Истинная любовь воистину зла

      Летние токийские вечера нередко отличаются особой свежестью после жарких рабочих дней. Когда с заходом солнца остаётся капля свободного времени на любимые хобби, хотя утром снова ранний подъём. Когда горячие потоки воздуха сменяются на едва ощутимое тепло от прогретой земли, а прямые лучи больше не слепят и не обжигают. Когда в очках с тёмным стеклом уже не остаётся смысла, но они продолжают украшать переносицу с горбинкой, потому что глаза — это зеркало души, а душа бывает весьма уязвима.       Нанами Кенто занимает самую дальнюю скамейку на пустующем спортивном поле. Редкий ветер случайно колышет светло-серую скошенную траву и доносит до носа шамана её неповторимый аромат, смешанный с луговыми цветами и пыльцой отцветающих деревьев. В руках у Нанами потрёпанная книжка, купленная на барахолке за бесценок несколько лет назад. Только сейчас Кенто находит в себе силы пробежаться глазами по тексту, наискосок, едва ли увлекаясь сюжетом очередного бульварного романа. Никакой моральной ценности в этом произведении нет, но зато оно неплохо убивает время. Нанами мог бы пораньше лечь спать, но тогда завтрашний день наступит раньше, чем того бы хотелось. А вместе с ним — новые изнуряющие миссии и бесконечные отчёты. Кенто просто устал от всего этого, если честно.       Сегодня Нанами можно было бы даже назвать продуктивным — он в одиночку изгнал проклятье первого ранга из старого заброшенного дома на окраине Токио, буквально окружённого местными страшилками и грязными сплетнями о бывшем хозяине. Неудивительно, что со временем небылицы стали правдой. После, Кенто даже успел вернуться в техникум и отчитаться по всем правилам, благо, для отчётов у него уже созданы свои формы — копируешь да вставляешь, дописывая особые специфические детали. Сверхурочно работать не пришлось, и так появилось свободное время. Редкая штука для востребованного шамана первого ранга.       Дома сидеть — себе дороже, если твой сосед крайне приставучий Годжо Сатору. Поэтому, до его возвращения в техникум, Кенто успел прихватить первую попавшуюся книжку с полки и усвистать на улицу. От Шестиглазого не спрячешься, особенно когда он задаётся целью найти кого-то конкретного и тем более на территории магического колледжа. И всё же, призрачный шанс на хорошее завершение тяжёлого рабочего дня был. Был до тех пор, пока на периферии зрения не возникает знакомый длинноногий силуэт.       Нанами едва слышно втягивает ноздрями воздух и переворачивает страницу. — Йо, Нанами! — Сатору приветственно поднимает руку над головой. Выше, чем того требует этикет. — Добрый вечер, Годжо.       Нарушитель «нанаминого» спокойствия замирает в нескольких метрах от скамейки, с руками в карманах и весьма безмятежным лицом. Кенто продолжает игнорировать чужое присутствие, умом понимая, что любое сопротивление теперь бесполезно. — Я не нашёл тебя в комнате, поэтому мне пришлось потратить аж пятнадцать минут своего бесценного времени на твои поиски. — Считает нужным сообщить Годжо Сатору, вероятно, взывая к совести своего собеседника. Совесть Нанами молчит. — Сегодня просто замечательный вечер — я свободен, ты свободен. Мы могли бы прогуляться вместе по ночному Токио или, может, поужинать в лучшем ресторане? Я угощаю. — Ты свободен? Удивительное стечение обстоятельств. Я думал, у тебя каждая минута расписана на случайные встречи для одноразового времяпрепровождения.       Голос Нанами заметно сквозит ядом. Он и сам понять не может, почему отвечает именно так. Лица собеседника Кенто не видит, но уверен, что тот теперь нагло ухмыляется, считая, что Нанами действительно думает о таких глупостях. Чужая личная жизнь его совершенно не волнует. Верно? — Нанами-кун, ты ревнуешь меня? — Нет, мне всё равно. — Не волнуйся, на тебя я всегда найду время. — Я не волнуюсь. — Нанами вновь переворачивает страницу. — И у меня никого не было с нашей последней встречи. — Годжо, — рука, которой Кенто придерживает уголок страницы, дергается, и раздаётся характерный треск рвущейся бумаги. — Мне наплевать на это, понятно? — Так что насчёт моего предложения? — Как ни в чём не бывало продолжает гнуть своё Сильнейший, с любопытством и по щенячьи склонив голову на бок.       