***
Санитары очень осторожно грузили в машину двух пионеров. Красные галстуки на больничных пижамах. Они такого не видели очень давно. Как и седых детей, к слову. Девочка вцепилась в мальчика намертво, поэтому переносить их можно было только вдвоем. Так же грузили и в самолет. Впрочем, врачи, получившие «руководящие указания», ничуть не возражали. Гермиона очень боялась, но Гарри рядом ее успокаивал. Увидев красные звезды на крыльях самолета, девочка тоже чуть-чуть успокоилась. Если бы она могла ходить или что-то делать сама, ей было бы полегче, но… Как ей объяснили, ее сердце не выдержало всего того, что с ней случилось, поэтому теперь пока надо будет лежать. Все объяснения Гермиона воспринимала, только когда Гарри обнимал ее, иначе ее накрывало ужасом, и она только скулила. В самолёте их обоих положили на широкую лежанку, подключили какие-то провода, погладили и оставили одних, чтобы не пугать еще больше. А вот галстуки не тронули, и еще в больнице позволили укрепить чары. Самолет раскрутил винты, потом пробежался по полосе и прыгнул в небо. После сумасшедшего полета на метле самолет уже не пугал. Гарри просто гладил Гермиону, а девочка смотрела в иллюминатор, поэтому именно она и увидела пристроившийся рядом краснозвездный реактивный самолет. Их сопровождали и защищали, даже над своей территорией, и от этого становилось тепло на душе. Девочка гладила иллюминатор, шепча «наши, наши»… Она верила всей душой в то, что все плохое осталось позади, навек закончилось. Ведь рядом Гарри, а еще их защищают «наши». Гарри улыбался, глядя на красные звезды. Потому что теперь он точно знал — фашистов больше не будет, совсем не будет, они летят домой. От его улыбки оглянувшаяся на мальчика Гермиона тоже заулыбалась. Открыто, счастливо, как умела, по мнению мальчика, только она. Самолеты сменялись, пристраивались и те, которые принадлежали союзникам, но девочке уже не было страшно. Тот, кто распорядился об эскорте, сделал великое дело — хоть ненадолго избавил Гермиону от страха, облегчая работу ее сердцу. Когда они уже подлетали, пилоты решили показать детям Москву, насколько это было возможно. И, увидев даже в отдалении красные звезды Кремля, Гарри почувствовал, как по его лицу потекли слезы. Ярким солнцем встречала своих детей Москва. После приземления детей аккуратно вынесли, перекладывая в специальный автомобиль, выглядевший очень необычно, но Гарри просто держал в руках и гладил Гермиону, которая опять очень сильно боялась. Уже потом в больнице, куда их очень осторожно доставили уже другие санитары, Гермиона чуть-чуть расслабилась, хотя все равно провожала испуганными глазами каждого взрослого. Поэтому доктора говорили с Гарри. — Нужно сделать рентген, а потом ультразвуковое исследование, важно, чтобы девочка не дрожала, а то картинка смажется, — сказал доктор с доброй улыбкой. И Гарри принялся объяснять малышке, почему важно не дрожать. Гермиона слушалась, пытаясь изо всех сил сдержать дрожь и страх. — Давай попробуем тебя осмотреть, девочка, — женщина была доброй, Гермиона чувствовала это, но отчаянно боялась ее. — М-да… Ладно, попробуем иначе. Выяснив, что осмотреть девочку можно только во сне, а наркоз для нее опасен, доктора немного изменили терапию, чтобы погрузить Гермиону в сон, но не перегрузить сердце. Правда, оказалось, что в сон надо погружать и Гарри, с чем достаточно быстро справились, сумев, наконец, осмотреть детей. У мальчика следов на теле практически не было, только странные шрамы на руке и на груди, а вот девочка… Создавалось ощущение, что девочку пытали, пытали ежедневно и делали это годами: переломы ребер, неправильно сросшиеся переломы конечностей, даже пальцев, раздробленные и как-то сросшиеся берцовые кости, и шрамы, шрамы по всему телу… Как она выжила, как смогла сохранить разум, не понимал никто. Стала понятна и причина такого страха. — Что делать будем, коллеги? — поинтересовался пожилой профессор. — Учить мальчика делать уколы, нам она не позволит, — всхлипнула пожилая коллега профессора. Гарри начали учить делать уколы, правильно ухаживать за Гермионой, подавать судно, что он, впрочем, умел и так. С ним занимались, не отходя от Гермионы, чтобы девочка не паниковала. Вскоре мальчик сам уже мог делать уколы, правда укороченной иглой и в бедро, потому что, куда колоть попу, он понять не мог. Потом пришел маг в белом одеянии. Он был почему-то совсем не страшным, только посмотрел в глаза детям и тяжело вздохнул. — Давай покушаем, маленькая, сегодня у нас суп и каша. — Гермиона послушно открывала рот, не возражая и даже не пытаясь перехватить ложку. Ей было очень тяжело из-за постоянной слабости, с которой пока ничего не могли поделать. — Я так устала, — сказала она Гарри. — Слабость постоянная, хоть теперь не так страшно, но я ничего сама не могу… — Не надо плакать, — мальчик обнял девочку. — Все наладится со временем, главное, что мы живы и у своих. Нужно немножко потерпеть. — Я потерплю, обещаю, — Гермионе хотелось стать маленькой-маленькой, чтобы спрятаться от всего мира, но ласковые руки Гарри дарили ей покой, и она успокаивалась. Постепенно и лечение начало давать какой-то результат, слабость перестала быть постоянной. А однажды к ним пришел высокий худой мужчина неопределенного возраста, ощущавшийся кем-то очень родным. Он был одет во все черное, но Гермиона прямо потянулась ему навстречу, удивив Гарри. Но он был таким родным, таким близким, что девочка сама не понимала, почему ее так тянет к этому мужчине.Часть 11
22 февраля 2022 г. в 01:15
В одном высоком здании, настолько высоком, что по легенде из его окон был виден Магадан, в кабинете собирались люди в погонах и без. Ситуация, заставившая их сегодня собраться, была на первый взгляд мелкой, но вот собрал их сегодня ни много ни мало сам начальник Первого Главного Управления, что всполошило многих.
