Второй блин не комом

Арсений просыпается часов в десять неожиданно выспавшийся. Из комнаты Антона и Кирилла ни звука — те спят без задних ног. Он пытается ещё какое-то время заснуть, но потом понимает, что бесполезно. Дома душно, так что он надевает только штаны и идёт на кухню. Стараясь не шуметь, решает сделать себе чай, надеясь, что его потом не прихлопнут за то, что он хозяйничает на чужой кухне. Антон заранее поставил себе будильник на двенадцать часов, но проснулся в итоге в одиннадцать. Сработали биологические часы. Не сказать, что он выспался, но умирать тоже не хочется. Он, зевая, проходит мимо кухни в одной длинной футболке в туалет, а потом обратно, не сразу замечая, что Арсений проснулся. Заметив тень, Антон тормозит и возвращается на кухню. — Доброе утро, — хрипит он, — капец ты рано, конечно. Лёгкий запах выдаёт Антона раньше, чем его шаги, так что Арсений поворачивает голову и смотрит на него. — Доброе. У меня так всегда — после тусовок с поздним укладыванием просыпаюсь очень рано и неожиданно живой, — он кивает на чай и переступает с ноги на ногу. — Я тут немного вашей кухней воспользовался. Вообще я надеялся попить чаю и подремать ещё пару часиков, но раз ты встал… Дома вечером буду отсыпаться. Антон, кажется, совершенно не испытывает стеснения перед полуголым Арсением, потому что сам стоит перед ним в таком же виде, но длина футболки позволяет прикрыть все стратегически важные места. — Чувствуй себя как дома, — машет рукой Антон и зевает снова. — Я бы не отказался поспать ещё часик-полтора, так что можешь ложиться. Малой раньше часу не проснется точно. — Отлично. Арсений делает пару глотков, прислонившись к столу, и смотрит в окно. Снег и солнце слепят уставшие глаза, и он только сейчас понимает, что не помнит, где оставил вчера очки. Ему немного неловко от того, как он выглядит. Казалось бы, ничего такого — не в трусах и слава богу, — а без верха все ходят на пляже, да и с телом все в порядке, так что можно не смущаться, но все равно как-то странно. В таком виде — и перед отцом своего ученика. Антон почему-то продолжает стоять в дверях кухни, опершись на косяк и сложив руки на груди. Смотрит на психолога, подмечая то, что тот отлично сложен, а значит, следит за своим телом. — Тогда я пойду подремлю ещё часа полтора. Спокойной… Утра? Дня? Как там правильнее, — смеётся Арсений и уходит в гостиную на диван. — Сладких снов, — находится Антон, подбирая слюни. Всё, постоял, покрасовался своими тощими ногами-палками перед психологом, теперь можно идти обратно на боковую. Завалившись в кровать, Антон утыкается носом в подушку, чтобы не чувствовать никаких запахов, и медленно проваливается в дрёму. Во второй раз Арсений просыпается от головной боли — переспал — и шлепает босыми ногами в ванную. Умывается, вытирается полотенцем, возвращается в комнату, чтобы одеться, и идёт на кухню. Проверяет запахи салатов, сглатывает — снова проголодался — и идёт в другую комнату. Осторожно стучит и приоткрывает дверь. — Товарищи, подъем. Так весь день проспим. Антон просыпается от шумов в квартире. Не сказать, что они громкие, просто Антон научился спать чутко. Редко, когда его и танком не разбудишь. Он зарывается с головой под одеяло, слыша голос Арсения, и старается не подавать признаков жизни. А вот Кирилл — глупец, потому что подаёт голос. — О, было бы шикарно! — без энтузиазма отзывается малой и переворачивается на другой бок. Да, у них немного ленивая семейка, когда дело доходит до выходных. Порой они куда-то ходят гулять, но сегодня первое января и вылезать никуда не хочется. Правда, Антон поднимается спустя пару минут, одевается на этот раз и, зевая, выползает из своей берлоги. — Найди веский повод вытащить нас куда-нибудь, иначе мы даже с кроватей не встанем, — усмехается Антон и трёт лицо руками, чтобы быстрее проснуться. Состояние, будто его пережевали десять коров и выплюнули помирать. Арсений смотрит на этих двух тюленей и улыбается. Если бы у них были более близкие отношения, он мог бы и завалиться на них, и щекотать, и вообще вытащить их