Не параллельные прямые

Найджел Селвин. Эстель было всего одиннадцать лет, когда она переступила порог их дома. Семнадцать ей было, когда она сорвалась в ночь, лишь бы никогда не возвращаться обратно. Сейчас ей двадцать четыре, и она стучит в знакомую дверь со знакомым гербом. Но обо всём по порядку.

октябрь, 1951 год

Эстель шагнула в палату вслед за Капеллой. Найджел, когда-то сильный и могущественный, выглядел как самый обычный волшебник преклонных лет. Несмотря на раннее утро или даже по некоторым меркам ночь, он сидел в кресле, читая газету. На небольшом столике дымился горячий кофе. Рядом стояли ещё кресло и ещё кружка. Очевидно, они принадлежали Капелле или другим посетителям. Ламарк только сейчас поняла, что ввязалась в опасную игру. Эти люди пытались её убить, а она, глупая, сотни раз жалела, что ушла из мэнора. Это утро легко может пройти не по плану. — Найджел, здесь пришла Эстель, — тут же озвучила Капелла. Вторая, очевидно пустая, кружка подлетела в воздух и, не касаясь земли, превратилась в кресло шоколадного цвета, обитое кожей. — Если бы у меня было много сил, я бы повернулся, но тебе Эсти, придётся сесть напротив меня, чтобы мы могли видеть друг друга. Хотелось вставить, что ей вообще не хочется его видеть, и в этой палате она оказалась лишь по воле случая и искреннего любопытства. Но имеет ли смысл? Эстель обошла кресло Найджела и опустилась в то самое, шоколадное. Мистер Селвин опустил газету на столик, предварительно аккуратно сложив её. Затем потянулся к очкам и не спеша протёр их стёкла небольшой выглаженной тряпочкой. Его манеры никуда не исчезли. О недуге, что заставлял Найджела находиться в этих стенах, говорили лишь огромные синяки под глазами и потухший взгляд. Ламарк обратила внимание на его золотые часы, брюки со стрелками и опустила глаза на ковёр с фамильной символикой. Очевидно, господин Селвин провёл здесь не одну неделю. Но что могло держать его в недугах от заклятий? Сглазы заставляли быстро чахнуть. От опасных случайных заклятий можно умереть за считанные секунды, неопасные — лечат быстро или целители выезжают на дом. Если бы заклятие было не случайное — невыразимы, авроры или старатели памяти вытащили бы контрзаклятие. Из необратимых Эстель знала только непростительные. Но при Империусе волшебников держат в изоляции, при Круциатусе — теряют рассудок, при Аваде Кедавре — умирают. Найджел снова надел очки на переносицу и внимательно рассматривал Ламарк. Видимо, он ждал, что разговор начнёт именно она. — Найджел, я пойду домой. Нужно помочь Патриции… — она сделала слишком долгую паузу и бросила выразительный взгляд на Эстель, будто бы ожидала услышать какой-то комментарий. — Она одна не справится с Полли. Мистер Селвин кивнул, не отрывая взгляда от Эстель. Только после того, как Капелла вышла, он прочистил горло и заговорил: — Ты гадаешь, что же могло довести меня до проживания в больнице Святого Мунго бок о бок с маггловскими отпрысками и предателями крови? Девушка едва ли не выдала своего удивления от точности описания её собственных мыслей. Её, действительно, ставила в тупик подобная ситуация. Но не менее странным для неё казалось отсутствие удивление мистера Селвина, что она здесь, сидит напротив него. — Теперь ты подумала о том, почему я так спокоен. Хочешь спросить, ждал ли я тебя здесь? Эстель снова промолчала. И на этот раз не сдержалась: её глаза расширились от удивления, а брови заметно поползли вверх. Возможно, мистер Селвин даже в таком усталом виде блестяще пользовался легилименцией. Так, что даже она, аврор, ничего не заметила. — Я не пользуюсь магией и, правда, рад, что ты сюда