, если сказанное ранее правда, он понятия не имеет ничего про Софи. А дядя Эммы Кроккетт не получит эту папку по одной, но очень простой причине: та дома у Мелиссы. Эстель пожала плечами и собиралась вставать с камня, но теперь ход был за Томом: — Я поинтересовался у первокурсника, у Мередита, — протянул он, заставляя Эстель не просто остаться на месте, а кинуть на слизеринца полный презрения взгляд. — Он охотно мне поведал, кто такая Эсти… Сестрёнка Патриции Селвин, надо же. Ламарк могла поклясться, что только желание пройти во французский Аврорат её сейчас сдерживало от нападения на второго старосту. Его надменный вид выражал наслаждения сложившейся ситуацией. В тёмных глазах плясали огоньки веселья. Он с самого начала знал правду, но задавал ей вопросы. Но что же Мередит. Хоть он всего лишь ребёнок, не мог же так просто выложить всё на блюдечке с золотой каёмочкой. — Ты что-то ему сделал? Мередиту? Том Реддл улыбнулся, будто это была одна из тех фраз, которые он ожидал услышать. — Ты не представляешь, насколько я могу быть убедительным. Он и сам рад поделиться информацией со старостой школы, которому понравилась его родственница. Эстель мечтала пустить в Реддла убивающее проклятие здесь и сейчас. Как он только посмел впутывать во всё это Мередита. А что самое странное — зачем слизеринцу информация, которую тот не сможет нигде рассказать. Знать для себя? С какой целью? — Какой в этом смысл? — спросила она, встречаясь с ним взглядом. — Что ты собираешься делать после Хогвартса? Пойдёшь в Министерство, так? — проговорил Реддл вместо ответа. — Если и так? — Эстель решила умолчать про то, в Министерство какой страны лежит её путь. — Тебе хочется иметь власть и влияние? — задал очередной вопрос Том. Ламарк подумала, что всё похоже на какую-то агитацию. Зная Реддла, это явно не было приглашением курировать начало предпринимательской деятельности в Косом переулке. — Говори прямо, что тебе надо от меня. — Вступай в наше общество, — Том встал, а в его глазах сверкнул маниакальный блеск. То, о чем он говорил, было ему явно дорого. — Через пару лет мы станем очень влиятельными. Наши идеи будут поддерживать сотни магов, и люди из Министерства нам нужны. Эстель не разделяла этих идей, даже не услышав хотя бы одну из них. Перед глазами появилась отчётливое изображение волшебников в чёрных одеждах, какие любили последователи Грин-де-Вальда. Все они низко кланялись высокому темноволосому юноше, называя того милордом. Но уточнить раз и навсегда, что она не ошибается во взглядах Реддла стоило: — Какой же замысел у этого общества? Подчинение мира, культ личности? — Избавить Хогвартс от грязнокровок и вернуть магам былое величие. В первую очередь Эстель снова вернулась к мысли о странности слов Реддла. Он сам, полукровка, смеет говорить о величии чистокровных. Только вот спрашивать об этом напрямую было бы нелепо: наверняка, Том и не подозревал, что она понимает парселтанг. — Но я же… — Ты чистокровная. Мередит тоже сказал. — Что ещё он сказал тебе? — вопрос был скорее риторическим. Эстель злилась, что приходится затрагивать темы, касающиеся её собственной жизни. — Что у тебя нет никого, кроме сестры, — Реддл пожал плечами. — Всё же подумай о моём предложении вступить в ряды нашего общества. Эстель посмотрела на слизеринца, прикидывая, говорит ли он серьёзно или извращённо шутит. С каких пор гриффиндорцы переходят на сторону зла? Исключение, разве что, Мэй. Но и она перешла не на сторону тьмы, а на сторону Абраксаса Малфоя. — Только через свой собственный труп! — отчеканила, наблюдая, как на лице Тома появляется улыбка. — Я буду ждать твоего ответа, — он бросил ещё один взгляд на Эстель и двинулся к замку. Ламарк смотрела ему вслед, не понимая, насколько надо быть высокомерным, чтобы ей предлагать билет в какое-то сомнительное общество.