***
Уж что-что, а говорить Годжо Сатору умеет. И заговаривать людей тоже. Речь из уст Сатору льётся плавно, неспешно, как полноводная река в безветренную погоду. Рассказывает он в основном о своих любимых учениках, чьи способности могут удивить даже самых матёрых шаманов. Конечно, особое внимание уделяется второкурсникам и первокурсникам — у них ведь полным ходом идет подготовка к обмену с киотским техникумом. Несмотря на то, что Годжо кажется слишком беспечным для учителя, Нанами определённо улавливает в голосе собеседника неподдельную теплоту и заботу. Похоже, в отличие от самого Кенто, Сатору искренне любит своё дело. Пускай его преподавательские подходы бывают нестандартны. Почти всегда… В скором времени «деловой» разговор исчерпывает себя, но, кажется, Годжо вообще всё равно, о чём говорить. И Нанами, успевшему к этому времени прихлопнуть три-четыре, а может и все пять бокальчиков крепкого дайкири, тоже становится глубоко наплевать на предмет их беседы. Гораздо более привлекательной кажется сама манера речи собеседника, природная харизма, сочетание изменчивого темпа, переливающихся нот и мелодичных интонаций. А ещё у Сатору Годжо приятная на ощупь кожа — особенно в области открытой бледной шеи под расстёгнутыми верхними пуговицами рубашки. Кенто не сразу замечает, что коктейли, которые Сатору умело дозаказывает, не отвлекаясь от пламенно-пьяного разговора, предназначаются в основном ему. А ещё Кенто не сразу замечает чужую руку на своей широкой талии, собственную тяжелую голову на крепком плече Годжо и бесконечно плывущий мир перед мутными глазами. Когда только он успевает настолько запустить ситуацию? Вкрадчивый мягкий голос собеседника практически идеально обволакивает слух, но Нанами уже ни черта не разбирает. Всё также по вискам железным молоточком бьют низкие басы проклятой музыки. Всё также в ноздри проникает ядерная смесь из кальянного дыма, витающего в прокуренном воздухе, отчётливого запаха алкогольного спирта и едва уловимого мускусного аромата одеколона, вероятно, принадлежавшего тому, на ком Кенто чуть ли не лежит последние пару часов. Всё также беспорядочные серые огни окружающего мира мельтешат перед глазами, сбивают с толку, раздражают и заставляют пьяную голову кружиться. Каким бы плачевным ни было состояние Нанами в данный момент, он вдруг отчётливо понимает, что нуждается в глотке свежего воздуха. Шаман первого ранга с тихим рычанием отрывает макушку от пригретого места под тонкой шеей Годжо и зажмуривает глаза в попытке остановить новый приступ головокружения. Сатору вопросительно поворачивается к молчаливому собеседнику, случайно проведя бархатной щекой по волосам Кенто, и встречается с ним же беглым обеспокоенным взглядом. — Нанами-кун? — Х-хочу пр-ровет-… р-р? Пров-ветр-р… х-хочу на улицу. Нечёткие, но от того не менее привлекательные черты лица Сатору могли бы опьянить не хуже самого крепкого алкоголя. Вот только Нанами уже беспросветно пьян, и терять голову ещё больше ему просто некуда. Годжо понимающе хмыкает и снисходительно улыбается, рука плавно перемещается с талии Кенто на его крепкие рёбра. — Нуждаешься в моей компании? — Очевидно, дальновидный шаман особого ранга на дайкири налегал не так активно. — Н-нет. Хочу один. С этими словами Нанами Кенто решительно поднимается на ноги, опираясь сильными руками на деревянный стол. Но головокружение от духоты никуда не девается, а потому мужчина также решительно летит на пол, не справившись с управлением собственным телом. От неизбежного и, наверняка, болезненного удара спасают ловкие пальцы Сатору. Как только этот человек везде поспевает? Определённо — магия. — Ну да, далеко один пойдешь. Иди ко мне… Годжо перехватывает крепкий торс нечленораздельно ворчащего себе под нос Нанами и легко поднимает того на ноги. Рука Кенто оказывается на плечах Сатору, а сам шаман первого ранга наконец-то чувствует себя способным передвигаться в вертикальном положении. Не без опоры, конечно, но лучше, чем ничего. В глазах всё ещё рябит, и заплетающиеся ноги сами тянут пьяного хозяина к выходу наружу. Уж что-что, а выход из «блядушника» Нанами найдет в любом состоянии — настолько ему не нравятся заведения подобного типа. Холодная улица встречает шаманов промозглым ветром с дождём. Едва Нанами Кенто переступает