зашла. О твоём приезде в Лондон мне рассказал Том Реддл, твой бывший однокурсник. Я просил его об этом, потому что надеялся. Ламарк кивнула. — И всё же, почему ты здесь, а не в мэноре? Сомневаюсь, что этой семье стало надо ещё больше места. — Чары отсутствия сна, — Найджел слегка улыбнулся. — После ухода из Министерства совершенствовал формулы чар и слегка ошибся. Дома ситуация и вовсе плачевна, но здесь целители могут заставить меня уснуть хотя бы на полчаса в сутки. Эстель поджала губы и опустила взгляд в тот же ковёр с фамильными узорами. Утешала она и без того плохо, так ещё в голове разом всплыл недавний поход к Алексии по поводу ранения Колдера, незакрытое дело, показания Мередита и мэнор Селвинов в Суонси. Слишком много мыслей, чтобы дать хоть какие-то ответ. Наверняка, Том лучший собеседник для Найджела, чем она. Вероятно, они разговаривали на протяжении всех тех лет, пока Ламарк строила карьеру во Франции. — И давно это? — Полтора года, живу лишь на зельях, восстанавливающих энергию. Но не такой я уж и беспомощный, придумал формулу, которая сможет устранить все последствия неудачного заклинания, — он кивнул головой в сторону письменного стола с аккуратными стопами листов пергамента. — Капелла просит не применять, боится, будет хуже. Я делаю вид, что слушаю её наставления. Эстель немного скривилась. Разговор продолжал будить её воспоминания и тревоги. Она во всех красках вспомнила тот день, когда пригласила на праздник Алекс и Саманту, вспомнила, как помогала с подарком Мередиту и вспомнила как она нашла злосчастную папку. Что если Найджела пытаются убить, как когда-то её. — Ты всё думаешь о том дне? Мне жаль, что так и не получилось ничего тебе объяснить. Нас очень беспокоила твоя жизнь во Франции. — Потому что там тяжело меня убить? — ляпнула быстрее, чем подумала. Найджел всё ещё улыбался, и Эстель поняла какую глупость сказала сейчас. Если они её хотят лишить жизни до сих пор, то не лучше ли ей, как опытному аврору, просто наблюдать за тактикой противника, а не выдавать весь расклад, не оставив ни одного туза в рукаве. И, конечно, мистер Селвин скажет, что никто никого убивать не хотел. — Не хотели мы твоей смерти, не говори такие вещи. Пусть Лемюэль всегда был груб, да и от Ричелл сложно было ждать что-то хорошее. Но мы с Капеллой разве хоть когда-то относились к тебе хуже, чем к собственным сыновьям? Льюис тоже заботится о тебе с одиннадцати лет. А Патриция… Она и вовсе твоя родная сестра. Ламарк всегда думала об этом и для каждого из семьи Селвинов пыталась подобрать индивидуальный мотив. Даже если не все принимали участие в охоте на неё, то остальные просто молчали. Будто бы ничего не случилось. Но начинать скандал снова, как несколько лет назад, показалось не очень разумным. Она почувствовала резкое желание показать Найджелу, что теперь Эстель не глупая семнадцатилетняя девчонка, которая чуть что хлопнет дверью. Она должна и может слушать, анализировать и делать выводы, не показывая эмоций. Она может выслушать его версию событий. — Если я поняла всё не так, то расскажи, что было на самом деле. Найджел вздохнул: — Думаю, Лемюэль, действительно, копался в этом деле с дурными намерениями. Я почти в этом уверен. Он нашёл старые газеты и даже попросил знакомого позаимствовать дело об убийстве той девочки в Министерстве Франции… Эстель громко фыркнула. Дело то она как раз и перехватила. Именно с него начались её непростые отношения с Томом Реддлом и мучительная погоня за истиной длиной в учебный год. — Не получив дело, он решил просто избавиться от меня с помощью шайки тёмных магов, а вся остальная семья узнала об этом