Во что бы то ни стало

      Утром Гермионе по-прежнему было не очень хорошо: накатывала слабость, и девочка была бледной, но выбора у них все равно не было. Нужно было как можно быстрее добраться до своих, так как Гарри подозревал, что Гермиона от пыток могла и заболеть, как бывало в отряде, и тогда была дорога каждая секунда.       Снова привязав девочку к себе, Гарри решил рвануть кратчайшим путем до союзников «своих». Может быть, там помогут, ну или хотя бы не будут мучить. Убедившись, что Гермиона нормально сидит на метле, Гарри свернул палатку, накрыл мантией всю метлу и рванул вперед на пределах её возможностей. В щите свистел воздух, проносились какие-то строения, линии электропередач, промелькнул поезд, на исходе третьего часа Гермиона тяжело завалилась на мальчика, но еще отвечала на его вопросы, поэтому Гарри решил не останавливаться, а лететь дальше.       Ещё через некоторое время мальчик увидел то, что заставило его похолодеть. Это был очень странный самолет без винтов, но самое страшное — на его крыльях были кресты. «Фашисты!» — пронеслось в голове Гарри, нырнувшего в ближайший лесок. Фашист все летал в небе, отчего мальчик решил развернуть палатку, которая их обоих точно спрячет, что он очень быстро и проделал. Сердце колотилось где-то под горлом, когда Гарри влетел в палатку, активировав все артефакты.       Гермиона смотрела на мальчика мокрыми блестящими глазами, а он все не мог успокоиться и нормально дышать. Ужас от мысли, что их сейчас собьют и поймают, ударил Гарри абсолютно неожиданно. При этом он думал только о том, что будут мучить Гермиону, и от такой мысли его просто окатывало страхом. Страхом за нее.       — Что случилось? — медленно спросила девочка, видя, как Гарри пытается отдышаться.       — Фашистский самолет, — пояснил он, с трудом вытолкнув слова сквозь сжатые зубы. — Чуть не сбили.       — Ой… — Гермиона задрожала, но мальчик сразу же обнял ее. — Что мы будем делать?       — Посидим тут до ночи, — произнес он, задумавшись. — Или до раннего утра, когда они еще не летают. Нам совсем немного осталось до «союзников». Ты как?       — Страшно и слабость, — всхлипнула девочка. — Без тебя я бы, наверное, умерла.       — Но ты же со мной, — через силу улыбнулся Гарри. — Значит, все будет хорошо.       — Все будет хорошо, — прошептала Гермиона, засыпая.       Гарри долго не мог прийти в себя, но наконец уснул и он. Вокруг был подлый, кровавый враг, поэтому мысль лететь дальше ночью, когда их не увидят, нравилась Гарри все больше. О том, что мантия надежно скрывает их обоих, он почему-то не думал. Глаза его закрылись, и мальчик погрузился в сон.       Где-то далеко жила большая страна, в которой никто не мучает детей. Она не знала о двух своих детях, затерянных где-то далеко, потому что если бы знала — то давно бы спасла. Или хотя бы дала оружие… Гарри снилась Москва, снилась такой, какой он ее запомнил. Парад физкультурников, «Если завтра война» и вкуснейшее мороженое. Почему-то сейчас ему вспоминались именно эти картины. А потом — белые березы, забрызганные кровью, самолеты и танки с черными крестами, и убийцы, нагло идущие по родной земле.       Гарри проснулся до будильника, было два часа ночи. Как раз хватало времени, чтобы сделать кашу из консервов, сводить в туалет и покормить Гермиону, а потом… Потом или пан, или пропал, потому что они будут лететь ранним-ранним утром в надежде на прорыв. В надежде на то, что не примчатся черные стервятники, не придут палачи и убийцы. Мальчик готовил завтрак, понимая, что сейчас все решит удача…       — Просыпайся, малышка, — осторожно разбудил он Гермиону, которая сначала задрожала и только потом расслабилась.       — Уже пора? — спросила она. — Утро, да?       — Почти утро, — улыбнулся Гарри. — Надо умыться, в уборную сходить и покушать.       — Хорошо, только я… — неожиданно всхлипнула девочка.       — Ничего страшного, — погладил ее мальчик. — Мы со всем справимся. Верь мне.       — Я верю, — прошептала Гермиона.       Они завтракали, точнее, Гарри кормил девочку, которая совсем не могла кушать сама, что значило, что время утекает, как вода сквозь сито. Если Гермиона действительно заболела, то времени у них нет совсем, нужно спешить, а то она может умереть. Мысль о том, что девочка может умереть, больно резанула по сердцу, которое опять начало вести себя не очень правильно. Но нужно было лететь, сердце может и подождать, потому что фашисты кругом.

