Старшая кровь

Полоска берега резко поворачивала, уступая место воде. Каменистый пляж окружали деревья, увешанные длинными серебристыми стручками. Остров. Она – на острове. С другой стороны берег обрывался также резко – а вокруг сколько хватало взгляда простиралась неподвижная чёрная гладь. Из воды выступали такие же небольшие остроконечные островки. Вдали темнела целая цепь треугольников – будто зубы неведомого чудовища. Цири потопталась на валуне, заросшем трубчатыми мхами. Огромная луна висела низко и заливала воду топлёным жемчугом. А звёзды! Никогда ей не доводилось видеть столько звёзд. Их было так много, что они казались песчаным дном горного ручья. Песчинки крупнее, за ними – ещё, ещё и ещё. Бесконечные россыпи звёздного песка, и голову закружило от того, что она так долго держала её запрокинутой. Стайка полупрозрачных мотыльков проплыла мимо. И вновь – ни шороха в траве. Ни дуновения ветерка. И ни одной живой души. Кроме него. Эредин сидел у самой воды на стволе поваленного дерева. Тёмный плащ повис на корневищах. Эльф не видел её. Он смотрел на какой-то маленький предмет в руке – кажется, кольцо. Цири осторожно попятилась. Нога ухнула в мягкий мох. Шаг. Ещё один. Ещё. Чёрт! Камешек катнулся под ногой. Человеческий слух и не уловил бы, но… Он мгновенно подскочил – острие меча нацелилось ей в грудь. Лунный луч высветил изумление на месте привычной презрительной маски. И тут же – поджатые в досаде губы. Эредин опустил меч. Клинок слегка светился тускло-красным. – Что ты тут делаешь? Как здесь оказалась? Цири не ответила. Натянув на лицо усмешку, шагнула вперёд. Надо же! Бравый командир Всадников испугался человеческой девчонки. И пусть она понятия не имела, как очутилась на острове, да ещё и рядом с тем, от кого пыталась сбежать всеми силами – момент был стоящий. – Кого собрался зарезать? – небрежно спросила Цири, кивнув на меч. Эредин сел обратно. Прислонил багряный клинок к дереву. – Никого. Всего лишь спасти прекрасную деву из лап чудовища. Скривив губы, ведьмачка ступила на пляж. – Ты сам и есть чудовище. В лунном свете зелень его глаз стала мягче, и не было в них ни злости, ни насмешки. – Чудовище, – задумчиво повторил он. – Быть может. Я много убивал. Ради порядка. Защиты. Возмездия. Ну а ты, мотылек? Ради чего убивала ты – перед тем, как бежала к нам от собственных собратьев? И глядя в лунную зелень, Цири поняла – он знает. Про Фальку. Про грабежи, убийства, налёты. И даже про ту свирепую тёмную радость, которая охватывала её, когда эльфийский клинок пронзал напуганное, изошедшее вонючим потом телом. Мы оба убийцы, сказал он, склонившись над её раной. «Мы оба…чудовища?» Вода плеснула о берег, принося из чёрных глубин ответ. – Зато я не травила короля, которого поклялась защищать, – резко сказала Цири. – Я тоже. – Ложь. Ты отравил его. Да ещё и меня хотел впутать! Эредин медленно провёл пальцами по лицу, точно снимая паутинку – и тут только она заметила, что кожа его посерела, а под глазами пролегли глубокие тени. – Мне не до тебя, – глухо сказал эльф. – Так что сделай одолжение: найди себе другую компанию. Где-нибудь там, откуда явилась. На губах его были видны мелкие трещинки. Цири отвернулась. Поморщилась. А затем осторожно присела на самый краешек дерева. Спиной к нему. – Что ты предлагал мне на самом деле в той беседке? Что было в пузырьке? – Тогда ты не захотела слушать. Зачем теперь? Набежавший ветерок раскачал серебряные стручки – они заволновались, точно полог, отодвинутый сильной рукой. – Хочу взглянуть на всё другими глазами. Она смотрела на листвяной полог и терпеливо ждала. Меч разделял их тусклой алой линией. – Аваллак`х виделся с твоим приёмным отцом, пока ты ехала к Башне, – наконец отозвался Эредин. – Ты знала об этом? – Лжёшь. – Они встретились в подземном некрополе Тир-на Беа-Араинне, что в горах Амелл. Ведьмак собирался искать тебя в Нильфгаарде. Ястреб может ходить до Спирали, Лис – до Тир-на-Беа-Араинне. Так сказали старейшины единорогов. Значит, не врёт?.. – О чём они говорили? – голос отчего-то дрогнул. – Кто знает. Быть может, наш друг посвящал ведьмака в тайны мироздания. А может, убеждал в бессмысленности поисков…пока вытаскивал нужные сведения из его головы. Обняв колени, Цири повернулась к воде. В глубине вспыхивали бледные огни – то там, то тут, будто