совершенно случайно? — Нет, мой знакомый из Франции тут же сообщил мне о том, что кто-то вынес дело, касающееся тебя. Подумай, Эсти, зачем мне собирать газетные вырезки или заказывать документы через посредников? Эстель об этом уже думала. У неё было достаточно времени, чтобы придумывать недостающие детали пазла и, подставляя всё новые, убеждаться, что они не подходят. — А остальные? Тебя не удивило, что документы, касающиеся дела Софи, были в твоём доме. — Нашем, — произнёс мистер Селвин и встретившись с непонимающим взглядом Ламарк, добавил. — Этот дом и твой. Ты всегда можешь туда вернуться, если захочешь. Девушка опустила взгляд на ковёр. Она не собиралась скандалить, она не собиралась устраивать конфликт на пустом месте. — Я просто нашёл того, кто взял дело из Министерства, а потом популярно разъяснил, что сотрудничать со мной лучше, чем сопротивляться. Он выдал моего сына, Лемюэля, почти не задумываясь. — А ты даже не сказал об этом мне! — воскликнула Эстель, ударив ладонью по подлокотнику своего кресла. Найджел печально улыбнулся. Он взмахнул палочкой. Дальний ящик прикроватной тумбочки открылся и оттуда выплыл мандарин, кожа с которого прямо на лету счищалась тонким аккуратным пластом. Два заклятия без слов и одновременно — всё же Эстель было далеко до такого мастерства пусть даже в бытовых вопросах. — Хочешь? — он как ни в чем не бывало протянул ей пару долек. Ламарк нахмурилась ещё сильнее, что могло служить вполне однозначным ответом. Но мистера Селвина обстановка не напрягала. То ли сил у него было слишком мало, чтобы злиться или хотя бы притвориться серьёзным, то ли беседа его не слишком напрягала. — Эсти, у тебя был седьмой курс, полно других забот. Пока ты жила в нашем доме — моей обязанностью было защищать тебя. И вряд ли Лемюэль захотел бы вести дела со столь непрезентабельными личностями. — Правда ли? — вопрос был скорее риторическим. — До меня и во Франции доходили слухи, что один из Селвинов нанял частую охрану из орков, которым пора бы гнить в Азкабане. — Видишь ли, я знаю об этом. И это — единичный случай. Эстель кивнула. — Тем не менее, кто-то дал мою фотографию Майру. Найджел отложил недоеденные дольки мандарина на небольшую тарелочку, которой раньше, кажется, не было, и ещё раз внимательно посмотрел на Эстель. — К сожалению, я так и не смог узнать, кто мог так поступить. Но одно знаю точно — Лемюэль и сам был серьёзно обеспокоен происходящим тогда. Он думал, что Майр также может напасть и на Мередита, а потому собирал попечительский совет школы, чтобы усилить меры безопасности. Эстель хотела верить. Она цеплялась за каждое слово Найджела, раскладывала по полочкам в сознании и радовалась складывающемуся пазлу. Но закравшийся в глубину души страх всё омрачал. — Я должна верить? — Ты можешь верить, а можешь нет. Но мне хочется, чтобы ты знала, что всегда сможешь вернуться в наш дом. Эстель кивнула. — Я подумаю. А пока… — она подняла взгляд на большие настенные часы. — Мне уже пора. Мистер Селвин понимающе кивнул. — Буду рад увидеть тебя снова. — Выздоравливай. С этими словами Ламарк вышла за дверь. Кроме Селвинов нужно было думать о Мелиссе, которая вот-вот приедет, о Колдере в паре коридоров отсюда и о том, как Алекс со всем этим справится. А ещё нужно было поговорить с Томом Реддлом, который напоминал ей про тот вечер и про необходимость разговора с Селвинами. Если он и творил странные и чудовищные вещи раньше, то мог ли он измениться сейчас. Эстель чудом вышла из запутанных коридоров больницы Святого Мунго. Первым делом она трансгрессировала в Дырявый котёл, чтобы убедиться, что Мелисса ещё не приехала или