порог, его тут же ведёт куда-то вправо. В последний момент Годжо снова удаётся перехватить контроль над шальным пьяным телом коллеги, и Кенто оказывается резко прижатым к мокрой кирпичной стене. Руки инстинктивно впиваются в плечи Сатору, а туловище, под давлением веса шамана особого ранга, напрягается, готовое к новым ударам судьбы. — Да стой же ты, — болезненно шипит Годжо, безуспешно пытаясь удержать медленно, но верно скатывающееся по стене тело Нанами, — теперь мне завтра прилетит от тебя же за испачканную рубашку. За торс удержать массивного Кенто не получается, поэтому правая рука Сатору крепко ухватывается за накаченное бедро. Как назло, мерзкий дождь хлещет по волосам, спине и рукам, холодные струйки пробираются под одежду, заставляя хлопковую рубашку неприятно прилипать к телу. Однако вода с неба действует отрезвляюще, и лицо Нанами постепенно приобретает выражение некоторой осмысленности. Весьма относительной, конечно. Сатору Годжо приходится окончательно прижаться к нерадивому спутнику всем телом, и только тогда он наконец побеждает силу скольжения. — Стоять! Нанами резко вскидывает голову, встречаясь с яркими серыми глазами Годжо сквозь собственные зелёные солнцезащитные очки. Утробный приказной тон не может не заставить подчиниться того, к кому был обращен. Жёсткая хватка, которой Кенто терзает плечи Сатору, ослабевает, и руки мужчины медленно скользят дальше, выше, за мокрую шею напряженно замершего Годжо, интуитивно приближая его лицо к своему. Шаман особого уровня внезапно легко поддаётся, встречно смягчая длинные пальцы на рёбрах и бёдрах партнёра. Правая рука Годжо опускается ниже и тянет расслабленную ногу Нанами к себе на пояс. Пьяное тело охотно поддаётся любым манипуляциям. — Значит, нравится поласковее? — Горячее дыхание Сатору опаляет доверчиво раскрытые губы Кенто, и в следующую секунду растаявший под чужим телом шаман получает быстрый, но настойчивый поцелуй. Дождь стекает по волосам, носу, щекам, скулам и подбородку, назойливо оседает лужицами в складках рубашки, морозит разгорячённую кожу. Но Нанами не чувствует этого холода. Зато он отчётливо чувствует нежные пальцы Сатору на своем прессе, ласково проникающие под мокрую рубашку. И его мягкие губы, бархатом отпечатывающиеся сначала на губах самого Кенто, а потом на носу, щеках, скулах и подбородке. И его широкую ладонь, то и дело провокационно проезжающую по складкам тесных брюк, заставляющую трепетать от каждого неосторожного движения. Нанами Кенто безнадёжно тонет в этой нежности, задыхается от нахлынувших эмоций, беспорядочно проводит руками то по угловатой спине, то по шёлковым белоснежным волосам партнёра. И бабочки в его животе оказывается не умерли, просто спали долгое время, давно позабытые и запертые за семью замками строгим равнодушным хозяином. Губы Сатору Годжо покрывают бережными поцелуями открытую шею, но дыхание у шамана особого ранга уже рваное. Он определённо начинает терять и терпение, и самообладание. Поэтому, когда Нанами инстинктивно ещё сильнее прижимается бёдрами в поисках новой порции ласки, а с его уст срывается утробный требовательный стон, Годжо резко останавливается и отрывается от своего щекотливого занятия. — Ну нет, так дело не пойдёт. Я могу, конечно, вызвать нам такси до токийского техникума, но, если мы встретим кого-то знакомого по пути, то… гм, вопросов не избежать. Ты, мой дорогой, выглядишь очень сексуально. Но не адекватно. Улавливаешь? — М-м, угу, — бестолково протягивает Кенто, пытаясь сфокусироваться на плывущем лице собеседника. Очевидно, он не особо разбирает, о чём идёт речь. Ему этого и не нужно. Сатору обреченно вздыхает, и вдруг прижимает партнёра к себе за второе бедро, легко поднимая на руки увесистого мужчину. Нанами с негромким «ух» обхватывает узкие бёдра своими крепкими ногами, сильнее цепляясь руками за плечи и шею провокатора. Чувство невесомости стимулирует концентрацию, и лицо Годжо наконец-то прекращает своё плаванье. Шаман особого ранга определённо сильнее, чем можно судить по его внешности. — Хорошо, что я заранее забронировал комнату на ночь, правда? Ключи забрал тогда же, когда и твой букет. Распалённые от поцелуев губы Сатору трогает самоуверенная ухмылка, но Нанами опять нечленораздельно мычит в ответ. Впрочем, острый слух Годжо улавливает что-то вроде удовлетворённого «мой букет». У Кенто вообще плохо получается думать, когда он пьян. А когда при этом ещё и кровь приливает в другое место — подавно. Капли дождя привлекательно скатываются по откровенному румянцу на бледных щеках, поэтому Годжо позволяет себе игриво лизнуть острые скулы своего кохая. — Хо-хо, как же ты беспросветно пьян, Кенто. Придется мне принимать все решения за нас двоих. — С этими словами Сатору поудобнее перехватывает мускулистые бёдра и легко отрывает партнёра от стены. — М-м, угу.***