часть звёзд барахталась и никак не могла вырваться из гладкой темени. Ей вспомнилось зеркало с картинами из её кошмаров. Разговоры и обещания. Но ничто не шевельнулось внутри. Всё заливало равнодушие – спокойное как вода, чёрное как смола. – Это не ответ на мой вопрос. Волна лизнула камни прямо у их ног. Эредин вновь долго молчал. – Близость цели затуманивает разум…Сотни лет пустых обещаний. Они уже отчаялись – и вдруг такая удача! Долгожданная наследница Лары оказалась в их руках. Никто не хотел ни ждать, ни думать головой. Они решили скрестить тебя с отцом Лары, чтобы вернуть чистый ген. Его ген. Скрестить. Не стесняется в выражениях! Да и к чему стесняться? Ведь перед ним всего лишь dh`oine, глупая обезьянка, которой надлежит сыграть свою роль в многовековом эксперименте – и пропасть навсегда. – На бумаге всё выходило складно. А когда выяснилось, что природу не обмануть – наши мудрецы ударились в панику. Ещё бы! К вечным поискам Ласточки, признаться, мы уже привыкли. Но показать на весь свет его…хм, неудачу…Дело приняло чертовски неприятный оборот. – И тут ты поспешил на помощь! Не слишком радикально ли? – Подобные снадобья не могут сотворить чудо, – низкий голос звучал всё так же ровно. – Понести ребенка ты бы не смогла. Унять раненое самолюбие Муиркетаха – вполне. – А какой тебе с этого толк? Он повернулся, и она тут же уткнулась взглядом в замшелые камни. – Положим, я не хотел, чтобы одна не в меру дерзкая девочка и впрямь оказалась в лаборатории. – Неужто пожалел кусок перегноя? И дело только в этом? Эльф молчал. Цири выпрямилась и положила ладонь на рукоять его меча. Шершавая кожа была чуть тёплой, будто он только держал его сам. – Ну же. Ты ведь никогда не лжёшь. Она сжала рукоять чуть ниже пластинчатой гарды. Приподняла меч. Тяжёлый. – Не только. Она хмыкнула и разжала ладонь. – Вот мы и выяснили, что нет никакой разницы между подлым Лисом и честнейшим убийцей Тир-на-Лиа. Вы оба собирались меня использовать – каждый по-своему. – А в итоге это сделали единороги, – фальшиво вздохнул Глас. – Наши копытные друзья не отличаются тем, что принято называть разумом…зато проявляют чудеса сообразительности при первой же возможности подгадить нам. На следующий день после нашего с тобой свидания они напали на Башню Ворона. Это на юге, очень далеко. А пока мы латали барьер, устроили погром на западном побережье. Нехитрый план – держать меня подальше от тебя. – Надо думать, во время твоих странствий у флакончика отросли крылышки и он сам прилетел к Ауберону? – Не совсем. Эредин протянул руку – на широкой ладони тускло блеснул знакомый нефритовый пузырёк. Луна ярко освещала гладкие матовые грани. – Кто-то подслушал нас, Зиреаэль – и сыграл с нами в игру. В красивую игру. Представь: через несколько дней после беседы ты приходишь в королевские покои. Видишь тело Ауберона, знакомый пузырек…мигом выкладываешь всё страже. Меня бы и слушать никто не стал! Есть, конечно, один способ. Извлечь память камня. Но Знающая, способная на такое, далеко, а разбираться в очевидном деле никто бы не стал. Умно, fier yn! И только одного он не учёл. Что ты решишь бежать в ту же ночь. Эльф убрал флакончик. Качнул головой – непослушная прядь тут же упала на глаза. – Ауберон желал видеть меня. Я отправился во дворец, как только вернулся…и вновь единороги всё спутали. Они прорвали барьер у столицы и напали целым стадом. Вероятно, чтобы дать тебе время, – он усмехнулся и откинул прядь. – Злюсь ли я за ту царапину? Нисколько. Ведь по всему выходит, что ты спасла мою жизнь, Ласточка. Ты и твои глупые друзья. Забавно, не находишь? – Чушь! Не верю ни единому слову. – Не верь. Ты просила рассказать, как было – я рассказал. Эредин поднялся. Спрятал меч в ножны, взял в руки плащ. Но в изгибе чётко очерченных губ затаилась усмешка, и Цири отчего-то почувствовала сухость во рту. Что-то он ей не рассказал. Что-то самое важное. – Говори дальше, – процедила она. – Это ведь ещё не конец истории…верно? Взгляд его был так ласков, что руки вмиг похолодели. – Верно, Ласточка. Дело в том, что ты была последней, кто застал Ауберона живым. Слуги видели, как ты вышла из его покоев – в дорожной одежде, с мечом. А когда зашли внутрь, обнаружили труп владыки. И пузырек с вульгарным растительным ядом, который мог быть сделан в любой лавке dh`oine. Так