***
В целом, они справляются. Арсений перестаёт волноваться, что сделает что-то не так, и просто расслабляется рядом с Антоном, а тот получает от этих дней максимум. В ход идут и вибраторы, и кольца, и другие игрушки, презервативы горкой валяются в мусорной корзине, а все тело представляет собой расслабленную субстанцию. На третий день, когда Антону становится лучше, Арсений просыпается от того, что горит внизу живота. Сначала идёт в душ, а потом видит внушительный стояк без причины и тяжело вздыхает. Теперь его очередь. Дрочит, кончает, чтобы не сразу сорваться, надевает халат и белье и выползает на кухню к Антону, который встал сделать им чай. Прислоняется к дверному косяку, обняв себя руками, и устало смотрит на Антона. — Началось. Антон дни своей течки проводит просто волшебно. Никогда ему не было так хорошо и легко в теле. Каждый раз бы так. Теперь течка не кажется ему чем-то болезненным, теперь это приятно. Но сладкий теперь период заканчивается, и Антон расслабленной жижей сползает с кровати. Когда он просыпается, Арсения рядом не оказывается. По звуку воды он понимает, что тот в душе, поэтому идёт сразу на кухню, чтобы сделать им завтрак. Он как раз ставит чай на стол, когда Арсений появляется в дверях кухни. В нос ударяет яркий запах альфы. И не такой как обычно, а с какими-то новыми пряными нотками. Антон смотрит на Арсения и подходит к нему. Тот напряжен. Антон гладит его по плечам, перехватывает его руки и заставляет себя обнять, прижимая альфу к себе. — Ты же знаешь, я с тобой и готов помочь тебе в любой момент. Ты чудесно пахнешь, родной, — Антон проводит кончиком языка по шее Арсения, собирая вкус его кожи, который почти обжигает рецепторы, но это приятно. Арсений обнимает его в ответ и вздыхает. — Я лишь надеюсь, что у нас циклы или сплетутся, или наоборот разойдутся с приличным перерывом, потому что трахаться пять дней подряд — это ни твоя задница, ни мой член не выдержат, — он тянется за чаем, делает пару глотков и выдыхает. — Пока нормально. Я освежился и... помог себе в душе, да и это только начало, так что пока не так тяжело. Но часа через три… — он поджимает губы. — И я хочу сразу предупредить, что могу быть более грубым и не понимать этого. Так что тебе нужно будет тормозить меня. — Будем надеяться, что сплетутся, — Антон садится за стол и открывает йогурт. — Если ты действительно становишься более грубым, то лучше мне быть в некотором беспамятстве из-за течки, чтобы мы вместе получили удовольствие. Но сейчас мне даже интересно познать тебя во время гона. Антону и правда интересно узнать Арсения со всех его граней, иначе и быть не может. Это неотъемлемая составляющая отношений. И даже если Арсений будет груб, Антон это переживет. Как он успел понять, пожестче ему нравится. — Я ещё в начале своей течки говорил, что ты можешь себя не сдерживать. Арсений виновато опускает глаза. — Я слишком тебя люблю, чтобы сделать тебе больно хотя бы немного. Хотя бы в порыве. Даже если это приятно. Антон смотрит на него с разрывающей внутренности нежностью. Даже йогуртом запачкался, не попав ложкой в рот. — Я тоже тебя слишком люблю, чтобы не дать тебе попробовать. Может, мне понравится? Как говорится, не попробуем — не попробуем, — улыбается Антон, вытираясь салфетками. Арсений только кивает. — Посмотрим. Пока мне нормально, и я очень голодный, так что давай завтракать. — Хочешь, приготовлю что-нибудь нормальное? — Антон смотрит на бутерброды и йогурты. Самому есть особо не хочется, поэтому он обходится одним йогуртом и чаем. — Яичницу с беконом. И оливье. И тосты с ветчиной, — Арсений хлопает ресницами и сползает на стул. — Голодный как волк. Антон даже глазом не моргает; допивает чай и идёт нырять в холодильник. Он достает все нужное, ставит тосты и яичницу, потому что их быстрее и легче приготовить. Поставив завтрак на стол, Антон принимается за готовку салата и ставит вариться овощи. Иногда он отвлекается, поглядывая на Арсения. Мельком следит за его состоянием и не может не заметить, что его запах буквально окутал все вокруг. Антон перестал сопротивляться этому уже давно и теперь реагирует куда спокойнее. А Арсений просто сидит, грея руки о чашку, и прислушивается к своему внутреннему зверю. Тот пока молчит, но надолго ли? Он знает, что гон у него проходит тяжело, он пару раз рвал и портил игрушки, слишком увлекшись. А тут живое тело. Живое любимое тело. Он поднимает глаза на Антона и сразу отводит взгляд, когда видит, что тот тоже смотрит на него. Слишком много мыслей. Антон улыбается ему и продолжает кромсать ингредиенты для салата. — Хочешь что-нибудь ещё? — интересуется Антон, зная, что во время гона альфы всегда голодные, а после секса, наверное, тот и вовсе сожрет самого Антона. Он усмехается собственной мысли, а потом совершенно спонтанно думает о… метке. Антон знает, что это слишком рано. Даже думать о таком рано. Но Антон думает, мысли чешут изнутри. И что больше всего пугает — Антон совершенно не против метки. — Нет, я смету все и будет полный порядок. Я давно ужинал, плюс гон — вот и желание съесть все, что найду в холодильнике, — Арсений тянет к себе яичницу, накладывает тосты, мажет их маслом и откусывает большой кусок, чувствуя, как на зубах приятно хрустит. — Кайф, — стонет почти восторженно и тянется за чаем. Наверное, надо будет наготовить ещё чего-нибудь вкусного. А пока Антон принимается кромсать приготовившиеся овощи. — Сделать тебе ещё чаю? Антону почему-то нравится готовить для кого-то. Может, потому что он привык готовить для Кирилла. Арсений ест всю его стряпню, поэтому Антон доволен. — Нет, мне хватит, — Арсений встаёт помыть посуду, вытирает руки, убирает со стола и смотрит на Антона. — Может, погуляем немного? Погода хорошая. Антон быстро заканчивает с оливье, который остаётся