Откровенно говоря, Сатору сам из тех людей, кому пить противопоказано. Даже в малых дозах алкоголь всасывается в кровь слишком быстро, вследствие чего поведение Годжо заметно меняется спустя пару бокалов лёгкого спиртного. Сильнейший давно знает допустимую грань, однако будучи слегка «под шофе», контролировать себя на все сто процентов уже не может. Именно поэтому Сатору Годжо становится случайным инициатором поцелуя с определённо не отдающим себе никакого отчета Нанами Кенто. А теперь на руках тащит пьяное тело кохая в снятую заранее комнату. От чего же сердце так сильно бьётся в груди? Наверное, с одной стороны, от неприятно ноющего волнения за содеянное. Всё же Кенто-кун — не случайный встречный для одноразового перепихона, кому изначально было назначено сегодняшнее свидание. С другой же стороны, от неконтролируемого возбуждения, щекотливой рябью бегущего по коже в причинно-следственных местах. В конце концов, никто ведь не заставляет чёртового Нанами так интимно прижиматься к мокрому телу Сатору, так горячо дышать ему на ухо и так жадно отзываться на каждое «случайное» поглаживание, совершённое по пути до двери. О какой совести тут вообще может идти речь, если подвыпивший Годжо уже откровенно хочет, а его суетливый и податливый спутник уже откровенно нарывается? Шаману особого ранга не приходится долго искать заветную комнату с номером шестнадцать — он здесь не в первый раз. И вряд ли в последний. — Придется тебе немного постоять на ногах, пока я пытаюсь открыть замок, — непривычно нежно даже для самого себя воркует Сатору, поочерёдно отпуская манящие бёдра партнёра. — Угу. Впрочем, стоять на ногах у избалованного чужим вниманием Нанами получается из ряда вон плохо. Шаман первого ранга с грохотом заваливается спиной на деревянную дверь, беспомощно цепляясь за плечи и шею Годжо. Мокрые волосы беспорядочно прилипают ко лбу, широкая грудь поднимается и припадает, приковывая к себе внимание Сильнейшего. Тихий щелчок, и Сатору поворачивает непослушную железную дверную ручку, отворяя вход в тёмную комнату. Правда, ему тут же приходится подхватить за талию падающего по инерции следом за дверью Кенто. — Не стоится же тебе на месте! — Беззлобно ворчит Годжо, мягко подаваясь вперёд спустя пару широких шагов. С тихим испуганным «ух» Нанами оказывается в свободном полёте, но уже через мгновение приземляется на мягкое постельное белье, невольно утягивая за собой Сатору Годжо. Шаман особого ранга своевременно упирается в кровать сильными руками по обеим сторонам от плеч партнёра, не позволяя себе поддаваться на дальнейшие пьяные выходки и провокации. — Ай-яй, в мокрой грязной рубашке да на чистое белье, Нанами-кун. Ещё и меня подло валишь за собой… — яркие глаза Годжо сверкают в беззвучном смехе. — А дверь закрывать и свет включать кто из нас будет? — Зачем свет? — Хрипло отзывается Кенто, стягивая очки с помутневших карих глаз. — Стесняешься смотреть на меня? — Может быть… Сатору смешливо фыркает, отталкиваясь от мягкой поверхности постели. Шестиглазому, собственно, всё равно — что со светом, что без него — он видит идеально. Поэтому Годжо послушно игнорирует жёлтую лампочку на переключателе и направляется прямиком в распахнутой настежь двери. Снова глухой щелчок, и комната окончательно погружается в полуночный мрак. Только тонкая полоска света из коридора, да редкие огни в окнах рассеивают кромешную тьму. В два широких шага Сатору Годжо вновь преодолевает расстояние до кровати, на ходу снимая собственные солнцезащитные очки. Нанами Кенто открыт для любования как никогда: руки слегка приподняты над головой; лицо отвёрнуто в сторону; мятая голубая рубашка подчёркивает каждый мускул, каждое движение стройного крепкого тела. Сатору