что, к моему глубокому сожалению…история действительно пока не окончена. Для тебя. Он отвернулся и пошёл вдоль берега. Цири остолбенело наблюдала. Так он искал её все эти годы, чтобы отвезти…на казнь? Сердце застучало в бешеной чечётке, чуть не выламывая рёбра. Она сжала лицо в ладонях. Нет. Он же просто хочет помучать ненавистную dh`oine. Посмаковать на десерт её страх и отчаяние. Да только не выйдет! Она догнала эльфа возле деревьев – и решительно преградила ему дорогу. – Бьюсь об заклад, ты не рассказал страже о нашей встрече. Может, мне рассказать? – Расскажи. Только я в момент убийства был среди Всадников, на подъезде к столице. А где была ты, Зиреаэль? Ведь в сущности, что мешало столь сообразительной особе достать такой пузырек, которых во дворце полно… – И наполнить ядом, который в вашей столице разливают на каждом углу! Он аккуратно обошёл её и двинулся дальше по тонкой тропе. – Ну, яд, положим, ты могла держать при себе – на случай, если Фальку и её друзей однажды схватит стража. Достать яд нетрудно, когда есть главное. Мотив! А мотив у тебя был. Ведь король угрожал тебе. Запугивал лабораторией, о чём ты недавно поведала сама… Она тряхнула пепельными прядками. – Шантажируешь? – Что ты. Просто рассуждаю вслух. Они вышли к воде. Граница соседнего острова подходила близко, и цепочка крупных скользких от тины камней вела к нему. Эльф ступил на первый. – Но всё-таки ты не хочешь, чтоб о встрече стало известно страже. Эредин равнодушно пожал плечами. Шагнул дальше. Вот подонок! Цири осторожно поставила ногу на позеленевший валун. Взмахнула рукой, удерживая равновесие. – Не хочешь, – с нажимом повторила она. – А я не хочу оказаться там, где меня могут случайно казнить. Или распотрошить в какой-нибудь лаборатории. Кроме того…Ай! Мир перевернулся, надвинулся чёрной стеной – и тут же стал на место. Её рука оказалась стиснута в горячей ладони. Он был близко, очень близко. – Не утруждай себя, малышка, – ровные зубы блеснули в лунном свете. – Мы оба знаем, что ты не собираешься возвращаться по доброй воле. Он склонился ещё ближе, и некуда было деться, потому что она итак едва держалась – на ватных ногах, на скользком камне среди бескрайних вод. – Но я знаю и кое-что ещё. Вернуться придётся. И даже скорее, чем ты думаешь. Едва почувствовав под ногами твёрдую землю, ведьмачка поспешила выдернуть руку.

***

Они углубились в лес, ступая по мягким серым трубочкам. Цири с удивлением разглядывала кустарники со стволами, похожими на бочку и веером пышных папоротниковых листьев. Помимо деревьев со стручками появились и другие – широко расставленные ветви их были оплетены тонкими паутинистыми нитями. Пару раз между стволов мелькнуло что-то большое и полупрозрачное – точно летучая медуза. Эредин отодвинул перед ней целый ворох платиновых нитей, свисающих с толстой ветки до самой земли. – Куда ты меня ведёшь? – Хочу показать кое-что. Цири остановилась. Нити были шелковистыми и очень мягкими. – Мне уже кое-что показали…в ту самую ночь. То, что вы сделали с людьми! Ты правда думаешь, что я стану тебя слушать? Впереди вновь была вода и берег из скальных плит. Нити за спиной колыхнулись. Он вышел на берег и остановился рядом с ней. – Знаешь, некоторые наши мудрецы считали, что все эти миры – лишь варианты развития событий одного единого мира. И то, что не произошло в одном мире, на самом деле произошло – но в другом. Она бросила быстрый взгляд на эльфа – и тут же отвернулась. Чушь! Не может быть такого. Кому, как не ей, об этом знать?.. В воздухе появилась стайка бабочек. Цири протянула ладонь – полупрозрачный мотылек сел на неё. А может, всё-таки есть такой мир? Мир, где то, что случилось в Ривии, не случилось. И живут они себе тихо и счастливо в домике среди яблонь. И есть там своя Цири – спокойная, весёлая, нашедшая себя. Что ж, пусть так! Только знать бы, что этот мир и правду есть. Получить бы хоть весточку. Хоть знак… Мотылёк улетел, дрогнув крыльями. – Люди, – она очнулась, услышав рядом низкий голос. – Они прибыли в мир, что ты зовешь своим, несколько жалких сотен лет назад. Слабые, жалкие, напуганные. Aen Seidhe приняли их. Приняли, как младших братьев и сестер. И вот они стали учиться. Эльфы даровали им магию – и люди принялись творить проклятия. Раскрыли тайны инженерного дела – и люди начали ковать