только заправить и перемешать, но он убирает его в холодильник. — Тебя не накроет во время прогулки? — обеспокоенно спрашивает Антон, но от идеи не отказывается. С его течкой пришлось отсидеться дома. Главное, чтобы не пришлось пиздиться с другими омегами за лакомый кусочек альфы. Тут уже запатентовано. — Ближайшие часа полтора точно нет. К тому же мы недалеко, чисто в соседнем парке. Тут десять минут быстрым шагом. Я просто очень хочу на воздух. — Хорошо. Пойдем собираться, — Антон ополаскивает руки, вытирает их и, проходя мимо Арсения, целует его в нос и идёт переодеваться. Минут через пять он стоит готовый в коридоре и пытается руками уложить свое гнездо на голове. — Постричься что ли, волосы отросли — ужас. Арсений смотрит немного укоризненно. — А мне нравятся твои кудри. Я, конечно, ни разу ими толком не пользовался, но мне нравится хотя бы просто касаться их, — он идёт в комнату, надевает джинсы, футболку и рубашку сверху, кладет в бананку телефон, кошелёк и ключи и выходит в коридор, чтобы обуться. — Готов? Антон улыбается и надевает кроссовки, расправляет футболку и заинтересованно наклоняет голову. — Пользовался? Имеешь в виду, что тебе нравится оттягивать их в порыве страсти? — усмехается Антон, но намек понимает — не вздумай стричься. Арсений пожимает плечами, надевает кроссовки, вешает ложечку и подходит к Антону сзади. Обнимает его и шепчет на ухо: — Ну а ты представь: ты на четвереньках, я сзади, вхожу так глубоко, что, кажется, насквозь, а потом веду рукой по твоей спине, дохожу до головы, запускаю пальцы в твои кудри и тяну назад, так что тебе приходится сильнее выгнуться. И член ощущается ещё глубже. Ухмыляется, кусает его за мочку и, открывая дверь, выходит на лестничную площадку. Антону до дрожи нравится, когда Арсений обнимает его со спины, но ни за что не признается ему в этом. А ещё ему нравятся такие разговорчики, все внутренности сводит в момент. Антон сжимает кулаки и дышит глубже. Картинки в голове слишком яркие. Антон встряхивается, сбрасывая с себя волну дрожи, и выходит за Арсом следом. — Такое ощущение, что не у тебя гон начался, а у меня течка не закончилась. — Ты уже успел…? М-м-м, — Арсений облизывает губы и вызывает лифт. — Проверю часа через два. Губами, языком, пальцами и потом членом. В лифте тянет к себе, чтобы поцеловать даже слишком нежно для того, что только что сказал, и выпускает первым из лифта. — Сам сказал: представь. Я и представил. А фантазия у меня бурная. Разгон от софт до хорни за ноль-ноль-ноль-ноль-один. Антон прижимается к нему в лифте и тает в его руках. Такой контраст слов и действий у Антона почву из-под ног выбивает. И весь его разгон до хорни за долю секунды скатывается обратно в софт. — Купим мороженку? — Не простуди горло. И я хочу что-то со сгущёнкой и крем брюле, — Арсений подходит к киоску, смотрит на варианты, выбирает то, что будет сам, и выжидательно смотрит на Антона. — Не простужу, — бурчит Антон и смотрит, какие варианты ещё есть, а потом взгляд его загорается. — Фисташку! Я буду фисташку! Антон забирает свое мороженое и первым делом избавляется от глазури, а потом упоенно облизывает зелёное мороженое. Зверь внутри как-то слишком акцентирует внимание на языке Антона, и Арсений отводит взгляд. По позвоночнику бегут мурашки, но пока не критично. Вот когда начнёт вставать, тогда да, срочно домой. А пока просто температура стала выше. — Ну что, пройдёмся до парка? Погода хорошая. Антон берет Арсения под руку и топает в сторону парка. Надо было взять солнечные очки, а то сейчас приходится щурится. — Кир вчера писал, сказал, что у него все хорошо. Говорит, что это лучший лагерь, в котором он когда-либо был. Думаю, на следующий год отправлю его туда же, раз ему так нравится. Арсений сжимает его руку в ответ и улыбается. — Отличные новости. Я рад, что ему все нравится. Это самое главное. А ты переживал. — Да, может, и зря переживал. Но он же моё дитё, я не могу не переживать, — пожимает плечами Антон и улыбается. — Дай попробовать мороженое. Арсений протягивает ему мороженое, держит, чтобы то не упало, и тянется попробовать мороженое Антона. Они гуляют ещё около часа, пока низ живота не начинает печь слишком сильно. Тогда Арсений сильнее сжимает запястье Антона и смотрит на него немного виновато. — Давай… домой. Антон старается отвлекать Арсения разговорами, но не слишком надоедать болтовнёй. И когда Арсений крепче сжимает его руку, Антон понимает без слов. Переплетает пальцы, говоря тем самым, что все в порядке, улыбается и поворачивает к дому. Антон старается держаться в лифте, но стоит двери закрыться за ними, как он вдыхает полной грудью усилившийся запах альфы. Мелкая дрожь пробегается по телу, и очень хочется поддаться. Омега в полной власти. Арсений пропускает Антона первым в квартиру, снимает обувь, оставляет сумку на комоде и сразу идёт в ванную. — От меня воняет псиной. Я ополоснусь с улицы и приду. — От тебя чудесно пахнет, — выдыхает Антон, провожая его взглядом, но не останавливает. Грешным делом думает присоединиться к нему в душе, но почему-то складывается ощущение, что Арсений хочет немного побыть один и немного совладать с собой. Антон сглатывает и старается дышать через раз, идёт на кухню и моет там руки, а потом наливает себе стакан воды и осушает в три глотка. Он знает, какие дикие бывают альфы в гон. Но он не знает, каким бывает в гон Арсений. Арсений упирается ладонями в стену и смотрит на свой стояк. Говорить с членом — это какой уровень шизофрении? Но он мысленно обращается к нему с просьбой не охуевать и не сильно влиять на работу мозга, потому что этим вечером у него планы с живым телом, а не игрушкой, которую можно выкинуть. Он не любит себя в гон, потому что не переносит состояние, когда плохо себя контролирует, а тут