мягко, но настойчиво приземляет правое колено между ног партнёра, заставляя невольно развести их, и, словно крадущийся хищник в ночи, плавно приближается всем корпусом к Кенто, таким образом оказываясь на одном уровне со своим кохаем. Безусловно, продолжая удерживать равновесие на вытянутых по бокам руках. Нанами напрягается, осторожно поворачивая лицо к Годжо-сану. В глазах зажатого в чужих тисках шамана читаются неуверенность и страх. Сатору, в свою очередь, первым делом мягко забирает из рук партнёра его очки. — Ну-ну, не смотри на меня так загнанно. Одно твоё «нет» — и я остановлюсь. Обещаю. — Серьёзный тон Сатору Годжо — явление необычайно редкое, но оно надёжнее всего на свете. Черты лица Кенто заметно разглаживаются. Тем не менее, он молчит. Только взглядом туманным буравит, да дышит так сладко-сладко, что хочется припасть к этим манящим губам, провести языком по острым скулам, запустить руку в прилизанные дождём и утренним лаком волосы. Поэтому Годжо откладывает обе пары очков на прикроватную тумбу и тут же жадно приближается к Нанами, полной грудью вдыхая аромат чужого тела. От Кенто пахнет крепким алкоголем со сладким сиропом, вечерней сыростью и едва выветрившимся мужским одеколоном. А ещё от него пахнет им. Вопреки горячему желанию впиться в розовые губы, Сатору вдруг оставляет мягкий поцелуй на подбородке Нанами. Шаман первого ранга доверчиво выдыхает, сильнее выгибая шею и спину, подставляясь под новые ласки. — Плохая новость — мы оба забыли свои пиджаки внизу, — насмешливо выдыхает Годжо, щекоча горячим дыханием чувствительную кожу партнёра, опускаясь ниже и расстёгивая первые пуговицы рубашки Кенто. — Хорошая новость — надеюсь, они уже на ресепшене. Слова Сильнейшего тонут в его мокрых поцелуях и шуршании влажной ткани по чистому постельному белью. Нанами отрывисто дышит и неловко извивается под настойчивыми руками Годжо, словно не находит себе места или не знает, чем ответить. Губы Сатору опускаются всё ниже, и остатки пьяного разума безвозвратно покидают тело. Длинный язык шамана особого ранга обводит каждую выпирающую косточку. Ни одна мышца на шее и груди Нанами не остаётся без короткого трепетного поцелуя, заставляя их хозяина буквально таять в нежных руках партнёра. Годжо ловит себя на назойливом желании укусить этого непривычно доступного и развратного Нанами Кенто, но терять хрупкое доверие всегда замкнутого шамана ему совершенно не хочется. От такого захватывающего вида, открывшегося Сатору впервые, сносит крышу получше всякого алкоголя. Очередь из поцелуев доходит до крепких мышц живота Нанами, и самому Годжо приходится соскользнуть длинными ногами с кровати. С губ Кенто срывается тихий стон, когда тело Сатору невольно «прокатывается» вдоль его собственного — зацелованного по самое не хочу. В грудь Сильнейшего отчётливо упирается чужой стояк, и когда рука Нанами требовательно опускается на белоснежную макушку, он едва ли сдерживает самодовольную ухмылку. Шалость удалась. Впрочем, и самому Сатору уже давно тесно в своих зауженных синих брюках. Властно-страстные поцелуи продолжают покрывать живот Нанами, когда Годжо случайно ловит на себе взгляд возбуждённых, но снова встревоженных карих глаз. — С-сатору, я… — Никогда раньше не спал с мужчинами?.. — Моментально перехватывает Сатору, отрываясь припухшими губами от горячего тела партнера. — Да, я уже заметил. Хищные зрачки Сильнейшего с любопытством сужаются. Лицо Годжо уже у самой ширинки и, чтобы не давить острым подбородком на мягкие мышцы паха, Сатору подкладывает под себя руку. Стояк Кенто провокационно щекочет горло. Как же всё-таки хочется его укусить… — Нанами, одно твоё слово — и я остановлюсь. Я же не чудовище-насильник, правда? В тёмно-карих глазах собеседника первобытная похоть бьется о скалы сомнения в правильности происходящего. Глаза — зеркало души, и душа у Кенто кажется нараспашку, такой оголённой, уязвимой. Смотри и читай, как открытую книгу, только книга эта написана на тарабарском. Если вчитываться повнимательнее — всё равно нихрена непонятно, можно разве что запутаться ещё больше. Зачем тогда такая книга нужна? Нанами снова молчит, только пунцовая краска заливает его острые черты лица. Сатору приходится прислушиваться к желаниям пьяного тела кохая, но с ним и так уже всё