оружие. Одарили искусством – и люди наполнили его своей низостью и похотью. И, конечно, всё это время они плодились, точно древесные паразиты. Чтоб однажды отблагодарить своих учителей. Изгнать их из собственных городов. Захватить земли. Пожрать всю рощу, а затем – весь лес. Лок-Муинн. Эст-Хэмлет. Шаэрраведд. Тебе знакомы эти названия, Ласточка? – Да. Ей доводилось бывать средь мертвенно-мраморных плит Шаэрраведда, хранивших память о последней битве эльфийского народа. Цири сжала и разжала кисть, словно ожидая, что струйка крови вновь потечет по её ладони. – А были и ещё более миролюбивые Dhu Seidhe, наши предки из южных долин. Они выбрали сосуществование с людьми. Зачем? Кто знает. Может, дело в эльфийках, которым страстно хотелось рожать больше. Или в эльфах, соблазнившихся доступностью человеческих девиц. Но закончилось всё печально. Знаешь, чем всё закончилось? – Откуда. Я ведь безмозглый паразит. Эредин вытянул руку. Мотылёк неподвижно сидел на его пальцах. – Растворением. Наши гены, смешиваясь с человеческими, всякий раз оказывались слабее. Полуэльфы рождались с человеческими клыками и формой ушей. Срок их жизни составлял вполовину меньше нашей. А в следующем поколении от нас не оставалось ничего. Прошло чуть больше сотни лет, и Dhu Seidhe перестали существовать. Попросту растворились, а на их месте возник обычный человеческий народец, именующий себя теперь империей Нильфгаард. Те, что сожгли твой дом и убили семью. Она не успела отпрянуть – и тут же почувствовала тепло его ладони. Щекотку крошечных лапок. Серебряное пятно слегка размывалось, и глаза отчего-то щипало, будто от едкого дыма сожжённой Цинтры. – Если бы ты могла вернуться. Начать сначала, уже зная, как всё будет. Зная, к чему всё придёт…ты бы поступила иначе? Или повторила бы тот же путь, чтобы вновь увидеть смерть близких и разрушение всего, что дорого? – он опустил подбородок чуть ниже. – Поступила бы. Так не вини нас в том, что мы не стали повторять ошибок. Цири резко взмахнула рукой. Мотылёк растворился в ночной тьме. – Нет! Те люди…они ничего вам не сделали. Они просто…просто хотели жить! Любить, смеяться, петь песни. А вы их всего лишили! Вы, такие мудрые и правильные, поступили как кровожадные дикари. Она шумно выдохнула и пошла по берегу прочь – туда, где старое дерево уже падало в воду, и стручки его мокли в воде. – Верно, Ласточка. А теперь представь. Ты – на крошечном острове, как сейчас. Перед тобой – злейший враг, и у него тоже есть острый меч. Помощи ждать неоткуда. Вокруг вода. Есть лодка, но лишь для одного из вас. Как поступишь? Отдашь лодку и будешь утешать себя мыслями о всеобщем благе, умирая от голода? Прочтёшь проповедь, когда враг обнажит меч?.. Она шла всё быстрее, а камни перекатывались, цепляли, больно били о носки сапогов. – О нет, мы оба знаем, как ты поступишь. Ведь ты уже поступала так много раз. Они тоже хотели жить – так ты сказала? Ты права, мотылёк. Все хотят жить. Те, кого ты убивала, тоже хотели жить. Очень хотели. И солдаты, которые пытались поймать тебя. Даже коровки и птички, которых ты кушала на обед, хотели жить! Только вот тебе было плевать, ведь речь шла о твоём собственном выживании. А когда речь идет о выживании…всё остальное уже не имеет никакого значения, правда? Она остановилась. Подняла пылающее лицо к ледяным звёздам. Сжала кулаки, вонзая ногти в кожу. Да только не помогло, ведь боль, дремавшая внутри, уже проснулась – и загрызла, заурчала, заколола тысячей горьких игл. – Вопрос выживания. Самый простой, самый древний вопрос. И самый главный. Вот она, первопричина всех событий, о которых ты потом прочтешь в учебнике – в изложении победителей, конечно. И нет здесь ни справедливости, ни смысла. Их придумают потом. Природа сделала людей и эльфов врагами. Между этими видами возможна лишь борьба. И чья-то победа. Нам повезло, что Ауберон Муиркетах понял это сразу. Он не побоялся замарать руки. Так мы выжили. Мы победили. Но самое главное, что лишь благодаря этому теперь живёшь ты. Дочь Лары. Дочь Aen Elle. Если бы не наша кровь, твой обожённый труп уже сгнил бы в цинтрийской земле. – Thaess!