тактильным образом, но здесь он держит себя в руках и просто ждёт, пока они соберутся. Когда Антон выходит, Арсений кивает на заваренный чай. — М-м-м… В центре сейчас очень красиво. Можно поехать в парк, покататься на коньках. — Коньки? — тут же оживился Кирилл, приподнимаясь в кровати. — Я не уверен, что первого января хоть что-то работает, — медленно произносит Антон, делая себе чай. — Но я за то, чтобы не сидеть дома и пойти погулять. Салаты сейчас не хочется, но вот тортик даже очень. До жути тянет на сладкое, поэтому Антон себе в этом не отказывает. Кирилл поднимается с кровати и идёт умываться, пока Антон готовит чай и ему. Арсений всё-таки накладывает себе салат, ставит чай и садится на свободный стул, поджав под себя ногу. — Приятного аппетита всем, — он смотрит на температуру в телефоне и хмыкает. — Не особо холодно, но солнечно. Так что в парке должно быть красиво. Оказавшись за столом и пожелав всем приятного аппетита, Антон думает, чем можно заняться на прогулке, когда город вымер после празднования. — Можно поиграть в снежки, слепить снеговика, наделать кучу фоток, а потом вернуться домой отогреваться и продолжить смотреть Поттера. Как вариант. А можно поехать за город в лес и потеряться. — Теряться в лесу явно не стоит, там сейчас ещё сугробы размером с Кирилла, а погулять в парке и хорошо провести время — почему нет. Но для этого, — Арсений смотрит на часы, — нужно собраться за полчаса. А то рано темнеет. — Ну, значит, потеряем только Кирилла, — смеётся Антон. Они заканчивают свой поздний завтрак, Антон идёт умываться и собираться. Кир не отстаёт и минут через пятнадцать уже стоит готовый на выходе. — Тепло оделся? Где шарф? — Ну па-а-ап! — Не папкай! — Ну родите-е-ель! — Капец, какой ужас. Иди сюда, — Антон тянет сына за воротник куртки и наматывает на его шею шарф. — Не хватало, чтобы ты заболел. Арсений, ты-то хоть готов? — накидывает свое пальто, поправляет капюшон ярко-оранжевой толстовки и натягивает его на голову, поправляя чёлку. Арсений все это время полностью готовый ждёт их в прихожей в расстегнутой куртке, наблюдая за взаимодействием этих двоих. После слов Антона он поднимает голову и пожимает плечами. — Даже не знаю. Мой ответ варьируется от «готов ко всему» до «я мокрый насквозь». Антон не сразу понимает, к чему было сказано второе, поэтому на какой-то миг на его лице становятся видны все эмоции. А потом до него доходит, поэтому он поторапливает Кира, и они все вместе вываливаются на улицу. Свежо, хорошо, морозно — терпимо. Не успевают они отойти от дома, как в Антона прилетает снежок. То-то он упустил сына из виду. Кирилл с довольной улыбкой лепит второй и запускает в Арсения. Арсений оборачивается, услышав суматоху, смотрит на них и смеётся — даже до парка не дождались. У него с собой есть перчатки, но пока он не надевает их — будет потом греться. Идёт за ними, надеясь пока что не попасть под горячую руку, следит за тем, чтобы не поскользнуться, а то за ночь дорожки подморозило. Кирилл идёт, подкидывая снежок, Антон делает пару тяжек электронки и прячет руки в карманы, потому что морозно. До парка доходят минут за пятнадцать. Гуляют только редкие люди, которые не пили в новогоднюю ночь, и собачники — им просто деваться некуда. Арсений специально старается идти по тем местам, где влажный снег еще девственно чистый, оставляя узоры из шагов. Пройдя вглубь парка до небольшой площадки, которую усыпало снегом, Антон падает на большие круглые качели, и Арсений на каком-то автомате берётся за верёвку и начинает его качать. Потом понимает, что делает, и неловко спрашивает у него: — Не против? Антон прикрывает глаза и крепче хватается за края качели, когда она начинает раскачиваться. Приоткрыв один глаз, он смотрит на Арсения, а потом и вовсе смотрит на него в упор. — Не против, — немного севшим голосом говорит Антон и продолжает смотреть. Арсения слегка укачивает, точнее Антона, но в его глазах качает именно психолога. Но даже несмотря на это неудобство Антон не отрывает от него глаз. У Арсения от мороза покраснел кончик носа, а