Истинная любовь воистину зла

— Сыграем? — Очевидная провокация в голосе Мегуми выбивает из лёгких Юджи остатки воздуха.       «Блять, блять, блять…», — лихорадочно думает Итадори, тщетно отгоняя от себя непрошенные наваждения и новоиспечённые образы целующихся на кресле друзей. Кто бы мог подумать, что Мегуми может быть таким?       Таким безумным, как будто в азарте боя, только вместо цели «убить» перед ним стоит чёткая цель «завоевать». Таким раскованным и открытым, как будто вокруг нет ничего и никого, мешающего ему быть грёбанным королём этого грёбанного мира. Таким чертовски, блять, сексуальным и горячим до изнеможения, до сбитого пульса от одного только взгляда в глубину распахнутых синих глаз. Таким… Юджи мог бы подобрать ещё с десяток хвалебных отзывов, вертящихся в воспалённом мозгу и на языке, да вот только он, похоже, уже не жилец.       С таким выражением на Юджи смотрел только один человек в его жизни. Точнее, не-человек. Сукуна сейчас красноречиво молчит, но звенящая тишина с его стороны неподъемным камнем давит на плечи, и легче от этого ни капельки не становится. Впрочем, отчётливое чувство стыда действует на Итадори скорее отрезвляюще. Оно холодными мурашками пробегает по коже и бездушной рептилией заползает под дых. — Мы оба знаем, что ничего хорошего из этого не выйдет. — Хрипло отвечает Юджи, болезненно улыбаясь.       Сердце рвётся из груди от фантомной боли. Мегуми ухмыляется — пугающе криво и неестественно, как будто его под рёбра пырнули ножом. Выглядят парни со стороны наверняка комично. Только самим нихрена не смешно. — Ой-ли, — неопределённо качает головой Фушигуро, опускает руку и поднимается с места — явно намереваясь подойти. — Мегуми, — мягко, но настойчиво взывает к чужой совести Юджи, для уверенности берёт злосчастную бутылку пива и тоже встаёт на ноги.       Уязвимое оцепенение сменяется завидным упорством. Упорством, с которым Итадори готов дать отпор даже себе самому, со своими «в корне неправильными» чувствами к тому, к кому изначально не должен был чувствовать ничего романтичного. Но Юджи ошибочно пустил всё на самотёк — и вот, к чему это привело. Подростки невольно загнали друг друга в один капкан, стальные лезвия которого сомкнулись на их ногах, ломая крепкие кости и разрывая хрупкие сухожилия, словно лоскуты полупрозрачной ткани. Остаётся либо умереть от кровопотери, либо собственными руками разжать плотные тиски ловушки.       Лицо Фушигуро вновь неуловимо меняется, искусственные тени от комнатного света ложатся по-новому, искажая реальность на свой лад. Похоже, Мегуми тоже примечает некоторое преображение в своём собеседнике. А вот Юджи только сейчас обращает внимание на то, как неуверенно Фушигуро Мегуми стоит на ногах. Вот-вот упадёт, стоит слегка подтолкнуть или даже задеть ненароком. И кожа у Фушигуро бледнее обычной, кажется почти прозрачной — можно сосчитать все вздувшиеся вены на поджарых руках, если постараться. Мегуми плохо, или он тоже сильно переволновался?       Юджи делает большой глоток — вкус фруктового пива теряется между горьковатым привкусом напряжения и солоноватым от удушливой жажды. Жажды чего — думать не хочется. Мегуми подходит почти что вплотную, крепко сжимает кулак с палочкой поки и растирает между пальцами ломкий бисквит, измазываясь в шоколаде и кроша на пол.       В синих глазах — океан сумбура. Волны решительности накатывают на скалы внутренних сожалений, а пена запретной любви оседает на промозглом бездушном камне. Юджи никогда не видел друга настолько открытым — никогда не читал его легче лёгкого. Такой Мегуми кажется вдруг болезненным и неправильным. Такого Мегуми хочется обнять и спрятать от всего мира, но он не должен принадлежать Юджи. Это не его собственность, не его судьба и не его истинный. — Потанцуем? — Едва слышно хрипит Мегуми, не отводя ни на секунду мутного взгляда от Юджи. Отчаянная попытка сфокусироваться, заведомо обречённая на провал. — Лучше подышим воздухом, — решительно качает головой Итадори, полностью забирая инициативу на себя.       