же, наоборот, найти её и проводить в больницу. — Фрэнк, — Эст с заметным раздражением стукнула ладонью по хлипкой барной стойке. Ночь выдалась тяжёлая, но сколько дел было впереди. — А, мисс Ламарк, — очевидно, владелец паба привык к подобному тону постояльцев. Он спокойно сунул руку во внутренний карман потёртого жилета и достал скомканный кусок бумаги. Эстель подумала, что записка от Мелиссы, а потому с нетерпением протянула вперёд руку ладонью вверх. — О нет, мисс Ламарк, это исключительно мой список дел. Ваш друг мистер Вилар просил меня напомнить, что его родители ждут вас обоих сегодня на ужин в восемнадцать часов. Эстель запрокинула голову и практически взвыла. Ужасная ночь, тяжелый день и приятный, но не менее энергозатратный вечер. Она планировала к этой поездке во Францию купить платье или просто одеться поприличнее. Но сейчас максимумом опрятности стало желание переодеться в свежее. Эстель уже практически пошла в номер, как вспомнила про подругу. — Фрэнк, а темноволосая француженка сегодня не приезжала? — Не видел, — пожал плечами тот. — Если появится, то найди ей провожатого в Мунго… пожалуйста. Эстель, закусив губу, оглянулась. Ждать целый день здесь она не могла. Не сегодня. Писать письмо ввиду срока доставки бесполезно. Вызвать патронуса после такой ночи — сложно. Ламарк решила поговорить с Реддлом, заехать в Министерство, а потом уже ждать подругу. Конечно, неплохо было бы ещё навестить Алекс после визита во Францию, но это, когда у Мелиссы появятся хоть какие-то промежуточные результаты. Эст переоделась и через чёрный ход паба прошла в Косой переулок. Дорогу до Лютного, где работает Реддл она уже знала. Мрачная атмосфера её не пугала, но всё равно хотелось дойти до магазинчика «Горбин и Бэркес» как можно скорее. Ведьмы сыпали проклятиями, колдуны в острых шляпах играли во что-то азартное. Когда Эстель разглядела через стекло витрины Тома Реддла, что с ледяным восторгом натирал свою палочку до блеска, читая какую-то книгу, она пожалела, что не вылила в себя порцию медовухи. Ламарк осторожно зашла внутрь, но Том не обращал внимания. Он сейчас был чем-то похож на семнадцатилетнюю версию себя, только узнавшую о крестражах. Эстель подошла к нему настолько близко, что смогла разглядеть в книге изображение не слишком примечательного медальона с крупной буквой «S». И только тогда заговорила. — Хочу поблагодарить тебя, что рассказал мне про Найджела. Я у него сегодня была. Том дёрнулся и резко захлопнул фолиант. — Нехорошая привычка — подкрадываться сзади, Ламарк, — ледяной восторг на лице сменился на привычное раздражение. — Ты куда-то собираешься? — осведомилась она, с любопытством разглядывая отглаженный и явно новый костюм. — Не твоё дело, — с ещё большим раздражением сообщил он. — Я принимаю твою благодарность, но сейчас мне нужно торопиться. Эстель заметила золотые часы на запястье Тома — очень несвойственная для него вещь. — Свидание? — она заглянула в его тёмные глаза. — Можно сказать и так, а теперь прошу к выходу. Быстрее, чем Эстель сообразила, он взял её за предплечье, продвигая к двери. Больше от него не пахло надоедливыми мятными конфетами. Холод его ладони казался приятным. Запястье украшала витиеватая надпись «promissio», которая была видна лишь ей. И если Том до сих пор не избавился от надписи, значит, и правда, не подозревал, что это обещание всё ещё несёт угрозу для него. — Вспомнила школьные годы? — усмехнулся он, закрывая дверь магазина. — Если тебе что-то понадобится, возможно, я смогу помочь. — Ты? — раздражение и скептицизм смешались на его лице. — Теперь ты для меня бесполезна, французский аврор.