– она вдруг услышала собственный крик. – Если бы не ваша проклятая кровь, Эмгыр не напал бы на Цинтру! Если бы не ваша кровь, они…сейчас.. были бы… Голос её осёкся. Она уткнулась взглядом в воду – и вдруг почувствовала едва заметное прикосновение к запястью. Мягче, чем крыло мотылька. – Нет, luned. Ты знаешь и сама. Легенды и пророчества – лишь повод. Лишь способ убедить нерешительных и объяснить неразумным, что резня в Цинтре – единственно правильный шаг их мудрого вождя. Цири молчала, глядя на старое дерево. Кора покрылась глубокими трещинами – из них во все стороны расплескался зеленоватый лишайник. Ветерок у воды обдавал прохладой, но щёки по-прежнему горели. Она вдруг повернулась. Подняла подбородок. – Враги, значит... Так ты для этого рассказал? Напомнить, что мой единственный способ избежать той ямы – быть полезной тебе? – Ни в коем случае. Я лишь предложил тебе взглянуть другими глазами. Нашими. Ведь у тебя наши глаза, Цири. Очень красивые глаза. Она поспешно отвела взгляд. Поздно! Жар в одно мгновение наполнил её и выступил щекоткой в пальцах. Что же происходит?... Он всего лишь одарил её самым банальным из возможных комплиментов, сказанных мужчиной женщине, а её сердце уже стучит как безумное, стучит на весь этот чёртов мир! И он, конечно, слышит. Не может не слышать со своим-то слухом! Она развернулась на пятках и отчего-то застыла. Вдруг что-то мягкое и тяжёлое опустилось на плечи. Его плащ. Звезды сияли как ни в чём не бывало. Цири слышала шум, перестукивание камней, плеск воды. Сминала тёмную ткань в мокрых ладонях, боясь даже шевельнуться. Изучала узоры мха под ногами – и молила неизвестно кого, чтобы сердце наконец перестало биться пойманной лесной птицей о клетку рёбер. – Caemm a me. У берега качалась деревянная плоскодонка. Эредин стоял рядом с верёвкой в руках. Лодка? Откуда? – Я бывал здесь много раз, – спокойно пояснил он. И протянул ей руку. Что? Совсем рехнулся! Она отвернулась. Оглядела деревья. Платиновые нити колыхались на ветру, и что-то светлое мелькнуло среди стволов. Волна плеснула у самых ног. Откатилась назад. Цири вздохнула и завела серую прядь за ухо тяжёлыми пальцами. Плюх! Лодка качнулась и ушла вниз – она едва удержалась на ногах. Юркнула к краю и тут же, обернувшись, вскинула голову. – В прошлый раз наша прогулка плохо для тебя закончилась. Не боишься вновь испытывать судьбу? Он шагнул следом. Склонившись, положил на её колени тяжёлые ножны. Взял вёсла. – Нет. Эредин с силой оттолкнулся от камней. Островок стал стремительно уменьшаться. Цири провела пальцем по серебряным узорам на матовой коже ножен. Затем села поудобнее и стала разглядывать острова. Цепь островов, похожих на зубы дракона, медленно проплыла слева – целая гряда голых каменных конусов. Наконец она решилась посмотреть перед собой. Эредин легко погружал вёсла в воду – лодка шла мягко, едва подскакивая на волнах. Широкий торс его гибко склонялся и выпрямлялся, и всё это вместе – его движения, плеск воды о вёсла, ровный ход лодки – словно составляли одно плавное целое, и она опомнилась, лишь когда он взглянул ей в глаза – и тут же обжёг их своей насмешливой зеленью. – А я думала, все эльфы умеют зачаровывать лодку, – отвернувшись, протянула Цири. В лунном свете было видно, как уголки его губ поползли вверх. Эредин наклонился и положил мокрые вёсла на середину. Тоненькая струйка поползла к её сапожкам. Драконьи зубы были уже далеко – а где-то за ними темнел и тот остров, что они покинули. Теперь каменистые пики шли почти непрерывно, но лишь с одной стороны. Прямо перед лодкой два островка соединял массивный каменный мост. Полотно его изгибалось к середине дугой. Из воды виднелись пять мощных опор. Арочный мост – кажется, такой был на картинке в библиотеке храма. И кому могло прийти в голову построить мост здесь, между двумя жалкими клочками земли?.. Чёрная гладь была неподвижна, а звёздная бездна разгорелась ещё ярче – так ярко, что казалось, будто вот-вот поплывёт в воздухе тихий серебряный звон. Завихрения звёздного тумана рёбрами уходили вдоль неба. Молочное сияние растворялось в воде, а резкий, точно вырезанный из лунного камня пятак неподвижно лежал прямо перед ними. – Ну и? – громко спросила Цири. – Что я должна увидеть в этой луже? Эльф не ответил – лишь протянул руку к пятаку. Камни в его кольцах блеснули. Отражение луны дрогнуло и раздвоилось. Серебряный диск провалился под воду – и медленно пошёл вниз, надуваясь и разгораясь ярче. Чернота расступилась, став мутно-зелёной водой. И Цири