Во что бы то ни стало

      Посреди бушующего моря, на скалистом острове стояла крепость, уже давненько использовавшаяся магами как тюрьма. Черные тучи дементоров делали жизнь в этой крепости весьма грустной, что, безусловно, совсем не нравилось арестантам, но их никто не спрашивал. В этот день все дементоры собрались в одно большое облако, как-то вмиг покинув крепость. Страшно стало даже охране. Все обитатели крепости почувствовали, что грядет что-то страшное, неизведанное, и дрожали как в камерах, так и в дежурных помещениях аврората.       Кощей не стал восстанавливать память девочки на текущем этапе лечения, ведь сердце малышки могло не выдержать открывшейся правды. Но опустившись вглубь, проникнув за блок, он увидел лицо того, кто похитил совсем маленькую девочку, того, кто заблокировал ей память о родителях. Потом наступит очередь того, кто изменил память малышки, устроив ад для ребенка. Впрочем, Кощею было интересно узнать, для чего, ведь все действия казались абсолютно бессмысленными…       Крепость Азкабан сотряслась сверху донизу, когда на ее камни ступил Кощей Бессмертный. Одинокие камни сорвались с верхних этажей, будто предвкушая полное разрушение, но мужчина сейчас хотел совсем не этого. Он шел по этажам к тому, кто посмел тронуть дитя его крови. Антон Долохов искренне желал умереть сейчас, но это его бы не спасло — от Кощея спасения не было.       — Ты украл дитя моей крови и убил ее отца, — констатировал Кощей.       — Так было нужно, — ответило безвольное тело.       — Кому это было нужно? — заинтересовался самый страшный некромант мира.       — Лорд Волдеморт хотел с ее помощью воцариться над Британией! — затрепетало тело, принадлежавшее когда-то русскому магу.       — Н-не понял, — помотал головой Кощей. — А ну-ка дай свою голову!       Слой за слоем считывал Кощей Бессмертный память раба английского полукровки, который почему-то решил, что все некроманты находятся в родстве — а ведь линия Певерелл совершенно никак не пересекалась с Кощеевой. Девочка пережила ад на земле из-за того, что кто-то решил, что с ее помощью сможет править Британией как Певерелл. Такого идиотизма Кощей не видел давно. Но Долохов лишь украл малышку, мучили ее совсем другие люди. Подкидывая в руке шарик души бывшего русского, Кощей задумчиво шел по водам северного моря, раздумывая: куда ее деть — в машинерию унитаза или еще куда-нибудь?       Где-то в Хогвартсе паниковал Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. После полного блокирования острова МКМ лишь немногие семьи сумели вырваться и убежать — лишь те, кто не принимал участия в уничтожении юной некромантки. А Кощей шел разбираться с теми, кто целенаправленно мучил дитя его крови. Обнаружив приют, в который ее сдали, и считав память простецов, он ушел, оставляя лишь скелеты на месте людей, которым нравилось мучить детей. Марья не была единственной, и если в ее случае простецов заставили, то других они мучили просто от того, что желали этого.       Кощей шагнул в Министерство Магии Великобритании. Он шел и заглядывал в души людей, в души тех, кто должен был защищать детей, в том числе и от василиска. Ваня думал, что о василиске никто не знал — это было совсем не так. Как выяснил Кощей, василиск был доставлен в Хогвартс совсем недавно, и именно эти люди координировали его доставку. Люди, в души которых вглядывался Кощей. Оставляя за собой или сильно напуганных магов — или скелеты. Никого прощать Кощей не собирался. Те, кто знали, что дитя его линии, и травили ее, стремясь сделать так, чтобы она сама наложила на себя руки, дабы не вызвать его гнева…       Кощей шел по Магической Британии. У него не было армии, войска скелетов, он сам был армией, оружия против которой просто не было. Вспыхнула черным пламенем, осыпаясь внутрь, «нора» Уизли; забился в агонии Аластор Грюм, гулявший сегодня по Лютному в поисках… неважно кого. Кощей Бессмертный медленно приближался к замку, построенному четырьмя магами, которые и представить себе не могли, что однажды в Убежище придет разъяренный некромант.