желание становится таким сильным, что кроме него в голове пустота. Он снова дрочит, скорее по привычке, чисто немного расслабиться, вытирается, надевает халат и идёт в комнату. Упирается коленями в край кровати и поправляет влажные волосы, чтобы чёлка не лезла в глаза. — Меня немного штормит. Как во время гриппа. Антон идёт в комнату с тяжёлыми мыслями о своей беспомощности и, что самое главное, бесполезности. Арсений ему очень помог в течку, а сейчас сам Антон не может помочь ему в гон и злится сам на себя. Он сидит в комнате, задумавшись, и кусает губы. Дурацкая привычка. — Дрочить в душе — не выход, сам же понимаешь. Арс, я твой омега и хочу тебе помочь, — а в глазах сквозит недосказанное «не закрывайся от меня». Арсений кивает, тянет его за щиколотку к себе и мягко мнет по очереди его ступни. — Знаю. Просто это первый мой гон с кем-то, с кем я в отношениях. И я… не знаю, как себя вести. Я никогда не принимал таблетки, потому что у меня непереносимость, я справлялся всегда с вакуумным мастурбатором и резиновой задницей, — он немного думает и смотрит совсем потерянно. — А ещё я переживаю, что как только окажусь внутри, у меня отключится мозг. Антон улыбается такому жесту заботы, а потом совершенно невинно поддевает пальцами ноги пояс халата, развязывая его. — Ты видел, что со мной творит течка. Я становлюсь безудержным нимфоманом, жадным до твоего члена. Поэтому либо ты выебешь меня сам, либо это сделаю я. А мне стоит только начать, дальше тебя уже выключит, — хитро расплывается Антон, раскрывая его халат и ныряя под него руками. Тянет Арсения на себя, обнимая, и доверительно смотрит. — Мы ещё не попробовали, а ты уже боишься. Я уверен, что все будет хорошо. Арсений нависает над ним, стекая ладонями по его телу, обнимает за поясницу, чтобы ближе, и трется кончиком носа о его нос. — Не устану повторять то, насколько ты поразительный.***
Арсений эти два дня почти не помнит. Только ощущение спокойствия, расслабленности и удовольствия, которого у него никогда не было во время гона. Он не знает точно, сколько раз они занимаются сексом, потому что сознание становится чётким только в редкие моменты между, и он фокусируется на растрепанном Антоне, обнимает его, принимает душ, ест, а потом снова утаскивает его в спальню. Отпускать начинает только к вечеру третьего дня, когда Арсений смотрит в потолок, стараясь отдышаться, и немного лениво поглаживает ягодицы лежащего практически на нем Антона. Иногда дразнит, касаясь ануса, чувствует ещё отголоски оргазма и возбуждения, но сильно не лезет. — У меня никогда ещё не было такого гона. Оказывается, это не проклятие. Арсений так страшно и опасливо говорил ему о гоне, что Антон практически накрутил себя. Но то, что происходило дальше, совершенно не вязалось со словами. Да, Арсений был более грубым, оставлял следы, потому что не соображал совсем, но… Антону не было больно, не было страшно. Он просто сгорал под альфой, пытаясь сдержать голос, потому что был слишком громким. Пару раз оргазм был настолько ярким, почти болезненным, что доводил до слез. А в редкие моменты, когда Арсений был в себе, он был таким нежным и заботливым, едва касался пальцами, целовал трепетно, что Антона плавило. Счёт времени сбился совершенно. Антон лежит на Арсении и пытается отдышаться. Сил вообще никаких. Было бы здорово, если бы течка с гоном синхронизировались, потому что целая неделя в постели и на всех других поверхностях совершенно выматывает. У Антона тело ломит, но приятно. — Ага, я так же о течке думал. Но это на самом деле круто, — усмехается Антон. — Знаешь, тебя в какой-то момент так накрыло, что я тебе по лбу дал. Ты очень больно укусил меня за ягодицу. Смотри, — Антон чуть сдвигается и выпячивает задницу, показывая идеально ровный след зубов, а потом смеётся. Он не в обиде, просто это было правда больно, но Арсений себя немножко не контролировал. Ощутимый щелбан быстро привел его в чувства. Арсений тускнеет и смотрит виновато. — Прости, детка, я возьму потом крем и помажу, — он сползает вниз по кровати, касается губами следа от зубов, а потом укладывается щекой на его задницу и обнимает его бёдра. — Но хорошо, что это не плечо. — Подумаешь, куснул по-дружески за попу, — пародирует Антон мультик, улыбаясь, а потом вздыхает. Хорошо, что не плечо. — Я был бы не против, — тихо отзывается он и утыкается в подушку. Арсений замирает и приподнимает голову. — Ты про… метку? Антон какое-то время лежит, уткнувшись в подушку лицом, пока не достаёт кислорода. Он поворачивает к Арсению голову и смотрит на него пару мгновений прямо, будто в его глазах все читается, а потом смущённо отводит взгляд. — Я знаю, что это слишком серьёзно, и нам ещё рано… Арсений только слабо кивает. — Типа… да. Это же навсегда. То есть не будет шанса это как-то поменять. На тебе до конца жизни будет мой запах, который не перекроется кем-то ещё. И все будут об этом знать. Антон все это прекрасно знает, а также понимает, что он не молодеет. Ему уже ближе к тридцати, чем к двадцати. У него есть ребенок, который будет с ним ещё около пяти лет. Если Кирилл останется и будет поступать здесь, то он будет рядом ещё долго, пока сам не решит съехать. А когда Антону будет далеко за тридцать, он уже никому не будет нужен. А так будет хотя бы призрачная защита, даже если они с Арсением разбегутся. К Антону не будет больше вопросов. Шастун просто поставил на себе крест. — Да, это безрассудно. Прости, — он поднимается с постели и уходит в душ, чтобы привести мысли в порядок. Арсений провожает Антона взглядом и чувствует себя виноватым, хотя и не понимает за что. Кажется, тот сам себя накрутил, что-то придумал, консилиум тараканов в его голове принял какое-то странное решение, и теперь его нужно обмыть. Арсений сидит на кровати пару минут, а