Не дожидаясь ответа, Юджи перехватывает чужое тонкое запястье свободной рукой и настойчиво утягивает собеседника за собой, в сторону выхода. Мегуми следует будто бы послушно, не задавая лишних вопросов, но едва поспевая за быстрым темпом движения. Итадори, за столь короткий промежуток времени переживший полный спектр противоречивых эмоций: от возбуждённого шока до болезненного волнения, теперь ощущает стойкий прилив пассивной агрессии, которую хочется выместить на чём-то. Или на ком-то. — Мне казалось, среди нас двоих идиотом должен быть не ты. — Рассерженно шипит Юджи, с каждым новым предложением повышая тон на октаву и разве что не вышвыривая друга на улицу. — Так какого хрена ты вообще творишь?! — Какого хрена я творю? — С полуоборота заводится Фушигуро, пристыженным волчонком огрызаясь на Итадори.       Юджи не замечает, в какой именно момент чаща весов превосходства склоняется не в его сторону, но одно мгновение — и он оказывается прижатым к холодной стене. Мегуми не такой уж и слабый, каким мог показаться всего несколько минут назад. По крайней мере, его сил достаточно для того, чтобы застать врасплох Юджи, никак не планирующего быть застанным врасплох, и теперь стальной хваткой сжать крепкое запястье над светлой головой — без возможности вырваться с первого раза. Ледяная синева глаз напротив заставляет Итадори вновь оцепенеть от ужаса. — Между прочим, не я начал эту хуйню, Юджи! — Что есть мочи орёт Фушигуро, совершенно не сдерживая своих эмоций. — И не я один её продолжаю. Сколько уже можно глазеть на меня, когда якобы никто не видит? Это просто невыносимо, ты правда думаешь, что я такой тупой?! Или, может быть, великий слепой?! Определись уже со своими грёбанными чувствами и не мучай меня этим дерьмом!       Каждое слово — удар плетью по голой коже. Голову Юджи кружит, будто от острой боли. Ему хочется убежать от проблемы, но это слишком слабовольный поступок для того, кто обещал дедушке быть сильным и помогать людям. Впрочем, сейчас Итадори себе-то помочь не может. Куда уж там до других… — Ты мог просто не влюбляться в ответ… — сипло выдыхает Юджи, съёживаясь от прохлады чужих пальцев на своём запястье.       Отрицать очевидного он не будет — сам дурак, сам виноват. Но и Мегуми стоило бы попытаться выбраться из этого болота, вместо того, чтобы продолжать топить их обоих в грязи да тине. Чужое горячее дыхание выжигает на щеках Юджи клеймо его собственного позора. Заслуживает ли он прощения? — Как видишь, я не смог. — Глухо констатирует очевидный факт Фушигуро, вдруг виновато склоняя голову вниз. Теперь его длинные волосы полностью скрывают бледное лицо от внимания карих глаз.       Ночной воздух исправно делает своё дело — отрезвляет затуманенное алкоголем сознание. Если раньше Юджи казалось, что на его «невинность» могут покуситься в любой момент, то теперь Мегуми постепенно приходит в себя. Его стальная хватка на запястье явно ослабевает, и Итадори аккуратно «выныривает» из-под вынужденных недообъятий. На запястье остаются следы шоколада с крошками от печенья. — Прости меня. — В тысячный раз произносит Юджи, непроизвольно теряя для себя значение этих слов, но чувства его искренны. — Ты прав, это только моя вина. И мне… стоило взять себя в руки гораздо, гораздо раньше. — Нет, я не прав. Это моя вина тоже, — качает головой Мегуми и наконец выпрямляется. В уголках его глаз Юджи замечает влажный блеск. — В любом случае, теперь мы оба знаем, что оставлять на самотёк наши чувства было хуёвой затеей. — Я и без тебя это знал, придурок.       Юджи приободряюще улыбается, совершенно не обижаясь на привычный сердцу подкол. Вот такого Мегуми он знает на все сто процентов — всегда хмурого, в меру отстранённого и раздражённого. Всё равно любимого… — Пройдёмся и подышим воздухом? — Осторожно предлагает Итадори. — Пожалуй.       Большую часть дороги «в никуда» парни проводят во взаимном молчании. Каждый из них понимает: поговорить обо всём происходящем между ними стоило бы, но так нестерпимо боязно и жутко. Исход выяснения отношений ясен почти наверняка — он неприятный, и от этого только больше хочется оттягивать неизбежное. Юджи действительно чувствует себя в безопасности рядом с Мегуми — когда тот не пытается усложнять их без того непростые взаимоотношения. А это происходит довольно редко. Видимо, только когда Фушигуро немножко пьян.       Первокурсники выходят на очередную аллею около небольшого складского помещения — для не-проклятого спортивного инвентаря. Среди узко раскинутых крон деревьев открывается живописный вид на ночное небо. Сегодня погода ясная — даже свет уличных фонарей не может затмить собой сотни разбросанных по иссиня-чёрному холсту звёздочек-точек. Юджи невольно замирает, завороженно вглядываясь в эту картину. — Инумаки-семпай, кстати, говорил, что здесь очень удобно забираться на крышу по ближайшему дереву. — Понимающе фыркает Мегуми, прерывая затянувшееся молчание и проницательно угадывая настроение Юджи.       