от ветра растрепалась челка, но даже так он все равно… Кирилл, что к этому моменту уже успевает забраться на небольшое сооружение, наблюдает за ними со стороны и исподтишка делает несколько фотографий на свой телефон. Он чувствует лёгкий запах своего отца, который немного изменился. С чем это связано, он не знает. Арсений сильно не качает, потому что лично у него вестибулярка ни к черту и он бы на серьёзных виражах чувствовал себя не очень, а про Антона он не знает — мало ли у него такая ситуация. Так проходит несколько минут, а потом Арсений ловит Антона за щиколотку, потому что так удобнее остановить, и слегка пихает его бедром. — Давай, меняемся. А потом Кирилла вместе в космос отправим. Антон перестает залипать, берет себя в руки и вновь прикрывает глаза, наслаждаясь мерным покачиванием. И когда его внезапно тормозят за щиколотку, Антон даже вздрагивает и шумно выдыхает. Не стоит знать Арсению, что у Антона щиколотки — немного слабое место. Он спешно поднимается, минуту стоит, пытаясь вернуться на землю, а потом начинает раскачивать Арсения в том же темпе и даже напевает «Я покажу тебе небо, я покажу тебе Питер». Арсений позволяет себе покайфовать пару минут, откинув голову назад и глядя на голубое небо в белых пушистых облаках, а потом слезает и зовет Кирилла. — Твоя очередь. Антон притормаживает потихоньку, а потом вновь раскачивает, но уже Кира. Его он качает чуть сильнее, прося держаться крепче. Хотя даже если и улетит, то в сугроб. Арсений отходит, позволяя отцу качать сына, и останавливается у турника. Пробует перекладину, отряхивается и подтягивается несколько раз, с лёгкостью поднимаясь над железкой. Напрягает руки, чувствует, как приятно пульсирует спина, и прыгает на землю, спружинив на снегу. — Дальше идём? Хочу попробовать найти какао. Антон пару раз кидает взгляды на Арсения и убеждается в том, что тот время от времени занимается, чтобы поддерживать форму. Похвально. Потому что тело Арсения — просто заглядение. — Да, идём, — отзывается Антон и, качнув Кирилла посильнее, отходит, даже не собираясь тормозить. Кирилл просит их подождать и ворчит, а Антон тихонько смеётся. Естественно, они без него никуда не уйдут, но маленькая шутка вполне удалась. Продолжая смеяться, даже когда Кир нагоняет их, Антон приобнимает сына за плечи, прижимая на мгновение к себе, будто прося прощения. Арсений в какой-то момент чуть не поскальзывается на льду, но успевает поставить нормально ноги и держится на месте. Он смотрит по навигатору, где ближайшее кафе, и видит, что в парке дальше есть ярмарка. — Можем купить там что-то тёплое. Антон вздрагивает, когда Арсений поскальзывается, и уже собирается его ловить, но все обходится. Правда, Антон все равно зачем-то говорит Арсению удивлённым тоном, что испугался за него. По навигатору Арсения они доходят до ярмарки, которая, на удивление, работает. Антон начинает смотреть по сторонам, чувствует запах кофе и, ориентируясь на свой нюх, находит ларёк и просит два чая. Так как он не знает, что будет пить Арсений, чтобы согреться, на него он не берет. Несмотря на то, что Антон работает в кафе и пахнет кофе, он его вообще не пьёт, не любит. Зато балдеет по чаю. Арсений покупает себе огромную кружку какао со сливками и цветной посыпкой, греет о неё руки и оборачивается к остальным. Видит, как те смотрят на это сахарное убийство, и облизывается. — До встречи после сахарной комы, — смеётся, когда очки запотевают, и поднимает их на голову. Делает глоток, обжигает язык, ойкает, но потом привыкает и дует на напиток. Кирилл сладкое любит, но не в таких количествах. Антон сладкое ест редко, но он буквально ощущает сладость этого какао, и его скукоживает. — Мы не придем навещать тебя в больницу, — с улыбкой говорит Антон. Они отходят к столикам, чтобы не поскользнуться с напитками, и Арсений смотрит на карту ярмарки. — Там на холме катаются на ватрушках. Насколько странным будет, если… После горячего чая становится лучше. Руки отогреваются, а тепло изнутри будет греть ещё долго. Антон надевает перчатки, чтобы быстро не