потом подходит к двери ванной и аккуратно стучит. — Могу присоединиться или ты хочешь остаться один? Антон настраивает воду с минуту, пытаясь понять, хочет он охладиться или лучше зажариться, но в итоге выбирает просто теплую воду. Слышит стук и почему-то вмиг успокаивается. — Заходи, — приглашает Антон, раскрывая створки душевой кабины и двигаясь к стенке. Вид у Арсения какой-то немного потерянный, а взгляд будто виноватый. Антон склоняет голову набок и ведёт носом. — Ты чего такой кислый? Если это из-за нашего разговора, то зря. Все в порядке, — Антон спокойно улыбается и прижимается к Арсению, как только тот оказывается рядом. Арсений упирается руками по обе стороны от него, будто желая укрыть собой, и прижимается ближе. — Это важно для тебя? В смысле, метка. У нас просто такого понятия нет, поэтому я не могу всецело понять её значимость именно с точки зрения омеги. — Н-нет… То есть, да. Точнее я… Это бредово, — запинается Антон и последнее шепчет вообще в сторону. — Это все мои дурные мысли. До омеги с меткой меньше докапываются. Нет. Я не прошу у тебя метку. Тебе это не нужно. Да и в школе будут вопросы ненужные возникать потом. Да, ради Арсения и его карьеры Антон забудет об этом. У них все хорошо и без метки. Антон слишком торопит события и накручивает себя лишний раз. — Да погоди ты, — мягко останавливает его Арсений, сжав его плечи. — Моя реакция — это не «нет», не «не хочу» и не «мне это не нужно». Это удивление и желание разобраться, хорошо? Мы все обсуждаем. Мы не даём сразу заднюю, отказываясь от всего, а принимаем решение вместе. Арсений гладит его по волосам и немного поправляет шланг, чтобы тёплая вода попадала им на плечи, а то просто так стоять зябко. — Я в тебе уверен. И в нас уверен. Но мы встречаемся сколько? Месяц? Два? Давай дадим нам чуть-чуть больше времени, чтобы разобраться во всем. Антон пытается вдохнуть, но глупые эмоции душат. Он выслушивает Арсения и решает, что он прав. Они слишком мало вместе, чтобы принимать такое серьезное решение, как метка. Антон немного сдвигается и полностью встаёт под душ, чтобы вода хоть немного смыла дурь из его башки. Он зачесывает мокрые волосы назад, подставив лицо под воду и стоит секунд тридцать. Отфыркивается и смахивает воду. — Ты прав. Я поторопился. Прости, с моей стороны это было опрометчиво. У Антона после течки мозги набекрень, потому что такая спокойная течка на его памяти впервые, вот он и теряется в ощущениях. Ещё и запах альфы после гона не до конца выветрился. Настучало ему в голову всякого. Он обнимает Арсения и кладет ему голову на плечо, прижимаясь щекой. Тянет его под воду, чтобы не мёрзнуть, и гладит по спине. Арсений поворачивает его спиной к себе и начинает мягко мять его плечи, расслабляя и отвлекая. — Всё хорошо. Я люблю тебя, мы вместе, мы со всем разберёмся. Антон опускает голову и выдыхает, прикрыв глаза. Становится легче и массаж расслабляет. — Я не знаю, как жил до тебя, — признается Антон и немного ведёт плечами, разминая. — Хочешь, приготовлю сегодня чего-нибудь особенное? — Если ты хочешь. Я не очень шарю в еде, я вообще ем зачастую одно и то же, никогда не понимал прикола высокой кухни. Но мне интересно, что ты придумаешь. — Я бы не сказал, что я шарю за высокую кухню, но иногда могу экспериментировать. С рецептом, конечно. Экзотическое мне не даётся, — Антон отфыркивается от воды и поворачивается к Арсению. — Или не буду придумывать велосипед, потому что сил особо нет. Но у меня неплохо получается домашняя пицца, — гордо произносит он и улыбается. — О, звучит отлично. Особенно если ты умеешь делать тонкое тесто, а то я не переношу, когда муки больше чем начинки. Можем даже попробовать вместе приготовить. Включим музыку, нальем вина и угробим мою кухню. — Сильнее, чем Кирилл, ты кухню не угробишь, — смеётся Антон. — И я тоже не люблю много теста, поэтому научился делать идеальную пиццу, — Антон лохматит ему мокрые волосы, делая полный хаос на голове, и притягивает к себе, целуя. — Давай вытряхиваться отсюда, пока жабры не отросли. — Ты выползай первый, а я ополоснусь и выползу следом. Арсений вытирается, накидывает халат, идёт в комнату за бельём и выходит на кухню, где Антон уже достаёт все необходимое. Смотрит с лёгкой опаской, но подходит и стучит подушечками пальцев по столешнице. — Итак, что делать, сэр? — Пока я буду заниматься тестом, ты порежешь необходимые ингредиенты. Ровными колечками. И надо будет ещё натереть сыр, много сыра! И вот, я ещё чай сделал. Можешь музычку включить. Арсений кивает, целует его в щеку, идёт в комнату за колонкой и телефоном, включает плейлист с любимыми треками и достаёт сыр. Ставит тарелку, берет тёрку и начинает тереть сыр, стараясь не слишком мусорить вокруг. Периодически отвлекается на чай и Антона. Тот безумно серьёзный даже с этими кудряшками и в растянутой футболке. А ещё безумно горячий в своей занятости. Так, а вот это ещё отголоски гона. Антон иногда подпевает песням, пританцовывает, а чай незаметно сменяется вином. Было лень доставать бокалы, поэтому на эстетику Антон наплевал и налил сразу в кружку. Пока он возится с тестом, он даже не замечает, как немного пачкается в муке. Иногда он поглядывает, как там дела у Арсения, ворует у него колечки ингредиентов и невинно улыбается. Когда все оказывается готово, Антон выкладывает на противень бумагу, смазывает ее маслом и выкладывает тонкое тесто, а потом промазывает кетчупом основание и начинает выкладывать ингредиенты вместе с Арсением. Сверху они обильно посыпают все сыром, чтобы бесяче тянулось, но до одури вкусно. — Через полчасика будет готово, — Антон отпивает ещё вина и начинает прибираться на кухне. Арсений слушает его, помогает, старается не косячить и не мешать, втягивается, а с вином ещё больше расслабляется. Поставив