Не параллельные прямые

июнь, 1945 год

Последний день в Хогвартсе должен был стать самым запоминающимся. Но Эстель не чувствовала предстоящих изменений в собственной жизни. Получала результаты экзаменов, принимала поздравления и собирала чемоданы она механически. Снова выполняла эти действия каждый день и до одури устала от них. Лишь один пункт в планере не давал покоя: Эстель перед завтраком обещала себе навестить Серафину и убедиться, что та больше не переживает. Для этого пришлось покинуть спальню Гриффиндора, когда однокурсницы только выстраивались в очередь в душ. — Как ты? — когтевранка обнаружилась в библиотеке. Она, как и большинство сокурсников, сдавала книги, взятые для подготовки к экзаменам. — Ой, Эсти! Наверное, мне всё это померещилось от излишней подготовки к ЖАБА, — весело ответила Эндрюс. Ламарк думала иначе, но тактично промолчала. Тяжело выдумать что-то про Реддла и крестражи, если не успел познакомиться с его истинной сущностью. — Ты не забивай голову, — Серафина улыбнулась. — Лучше скажи, уже завтракала? Каждый год в конце июня по всему Большому залу красовались флаги факультета, в часах которого было наибольшее количество алмазов. На этот раз, когда Эстель заканчивала свой последний седьмой курс, Гриффиндор выиграл. Ало-золотые флаги и гербы с эмблемой льва радовали глаз уже второй день подряд. Старшекурсникам хотелось запечатлеть в памяти каждую мелочь своего пребывания здесь. Элджерон Лонгботтом принёс новую камеру, на которой получались замечательные колдографии. К нему выстраивалась очередь не только из семикурсников, но и из других ребят. Эстель фотографировалась с Алекс, Джей, Нэнси и мальчиками. Ни разу не попала в кадр только Мэй, которая собрала чемоданы, пока никто не видел, и даже сегодня уселась завтракать за стол Слизерина. Алекс улыбнулась, пихая локтем Эстель: — Сегодня начнутся наши последние каникулы! Уже есть планы? Планов было много. Но рассказывать хотя бы об одном из них было очень странно, потому что Эстель никому не говорила о своём намерении уехать раз и навсегда. — Эсти сдала ЗОТИ лучше Игнатиуса. Тот, могу поспорить, был вне себя от ярости, — довольно заключил Колдер. — Он всегда хвастался перед родственниками, что лучший по этому предмету. — У неё балл самый высокий на курсе, — сказал Септимус. — Метишь в авроры? Когда-то метила. Но не в Британии, а во Франции. — Возможно, стану просто чиновником в министерстве, — пожала плечами Эстель. С каждым днём желаний у неё становилось всё меньше. Всё больше времени она думала о Селвинах и желала всё вернуть назад, никогда не заглядывать в тот полуоткрытый шкаф. С юбилея Найджела она не решалась посмотреть даже на Мередита. Тот первые несколько недель ждал её возле аудиторий, искал в Большом зале, а потом, не сделав ни одной успешной попытки, перестал что-либо предпринимать. — Почему это звучит так безрадостно? — спросила Алекс. — Чиновники хорошо получают. Эстель пожала плечами. Она вспомнила день своего предпоследнего экзамена, когда сидела в коридоре и усиленно готовилась, ожидая услышать собственную фамилию в следующей пятёрке учеников, приглашённых на сдачу. Экзамен по ЗОТИ принимали и сотрудники Аврората. Только выглядели во они совсем безынициативными, у них не было в глазах той искры, как у родителей, когда те упоминали свои обязанности. Может, всё зависит от личных увлечений и быть аврором — не всегда мечта? Но кем тогда быть? — Не грусти, Эсти, — тут же вступилась Нэнси. — Сейчас окажемся дома, и точно всё наладится. Ламарк отвечать не стала. Она старалась избегать ребят, когда они пошли последний раз в башню Гриффиндора за чемоданами, последний раз присели на мягкие бордовые диваны в гостиной и прошли через проём за портретом Полной дамы. Она не хотела слышать более ни одного вопроса, не хотела думать о будущем. На платформе деревни Хогсмид было ветрено. Эстель предварительно трансфигурировала чемодан в небольшую сумку, чтобы с вещами было удобнее перемещаться. Поэтому теперь можно было перепроверять, чтобы учащиеся расселись в поезде, не заходя предварительно в купе старост. Она стояла в начале платформы, наблюдая за потоком студентов, когда рядом остановился Реддл. Его повседневной одеждой служил строгий чёрный костюм, а волосы были аккуратно уложены. — Если не захочешь возвращаться к Селвинам, то можешь поехать со мной, — тихо проговорил он. — Мередит сказал, что вы так и не общаетесь. — Это наше дело, — холодно бросила Эст. — Я предпочту вмешиваться в дела своих подчиненных, — делая акцент на последнем слове, продолжил Реддл. — Не имеет значения, — Эстель бросила взгляд на Мера с