замёрзнуть вновь. — Если мы пойдем кататься тоже! — быстро подхватывает Кир, сверкая глазами. Антон лишь кивает одобрительно. Арсений выдыхает — он не совсем идиот, — выбрасывает стаканчик, когда допивает, и идёт вместе с ними к горке. Он старается не думать о том, что ему между тридцатью и сорока, что он вроде бы солидный мужчина, что перед ним его ученик и нужно вести себя серьёзнее. Сейчас первое января, и ему хочется забыть о том, что нужно быть серьёзным. Арсений просит три ватрушки, тянет их к Антону и Кириллу и смотрит на склон. — Отойдем немного влево, там людей меньше и не так скользко накатано. У Антона начинает играть детство в жопе, когда он забирает свою ватрушку. С искренним блеском в глазах он топает за Кириллом, который уже убежал вперёд, и садится на ватрушку. Отправив малого лёгким пинком по склону, Антон тоже садится и дожидается Арсения с довольной улыбкой. — Да вы, Арсений Сергеевич, кутила! Арсений легко пожимает плечами. — Два дня в году имею право. Потом снова буду серьёзным, строгим и спокойным. Он кивает Антону, чтобы тот ехал первым, ждёт пару секунд и летит следом за ним. Ватрушка скользит по снегу, разгоняясь, и в какой-то момент Арсений понимает, что они с Антоном сейчас врежутся друг в друга. Он пытается затормозить или повернуть, но в итоге и его, и Антона заносит, и Арсений успевает только скатиться со своей ватрушки, чтобы не влететь в дерево вместе с ней, и плашмя падает на Антона. — Боже мой, прости, пожалуйста, — локоть саднит, Антон под ним раскрасневшийся и тяжело дышащий от маневра, и Арсений, упав на снег рядом с ним, начинает смеяться. Поднимается на локте, встаёт на колени и ищет глазами Кирилла. Антон смеётся и скатывается первым. Ветер хлещет в лицо, а улыбка шире некуда. А потом он не понимает, что происходит, потому что после столкновения они катятся кубарем в сугроб. Антон ощущает на себе вес чужого тела и невольно вдыхает слишком глубоко, насыщая лёгкие мятой. В голове сразу все идёт кругом. Антон лежит так ещё какое-то время, пытаясь прийти в себя, чтобы мир перестал кружиться, а потом в сознание прорезается лёгкий смех Арсения. Это становится единственной ниточкой, за которую Антон цепляется и выныривает в реальность. Тоже начинает смеяться и, кряхтя, пытается подняться. Кир стоит в сторонке и снимает все на телефон, ржет в голос, но потом все же интересуется, не убились ли они. Арсений отряхивается, на всякий случай проверяет локоть, но там чисто ушиб, так что не страшно, касается мокрых взъерошенных волос и убирает руки в карманы. — Ещё раз? Но тогда с промежутками, чтобы никто никого не сбил. Антон поднимается, отряхивается и пытается выловить снег из-за шиворота, но тот нарочно спускается под одежду и проезжается по спине. Антон издает нечеловеческие звуки и шумно выдыхает. Ему холодно и щекотно, а снег съехал до штанов. — Поднимайтесь пока без меня, — говорит он, пытаясь вытряхнуть снег. — Я чур первый! — кричит Кирилл и убегает наверх. Арсений провожает взглядом Кирилла и переводит взгляд на Антона. — Давай помогу. А то снег сейчас начнёт таять, ты будешь весь мокрый, а потом мороз. Вряд ли ты хочешь заболеть. Давай помогу стряхнуть все. — Оно, уже, кажется, все растаяло. Только если на воротнике больше ничего не осталось, — виновато произносит Антон. — Приду домой и выпью лекарства для профилактики, тогда не заболею. Антону болеть в принципе нельзя, иначе работать будет некому. Поэтому он всегда следит за тем, чтобы не заболеть. Арсений кивает и чувствует себя идиотом. Зачем вообще предложил, что за глупость. Встряхивает головой, поправляет волосы, берет ватрушку и поднимается наверх. По дороге проверяет очки в кармашке — повезло, целые, — убирает их обратно, идёт к Кириллу и встаёт рядом с ним. — Не очень хорошие ватрушки. Нет верёвки, которая помогает тормозить. Тут только лететь куда несет, а это опасно. Антон, кажется, упускает прекрасную возможность, поэтому немного расстраивается, но быстро берет себя в руки и спешит за Арсением. Подниматься в горку утомительно, поэтому на вершину Антон