пиццу готовиться, он прислоняется к столешнице, красиво держит бокал тремя пальцами и задумчиво смотрит на Антона. — Я покажусь совсем озабоченным, если скажу, что даже спустя эти четыре дня хочу тебя сейчас? — Почему же? Я тоже тебя хочу, — пожимает плечами Антон, улыбаясь, и, бросив посуду в раковине, подходит ближе к Арсению. Он ведёт носом и чихает, уткнувшись ему в плечо, а потом смеётся и ойкает. — Простите, — он трёт нос, и на руке остаются следы от муки. Теперь понятно, что щекотало все это время. Арсений берет влажную салфетку, вытирает его лицо и руки и целует в кончик носа, а потом выбрасывает мусор в урну. — Значит, придумаем что-нибудь вечером. Антон сдувает чёлку с глаз и допивает вино. Проверяет температуру в духовке и принимается мыть посуду и вытирать столы. Когда пицца готова, Антон аккуратно вытаскивает ее и проверяет уголки, потому что чует по запаху, что что-то, кажется, немного подгорело. — Нашёл, — шепчет сам себе. Он разрезает пиццу, наливает себе ещё вина и ставит все на стол. — Одна сторона немного подгорела, — слегка виновато звучит Антон. Видимо, слишком сильно промазал там маслом. Арсений вообще не разбирается, так что только аккуратно и бережно тянет Антона на себя, чтобы тот не разлил вино, и целует в шею. — Ничего страшного. Все равно это будет самая вкусная пицца в моей жизни. Обнимает его ещё какое-то время, а потом отодвигается и достаёт из холодильника соус и овощи, моет, нарезает их и аккуратно раскладывает на тарелке. Как бы Антон ни косячил по жизни, Арсений все равно принимает его таким и поднимает настроение даже из-за мелких неудач. Антон не начинает есть без Арсения, поэтому дожидается, когда тот вернётся, и только потом берет пиццу. Из-за сыра она тягучая, очень ароматная и невероятно вкусная. — Офигенно! Арсений тащит кусок, сразу пробует и свободной рукой показывает Антону большой палец. — Ну все, женюсь. Такое сокровище нельзя упускать. — Вообще-то ты мне помогал, — смеётся Антон и пытается поймать тянущийся сыр языком. — Кажефся, мы перебавщили с сыом, — бормочет с набитым ртом. — Сыра много не бывает. Это же пицца. Зато начинка насыщенная, вкусная, не то что в некоторых ресторанах, когда одно тесто и прослойка. Арсений съедает сразу четыре куска, тащит несколько кружков огурца, а потом откидывается назад и прикрывает глаза. Слишком хорошо. — Потому что дома можно сделать такую пиццу, какая нравится. Можно добавить дофига мяса, бекона, колбасок разных и море сыра, а потом получать гастрономический оргазм! Антон съедает три куска, закусывает огурчиком и наслаждается вином из кружки. Прям как в студенческой общаге, когда ни у кого нет бокалов. Но в этом есть свой шарм. Антон растекается по стулу и гладит себя по животу. — Я беременен пиццей. Арсений как раз тянется ещё за одним куском огурца, когда слышит Антона, и замирает. Поднимает на него глаза, опускает взгляд на его живот и слегка сглатывает. А ведь, может, когда-нибудь… Арсений зачем-то представляет эту же фразу Антона, только без последнего слова, и в животе так приятно теплеет, что он встаёт налить себе прохладной воды. — Я слишком люблю бекон. Если бы не периодически напоминающий о себе гастрит, то я бы ел его три раза в день в диких количествах. — Я, конечно, не фанат бекона, но в пицце он лишним никогда не будет. Антон встаёт и убирает все лишнее со стола, целует Арсения в щеку и уходит в комнату, заваливаясь на диван и сладко потягиваясь. Как же хорошо. Арсений убирает со стола, но посуду не моет, потому что лень, и идёт к Антону. Садится на кровать и кладет на колени ноутбук. — «Величайший шоумен»? — Пожалуй, да, — довольно произносит Антон и подползает к Арсению. Он осторожно, чтобы не уронить ноут, нависает над Арсением и целует его в нос, трётся, ластится и касается губ. Отстраняется, демонстративно облизываясь и улыбаясь, а потом спокойно укладывается рядом. Арсений тянется за его губами, когда Антон отодвигается, недовольно сдвигает брови, но не лезет дальше. Находит фильм в хорошем качестве, включает его на телевизоре и тащит ближе подушку, чтобы удобнее лечь. Антон подкладывает одну руку под голову, а вторую кладет на руку Арсения, поглаживая запястье. — Я столько раз смотрел этот фильм, но немного подзабыл сюжет. Помню только, что там главную роль играет Росомаха. — Я его смотрел и в кино, и дома миллион раз. Он просто потрясающий, там такие актёры и песни. А визуал вообще… — Арсений мечтательно улыбается и откидывается назад, подогнув под себя ноги. — У меня периодически включается настроение ребёнка, когда хочется что-то такое смотреть. — Мне нравятся мюзиклы, хотя раньше их вообще не любил. А настроение посмотреть мультики бывает? — ухмыляется Антон. — Конечно. Особенно что-то великое, вроде Спирита, Короля льва и Шрека. — И правда великое и легендарное! Особенно Шрек, — смеётся, утыкаясь в плечо Арсения, а потом ложится боком к нему и затихает, чтобы посмотреть фильм. Арсений закидывает руку ему на плечо и тоже замолкает, чтобы не мешать. Только на песнях беззвучно шевелит губами, потому что знает почти все наизусть. После тёплой еды и фильма начинает немного клонить в сон, так что Арсений сползает ниже, укладывая голову теперь Антону на плечо, и поджимает под себя ноги, потому что ступни мёрзнут. Антон утыкается Арсению в макушку губами и медленно вдыхает его запах. Он подтягивает сложенный плед ближе и накрывает им Арсения. Путает свои ноги с его, чтобы согреть, и обнимает. Они сцепились как пьяные креветки, а Антону все равно хочется постоянно быть ещё ближе, прилипнуть репейником, чтобы всегда быть рядом. Это нездоровое желание, кажется, будто больная привязанность. Но думать об этом совсем не хочется. Арсений понимает, что совсем расслабиться получается только рядом с Антоном. Обычно