вдруг увидела. И замерла. Они висели посреди горной долины. Ведь эти островки были не чем иным, как вершинами гор! Мост оказался колоссальным строением: опоры уходили далеко в черноту. Каменная лестница змеёй вилась по скалам. Этот мост, соединяющий две вершины, был специально построен, чтобы любоваться с высоты городом, раскинувшимся на всю долину – прямо под их лодкой. Цири свесилась за борт – лодка качнулась, но Эредин тут же уравновесил её. Широкие улицы расчерчивали город идеальными квадратами. Среди высоких прямоугольных башен и ступенчатых пирамид метались стайки рыбок, напуганные светом. Над крышами парили раздутые медузы. Стены облепляли ракушки и зелень – но в оконных проёмах то и дело загорались разноцветные стёклышки. Город наполняли статуи. Они охраняли двери башен, восседали на ступенях пирамид, рядами стояли на площадях. Целый сонм невообразимых существ, мимо которых равнодушно сновали рыбы. Вот там – клыкастая вытянутая голова с огромным костяным гребнем, шестью лапами и змеиным хвостом. Справа – гигантский ящер с руками длинными, словно плети. Дальше, у башни – человек с рыбьей головой. Цири услышала шёпот на Старшей речи – лодка дрогнула и медленно поплыла сама. Сияющий шар парил в глубине, оранжевые рыбки уже кувыркались вокруг него, и яркие лучи выхватывали из тьмы всё новые картины. Вон там – площадь с мраморным фонтаном. Посреди чаши очередное чудище: то ли змея, то ли сороконожка с кучей разномастных клыкастых голов, десятками лап и хвостов. Наверное, в жаркий день из каменных голов били тоненькие струйки, а дети этого мира, смеясь, подставляли руки. Там – изящные мостики и глубокие борозды, когда-то бывшие каналами. Большой плоский скат скользит над ними, точно воздушный змей. За мостиком площадь с множеством черных колонн. Рынок. По утрам здесь истошно вопили торговки, подзывая к прилавкам со свежей рыбой и фруктами, а жены неведомых обитателей пирамид бранились, не желая расставаться с лишней монетой. Среди тьмы тускло вспыхнуло что-то жёлтое. За рынком на огромной площади высилась пирамида с обрезанной верхушкой. Цири насчитала тринадцать ступеней: на них не было ни орнаментов, ни скульптур, зато на площадке тускло светилась фигура неизвестного чудища…неужто из чистого золота? Монстр сложил треугольные крылья-паруса, опираясь на них и трёхпалые задние лапы. Гусиную шею венчала большая голова с пеликаньим клювом, а хвост торчал треугольным обрубком. Красота и точность деталей, вплоть до птичьего хохолка, не оставляли сомнения: этот полугусь-полуящер, превосходящий размером всех драконов её мира, жил здесь на самом деле. Цири представила, как тёмная фигура скользит по небу – и тень её накрывает долину… Кем же они были, эти строители пирамид? Людьми? Эльфами? Или монстрами вроде того, с рыбьей головой? И что же с ними стало? Словно очнувшись, она повернулась к своему спутнику. Он покачал головой, угадав её мысли. – Это мёртвый мир, luned. Ничего не осталось, кроме городов под водой. Все, кто здесь жил, погибли много веков назад. – Я знаю это место! – она сжала деревянный борт крепче. – Мне рассказывали о нём…в одном из миров. О могучем народе, происходившем от божественных великанов. Они не знали поражений ни на суше, ни на море. Сады их пышно цвели, а храмы высились до небес. Но они забыли про богов, погрязнув в гордости и злобе. И вот однажды с небес хлынула вода. И затопила все их города, дворцы, и всю их мнимую силу. Шар постепенно тускнел. Гасли разноцветные стёклышки в окнах, исчезали оранжереи и башни – а Цири всё вглядывалась в мраморные морды, острые крыши, нити кораллов, свисающие с фонтанов. – Но один человек сказал иначе, – едва слышно продолжала она. – Он говорил своим ученикам, а я услышала. Он сказал, что боги испугались. Испугались того, что однажды жители Атлантис свергнут их самих, исполнив проклятие Бога-Времени. Вот почему они решили уничтожить их. Чтоб никто не смог с ними сравняться. Утонувший мир прощался с ней, погружаясь во тьму. Золотой клюв верховного монстра блеснул в последний раз – и пропал. Вновь равнодушный пятак луны сиял среди островов. Она смотрела на острова – но видела, как Цинтра и Новиград исчезают под коркой льда. Как вода заполняет улицы Тир-на-Лиа, поднимаясь до самых шпилей. – Они, наверное, были похожи на нас, – отрешённо