друзьями, которые заходили в один из вагонов и снова погрузилась в свои мрачные мысли. Кажется, Реддл говорил ещё что-то, но её это совсем не интересовало. Она просто выполняла функции старосты. На протяжении всего пути Ламарк смотрела на дорогу. Лишь ближе к концу пути её взгляд упал на Тома, читающего очередную книгу. Одна мысль, касающаяся слизеринца, ей всё же не давала покоя. Серафина была подругой Эстель на протяжении нескольких лет и теперь просто не могла быть безжалостна убита из-за чужой тайны. Все остатки человечности, которые ещё влияли на поступки, твердили гриффиндорке убедиться в безопасности Эндрюс окончательно. Все дни она, стараясь не показывать виду, интересовалась делами подруги, тайком смотрела за ней в зале и, конечно же, наблюдала за Реддлом. Тот ничем не выдавал своих мыслей, ни разу не упирался взглядом в стол Когтеврана. Создавалось бы впечатление, что Эндрюс в полной безопасности, если бы речь не шла о Томе Реддле. Закрадывалась мысль: вдруг, когтевранке почудилось, что Реддл говорил о крестражах. — Том, — медленно произнесла Эстель. — Я же правильно понимаю, что мы не будем убивать других, даже если они узнают о нас неприглядную правду. — Почему? — искренне удивился он, отрываясь от книги. — Почему нам следует их не трогать? — вопросительно изогнула бровь Ламарк, борясь с внутренним отвращением не то ли к его словам, не то ли к себе, потому что вообще с ним говорит. — Нам стоит их проучить, но это всё за пределами Хогвартса. — Без физических увечий? — с надеждой спросила Эстель. — К чему нам чьи-то увечья, — ответил Том и спустя некоторое время добавил. — Открываем двери вагонов, и всё же можешь пока остановиться у меня. Это временно, и я не буду тебя содержать. — Не остановлюсь, — мотнула головой Ламарк. — Забудь. — Твоё дело, — раздраженно пожал плечами Реддл. Эстель усмехнулась, видя его реакцию на такой пустяк. Здесь и сейчас он не выглядел как убийца, но был похож на обычного студента Хогвартса. — Что смешного я сказал? — откровенно злясь, выдал слизеринец. — Если хочешь, остановлюсь у тебя, — улыбнулась Эстель. Ей захотелось сказать так, несмотря на все давно выстроенные планы. Даже больше: она бы наверняка трансгрессировала с Реддлом, если бы не собралась вернуться во Францию первым же доступным паромом. — Ты пытаешься сделать мне одолжение? Не подумай, я просто хочу держать всё под контролем. Эстель снова улыбнулась, ещё шире. Но теперь промолчала. Если бы она не знала столько всего тёмного про Тома Реддла, он бы мог ей понравиться. Но разве можно испытывать чувства к человеку, убившему школьницу, ради изготовления крестража? Ответ очевиден. Поезд прибывал на вокзал Кингс-Кросс. За окном всё чаще мелькали знакомые городские пейзажи. Здесь светило яркое летнее солнце, будто погода на прощание решила сделать подарок Эстель. И та, действительно, чувствовала едва уловимую грусть. Несмотря на все стремления скорее выбраться из чертовой Англии, теперь она бы с радостью погостила хотя бы пару неделек в Суонси, играя в квиддич с Мером, помогала бы стричь кусты и даже слушала бы нравоучения. — Приколи значок, даже сегодня это — часть формы, — напомнил Том. — Поезд прибыл на две минуты позже, что уже доказывает нашу некомпетентность. Эстель тяжело вздохнула. — Что мы могли сделать? Выйти и подтолкнуть его? — Не стоит иронизировать, — Реддл остановился напротив небольшого зеркала и принялся поправлять одежду, словно шел на собеседование в Министерство, а не открывать тяжеленные двери. — Мне никогда тебя не понять, — Эстель закатила глаза и нехотя, немного криво закрепила ало-золотой отличительный символ старосты Хогвартса. — Надеюсь, тебе хватит организованности не пропустить собрание завтра, — качнул головой слизеринец, прежде чем отрыть дверь вагона старост и выйти на платформу. Эстель подобрала с небольшого вагонного столика свою сумку, в которую ранее благополучно запихнула все чемоданы. Она перекинула её через плечо и ещё раз осмотрела вагон. Последнее дело, которое держит её в Лондоне — открыть двери для остальных студентов. Больше никаких собраний, никаких однокурсников. Родителей на платформе было много. Не то ли каждый, как и Реддл, беспокоился из-за двухминутного опоздания поезда, не то ли в летний сезон все старались брать отпуска и забирать своих детей на отдых прямо отсюда. Эстель спрыгнула вниз и направилась к третьему вагону. Она привычным движением убрала задвижку и дёрнула дверь на себя. Самые нетерпеливые, которые уже дежурили в тамбуре, поспешили вытягивать собственные чемоданы на улицу. Ламарк помогла пуффендуйке с младших курсов и перешла к