постоянно приходится контролировать и себя, и ситуацию, и человека рядом, а тут можно не думать, потому что все и так пройдёт нормально, можно положиться, можно перестать постоянно думать. А он чертовски устал все тащить на себе из года в год. Он всё-таки немного задремывает прямо перед пожаром, а просыпается перед началом финальной песни, так что, в целом, почти не пропускает фильм. Потягивается, притирается ближе к Антону, обнимает себя его рукой и целует его костяшки. Антон с упоением смотрит фильм, но все равно замечает, что Арсений уснул. Он не тревожит и, кажется, почти не дышит, чтобы не разбудить. Но под конец чувствует лёгкое шевеление и удивлённо смотрит на Арсения. Проснулся. Антон обнимает его плотнее и целует в шею. Фильм заканчивается, а вставать и выползать из-под пледа не хочется. Арсений теплый, податливый, ласковый. Антон забивает на титры и прижимается к нему, прикрыв глаза. Арсений хмыкает, потирается носом о его кисть и игриво кусает выпирающую косточку. — Лишь бы не уснуть. Ещё рано. Не хочу проснуться в пять утра и не знать, чем заняться. — Мы хотели что-то придумать. Как раз убьем вечер и нормально выспимся, — напоминает Антон, обнимая его ногой. Арсений кивает, оборачивается и смотрит на него, задумчиво поглаживая его кисть. — Хочу начать с игрушки какой-нибудь, а потом… М-м-м… Зеркало? Антон вспыхивает мгновенно. Зеркало, боже. Это очень смущает. — Да, давай! — полный воодушевления, Антон нависает над Арсением, натягивает на них плед, чтобы укрывал полностью, будто им есть, от кого прятаться, и осторожно целует. Арсений смеётся, сжимает его бёдра коленями, чтобы тот не мог отстраниться, обнимает его лицо ладонями и целует в ответ. Как-то очень медленно, вдумчиво, неторопливо набирая обороты и вжимая его в себя. Держит крепко, но мягко, не отпускает, толкается языком, скользит по губам и слегка цепляет их зубами. Стягивает с него одежду, оставляет её комком на полу рядом, особо не церемонясь, приподнимается на локтях, чтобы Антон мог снять с него футболку в ответ, а потом сжимает его бёдра и счастливо смотрит снизу вверх. — Иди выбирай игрушку. Антон отвечает так же неторопливо поначалу, жмется ближе, почти улегшись на Арсения. Как же он балдеет от каждого их раза. Антон помогает выпутаться Арсению из футболки, кидает ее в общую кучу одежды и кусает его за подбородок. — Говоришь как родитель маленькому ребенку. Стоит ли мне ответить: «Хорошо, папочка»? — ухмыляется Антон и смотрит немного нагловато, а потом выпрямляется, сидя на его бедрах. Арсений хмыкает. — В данном контексте это немного странно, но, в целом, в рамках шутки звучит горячо, — он ждёт Антона, глядя в потолок, и гадает, что тот выберет. Антон кутается в плед и уходит к шкафу, чтобы посмотреть, что есть. Выбор падает на пробку с вибратором. Если красиво сочетать, должно быть интересно. Вернувшись к Арсению, Антон вновь седлает его и немного елозит. Взгляд Арсения падает на игрушки в руках Антона, и он довольно улыбается. — Неплохой выбор. Есть варианты того, что мы можем делать? Антон вываливает игрушки на живот Арсения и поднимает на него взгляд. — Поделим игрушки как в песочнице и каждый будет играть со своими, чтобы не подраться, — с максимально серьезным лицом произносит Антон, но его маска все равно трескается под конец, и он прыскает со смеху. Арсений смотрит на пробку, слабо включает вибратор и медленно водит головкой по соску Антона. — Или я растяну тебя языком, поставив раком, включу вибратор на максимум и приставлю его к пробке, а потом буду двигать от члена к заднице и обратно, пока ты не кончишь только от этого. Антон чуть дёргается от лёгкой вибрации, но только потому, что ему немного щекотно. Он выслушивает стратегический план действий и понимает, что его решили конкретно так заебать. — Признайся, ты просто хочешь поиздеваться надо мной? — растягивая губы в улыбке, шепчет Антон. — Если только самую малость. И вряд ли можно назвать издевательством то, что принесет тебе удовольствие. Или ты против такого развития событий? — Арсений выгибает бровь. — Можем выбрать что-то попроще. Но ты сам взял эти игрушки. Можно, конечно, использовать их по очереди, тогда будет проще. — Я не против. Но лучше всяких игрушек только твой член во мне. Честное слово, — Антон чуть нагибается, ставя руки по обе стороны от головы Арсения. Прогибается в пояснице и оглядывается в сторону пробки. Арсений кладет ладони на его бёдра и плавно ведёт ими вверх по его телу. — Не спорю. Это особенно круто. Но ты хочешь сразу к процессу без прелюдии? Антон закусывает нижнюю губу и кивает. Он забирает вибратор и плавно ведёт им по члену Арсения. Дразнит головку и увеличивает импульс, коварно улыбаясь. Брови Арсения взлетают вверх, и он вонзает пальцы в бедро Антона. — Моим же оружием против меня? — пять секунд медлит, а потом одним гибким движением опрокидывает его на спину, ладонями прижимает его запястья к кровати, не позволяя двигаться, и облизывается. — Ты же дал мне свободу действий. Получается, я могу выпускать своих демонов и не сдерживаться. И теперь я могу, — он поднимается бёдрами выше по его телу, сжимает свой член и ведёт головкой по губам Антона, — сделать так, например. Антон ухмыляется, но достаточно быстро победное выражение лица сменяется на потерянное, когда его прижимают к кровати и удерживают руки. О, да, Антон позволил Арсению выгуливать своих демонов и вовремя кормить, поэтому сейчас не шугается. Внизу живота затягивается узел возбуждения, а в глазах появляется нездоровый блеск. У Антона тоже есть свои демоны, которые очень подружились с демонами Арсения. Антон коротко лижет головку кончиком языка, а потом вытаскивает его полностью и приоткрывает рот, чтобы Арсений в любой момент мог действовать так, как ему захочется. Арсений