заползает, запыхавшись. — Это же круто, когда нет тормозов! — вскидывает руки Кир, счастливый до жопы. У малого вообще отсутствует инстинкт самосохранения. Поэтому Антону приходится присматривать за ним, чтобы не вляпался в какое-нибудь дерьмо. А Кирилл все равно ведь вляпается… — Будь осторожен! — все равно просит Антон, но не останавливает, потому что малой уже устроился на ватрушке и пополз вниз. — Честное слово, он когда-нибудь убьется, — уже тише и более обречённо. Он очень волнуется за сына, поэтому не катится ровно до тех пор, пока следит за его спуском вниз. Все обходится хорошо, и Антон выдыхает. Арсений следит за Кириллом, а потом замечает выражение лица Антона. — Он совершенно нормальный подросток. С точки зрения психологии, я имею в виду. То есть, он ведёт себя так, как свойственно его сверстникам. Если бы он был слишком спокойным или наоборот более замкнутым и грубым, тогда была бы причина переживать, а так… У тебя чудесный сын. Он легко хлопает его по плечу, садится на ватрушку и, убедившись, что ему никто не помешает, катится вниз. Антона слова психолога обнадеживают. У Кирилла уже были перепады настроения, а пока все утихло, но Антон подозревает, что это ненадолго. Когда Арсений оказывается внизу, Антон садится на свою ватрушку и катится вниз, стараясь ни о чем не думать. Сейчас лучше проводить хорошо время и заряжаться позитивом. Антон тормозит где-то внизу, закрутившись по своей оси под конец, а потом понимает, что ему лень встать. Он устраивается на ватрушке калачиком, а Кирилл падает на него сверху, смеясь. Арсений сразу поднимается, чтобы не лежать на снегу и не мёрзнуть, а потом оттягивает в сторону свою ватрушку, чтобы Антон в неё не влетел. С улыбкой смотрит на этих двоих, потом бросает взгляд на часы и вздыхает. — Мне, кажется, пора. Правда, я оставил у вас подарок, так что нужно будет заскочить забрать. Всё равно моя машина там. Арсений напоминает себе о том, что у него дома кот, о котором нельзя забывать. Как известно, мы в ответе за тех, кого приручили, и теперь у него нет возможности пропадать где захочется сутками — его дома ждет мурчащий комок шерсти, требующий свежей воды и ласки. Еду-то он ему оставил с горкой, но кто знает — вдруг малыш — обжора. — Хорошо, будем возвращаться. Кир, ай, локоть, слеза-а-ай! Кирилл сползает с Антона, смеясь. У него раскраснелись щеки и нос от мороза, он довольный до ужаса. Антон поднимается, берет свою ватрушку и идёт ее сдавать. Нагулялись они сегодня на славу. Даже Антон не помнит, когда в последний раз так проводил время. Он постоянно работает, а сейчас будто вкус к жизни почувствовал. Выбрался из дома, погулял в хорошей компании, провел время с ребенком, наконец. Вот такой, Антону кажется, должна быть жизнь — насыщенной и яркой! Он смотрит на Арсения, цепляет его глаза, и сейчас они не кажутся холодными. В них тепла больше, искр каких-то, блестят, как путеводная звезда, за которой хочется следовать. Они возвращаются домой, и Антон уговаривает Арсения остаться ещё немного, хотя бы на чай, чтобы отогреться после прогулки. Антон переодевается в сухие вещи, а после чая пойдет и примет горячую ванну, чтобы наверняка. Болеть ему не надо. Арсений соглашается больше из вежливости — смущать хозяев не хочется, да и домой пора, чтобы выспаться. Но на чай всё-таки остаётся. Потом собирает свои вещи, ещё раз поздравляет обоих с Новым годом, треплет Кирилла по волосам, Антону привычно пожимает руку и спускается на улицу. Не с первого раза заводит машину и какое-то время стоит около неё, дожидаясь, пока салон прогреется, потому что внутри холоднее, чем снаружи. Ещё раз бросает взгляд на дом, улыбается себе под нос и уезжает. Антон наслаждается последними минутами в присутствии Арсения, а потом провожает его вместе с Киром. Немного грустно, потому что они провели отличное время вместе. Арсений — компанейский человек. Пусть он и чувствовал поначалу стеснение, впрочем, как и Антон, но оно быстро прошло. Пожав Арсению руку на прощание и закрыв за ним дверь, Антон, чтобы хоть чем-то себя занять, начинает