отозвался эльф. – Строили великие планы и почитали себя хозяевами этого мира – а он однажды просто утонул. И это ждёт всех нас. Твой мир чуть раньше. Наш – чуть позже. Всё, что мы делали, всё, во что верили, исчезнет навеки – будто бы никогда и не было. Вот она, наша общая судьба. Единственное Предназначение. – Зачем же тогда…всё? – вдруг прошептала она. – В чём смысл? – Не знаю. Может, и нет никакого смысла. Но я знаю одно, – низкий голос умолк на мгновение. – Я не стану сидеть и смотреть, как мой мир заливает вода. Цири украдкой взглянула на него. Если бы он теперь вдруг захотел прикоснуться – она бы не стала отстраняться. Она чувствовала себя ничтожной, потерянной среди этого мёртвого мира …и такой живой. И он был живым. Сидел рядом и разглядывал чёрную воду, будто надеясь увидеть там что-то. Стоит лишь немного податься назад и…он ведь не станет её отталкивать? Он молча обнимет – как тогда, той ночью, и вновь она будет греться его дыханием, слушать его сердце и чувствовать себя живой, такой живой… Цири закусила губу до боли. Царапнула ногтями борт. Склонилась ниже, опустив руки в холодную воду. Чёрт! Камень вылетел из-под плаща – она дёрнулась, взмахнула руками и чуть не вывалилась за борт, но в тот же миг ощутила, как крепко эльф держит её. Рубин разгорался всё сильнее. Он то вспыхивал, то гас – словно пытался им что-то сказать на своём языке багрянца и пурпура. В лунном отражении зажглось кровавое пятно. – Его родной мир! – вдруг догадалась она. – Ты ведь здесь его нашёл? Свой камень? – Твой камень. Она ощутила на волосах глубокое тёплое дыхание – и точно оцепенела. Не могла ни отсесть, ни даже шевельнуться, лишь чувствовала всем телом, как он взял багряное пятно в ладонь и аккуратно заправил под плащ. Затем отпустил её и отстранился. Цири завернулась плотнее в тёмную ткань. Холода не было – наоборот, она разгоралась всё сильнее, точно этот камень. И вот уже вовсю пекло губы и щёки, и нестерпимо хотелось прыгнуть за борт – окунуться в ледяную воду, унять пожар, спрятаться во тьме. От него спрятаться. – Что ты ищешь, Цири? Куда стремишься на самом деле? – спросил он так тихо, что плеск волны едва не унёс слова. Она торопливо нащупала камень и сжала во вспотевшей ладони. Уставилась на лунную дорожку, и долго не могла сдвинуть взгляда. А потом вдруг услышала чей-то дрожащий голос. – Я должна найти…их. Геральта и Йен. Вот дура! Над водой стояла тишина, но она буквально ощущала, как он смотрит на неё, чуть опустив подбородок. – Они живы! Не умерли! Конёк перенёс их в другой мир…где всё иначе! Я видела их, как вижу сейчас тебя! – голос задрожал сильнее. – Они были на берегу реки, а над ними шумели яблони…Я знала, что должна уйти…Что…там не место… что…Но я должна вернуться! Хоть увидеть! Хоть раз! Мне же говорили, мне обещали, что я – владычица времени и пространства. А значит, я могу! Я должна только научиться, только постараться, и тогда… Цири умолкла, отчаянно проклиная себя. И вдруг вскинула голову. – Помоги мне! Помоги найти их! Я…сделаю для тебя…всё. – Всё – это что? – спросил он ещё тише. – Всё – это всё! Она отвернулась, не выдержав позора. Уткнулась взглядом в кольца на его левой руке. Одно – серебряное, с маленькими зелёными камушками, выложенными в виде галочки. Другое – кажется, из платины, с прозрачным голубым камнем в форме капли. Какое из них он тогда разглядывал? Да какая ей разница?.. Пауза затягивалась удавкой на шее. Pest! Как она могла так размякнуть, проведя с ним часок-другой? Неужели и впрямь поверила? Перестала различать сны и реальность? Вот идиотка! И впрямь глупая самочка. Кусок мяса! Она буравила взглядом кольца и с каким-то злорадным ожесточением обрушивала на себя всё новые ругательства. – Цири. Загрубевшие пальцы мягко коснулись подбородка. Чуть повернули его. В ярких глазах не было насмешки. Лишь мягкая лунная печаль. – Я ничем не смогу помочь тебе. И никто не сможет. А ежели кто и пообещает, знай – он либо глупец, либо лжец. Твои родители там, куда нам никогда не попасть. Ты не вернёшься к тем яблоням, пока сердце твоё бьётся и тело дышит теплом. Цири вдруг вспомнила, как кто-то - кажется, Лютик – говорил, что эльфы всегда печальны, и оттого так таинственны и прекрасны. Теперь она знала, что Эредин Бреакк Глас тоже бывает печальным. Вокруг поднимался ветер – чёрная гладь