плавно скользит глубже, прижимается к нему бёдрами и несколько раз толкается туда-сюда, приноравливаясь и находя нужный ракурс. Потом вытаскивает член, шлепает им по губам Антона, обводит головкой и давит на язык. — Вид потрясающий. Антон расслабляет горло, доверчиво смотрит снизу вверх на Арсения и чувствует себя совершенно спокойно. Он послушно целует головку, высовывает язык и лижет по всей длине. Арсений начинает неторопливо двигаться, входя так, чтобы и Антон не давился, и ощущения были приятные, немного выгибается, отклоняясь назад, упирается ладонями в бёдра Антона для равновесия и слегка приподнимается на каждом толчке для удобства. Антон двигает головой навстречу, высвобождает руки и обхватывает бедра Арсения. Ведёт ладонями по его телу вверх и вниз, обхватывает член у основания и помогает себе немного. Глядя на него снизу вверх, Антон теперь понимает, почему Арсений так любит позу наездника. Вид просто превосходный, можно обкончаться чисто от картинки. Арсений откидывает голову, хрипло стонет, кусает губы, а потом сползает ниже, нависнув над Антоном, царапает его грудь, мнет подушечками соски, потирается о его пах и свободной рукой ведёт вниз, чтобы коснуться его между ног и скользнуть внутрь сразу двумя пальцами, чувствуя возбуждение Антона. Антон выпускает член изо рта и глубоко вдыхает, вытирает губы и подбородок, разводит ноги шире и выгибается. Он течет уже только от того, что чувствует член Арсения на языке. Ему много не надо. Арсений целует его горячо, мокро, напористо, кусает его губы так, что совершенно точно уверен — завтра у обоих будут две припухшие гармошки. Двигает в нем пальцами, разводит их внутри, трёт набухшую простату и большим пальцем гладит яйца. — Хочу тебя раком. Антон вздрагивает и сбивчиво стонет, дышит чаще и жмурится. Как же хорошо. Он цепляется за плечи Арсения и смотрит шальным взглядом. Тянет Арсения на себя, целует ещё раз тягуче и осторожно переворачивается. Упирается коленями и локтями в кровать, прогибается и ставит широко ноги. Виляет бедрами, приглашая. О пробке он уже и не вспоминает. Арсений опирается на колени, сидя позади него, ведёт ладонями по изгибу и улыбается, облизав губы. Как же горячо. Наклоняется и несдержанно вылизывает его, собирая языком смазку, ласкает кончиком по кругу, а потом тянется за игрушками. — Давай всё-таки что-то для разгона. От рук Арсения горячо до дрожи, Антону так нравятся его касания, что хочется больше. От языка он вздрагивает, подаётся вперёд и сжимает край подушки в ладонях. Выгибается сильнее, утыкаясь лицом в сложенные руки, и течёт ещё больше. — Давай. Я уже на все согласен, — бормочет Антон, поворачивая голову к Арсению и облизывая губы. Антон такой мокрый, что Арсений практически свободно вставляет в него небольшую узкую пробку, мягко вращает ею внутри, давая почувствовать, давит на ножку и, оставив внутри, мнет ладонями его ягодицы. — Тебе очень идёт. Представляю, как бы мы пошли гулять, и ты был бы с этой красотой в себе… М-м-м. Антон чувствует давление на стенки, пропускает в себя что-то прохладное и непривычное. Теперь он может распробовать все прелести этой красоты. Красота, блин, требует жертв. — Мы не пойдем гулять, — пыхтит Антон, сдувая чёлку, и поднимается на дрожащих руках и коленях. Он поворачивается к Арсению, садится к нему на колени и жадно целует. Кусается, нетерпеливо и глубоко проникает языком, обняв за шею и не позволяя отстраниться. Второй рукой он обхватывает оба их члена и мнет в ладони головки, скользит пальцами и, когда чувствует, что они становятся достаточно влажными от смазки, начинает двигать рукой. Арсений обхватывает его руками, держит крепко, мягко поглаживая его спину, подаётся бёдрами вперёд и прижимается к его губам в ответ. У него пульсирует в висках, все тело приятно-ватное, и это такой кайф, что даже не хочется что-то говорить. Он просто наслаждается. Антон бы с удовольствием прижался к нему ближе, но тогда было бы чуть сложнее двигать рукой между ними. Он обхватывает плотно, двигает кистью тягуче, то ускоряясь, то специально замедляясь, спускает одну руку Арсения ниже и кладет себе на ягодицу, нащупывает его пальцы и направляет к пробке. Давление от нее хорошее, но хочется глубже. Антон давит на пробку и немного елозит бёдрами, наклоняясь к уху Арсения. — Безумно хочу, чтобы ты вытащил из меня пробку и заполнил собой настолько глубоко, чтобы вышибло все. Двигался быстро и жёстко, пока от звучных шлепков не покраснеют бедра. Хочу кончить с тобой без рук. Можешь взять меня раком, как и хотел изначально, — шепчет торопливо и немного сбивчиво Антон, а потом плавно зарывается в его волосы и оттягивает, предоставляя себе доступ к шее, по которой проводит языком и под конец несильно кусает. Арсений каменеет и, кажется, даже перестаёт дышать, слушая Антона. Плавится от его голоса, от интонации и касаний, представляет и фантазирует, зверея. Выворачивается, кусает его за шею и широко ведёт языком от ключицы до мочки уха. — Какой же ты горячий, когда начинаешь говорить что-то такое… Арсений прикрывает глаза, сжимает его ягодицы и переворачивает Антона на живот, положив на кровать. Поднимает его бёдра, проезжается членом между ягодиц и потирается о пробку, надавливая на неё. — Надо будет купить ещё одну. С кристаллом. Или хвост. Что думаешь? У Арсения так запах усиливается, с отголосками гона, что Антона ведёт. Он подставляет шею, дрожит в руках своего альфы, податливый и открытый, доверчивый. Прогибается сразу же, вытягивается, утыкаясь в собственные руки лбом. Он по инерции сжимает в себе пробку и пыхтит, виляет бедрами и покачивается на коленях. Антон ещё соображает дотянуться до тумбочки и взять пачку, не глядя кинуть ее через плечо в Арсения. — Хочешь ролевые игры с котом? — ухмыляется. Арсений