Нанами раздражённо убирает оторванный кусочек бумаги в карман пиджака. — Нет, спасибо. Я прекрасно наслаждаюсь своим одиночеством. — Зануда. — Верно подмечено.       На некоторое время между мужчинами воцаряется тишина. Не мёртвая, конечно, с характерным шелестом бумажных страниц дешёвого романа да шумом древесных листьев над головами. Впрочем, сосредоточиться на буквах у Нанами больше не получается — слишком велик соблазн повернуть голову в сторону нахального лица Годжо Сатору, который чуть ли не нависает над своим бывшим кохаем. Когда чтение не приносит ни капли смысловой нагрузки — тратить на него время бесполезно. Поэтому, спустя пару минут, Кенто захлопывает книгу и с вызовом разворачивается к Сатору. Открывшийся вид тут же ошеломляет — Годжо сегодня без очков и без повязки, их просто нет. Светлые глаза лукаво сверкают и переливаются в свете вечерних фонарей. — Ты закончил? Теперь мы можем идти? — Клянусь, я сегодня ни на дюйм с места не сдвинусь в твоей компании.       Годжо Сатору упрямо щурится, но потом легко пожимает плечами и, как ни в чём не бывало, садится на скамейку рядом. — Окей, босс. Будем уныло сидеть на унылой скамейке перед унылым пустым спортивным стадионом. — Отлично, ты не выдержишь и пяти минут, после чего оставишь меня в покое. — Ну почему же. Есть в здешнем пейзаже и что-то привлекательное для меня. Буду созерцать, пока тебе самому не надоест.       С этими словами Годжо незамысловато облокачивается на спинку сидения и подпирает щёку тыльной стороной ладони. Внимательный взгляд Сильнейшего припекает не хуже полуденного солнца. Или Нанами просто мерещится такое повышенное внимание к своей персоне?       Кенто вновь возвращается к книге, старательно думая о главной героине и искренне сочувствуя её трагической судьбе. Бедняга, потеряла всех близких ей людей, осталась совершенно одна и трусливо сбежала от прежней жизни, но, спустя несколько лет, на свой страх и риск вернулась обратно, на малую родину, в поисках сакрального смысла бытия. Правда, вместо сакрального смысла она встретила весьма настойчивого поклонника из прошлого, считающего своим долгом опекать её от всех проблем и совершенно не принимая в счёт её мнения. Вот же козёл. Интересно, чем всё закончится? — Кстати, ты же сегодня ездил по делу о Махито? — В голове Кенто вдруг всплывает случайно подслушанный разговор между директором и Иджичи. Нанами сам хотел участвовать в расследовании, но его не допустили по каким-то невнятным причинам, о которых он уже запамятовал. — Есть новости? — Не особо, — качает головой Годжо, — наши информаторы находят похожие следы проклятой энергии, но все они в конечном итоге обрываются и теряются. Пока что мы топчемся на месте, хотя связь Махито с другими напавшими на студентов разумными проклятиями теперь очевидна. — Не густо. Я бы хотел лично подключиться к расследованию. — А я бы не хотел, чтобы ты впредь приближался к этому проклятому духу.       Нанами Кенто раздражённо цокает языком и ёжится. Теперь понятно, почему его отстранили от этого дела. Рекомендации чёртового Годжо Сатору. — Не припоминаю, чтобы я просил кого-то нянчится со мной. Ты злоупотребляешь своими полномочиями, Годжо. — Это проклятие особого ранга, Нанами. А ты даже не освоил «расширение территории». — Вопреки ожиданиям, голос Сатору звучит мягко, но настойчиво. Без какой-либо привычной слуху насмешки. — Я просто не хочу, чтобы ты оказался с ним один на один. Ты можешь погибнуть. — Я могу погибнуть на любой миссии, если очень постараться. Все шаманы ежедневно подвергают себя опасности.       Годжо Сатору неопределённо ведёт плечами. — Если появится возможность выйти на Махито — мы пойдём вместе, ладно?       Звучит как компромисс, но по факту вокруг Нанами Кенто пытаются возвести стены из подушек и сгладить все травмоопасные поверхности с острыми углами. Выглядит как детский уголок. Или психушка. А Годжо Сатору ведь даже напарники не нужны — он же Сильнейший.       