прибираться дома: кухня, комната, немного убирается у себя в спальне. Кирилл уходит в свою комнату, но не закрывается, он тоже чувствует некоторое уныние после ухода психолога, потому что с ним было весело. Чтобы как-то продлить эффект, Кир включает компьютер и перекидывает с телефона все фотки и видеозаписи за эти дни. Открывает фотошоп и начинает редачить, улыбается, глядя на их совместные фото, а потом приближает некоторые и рассматривает чуть ли не в деталях. Одна из таких, где папа лежит на качелях и смотрит на Арсения. Причем смотрит с лёгкой улыбкой, будто залипает. К вечеру Кирилл скидывает часть удавшихся фотографий Антону, чтобы тот отправил их Арсению. Антон сначала сам просматривает фотографии, снова улыбается, сохраняет все себе и пересылает Арсению без каких-либо подписей. Дома Арсения встречает мурчащий совсем слабым недовольством Комок и позволяет себя потискать, а почти полная третья миска еды на кухне показывает, что от голода никто и не планировал умирать, так что Арсений зря волновался. Из тонкого намека на котячью обиду — неприятно пахнущий угол в коридоре, зато подушка на кровати прилично смята, что не может не умилять, потому что сразу хочется верить, что малыш скучал по хозяину и крутился в месте, где его запах особенно сильный. Арсений заваливается на диван, почесывая мягкое пузико, и расплывается в улыбке, когда Комок вытягивает мохнатые лапки, широко зевает, чуть не зацепив его маленькими зубами, и сыто смотрит закрывающимися глазками. Если оскорбленность из-за одиночества в новогоднюю ночь и была, то сейчас от нее не остается и следа — в груди вибрирует от почти мгновенно уснувшего на нем котенка. Арсений остаток дня находится в приподнятом настроении, потому что не помнит, когда в последний раз настолько хорошо проводил вечер. Праздники продлятся ещё несколько дней, так что в понедельник ему не надо на работу, но всё-таки лучше воспользоваться возможностью и отоспаться. Уже в постели он получает фотографии от Антона, благодарит его и сохраняет себе в отдельную папку. Передаёт привет Кириллу, желает обоим спокойной ночи и, отложив телефон, засыпает. Антон пишет торопливый ответ и думает, что тоже пора ложиться спать. Пусть и выходные, но режим сна сбивать не хочется. Антон моет кружку после чая, заглядывает к Киру, передает ему пожелания от Арсения и благодарность за фотки, а потом уходит к себе. Малой, наверно, ещё будет сидеть играть, у него каникулы — раздольная пора. А Антон немного устал за день, слишком насыщенный эмоциями.

***

Арсений не удивляется, когда даже в праздники ему пишут с работы, просят подать какие-то документы, так что пару раз он мотается в школу. Пользуется возможностью и пробует игры, которые ему подарили, в своём кабинете, потому что школа пустая и его никто не хватится. Он обожает такие игры, особенно ужасы, если бы не работа, он бы сидел в них, не вылезая. Кирилл за все каникулы успевает собрать Лего. Антон ему почти не помогает, лишь раз они сидели вместе. Антон скидывает Арсению фотку готовой площадки, которая теперь стоит у малого в комнате. К концу выходных Антон запирается в комнате, потому что его настигает давно забытое чувство — течка. Он не помнит точно, когда она у него была последний раз, наверно, больше полугода прошло. Кирилл смотрит сочувственно и лишь приносит тазик с прохладной водой, меняет компресс и подаёт таблетки. На какой-то момент Антону становится лучше, он успевает поесть, а потом его вновь скручивает. Пару раз Кирилл даже уходит из дома и гуляет с друзьями, понимая, что папе нужно пережить это одному. Кирилл мало чем может помочь, и его это убивает. Антон в эти пару раз справляется с игрушками, но легче не становится. Таблетки, может, и помогают, но после них такая апатия и нежелание что-либо делать. На работе приходится взять больничный. Лишь спустя какое-то время до Антона доходит, почему у него началась течка. Он сутки провел с альфой рядом. Рецепторы насытились его запахом, дав сигнал гормонам. Антон воет от негодования и обещает себе больше не приближаться к Арсению.