***

      Мама Алена стала спасением для обоих детей, отогревая их души. Марья, которая теперь совсем не называла себя Гермионой, больше не боялась пускать к себе маму — но только если рядом был Ваня. Она даже разрешила маме посмотреть на себя сзади… а Алена плакала, видя, что сделали с девочкой. Сердце Марьи было близко к стабилизации, поэтому вскоре ожидался переезд «домой», как сказала Алена.       — А «домой» — это куда? — спросила обнимающая своего Ваню девочка.       — Это в наш дом, доченька, — улыбнулась Алена. — Большой у нас дом на лесной поляне. Там тебя и полечим. И Ванечку полечим.       — А меня зачем? — удивился считавший себя здоровым мальчик.       — Души ваши вылечить надо, дети, — всхлипнула женщина. — Ужас же, что с вами сделали… Вот Кощеюшка с британцами закончит, и поедем…       — А ты мне расскажешь, почему со мной так? — тихо спросила Марьюшка. — За что?       — Расскажу, моя хорошая, когда узнаю — все расскажу, — пообещала мама.       — Скажи, мамочка, — девочка с надеждой посмотрела в мамины глаза. — А я… Ну… Я… — она заплакала, не в силах сформулировать.       — Марьюшка хочет спросить, сможет ли она ходить, — проговорил Ваня. — Очень ей плохо от того, что ножки не ходят.       — Ножки мы починим, — улыбнулась Алена. — Будешь бегать, как раньше, моя хорошая.       — Главное, чтобы с Ванечкой, — прошептала Марья, закрывая глаза.       — Маленькая моя, — с нежностью проговорил мальчик. — Совсем ведь малышка, какие же звери эти фашисты…       — Ты стал для нее центром мира, Ваня, — гладя уснувшую девочку, произнесла Алена. — Готов ли ты к этому?       — Знаешь, мама, — помолчав, произнес Ваня. — До той палатки и солдат союзников она была для меня больше сестренкой, а вот там, когда мы готовились в наш последний бой… Она стала для меня… Я не могу это выразить словами. Надо будет — умру за нее, надо будет — убью…       — Не надо никого убивать, сыночек, — погладила его Алена. — Теперь не надо будет больше умирать и убивать, все закончилось. Люди разные, но вот то — оно закончилось, я тебе обещаю.       — Совсем закончилось? — спросил мальчик. — Совсем-совсем?       — Совсем-совсем, малыш, — и в душе Вани ничего не возмутилось против этого бесконечно ласкового «малыш»…       — А Кощей всех-всех убьет? — вдруг спросил Ваня. — Там же были и хорошие… Наверное.       — Кощей по Правде разберет и накажет всех виновных, — вздохнула Алена. — Он не убивает просто так, даже звери просто так не убивают, только бешеные.       — Мама, я хотел спросить, — тихо сказал мальчик. — Когда мы убегали, чтобы спрятаться, как будто что-то вело меня, и Марьюшка моя смотрела так странно, как будто что-то чувствовала.       — Это сила наша в ней проснулась, да душа отцова, — проговорила женщина. — А вот почему именно так, то я тебе не скажу, это Кощея спрашивать надо.       В этот миг Марья открыла свои сияющие радостью, а не отголосками ужаса, глаза. Она смотрела на Ваню и маму, смотрела, ничего не говоря. А потом произнесла не артефактом, а своими собственными отвыкшими от речи губами:       — Ма-ма… Ва-ня…

***

      Большой бревенчатый дом на лесной полянке воспринимался обоими детьми родным и каким-то очень близким. Возникало ощущение, что они долго гуляли где-то и только вот теперь вернулись обратно, вернулись домой. Могучие ели обступали поляну со всех сторон, будто стражи, защищающие детей от всего злого. Ваня и летящая по воздуху Марья медленно приближались к дому, куда их перенес высокий белобородый, но совсем не похожий на страшного Дамблдора, маг с большим посохом. Мама сказала, что такие маги зовутся волхвами, и они не совсем маги.       — Как здесь здорово, — произнесла Марья, глядя в огромное небо, раскинувшееся над головой. — Просто сказка…       — Это настоящая сказка, — улыбнулся ей Ваня. — Потому что это родная земля.       — Интересно, скоро я смогу… Ну… — девочка смутилась, будто боясь произносить это вслух, чтобы не развеять надежду.       — Ты скоро сможешь ходить, мама же обещала, — мальчик прижал к себе теперь уже навсегда свою девочку. — Мама не умеет обманывать.       — Потому что она мама, да? — спросила Марья с такой надеждой, что подслушивавшая разговор детей Алена чуть не расплакалась.       — Потому что она мама, — Ваня гладил девочку, которая прошла ад, что был страшнее, чем гестапо, но сумела сохранить себя. — И потому что это ты.       Какая-то сила подхватила их обоих, внося в дом и усаживая за стол, заставленный кушаньями, часть из которых не узнал и Ваня. А Алена устроилась рядом с ними и называла каждое, рассказывая из чего оно сделано. Марье хотелось попробовать все, но это было явно не в человеческих силах. А Ваня просто наслаждался ощущением безопасности, тепла и… тем ощущением, что дарит родной дом. Невыразимое и неописуемое чувство. Дом.