***

      К границе подлетели затемно, но это помогло не сильно — прожектора, колючая проволока и какой-то странный щит почти на всем протяжении делали задачу почти неосуществимой. Разглядев, что между щитом и колючей проволокой есть зазор, Гарри понял, что это и есть их шанс, только нужно ноги девочки закрепить так, чтобы они не зацепились. Приземлившись неподалеку, мальчик подумал и решил подвязать ноги Гермионы к себе.       — Гермиона, я сейчас достану еще один ремень, чтобы подвязать твои ноги, — начал объяснять Гарри. — Не пугайся, хорошо?       — Хорошо, Гарри, а зачем? — поинтересовалась девочка.       — Там зазор совсем небольшой, мы ляжем на метлу, чтобы не задело, — пояснил свою мысль мальчик, укладывая девочку, которая была словно кукла — почти совсем не могла шевелиться. — Если нам не соврали, то за забором уже «союзники».       — А если соврали? — Гермиона задрожала, ей стало очень страшно. — Что тогда?       — Тогда полетим дальше, — спокойно ответил Гарри. — Главное, не бойся.       — Я… Я не буду, — пообещала девочка, стараясь успокоиться.       — Готова? — спросил мальчик и увидев кивок, скомандовал: — Взлет!       Метла взлетела и набрала скорость достаточно быстро, секунд за пять-шесть. Сейчас максимальной скорости не требовалось, требовалось попасть ниточкой в игольное ушко. Гарри возблагодарил Маркса за то, что ему достались рефлексы прежней души. Теперь все зависело только от них и от удачи. Приблизившись к зазору, мальчик сплюнул через левое плечо и уверенно повел метлу. Зазор все приближался, все крупнее становились витки спирали Бруно, все ярче прожектора. Вибрировал щит почти над головой, тихо всхлипнула Гермиона, быстро-быстро застучало его сердце.       Что-то дернуло за мантию, тем не менее, не сбросив ее, и зазор был пройден. Они оказались на той стороне, прерывисто и очень как-то неправильно дышала девочка, потемнело в глазах и у Гарри, отчего он спикировал в ближайшее место, похожее на лес, но почему-то кончились силы, и он не смог разложить палатку.       — Гарри! Гарри! — пыталась докричаться до него Гермиона, впадая во все большую панику.       — Все хорошо, — прошептал мальчик. — Я… сейчас…

***

      — Товарищ старший лейтенант! — доложил штабс-фельдфебель. — Система засекла проникновение, вот фотографии.       — Вызовите офицеров Штази, — скомандовал старший пограничной смены Национальной Народной Армии ГДР.       Через полчаса офицеры государственной безопасности разглядывали фотографии, на которых были видны ботинок на отрезке ноги, висящий в воздухе и кусок какой-то палки. Очень напоминало мага под маскировкой, если бы ботинок, как и нога, не были откровенно детскими.       — Похоже, дети, — сказал один из офицеров.       — Похоже, именно те самые дети, — ответил старший лейтенант. — Надо послать поисковую группу.       — Только аккуратно, они могут быть ранены, — вздохнул офицер государственной безопасности ГДР.       В небо поднялись вертолеты поисковой группы пограничных войск.

***

      Найдя в себе силы встать, Гарри развернул палатку, с трудом затащив в нее Гермиону. Голова сильно кружилась и темнело в глазах. Возможно, поэтому Гарри неаккуратно активировал артефакты, и маскировка не включилась — только щиты. Или же Кидделл их обманул, и артефакты разрядились. С трудом уложив девочку, Гарри упал рядом с ней, пытаясь прийти в себя. Несмотря на то, что они были на территории «союзников», доверять кому бы то ни было он не спешил.       Сверху послышался какой-то стрекот, и прямо напротив окон появились солдаты с оружием. Гермиона заплакала, думая, что их обнаружили, а Гарри прижал ее к себе, думая о том, что пришел час последнего боя. Мальчик вздохнул, пересадил Гермиону на кресло, повязав ей галстук, повязал галстук и себе. Приоткрыв дверь, мальчик услышал до боли знакомую гавкающую речь насильников и убийц. Сомнений не было, пришел их последний час.       — Главное, не дать им взять нас живыми, — сказал Гарри плачущей девочке.       — Я не дамся, — артефакт говорил спокойно, несмотря на то что девочка рыдала.       — Жаль, что мы не дошли до своих, — вздохнул мальчик. — Но тут ничего не поделаешь, знать, судьба нам такая.       — Прощаться нужно, да? — Гермиона жалобно смотрела на того, кто разделил с ней жизнь и теперь разделит смерть.       Офицеры ННА раздумывали о том, как не напугать детей, когда из странной палатки донеслось пение. Эта песня была знакома всем в мире, пожалуй. Два детских голоса пели «Интернационал» по-русски, готовясь идти в свой последний бой.