ясно. Руки инстинктивно тянутся к чужой ширинке, и рваный выдох Кенто только сильнее подстегивает освободить томящуюся плоть от оков бездушной ткани. Как же сложно держать себя в руках… Годжо плавно стягивает брюки с податливых и приподнятых бёдер, вместе с нижним бельем. А хочется рвануть их как следует, чтобы плотная ткань с громким треском разошлась по швам да оголилась покрасневшая от сильного трения кожа. Офисные брюки с тихим шорохом падают на пол, и Сатору поднимается на ноги резко, словно проклятый, бросая пожирающий взгляд на тело перед собой. — Боженька, если ты существуешь, помоги мне не сойти с ума. Потому что я близок к этому, как никогда… Всегда поставленный мелодичный голос Годжо-сенсея невольно срывается от нервного изумления, на мгновение перехватившего его дыхание. Ничего неожиданного он для себя не видит, но этот смущенный румянец на щеках Нанами, изгибы его мускулистого, размякшего лаской тела, неловкие движения в слабой попытке закрыться — зрелище действительно головокружительное, до собственной сладострастной дрожи в коленях. — Очередная твоя насмешка? — Впрочем, Кенто глубоко наплевать на издёвки со стороны Сатору, его рука инстинктивно тянется к собственному члену, желая скорейшей разрядки. К чёрту стыд. — Не правда, я просто очень тебя хочу, — признаётся Годжо, ловя себя на точно таком же подростковом смущении и очередном приливе нежности. Сильнейший слегка наклоняется над своим партнёром и перехватывает его руку, запечатлев на широком запястье новый ласковый поцелуй. Узкие глаза Нанами невольно расширяются от удивления, а с губ срывается смущенный вздох. — Чт-то ты… — Оставь мне эти ласки, пожалуйста, — мурчит Сатору сквозь кожу между губ, — обещаю, скоро ты будешь стонать от удовольствия. Годжо уже не видит новой вспышки на лице Кенто, но слышит его частое дыхание. Рука тянется в карман собственных брюк, которые нестерпимо давят в области паха. Есть ли у Сильнейшего смазка? Чёрт, да, он же шёл на свидание. Ожидал ли он такого поворота событий? Первоначальная вероятность была критически мала, но её показатель увеличился пропорционально количеству выпитого алкоголя обоими шаманами… Сатору вновь опускается коленями на пол и подтягивает к себе за бёдра Нанами. Впрочем, хватку чужих рук Кенто ощущает не долго, в скором времени она сменяется на влажные поцелуи внутренней стороны бедра его правой ноги. По телу шамана первого ранга бегут мурашки, возбуждение волнами бьёт как в пах, так и в голову, полностью отключая мысли. Годжо жадно ловит каждый громкий выдох партнёра, готового в любой момент сорваться на тихий стон, и продолжает «терзать» мягкими поцелуями сначала одну, потом вторую ногу. Руки шамана особого ранга тем временем заняты борьбой с крышкой злосчастного тюбика, по завершении которой на средний, безымянный и указательный пальцы холодной струйкой льётся тягучая смазка. — Мх-х? — Обеспокоенно отзывается Нанами, когда чувствует слабый кусь на бедре, совсем около напряженного члена. — Ох, прости, я полвечера хотел это сделать. Слишком близко. Сатору наконец-то проводит гибким языком по истекающему предэякулятом стволу, игриво стрельнув глазами в сторону лица Кенто. К сожалению (или к счастью), шаман первого ранга не смотрит на своего коварного искусителя, предпочитая рвано дышать куда-то в потолок. Впрочем, уже в следующее мгновение Нанами чувствует холодок, источаемый смазкой на длинных пальцах Годжо. — Ох, чёрт! — По голосу Кенто невозможно понять, приятно ему или больно. Пьяное сознание судорожно пытается проанализировать, что ощущается отчётливее: внезапный палец в анальном отверстии или приятная стимуляция головки члена. Нанами опускает глаза и неизбежно встречается взглядом с развратно отсасывающим ему Годжо. — Мх-х~? — Понял, — шумно выдыхает Нанами, смущённо отвернувшись в сторону. — Т-такого вида… мне точно не в-выдержать. Честно говоря, Сатору не мастер хорошего минета. Как минимум, потому что с этой практикой он сталкивался довольно редко — это было давно и не правда. Однако сейчас Годжо откровенно кайфует от происходящего, потому что один только вид полностью подчинённого его ласкам Нанами определённо того стоит. К тому же добротный отсос — хорошее отвлечение внимания от не самого приятного процесса растягивания. Особенно