раскрывает презерватив, надевает его, расправив, и гладит Антона по ложбинке. — Почему нет? Мне кажется, это может быть чертовски горячо. — Ага, а ещё ушки и бубенчик на шею. Или ошейник с цепью, — настроение у него сейчас игривое. — Бубенчик? Ты где таких котов видел? Арсений пару раз прокручивает пробку, вышибая из Антона стоны, вытаскивает её и гладит покрасневшие края. Отвешивает пару несильных шлепков, направляет в него член и медленно входит, крепко вцепившись в его бёдра. Хрипло стонет, выдыхает и, одной рукой обняв его поперёк груди, а второй упершись в диван, прижимается к его спине и начинает рвано двигаться, входя в него на всю длину. Антон тихо стонет и вздрагивает от шлепков, шипит сквозь зубы, а затем замирает. Ему так нравится этот момент, когда Арсений плавно входит в него, заполняет полностью, а потом начинает двигаться. Антон приноравливается и начинает двигаться навстречу. Арсений крепко сжимает его бедро, толкается тягуче, глубоко, тянет на себя, практически насаживая, потом быстро начинает размахивать бёдрами, ускоряясь, хрипит ему что-то и кусает за ухо. Рассыпает хаотичные поцелуи по его шее и плечам, прихватывает кое-где зубами, но не сильно, не до следов. Антон приподнимается на локтях, чтобы быть ближе к Арсению, подаётся бедрами и подставляет шею и плечи. Чем быстрее тот двигается, тем короче и громче звучат стоны Антона. Удовольствие растекается по телу до самых кончиков пальцев. Антон сжимает простынь руками, умудряется переплести ноги с Арсением и, кажется, вообще врасти в него, отдаваясь целиком и полностью. Арсений выходит из него, переворачивает на спину, заставляет обнять себя ногами и снова толкается до конца. Набирает темп с каждым движением бёдер, хрипло дышит ему в губы и выдыхает через толчок: — Я. Тебя. Очень. Сильно. Люблю. У Антона все плывет перед глазами. А когда напротив оказывается Арсений, он моментально обнимает его и руками, и ногами, прижимает к себе, ловит губами его выдохи и в ответ отдает свои стоны. Внутри все взрывается динамитами от каждого произнесенного слова. Бьётся чаще, дышится тяжелее, но все сердце Антона отдано ему. — Ты — мой, — выдыхает Антон. Звучит слишком собственнически, даже самонадеянно, но Антон так чувствует. И целует, кусает, царапает. Арсений — его альфа. Хочется так думать. Он готов глотки грызть другим омегам, которые только посмеют покуситься на Арсения. Глупо, безрассудно, но так хочется принадлежать ему, что крышу срывает. Арсений подставляет и шею, и плечи под зубы и ногти, потому что сейчас хочется именно так — до следов и лёгкой боли. А сам, уловив момент, невесомо ведёт кончиком носа и языком по сгибу плеча, аккурат там, где ставится метка. Дразнится, конечно, но ощущения такие яркие, что устоять не получается. Он касается ладонями везде, докуда может дотянуться, мнет, сжимает, впечатывает, проводит кулаком по его члену и сразу пережимает основание, чтобы Антон не сорвался. Антон вздрагивает всем телом, стонет приглушённо и смотрит на Арсения совсем ошалело. Понимает, что тот лишь дразнит, но все омежье нутро Антона сейчас так обострено, что хочется, но он мозгом понимает, что этого не будет. Остаётся послевкусие какого-то разочарования, но Антон прикрывает глаза, чтобы не выдать этого, и кусает Арсения в плечо, прячется от него. Арсения так много, он касаниями везде, глубоко внутри и горячей ладонью на члене. Вышибает дух и каждый нерв растаскивает по нитям, прошивая удовольствием. Снова хочется что-то поменять, и Арсений поворачивает Антона набок, ложится сзади и, поддерживая его ногу, снова входит. Из-за позы член сдавливается сильнее, и Арсений стонет Антону в лопатку, впивается в его пальцы, раскачивается и хрипло мычит каждый раз, когда тот сильнее сжимает его и прогибается в спине. Антон укладывается на бок, утыкается лицом в подушку и подхватывает свою ногу под коленом, прижимая ближе к себе, а руку Арсения перемещает на живот, обнимая. Он сдавленно стонет, заглушая себя подушкой, вдыхает через раз и рвано двигается навстречу. Арсений входит плотно, Антон чуть зажимается, чтобы прочувствовать его всецело. И в голове ни единой мысли, потому что все перекрывает кристально чистым удовольствием. По позвоночнику бежит электричество, Арсений чуть не впивается зубами ему в предплечье в порыве эмоций, кончая, впечатывается в него, вжимается максимально, чтобы вообще не разлепить, хрипло стонет и жмурится, а потом опускает руку на его член и пару раз проводит ладонью, чувствуя, что тело почти не слушается после оргазма. Антон уже на грани. К себе он не прикасается, потому что с Арсением он может кончить и правда без рук. Он вжимается в альфу ответно, поворачивает к нему голову и находит губы, прихватывая в ленивом поцелуе. Антон кончает, кажется, следом. Все тело в момент прошибает лёгкой судорогой, накрывает удовольствием, а теперь выбрасывает на берег хватать ртом горячий воздух, в попытке насытить лёгкие. Шевелиться вообще не хочется. Арсений даже не выходит из него, только перестаёт двигаться, ложится спокойнее и крепко обнимает, обвив руками. Целует в макушку, трется носом и прикрывает глаза. — Каждый раз с тобой самый лучший. Антон обмякает в руках Арсения и прикрывает глаза, глубоко вздыхая. Он не двигается совсем, потому что лень даже пальцем пошевелить. Он все ещё чувствует Арсения внутри и слабо сжимает его по инерции. Нащупав руку Арсения, Антон переплетает пальцы, притягивает к своему лицу и целует. Мягко касается губами каждого пальца Арсения, а потом задерживается у запястья. Антон понимает, что пропитался запахом альфы, кажется, насквозь. У Кирилла будут вопросы, но он уже большой мальчик, чтобы понять. А Антону просто нравится быть окутанным свежим запахом мяты, которая приятно пощипывает на самом кончике языка.