Итадори только задумчиво хмыкает, но действительно оглядывается в поисках «того самого» дерева. Угадать его оказывается не сложно — ствол находится почти вплотную к стене, а в паре метров над землёй имеется небольшое искривление, создающее своеобразную ложбину, за которую очень удобно ухватиться и подтянуться. Конечно, не каждому человеку под силу такие телодвижения, но для молодых шаманов с хорошей физической подготовкой — раз плюнуть. — Подержи моё пиво. — Окей, — легко соглашается Фушигуро, тут же провокационно прикладываясь к только что полученной бутылке. Непрямой поцелуй, чтоб его. — Эй, я сказал подержи, а не допей! — Возмущается Юджи, уже зависнув на стволе дерева и прикидывая следующие шаги для достижения цели — покатой крыши с зелёной черепицей. — Ты лезь-лезь, не отвлекайся.       Спустя полминуты стараний Итадори твёрдо встаёт на плоский конёк крыши. Складской домик небольшой — всего три метра над землёй — но даже с такой высоты токийское ночное небо заметно преображается. Ослепительно яркий свет фонарей остаётся внизу, а выше — только шапки крон маленьких, но стройных деревьев, редкие провода и бескрайние просторы недостижимого космоса.       По крайней мере, для Итадори Юджи космос точно недостижим — таймер его жизни исчисляется в пальцах Двуликого демона. А пальцев мало. Чертовски мало. Меньше, чем могло бы хватить на исполнение всех потаённых желаний самого обычного жизнелюбивого подростка. — Эй, ты там не забыл про меня? — Обиженный голос Фушигуро возвращает Юджи в суровую реальность. Впрочем, ему бы поменьше из неё выпадать — всё-таки жизнь у Итадори одна. Да и та с каждым мгновением всё стремительнее утекает сквозь пальцы. — Про тебя невозможно забыть, — откликается Юджи раньше, чем успевает дать себе мысленную пощёчину за случайный флирт. Пускай и шуточный, но лучше лишний раз не бередить ещё открытые раны.       Итадори аккуратно скатывается по крыше и останавливается у самой её кромки. Мегуми, немного насупившись, смотрит на него снизу-вверх, в синих глазах отражаются блики искусственных светильников. В руках у Фушигуро пустая бутылка из-под пива. — Ну вот… хоть бы глоток оставил! — Притворно расстраивается Юджи. — Ты украл моё сердце — я украл твоё пиво, — с расстановкой заявляет Мегуми, перекатываясь с пятки на носок. — Не самый равноценный обмен в моей жизни, конечно, но лучше уж так, чем никак.       Итадори только смешливо фыркает. — Сам называешь меня смертником дурацким, а потом оставляешь своё сердце без присмотра. На кой ляд я тебе сдался вообще… — В результате шутка выходит довольно грустной и немного обречённой. Красноречивое молчание Фушигуро только подтверждает эту мысль, поэтому Юджи решает перейти к более насущным вопросам: — Подниматься-то будешь? — Я бы в своём нынешнем положении лишний раз не шаманил и не лазал по деревьям, — уклончиво отвечает Мегуми, не сводя внимания блестяще синих глаз с Юджи. — Эх. Будь мы во вселенной Гарри Поттера — обязательно бы прыгали по крышам с помощью «летучих шипучек»! — Итадори на мгновение мечтательно зажмуривается, вдруг ясно представляя себя и Мегуми на месте главных героев. — Как думаешь, в такой вселенной у нас будет шанс на счастье? Вместе.       Вопрос Фушигуро звучит достаточно серьёзно для того, чтобы Юджи также серьёзно на него ответил. — Думаю, да. — Впрочем, лёгкая ухмылка уже играет ямочками на щеках Итадори. — Но только если Сукуна окажется каким-нибудь филином!       Мегуми тепло улыбается, полностью удовлетворённый этим ответом. — В таком случае, жду не дождусь нашей встречи в другой вселенной. А пока — подтянешь меня наверх? — Я сам только что хотел это предложить, — подтверждает Юджи, вытягивая руку вниз. — Прыгай и хватайся!       Когда Фушигуро, не без помощи Итадори, кое-как забирается на крышу, он первым же делом звёздочкой разваливается по черепице. Юджи следует его примеру, осторожно ложась ногами в противоположную сторону. Таким образом, парни оказываются друг напротив друга, едва соприкасаясь лохматыми макушками. Вновь воцаряется тишина, нарушаемая разве что шелестом листьев. До сюда даже музыка не долетает.       