девственного. Через некоторое время к первому указательному пальцу добавляется средний, и не замечать их уже не получается. Редкие возбужденные «охи» приобретают болезненный оттенок, и Сатору ничего не может с этим сделать. В какой-то момент рука Кенто опускается на волосы Годжо, и шаман особого уровня вновь беглым взглядом встречается со своим сексуальным партнёром. Кажется, горячий вид Сатору Годжо уже не столько смущает, сколько приносит необъяснимое удовольствие. С неприлично характерным «чмок» губы Годжо соскальзывают с члена Нанами, и он самодовольно ухмыляется. Судя по одышке, Сатору действительно очень старается. — Я бы предложил тебе горловой минет, но я в нем не силён, дорогой. Очередная провокация ради провокации? Какого ответа ждет этот нахальный шаман? Кенто слишком возбуждён, чтобы думать. Он опускает руку с волос Сатору на его щеку, нежно проводя ладонью и крупными пальцами по бархату кожи. Годжо, не ожидавший такого ответа, инстинктивно поддаётся этой ласке, словно доверчивый мартовский кот. Сам от себя обалдев, шаман особого ранга тут же смеётся. — Эй, не используй против меня мои же приемы! А то получишь по жопе. В подтверждение своих слов Сатору проталкивает два пальца дальше, и тут же ловит томный вздох партнёра. Кажется, уже не особо болезненный. Внизу живота Годжо нестерпимо тянет. Фантазия бежит впереди событий. Губы Сатору Годжо вновь обхватывают член, умело отвлекая от третьего вводимого «в дело» пальца. Нанами Кенто определённо на пределе, а если нет, то уже довольно близко к нему. Таким выводам способствуют как минимум постоянно стимулируемая ловкими пальцами Годжо простата, и как максимум — откровенно плохо сдерживаемые утробные стоны Нанами, которые пробиваются сквозь его прижатую ко рту руку. — Ты всегда такой сдержанный? — Насмешливо уточняет Сатору, в последний раз игриво проведя кончиком языка по головке. Пульсирующий член обещает вот-вот излиться, а ловить чужую сперму ртом — удовольствие на любителя. Пальцы, которыми Годжо продолжает методично втрахивать партнёра в кровать, выполняют свою функцию великолепно. Свободная рука Нанами соблазнительно сжимает примятое постельное белье, не находя себе места. Вздохи постепенно из сладострастных превращаются в измученные и требовательные. — Чем-то могу помочь? — Участливо интересуется Годжо. — Мх-х. Сатору с великим удовольствием ловит на себе убийственно замутнённый взгляд сексуального партнера. Страдать до гроба будет — а помощи не попросит. Чем-то напоминает самого Годжо. Не то чтобы шаман особого ранга успевает предпринять что-то особенное. Его рука просто опускается на член Нанами Кенто, и это становится для него последней каплей. С тихим шипением Нанами прогибается в спине, и его тело охватывает мелкая дрожь. — Ах ты ж… негодник, — шутливо упрекает Сатору, всё-таки испачкавший свою ладонь тоже. — Ладно, я за полотенцем. На шатающихся от перевозбуждения ногах Годжо направляется прямиком в ванную. Зеркало перед раковиной встречает его пьяным, растрёпанным, возбуждённым и чертовски довольным отражением. Стараясь не особо всматриваться в это сомнительное зрелище, Сатору сначала моет свои руки, а потом аккуратно берёт бежевое полотенце и смачивает его тёплой водой. Из комнаты доносится протяжный двусмысленный стон. Похоже, пьяный мозг Нанами решил, что если Годжо не видно — значит, его нет. Шаман особого ранга прыскает со смеху и возвращается обратно. — Успел по мне соскучиться, Кенто-кун? Ответом становится стыдливое «угх». За всё это время шаман не сдвинулся с места, прикованный собственным пятном спермы на животе. Сатору мягко садится в ноги партнёру и начинает заботливо протирать кубики крепкого пресса. А затем простая гигиеническая процедура перерастает в нежные поглаживания и новые мокрые поцелуи. — Я чертовски сильно хочу тебя. Но правило твоего «нет» слова всё ещё в силе. Кенто молчит. Только взглядом туманным буравит, да дышит так сладко-сладко…***