***

Остаток праздников Арсений проводит дома, отсыпаясь и отдыхая, а также играя с котом, который за неделю привыкает к квартире настолько, что начинает активнее пакостничать, и на работе, большую часть времени сидя в своём кабинете за приставкой. Потом начинаются рабочие будни, и Арсению приходится напомнить себе, что отдых закончился и теперь нужно возвращаться к работе. А это значит, никакого несерьёзного поведения. Третий триместр самый длинный и напряжённый, так что Арсений готовится к тому, что его будут вызывать много и часто — детям нужно будет отвлекаться и выговариваться, а к этому времени он успел завоевать их доверие. Кирилл нехотя возвращается к учебе. Вставать по утрам становится сложнее из-за сбитого режима. Он зевает на ходу, чуть ли не спит на уроках, успевает схватить несколько плохих оценок и оказаться за дверью из-за поведения. Антон просит его хотя бы исправить оценки, чтобы не было как в прошлый раз. Если Кир хочет продолжать играть в баскетбол, то ему нужно поддерживать хорошую учебу, иначе его отстранят не только от игр, но и от тренировок. Снова встречаться с учителями и замом Антону совершенно не хочется. Он рад видеть стены школы только во время игр, в остальное же время ходит нехотя, если это касается родительских собраний. Впрочем, одно такое намечается как раз скоро, и Антон мечтает на него не ходить. Антон расписывается в дневнике Кира почти не глядя. Его удручают двойка по биологии и тройка по физике. По английскому, слава богу, четыре с минусом. Но ведь четыре! — Кирюш, ты помнишь, о чем мы с тобой говорили недавно? — спокойно спрашивает Антон. — Помню. Я всё исправлю, честно! — божится малой. — Когда собрание? — Завтра в шесть вечера, — Кирилл забирает дневник и уходит к себе учить уроки. С каждым днём учиться становится все ненавистнее. Но остались две отборочные игры, а потом чемпионат, Кирилл должен играть! На следующий день Антон приходит в школу к назначенному времени, садится от других родителей подальше, почти в самый конец класса, и выслушивает наставления классрука. Здесь для полного счастья не хватает психолога, который провел бы краткий экскурс по каждому ребенку, чьи родители сейчас присутствуют здесь. О, у Кирилла бы набрался полный список всего! Родительские собрания в начале семестра — та ещё головомойка, и Арсений радуется, что на него не повесили классное руководство. Разумеется, по желанию он может присутствовать и даже рассказать что-то о каком-либо учащемся со своей точки зрения, если есть необходимость, но, в целом, никто насильно его никуда не зовет. Однако, когда у него есть возможность, он заходит на родительские собрания как минимум для того, чтобы посмотреть на родителей и соотнести их образы с образами их детей. Его крайне раздражает поведение учителей, которые зачастую чуть ли не с порога включают режим «Это мой самый тяжёлый класс» и так яростно отзываются о конкретных учениках, что появляется мысль — а про одного и того же ребёнка они говорят. Арсений как раз думает уйти домой пораньше, но потом решает остаться и посидеть на родительском собрании класса Кирилла. Зайдя в кабинет, он видит Антона, осторожно кивает ему и садится в самом конце в углу, открыв свои записи. В течение всего скорее монолога учителя сверяется со своими записями, хмурится и один раз даже как-то громко кашляет, когда классный руководитель слишком уж переходит грань. И кто только таких на работу берет. Антон смотрит в парту и читает надписи без энтузиазма. Он понимает, что пришел Арсений, только по его запаху. Вскидывает голову, кивает на приветствие и продолжает залипать дальше. Он учительницу почти не слушает, потому что никакой полезной информации она до родителей не доносит, лишь исходится на говно лишний раз и пытается показать себя тут главной. Лучше бы не приходил, честное слово. Единственной отдушиной во всем этом становится Арсений. Антон рад его видеть, но никак не показывает более, что что-то было. Пару раз Антон ёрзает на стуле, тяжело вздыхает и скрывает свой запах, как может. Пусть он будет тенью на этом собрании. — Кирилл Шастун, — произносит учительница, и Антон оживает, приподнимая голову. — Удивительный мальчик, замечательные успехи в спорте, но по остальным предметам проседает. Если за две недели он не исправит свои оценки, то после отборочных больше не будет допущен к играм и тренировкам. И школа который год подряд останется без приза. А Кирилл хоть как-то тянет команду, они выигрывать наконец-то начали в этом году. Но Антон молчит. Арсений