Под светом одних только звёзд окружающий мир кажется слишком мрачным — темнота в самых отдалённых уголках приобретает свои размытые черты, буквально оживая в глазах смотрящего. Но небо спокойно — оно невольно умиротворяет и завораживает Юджи. Итадори мог бы целую вечность созерцать вселенную с высоты этих жалких трёх метров токийского магического склада для спортинвентаря. — Не называй себя смертником, — вдруг прорезает тишину Мегуми приглушённым голосом. — Почему нет? Это же правда, — безразлично пожимает плечами Юджи. Вот уж с чем он точно смирился — так это со своим смертным приговором. — Нет, не правда. Существуют способы отделить твоё тело от Сукуны. Безопасные способы. — Даже если такие и есть, похоже, они достаточно сложные, раз «верхушке» легче меня казнить. — Тебя просто-напросто безопаснее казнить, нежели позволить Сукуне хоть на какое-то время обрести подконтрольное ему тело. — Ну вот, видишь. Никто не станет рисковать целым миром ради меня, — тихо смеётся Юджи. — Я стану. — Решительно заявляет Фушигуро. — Если ты позволишь мне, конечно…       У Итадори невольно спирает дыхание. Такая уверенность в голосе друга не может не вселять призрачную надежду на свободу. — Но как?.. — С помощью моей проклятой техники. Думаю, при должном усердии, я смогу сформировать достаточно прочный сосуд, чтобы в него можно было переместить Двуликого демона. По сути, в первое время после перемещения, от моих шикигами его будет отличать только собственная воля, но дальше он уже сам обрастёт всей необходимой ему «плотью». — Ого, ты и так умеешь? Круто. — Пока не умею, — отрицательно фыркает Мегуми. — Но знаю одну легенду о своём предке, который таким образом «возродил» какого-то черта. — И чем всё закончилось? — Ничем хорошим для людей его поколения. Но в нашем случае есть Годжо Сатору для оперативного перехвата цели. Уверен, если проводить ритуал под присмотром сенсея, то он не позволит Сукуне «разгуляться», как только тот отделится от тебя. Двуликий демон в ловушке — ты на свободе и без проклятых пальцев в брюхе. Казнить больше нет смысла. Вуаля. — Что же будет потом? — Задумчиво вздыхает Юджи, продолжая вглядываться в равномерное мерцание звёзд над собой. — Да что угодно, откуда я знаю? — Мегуми опять начинает раздражаться. — Надеюсь, что этого ублюдка внутри тебя наконец-то грохнут! Ну, или, на худой конец, запрут в каком-нибудь тюремном артефакте навсегда. — А мне прикажешь просто жить дальше? — Печальная улыбка невесомо трогает уста Итадори. — У тебя есть другие варианты?       Юджи прислушивается к своим внутренним ощущениям, мысленно представляя теоретическую возможность вновь потерять Сукуну. Знакомое чувство всепоглощающего опустошения начинает сосать под ложечкой, отчего Итадори невольно сглатывает, тут же отгоняя неприятные наваждения. Нет, без своего истинного Юджи попросту не сможет жить дальше — разве что продолжит существовать безвольным телом, бренно бродящим по нелюбимой земле. Если такова настоящая цена свободы, то Юджи свободным быть не хочет. — Я не смогу жить. — Тихо откликается Итадори. — Скорее всего, попытаюсь уйти вслед за Сукуной. Либо в тюрьму, либо на тот свет. Тут уж сами как решите.       Каждому школьнику с начальных классов известно о том, что всеобщая декларация прав человека призывает учитывать желание истинных пар оставаться неотделимыми друг от друга. И в горе. И в радости. И даже в смерти. Итадори Юджи не должны будут отказать в добровольно-принудительном заточении вместе с Королём Проклятий.       Мегуми молчит. Вероятно, активно обдумывает слова Юджи, мысленно подбирая иные способы решения проблемы. Такие, чтобы его Итадори наконец-то стало лучше, но при этом мир медным тазом не накрылся. К сожалению, прийти к логическому «хэппи энду» кажется почти невозможным, даже такому сообразительному парню с аналитическим складом ума, как Фушигуро. И поэтому подростки молчат. Оба. «Нам нужно будет поговорить, как только закончишь ворковать со своей подружкой», — сдержано холодно уведомляет Сукуна, но даже сквозь мысли Юджи чувствует его закипающий гнев. «Да. Нам нужно». — Мысленно соглашается Итадори, продолжая прожигать взглядом карих глаз бесчисленные звёзды на небосводе. — «Только сначала прослежу, чтобы Инумаки и девчонки добрались до своих комнат, ладно?» «Делай что хочешь, меня не ебёт».       Двуликий демон злится. Ожидаемо.       В любом случае, пока он остаётся рядом — Юджи хотя бы чувствует себя живым. А это действительно дорогого стоит.