and they were roomates

костя и марк с чем-то возятся в углу, суетятся, перебегают из комнаты в комнату, как заводные волчки. валик их не трогает, наблюдает с безопасного расстояния, сидя на подлокотнике дивана — с самого дивана сняли подушки, и своей главной функции он лишился. в какой-то момент марк убегает на кухню, возвращается со стулом и почему-то с игорем. игорь приходит сам, потому что от марка «ты потом все сам увидишь» звучит как призыв увидеть все немедленно и, в зависимости от ситуации, помешать или спасти. костя внимательно смотрит на стул. потом на форт. и снова на стул. вскакивает и пристраивает между двумя подушками-стенами, поверх кладет еще одну. подобрав с пола одеяло, кидает один конец марку, давай, мол, завершающий этап. а вход пледом завесим. — на дольмен похоже, — вставляет свои пять копеек валик. костя вскидывает брови, оборачиваясь на валика. во взгляде приятное удивление, улыбается хитро-хитро. — правильно, это место силы марка, — парирует тут же. — кстати, последнюю подушку можешь забрать. диван наполовину принимает прежний вид, но валик остается сидеть на подлокотнике, отсюда лучше обзор. игорь, кажется, совершенно не понимает, что ему делать в этой ситуации — пытается не улыбаться и не глазеть так открыто, но получается паршиво. валик уже даже не пытается. перестал где-то через месяц после знакомства с костей. — давай проверим, — костя ужасно доволен. тянет марка за собой в форт. стены неуверенно шатаются. — здорово, у нас покатая крыша, — звучит приглушенный голос марка. — какие хозяева, такая и крыша. валик тихо хихикает — вот уж точно. из-за пледа показывается голова кости. он осторожно вылезает, чтобы крыша не съехала окончательно и у всех, и остается сидеть возле форта, сложив ноги по-турецки. — видишь, до чего марка довели, — обращается он к игорю. — не квартира, а проходной двор, пришлось ему дом внутри дома делать. не то чтобы у марка склонность к темным тесным местам, но построить себе руками кости форт из пыльных диванных подушек во втором часу ночи могло прийти в голову только ему. и косте. и как только раньше этого не сделали. — у нас фонарик где-то был, пойдем, поможешь поискать, — костя взглядом показывает валику на дверь. игорь уверен, что сразу за порогом начинается яростное обсуждение того, что дальше происходит в комнате. игорь не то чтобы против или за, ему просто все равно. в женском коллективе, говорите, сплетни? ну-ну. костя марку не то друг, не то старший брат, не то мама, одно ясно — он о нем заботится. присматривает. помогает. и игорь, пусть странно это, наверное, но благодарен. как минимум за то, что, не будь костя таким отзывчивым, не было бы тут ни марка, ни его самого. — тук-тук, — приседая на корточки, игорь гладит костяшками плед. — к тебе можно? в ответ слышится приглушенное «угу» и тихое шуршание. внутри теплее, чем в комнате, а еще тесно и темно — фонарика действительно не хватает. вдвоем они едва помещаются. — ну, добро пожаловать. — марк, насколько это возможно разводит руки в приветственном жесте, — в мое скромное жилище. игорь улыбается. черты лица марка едва различимы в полумраке. он кусает губы и смотрит, как обычно, немного вниз и в сторону. — тут уютно. — но пока пустовато, — марк зажимает ладони между согнутыми коленями. с его ростом это явно не самое удобное убежище. — ничего, ты же только переехал, — игорь уже начинает понимать правила его игры и старается играть по ним же. — обустроим тут все. сейчас костя фонарик принесет.  — да, света тут и правда маловато, — марк вскидывает голову, резче, чем стоило бы, потому что задевает макушкой крышу, и подушка тревожно кренится. — тут явно не хватает люстры-мандаринки. — люстры… мандаринки? — игорь вскидывает брови. — пустые пространства никогда не бывают уютными, а много мебели сюда не поставить, сам понимаешь, — марк кивком обводит форт. — зато потолок пока ничем не занят. игорь медленно кивает. люстра-мандаринка. он изо всех сил пытается представить себе, как она могла бы выглядеть, у него как минимум четыре варианта, но спросить у марка, какой именно он имел в виду, это как встретится с самим мирозданием и спросить, да, марк, кто затачивает крошки в постели. наверное, игорь упускает тот момент, когда засмотрелся на марка, потому что, наконец согнав образ мироздания в виде мандариновой люстры, понимает, что марк смотрит на него в ответ, не моргая. глаза, уже привыкшие к темноте, различают в полумраке дрожь ресниц, выскользнувшую из-за уха прядь, залегшие под глазами тени. — фонарик. оба вздрагивают, не то чтобы сильно, но ощутимо для форта. марк поворачивает голову слишком резко, и подушка, и без того державшаяся на честном слове, сдается и падает прямо на него. костя, всего лишь протянувший внутрь руку с фонариком, от удивления даже не успевает ничего сделать и так и садится, где стоял, под хохот валика помогая игорю выпутаться из одеяла. марк выбирается с другой стороны, взлохмаченный и потерянный немного больше, чем обычно. костя ободряюще гладит его по плечу. — первый блин комом. в следующий раз возьмем скотч и булавки. — и мандарины. костя вопросительно смотрит на игоря. — что вы там уже собрались делать? игорь неопределенно пожимает плечами. в этой квартире невозможно не чудить.