Лучи солнца уже давно пробиваются сквозь закрытые тёмные ставни, щекоча бледную кожу шамана особого ранга, когда блаженные тишину и покой разрывает рингтон мобильного телефона Годжо. Сатору, всё это время скорее чутко дремавший, чем крепко спавший, тут же открывает глаза и обнаруживает себя доверчиво прижатым к тёплому плечу соседа по постели. Нанами лежит необычно спокойно, ровно на спине, и лишь одна его рука тонет в тесных объятиях Годжо. Сильнейший слегка приподнимается на локтях, морщась от боли в мышцах, отпускает чужую плоть и бегло скользит взглядом по умиротворённым чертам лица Кенто. Просыпаться с чужими людьми в одной кровати Сатору далеко не в новинку — уже не вспомнить, когда именно он пошёл по этой кривой дорожке. Наверное, главной причиной стала «потеря» соулмейта, в существовании которого Сильнейший никогда открыто не признаётся. Но впервые за долгое время похмельная рожа по соседству его не раздражает. Напротив, по телу Сатору невольно разливается приятное тепло от накатывающих волнами обрывочных воспоминаний. Нежность — вот что он чувствует к своему полуночному партнёру. Пускай даже от шамана первого ранга заметно разит перегаром и потом, а видок у него такой помятый — словно Кенто только вылез из-под колёс грузовой фуры. — Телефон-телефон… — напоминает себе вслух Годжо, с трудом отрывая глаза от невинного во сне Нанами и выскальзывая из нагретой постели, — должен быть где-то в штанах. Голос у Сатору надломленный, с характерной утренней хрипотцой. А ещё о себе дает знать гудящая головная боль. «Стакан бы с водичкой… эх». Штаны шамана особого ранга находятся быстро, всё благодаря настойчивой трели звонка. Прежде, чем снять трубку, Годжо тихо прокашливается, очищая горло. Звонит Иджичи Киотака. — Сильнейший великодушно слушает. — Добрый день, Годжо. Только что нам поступили сведения о происшествии в токийском кинотеатре, предположительно — вмешательство проклятых духов. Все подробности расскажу при встрече. Директор Яга хотел поручить это срочное дело тебе, но в колледже мы тебя не нашли, так что прямо сейчас по его приказу я выезжаю на твои поиски. Где ты? — Скину координаты сообщением. — легко соглашается Годжо. — Правда, кажется директор Яга запамятовал, что вечером я уезжаю в командировку? — Передашь дело тому, кому посчитаешь нужным. — Логично. Ах да, кстати, по счастливой случайности, рядом со мной оказался Нанами Кенто. Заберёшь его тоже? На другом конце провода повисает недолгое, но выразительное молчание. Годжо Сатору щурит глаза от беззвучного смеха. — Я даже спрашивать не буду. — Наконец-то ворчит Киотака, но голос его сквозит откровенным смущением. — Вот и славно. Тогда ждём машину, Иджичи. Сатору первым сбрасывает телефонный звонок и вновь невольно смотрит в сторону неподвижного Кенто. Надо бы его разбудить, да только очень страшно почему-то. Что скажет Нанами, когда проснётся? И что ответит ему Годжо? Чёрт, к такому сюжету определенно стоит как следует подготовиться. Сильнейший принимает решение сначала заняться утренними туалетными процедурами, а там уже как пойдет. В коридоре Сатору Годжо натыкается взглядом на аккуратно сложенную записку, подброшенную под дверь. Конечно, Годжо не был бы Годжо, если бы его не распирало любопытство. Сатору осторожно разворачивает ровный лист бумаги и пробегает глазами по письменному тексту. «Доброе утро, Годжо-сан. Ваши личные вещи и неоплаченный счёт, а также бутылка минеральной воды за счёт заведения ждут на ресепшене. Надеемся, вы остались довольны предоставленными услугами. Ждём вас снова!С наилучшими пожеланиями, Сакаи Мико.»
Губы Сильнейшего трогает умильная улыбка, но он по привычке рвёт и сминает письмо, «заметая» следы переписки. Позже бумага безжалостно летит в унитаз и безвозвратно смывается механическим водоворотом. Холодный кафель ванной комнаты обжигает босые ноги Годжо, бодря лучше любого кофейного напитка, а контрастный душ смывает остатки расслабляющей его тело неги. К сожалению, тяжёлая «светлая» голова до сих пор отказывается думать — здравые мысли покинули её ещё вчера, оставив место пьяному безумию, а сегодня вредничают и не возвращаются. «Ладно, будем импровизировать. В этом мы мастера», — подбадривает самого себя Сатору, облокотившись ладонью на раковину и дочищая зубы. — «Только сначала надо будет одеться. Чёрт, когда там приезжает Иджичи?..» Завернутый в одно махровое полотенце на бёдрах, Годжо бесшумно выскальзывает из ванной, в последний раз попытавшись собраться с мыслями: «Просто… эм, пожелаю Нанами доброго утра и скажу о том, что нам надо ехать». Однако сформировать на лице беззаботную гримасу Сильнейший