— Доброе утро, товарищи, — немного ехидно поприветствовал офицеров товарищ генерал. Большие часы на стене показывали пять утра. — Сегодня у нас на повестке дня дети. Кто что имеет доложить? Товарищ Сивцев?
— Есть, — подскочил немолодой начавший лысеть мужчина в гражданском. — О детях нам впервые сообщил сотрудник «Ива». К нему пришли двое детей, девочка на инвалидном кресле и мальчик с седыми волосами, причем считающий, что находится среди «фашистов». Мальчик хотел купить оружие, причем называл марки той войны, преимущественно немецкие.
— Интересно, но ничего необычного, — отозвался пожилой полковник. — Оружие той войны — не тайна.
— Оружие не тайна, но вот желание убивать у тринадцатилетнего пацана-мага — это что-то необычное, причем убивать оружием, а не концентратором, — откликнулся товарищ Сивцев.
— Не отвлекайтесь, обсудим потом, — произнес генерал, гася дискуссию. — Докладывайте дальше.
— Сотрудник «Ива» предположил, что дети обратятся в посольство, при этом оружие им не продал, но… — офицер госбезопасности помолчал. — Несмотря на то, что их видели возле посольства, что-то их напугало. Далее дети купили карты и исчезли, появившись только на территории ГДР после прорыва через границу. Испугались солдат и офицеров ННА, еще и их напугали…
— Как именно? — поинтересовался генерал.
— Они пели «Интернационал» по-русски, товарищ генерал, как будто готовились к чему-то, — вздохнул офицер. — Но приняли наших из ГСВГ, особенно когда услышали русский мат. Сами двигаться не могли, доставлены в госпиталь, состояние тяжелое, особенно у девочки.
— К бою они готовились, понятно, к чему… Менталист их смотрел? — спросил генерал.
— Так точно, — ответил ему офицер с погонами капитана медицинской службы. — Второй день пьет. Дети подумали, что посольство — это ловушка, ведь кругом фашисты; кроме того, они «срисовали» ГРУшную группу на внешнем периметре и испугались. Девочка — Гермиона Грейнджер, воспоминания до трехлетнего возраста отсутствуют, а так не бывает, в пятилетнем возрасте подвергалась коррекции памяти, а после — пыткам и истязаниям.
— Интересно, — заметил начальник ПГУ. — А мальчик?
— С мальчиком сложнее, — ответил ему капитан. — С одной стороны — это Гарри Поттер, который мстил за Гермиону, но погиб в бою с королевским василиском, убив того. А с другой — Иван Солнцев, партизан четырнадцати лет, награжденный медалью «За отвагу» посмертно. Погиб в 1943 году, подорвав себя и офицера СС гранатой, давая уйти женщинам и детям. Но вот основа личности — Ивана.
— Ой, ма-а-ать, — протянул мужчина с погонами полковника.
— Кстати, они теперь оба пионеры, галстуки себе сотворили, даже знамя у них есть, — грустно произнес все тот же капитан. — Разлучать их нельзя, я дал команду.
— Правильно, — заметил генерал. — История могла бы быть вроде бы необычной, но не уровня ПГУ, если бы не все эти подробности. Во-первых, это наши дети, а во-вторых, с девочкой много неясностей. Ее целенаправленно доводили до самоубийства, но непонятно, зачем?
— Вы считаете, товарищ генерал, она может быть связана с похищениями? — осторожно предположил все тот же полковник.
— В том числе, — кивнул генерал. — Где сейчас дети?
— Их везут в Бакулевку, сердца у них… Тяжело ребяткам пришлось. Ну и наши спецы там будут, куда без них, — вздохнул офицер с погонами майора. — Разлучать их не будут, все равно девочка никому не верит, кроме пацана. Он ее на себе таскал, эти бриты девочке даже кресло пожалели. Твари! Правильно мальчишка их называет, фашисты и есть.