следующему вагону. Ещё с посадки она помнила, что именно здесь едет Мередит со своими друзьями. Эстель, открывая дверь, оглянулась в толпу встречающих и заметила Капеллу Селвин. Золотые бусы, находившиеся поверх тёмно-зелёного платья, переливались на солнце. Женщина выглядела как всегда элегантной и утончённой, разве что, прикованный к Ламарк взгляд, выражал немое отчаяние. Эстель резко отвернулась. Ещё пару секунд зрительного контакта, и она могла подойти, начать разговор, забыв про дело Софи. В её сердце к Селвинами осталась не только острая разъедающая обида, но и более тёплые чувства. Те, что были непозволительной роскошью в случае предательства. Наконец, с лязгом распахнулась дверь последнего вагона. Эстель немного растерянно огляделась по сторонам, и сама до конца не понимая, что ищет. Серафина болтала со своими подругами под большими старинными часами. Мэй прощалась с Абраксасом Малфоем. Реддл и вовсе куда-то пропал. — Эсти, — раздалось сбоку, а на плечо опустилась рука Нэнси. — Мы с девочками тебя искали. На следующей неделе собираемся у Алекс. — Я не смогу, — виновато ответила Ламарк. — Девочки, я планирую уехать. — В путешествие? — мягко спросила Джей. — Почти. Думаю, это надолго, — впервые подбирать подходящие слова было так сложно. — Приезжай, как захочешь, — улыбнулась Алекс. — Как минимум, встретимся в министерстве. — Может быть, — пожала плечами Эстель. Она махнула девочкам на прощание и поспешила к выходу с платформы девять и три четверти. Быстро шла по шумному лондонскому вокзалу, пробираясь к большим воротам на широкую улицу. Эстель не оглядываясь завернула в невзрачные переулки и сразу же трансгрессировала в Дувр. Возвышающиеся вдоль пролива Ла-Манш меловые утёсы Севен-Систерс были едва ли не визитной карточкой города. Их можно было встретить на картинах местных художников, в журналах о путешествиях и даже на билетах, которые продавались на паром. Эстель любовалась ими неоднократно. Даже посещала заповедник, чтобы сделать несколько дорогостоящих снимков на память. Теперь же она любовалась утёсами на закате, отплывая раз и навсегда из Великобритании, которую так и не смогла полюбить за все семь лет учёбы в Хогвартсе. Девушка знала, что будет скучать по Алекс, Джей и Нэнси, как всё время скучала по Софи, Мелиссе и Люси. Только теперь не будет обмена письмами: Эстель не оставила почтового адреса, чтобы ни у кого не было соблазна попытаться вернуть её назад или передать кому-то эти данные. Селвины, если бы захотели продолжить начатое, представляли для неё серьёзную угрозу. Да и от Реддла с его компанией Пожирателей смерти ожидать можно было чего угодно. Берег Кале показался довольно быстро. Эстель заправила под рубашку вспыхнувшую голубым светом подвеску на шее, чтобы не привлекать лишнего внимания. Вышла она с парома тоже в числе первых. Если бы только Франция могла бы излечить преследующую апатию и хроническое безразличие в один миг, Ламарк была бы счастлива. Но сейчас она медленно проходила по переулкам, слышала родной язык и не чувствовала ровным счётом ничего. Даже когда впервые за столько лет нужно было представить очертания особняка, сердце не трепыхалось. Ощущение, словно это просто сон, который увидела одиннадцатилетняя Эстель перед первым сентября в незнакомом месте. Раз — появляются знакомые причудливые деревья Венсенского леса, по которым Эсти так часто лазила в детстве, прячась от родителей и сестры. Два — девушка ступает на одну из извилистых тропинок парка и движется в сторону знаменитой ротонды на озере Домениль. Знакомый с малых лет путь можно пройти даже с закрытыми глазами, но Эстель оглядывается, запоминая каждый дюйм вокруг. Три — она касается ротонды и произносит про себя адрес, о котором уже давно никто не упоминал в её окружении. В этот же момент за колоннами образуется проход к вырисовывающемуся в воздухе дому песочного цвета. Его колоны также мощны, как и у ротонды, словно их создал один архитектор. Казалось, время было не властно над фасадом и чисто-белыми рамами окон. Эстель медленно подошла к тяжёлым металлическим дверям, плохо вписывающемся в классический стиль, но хорошо поддерживающим культ безопасности некогда живших здесь чиновников министерства. Девушка занесла руку и стукнула костяшками по двери. Пару секунд привычной тишины, после чего послышалось шебаршение по ту сторону. Дверь отворилась, демонстрируя улыбающееся лицо домового эльфа. — Юная госпожа! — крикнула эльфийка, поспешно кланяясь. — Трики, я тебя так рада видеть! — улыбнулась Эстель, глядя в полные слёз счастья голубые глаза. Она, и правда, скучала по Франции, особняку и эльфу.