изошлась морщинами, и волны раскачивали лодку всё сильнее. Она куталась в плащ, не чувствуя ни холода ни жара. Только горячие пальцы на своём лице. – Когда-то наш народ мог делать удивительные вещи. Строить города взмахом руки. Подчинять духов иных измерений. Думаешь, они никого не теряли? Не хотели вернуть? Но все мы бессильны перед ней. Перед настоящей Владычицей времени и пространства. Ты видела её сегодня на дне этих вод. Не испытывай её терпение, малышка. Возвращайся. Возвращайся ко мне. Цири вздрогнула. Шёпот вспыхнул в голове, разом пробежал по телу, разлился искрами в жилах. Или это всего лишь ветер? Или лишь лодка скрипит, раскачиваясь на волнах? Она вновь застыла, вглядываясь до боли в короткие чёрные ресницы. У неё – изумрудные глаза. А у него – цвета сочной травы. Такой, что бывает лишь вдали от городов, под самым чистым небом. Может быть, Кэльпи сейчас резвится в эльфийских степях и лакомится такой травой... Горячие пальцы скользнули вверх к щеке. Повели осторожно чуть ниже шрама, повторяя его очертания. Внутри неё били странные волны в такт нараставшей качке. Он склонился чуть ближе – и она не удержала дрожащей ладони. Взялась за непослушную смоляную смоль. Заправила за острое ухо. Пальцы вновь скользнули вниз. Крепко сжали подбородок, приподнимая. Дерево тихо скрипнуло. Она покорно закрыла глаза.

***

Пл-лх! Цири вздрогнула. Открыла глаза. Тонкий полумесяц едва светил в мутное окно. Из бескрайней тьмы выступала линия берега, смазанная туманом. Она рывком села на кровати – камень тут же больно стукнул по груди. Что это было? Сон? Очередной сон? Нет! Не бывает таких снов. С холодом ветра, ароматом трав, тяжестью плаща. И…это был он. Настоящий он! Ведьмачка огляделась, постепенно приходя в себя. В углах проступили очертания мешков. Колени закололо тёплое овечье одеяло, которое принес помощник капитана. Вот столик, свеча на нём оплыла и погасла. И уже завтра утром они прибудут в Новиград. Цири нерешительно провела пальцем по щеке – и вдруг с размаху уткнулась лицом в колени, почувствовав себя разбитой, пустой, выпитой до дна. Совершенно одинокой. Сколько времени она уже скитается по мирам? Проводит дни в кромешном молчании? Ложится спать и просыпается одна? Не чувствуя тепла, объятий, любви….хотя бы мимолетной. Ей вспомнился молодой помощник капитана – широкоплечий, улыбчивый. Это он шепнул что-то капитану, после чего несчастную голубоглазую сироту взяли на грузовой корабль. Свои серебряные монеты она нашла вечером на этом столике. Может, пойти к нему…прямо сейчас? Обнять, провести по волосам – и больше не быть одинокой. Хотя бы до утра. Осенняя ночь темна, да вдобавок можно крепко зажмурить глаза, чтобы увидеть другое, совсем другое… Цири выпрямилась, прислушиваясь к своим ощущениям. Встала и сделала осторожный шаг к двери. Затем ещё один. Плшш! Корабль качнулся сильнее. В оконце мелькнула цепь островов – треугольных, будто зубы неведомого чудовища. Сердце точно сжали в кулак. Она бросилась к окошку – но в тумане уже ничего было не разобрать. Лишь берег чернел на горизонте. Цири в изумлении тряхнула головой. Села обратно на кровать. Чёрт, что это с ней? Она и впрямь собиралась это сделать? Она медленно выдохнула – и юркнула под тёплое одеяло. Провела пальцем осторожную линию чуть ниже шрама. Скользнула по раскрытым губам, огладив их очертания. Коснулась самой нежной точки под ухом. Месяц поспешно спрятался в облаках. Волны ровно плескались за бортом, напевая ей тихую песню – о жизни о смерти, о сочной траве, и о мирах, в которых случилось всё то, что должно было случиться. Цири долго лежала так – почти неподвижно. А потом уснула с улыбкой на устах. Ей снилось безбрежное небо – ни единого облака, лишь синева до рези в глазах. Долина, окруженная скалами, осталась далеко внизу. Будто чаша, на дне которой блестели чаинками строения тех маленьких двуногих существ с оливковой кожей. А она парила, чувствуя, как крылья-паруса с лёгкостью подчиняют себе очередной воздушный поток. Купалась в бескрайнем небе, бросая огромную тень на долину. Камнем пикировала вниз, а затем круто набирала высоту, ощущая упругое сопротивление ветра в перепончатых крыльях. Закладывая широкие круги, она устремлялась всё дальше – а внизу блестели реки, темнели горы, зеленели долины. Цветущие. Пышные. Полные жизни.