не успевает, потому что пара холодных тёмно-карих глаз встречает его прямо в дверном проёме, приковывая к одному месту. Нанами Кенто собственной персоной. Сидит в постели, такой же абсолютно голый, только белоснежное одеяло скрывает нижнюю часть мускулистого тела. И выражение лица, как обычно, строгое, непроницаемое, и по глазам, словно закрытым магическим барьером, ничего не прочтёшь. Сердце громко стучит в груди, тишина затягивается. Нужно бы последовать спонтанно составленному плану, да вот только на Сатору, в отличие от Кенто, маска ещё не натянута. Поэтому Сильнейший чувствует себя слишком уязвимо под этим проницательным взглядом, острые плечи предательски опущены, а светлые брови неумолимо ползут вверх, в купе с расцветающей на губах виновато-нервной улыбкой. «Блин, блин, блин, блин, блять». — Проклятье. Я нихрена не помню. — Наконец-то резюмирует Нанами, беспомощно вскидывая руки вверх. Сердце Годжо пропускает удар, и в следующую секунду он с облегчением выдыхает. Ками-сама, его кохай не злится! А если и злится, то виду умело не подает. Спасибо! — Что? Совсем ничегошеньки? — Сочувственно качает головой Сильнейший. — Ну, не совсем. Зрительная и слуховая память отключились где-то в баре, когда мы сидели за столом. Но тактильная меня, к сожалению, никогда не подводит… — Кенто шумно втягивает воздух и обречённо прикрывает глаза, разминая пальцами переносицу. — Где моя одежда? — Везде, — участливо подсказывает Сатору, не скрывая ехидной ухмылки, и наконец свободно отрывается от косяка дверного проёма. На душе у Сильнейшего вдруг становится легко, будто тяжёлый камень на плечах осыпался вековой крошкой в пропасть. Нанами Кенто молча вылезает из постели и тут же тянет руку за очками на прикроватной тумбе. Мало кто первым делом надевает аксессуар — обычные люди предпочитают начинать с трусов. Впрочем, кому, как не опытным шаманам понимать — какая из частей человеческого тела наиболее уязвима и нуждается в защите. — Как ты так быстро проснулся? Мне казалось, ты довольно крепко спишь… — Почему-то Сатору очень хочется завязать диалог. Тишина неприятно давит на ушные перепонки. — Просто сквозь сон почувствовал непривычный холод на правой руке, и решил проверить, что случилось. Годжо понимающе хмыкает, накидывая себе на плечи хлопковую рубашку. — Понятно. С минуты на минуту за нами приедет Иджичи — появилось новое срочное задание. Я хочу передать его тебе и… думаю, Юджи. Заодно лично познакомишься с сосудом Рёмена Сукуны. Удивительный парень! — Окей, — безразлично отзывается Нанами, не разделяя энтузиазма собеседника и вешая на свободную руку собственную помятую одежду. — Но с тебя таблетка от головной боли. И я в душ. — С удовольствием бы составил тебе компанию, дорогой, но у нас критически мало времени. Лучше заберу твои и свои личные вещи с ресепшена. Опять провокация ради провокации — в некоторых вещах Сатору неисправим. Ему ведь очевидно уже не нужен душ. Зачем тогда проявлять свой интерес? Шаман особого ранга и сам не улавливает, в какой момент у него появляется потребность выводить собеседников на эмоции, причём негативные. Может, в этом выражается его своеобразная симпатия? Как-то по-детски, получается. Нанами Кенто опасно замирает в дверном проёме, и Годжо буквально кожей чувствует искру напряжения, возникшую между ними. — Я не помню, что именно мог наговорить тебе вчера, но хочу сразу обозначить границу дозволенного между нами: дальнейшие взаимоотношения подобного характера меня не интересуют. — Не волнуйся так, Нанами-кун. Я всегда могу напомнить тебе все основные события этой ночи как-нибудь в другой раз, за чашечкой кофе. Или предпочитаешь что-то покрепче? — Пошёл нахрен, Сатору Годжо! Зелёное стекло непроницаемых очков гневно сверкает, и скоро исчезает в затемнённом коридоре вместе с раздражённым хозяином. А всё-таки Кенто не такой уж холодный пофигист, каким усердно старается казаться. И, похоже, Сильнейший уже встал на путь безжалостного «ковыряния» бреши в панцире Нанами, которую он сам проделал. Зачем оно ему надо? Да просто так, наверное. От скуки. — Где-то я это уже слышал… — задумчиво протягивает Годжо вслед удаляющейся плечистой фигуре. «Вывести из равновесия трезвого Нанами — выполнено», — удовлетворённо отмечает про себя Сатору и звонко смеётся.