Нанами молчит, только книгу полистывает да хмурится под немым гнётом почти не мигающих серых глаз. — Хватит уже прожигать меня взглядом. Фокусы показывать не буду. — Мне нравится на тебя смотреть. — Ага. А ещё тебе нравится преследовать и доставать меня по поводу и без повода с тех пор, как мы переспали по пьяни. Что происходит? Я не помню, каких глупостей мог наговорить в ту ночь, но они определённо не должны быть причиной для твоей странной привязанности. Это как-то по-детски — привязываться к случайному половому партнёру за один вечер. Даже если он чертовски хорош в постели. — Тон Нанами не оставляет сомнений — так уверенно он говорит про себя. — Хо-хо, Нанами! Ты всё же решил поговорить об этом? Отлично. Честно говоря, не припоминаю, чтобы из твоих уст звучало что-то внятное. Хотя нет, у тебя так сладко получалось стонать моё имя, когда я-… — Окей, я уже жалею, что начал об этом. — Тут же безучастно перебивает Кенто, снова захлопывая книгу.       Впрочем, предательский жар расползается по щекам, и Нанами не остаётся ничего, кроме как продолжить хмуриться. Ещё можно скрестить руки на груди в безуспешной попытке закрыться от всего мира. Вечер безнадёжно испорчен. Но это было понятно с самого начала. Годжо вдруг шумно вздыхает и впервые за долгое время отводит взгляд вперёд — перед собой. — Ты хочешь, чтобы я ушёл? — Голос Сатору звучит даже печально. Ничего себе, какой спектр эмоций. А Кенто думал, что он умеет только не смешно шутить, смеяться с этих же шуток и хвалить себя. — Нет. Думаю, хуже уже не будет, — Сквозь зубы цедит Кенто, зато отвечает искренне. Нанами вдруг понимает, что действительно не хочет оставаться один. Хотя нет, не так. Он не хочет, чтобы Годжо оставил его одного. — Значит, я могу остаться? — Теперь голос по левую сторону приятно удивлён. Нанами буквально кожей чувствует возвращение этого пронзительного взгляда на своё лицо. Говорят, у Годжо Сатору очень красивые глаза. Но для оценки их истинной красоты нужно быть «зрячим».       Нанами Кенто не любит отвечать на тупые вопросы, поэтому он просто окатывает своего собеседника недоумённым взглядом. Годжо вдруг доверчиво придвигается, и теперь их плечи невольно соприкасаются, на пару с ногами. Чувствовать тепло чужого тела оказывается особенно приятно, потому что чем позднее, тем холоднее. Нанами и не заметил, что на улице стало настолько промозгло. — Могу я тебя поцеловать? — Горячий шёпот Сатору опаляет мочку левого уха. — Нет.       Ответ звучит несколько резче, чем того хочет Кенто. Годжо не отстраняется. Только фыркает капризно, но не выпендривается особо. Потерять едва знакомый образ «не совсем закрытого» Нанами катастрофически не хочется. — А за руку взять можно?       Кенто шумно вздыхает. Сердце почему-то предательски ускоряет свой ход, а ладони начинают потеть, как будто Нанами снова пятнадцать лет. Как будто взрослая жизнь только вот-вот постучится в двери, а пока ему всё интересно и любопытно. Как будто о «прекрасном» чувстве влюблённости он знает только из подростковых книжек, а на деле оно оказывается подножкой, подставленной в самый ненужный момент.       Нанами осторожно расслабляет руки, переплетённые на груди, и опускает ближайшую к собеседнику себе на колено, в приглашающем жесте поднимая ладонью вверх. Пускай лёгкая влага с головой выдаст его волнение — ему уже всё равно. Пальцы Сатору жадно проскальзывают вдоль запястья, осторожно мажут по мозолистой коже ладони и тесно переплетаются с пальцами Кенто, заставляя нечто, спящее внутри много-много лет, вспорхнуть встревожено, вознестись до небес и камнем ухнуть куда-то на глубину подсознания.       Нанами вдруг ощущает, что рука у Годжо такая же тёплая и влажная, как его собственная. Это заставляет Кенто невольно улыбнуться и тихо рассмеяться. Сатору смешливо фыркает рядом, улыбается так же глупо и беспорядочно, волнуясь сильнее, чем ему положено по репутации и социальному положению, словно нашкодивший школьник во время урока. — Прохладно становится, не находишь? — Если замёрз — можешь идти в техникум. А я поклялся никуда с тобой не идти. Сегодня. — Понимаю. Ну, до следующего дня остаётся чуть меньше тридцати минут. Думаю, я ещё посижу. Домой пойдём вместе.       Может быть, этот вечер всё же чуточку лучше, чем кажется.