даже в какой-то момент думает потихоньку уйти, а потом слышит знакомое имя и поднимает голову. Да какого черта, в самом деле. — Я прошу прощения, но… Разве мы не в двадцать первом веке? Мы до сих пор используем метод кнута и пряника, который в наше-то время не работал, а сейчас тем более, когда дети другие. Разве можно в таком возрасте, когда у ребёнка особенно обнажена психика, ставить на две чаши весов такие вещи, причём угрожать любимому занятию, заставляя делать упор на учёбу, рискуя тем самым вызвать у него ненависть к образованию? В кабинете становится так тихо, что слышно, как на улице дворник собирает снег. — И к чему Вы это, Арсений Сергеевич? — холодно интересуется классный руководитель. Арсений недовольно дёргает ноздрями — а вот с ним таким тоном не надо разговаривать. Он распрямляется и в упор смотрит на женщину. — К тому, что нельзя заставить человека что-то делать, пригрозив забрать что-то дорогое ему. Если на таких условиях он и будет что-то делать, то временно и некачественно. Вам правда нужны ученики, которые поверхностно выучат предмет, чтобы просто ответить материал на ближайшей контрольной и благополучно все забыть? Я сомневаюсь. Классная руководительница недовольно поднимает плечи, пряча в них голову, как бы защищаясь. — Допустим. И что же, Вы знаете, как добиться знаний иными способами? — Я уверен, что к каждому ученику можно найти подход, который настроит его на учебный лад. — В таком случае за успеваемость Шастуна отвечаете Вы, — Арсений слегка щурится. — Исправит оценки — будет спокойно играть, не исправит — отстранение, а Вам — выговор. В кабинете, кажется, становится ещё тише, но Арсений и ухом не ведёт. — Я не против. Я готов помочь ему, — одернув пиджак, Арсений кивает всем и уходит из кабинета. Антон понимает, что речь идёт о его сыне, но ответить ничего не может. Он уже разговаривал с Киром не раз, и давить на него он не хочет. Но сейчас остро встал вопрос о его отстранении от игр. Антон вздрагивает, потому что не ожидал, что Арсений заступится. Но… зачем? Вообще, в его словах есть смысл, опять же, но! И вот это «но» звучит как гром среди ясного неба. Наверно, это как раз то самое, чего и боялся Антон. Когда Арсений выходит из кабинета, Антон, не спрашивая какого-либо разрешения у классрука, вылетает следом. Он и так не хотел идти на это чёртово собрание, а тут ещё это. Меньше всего Антон мечтал стать обузой психологу со своим сыном. — Арсений Сергеевич, подождите! — зовёт Антон, нагоняя мужчину. — Спасибо, конечно, за пламенную речь, но… оно Вам надо? Мой сын не подарок, я это знаю. Но доставлять проблемы ещё и Вам! Зачем Вы согласились? Я бы и сам разобрался… Антон выглядит отчаянным и очень виноватым перед психологом. И он разговаривает с ним на «Вы», потому что они в стенах школы, по-другому здесь нельзя. Арсений оборачивается, услышав голос Антона, смотрит на него и слегка улыбается. — Это моя работа. Я должен помогать своим ученикам. Не знаю, как Вы это воспримете, но я помогаю не только Кириллу, у меня есть ученики, которые сами обратились за помощью. Тут же все само вышло — я не могу мириться с тем, что услышал, — он слабо качает головой и поправляет очки. — Мне не сложно. Я только рад помочь. Так что не бери…те в голову. А сейчас, прошу прощения, мне нужно работать. Хорошего дня. Он разворачивается и уходит в свой кабинет. Антон выслушивает все это с немного потерянным видом, потому что Арсений Сергеевич не иначе как божество, сошедшее с небес, Атлант, который держит на себе мир, Геракл, который готов совершить двенадцать подвигов и больше. Шастун, отлипни! Антон остаётся в школьном коридоре один. Он чувствует себя неловко, надевает пальто и уходит домой. Идёт медленно, курит и размышляет. Кирилл оказывается дома, сидит у себя и делает уроки. Вот, вроде, каждый день тратит кучу времени на эти домашние задания, а успеваемость все равно падает. В чем причина? Антон осторожно стучит в его комнату и заходит, получив разрешение. — Ты рано вернулся. — Я ушел оттуда, потому что мне стало скучно, — улыбается Антон, и Кирилл улыбается ему в ответ. — Но классная успела зацепить и тебя. Я знаю, что мы уже с тобой не раз разговаривали на эту тему, но… Она дала тебе две недели на то, чтобы исправить все оценки, иначе тебе светит запрет на игры и тренировки до конца года. И я знаю, как важен для тебя баскетбол, поэтому надеюсь, что ты постараешься. А Арсений Сергеевич тебе поможет, он сам вызвался. Он присутствовал на собрании. — Чиво? — корчит рожицу Кирилл. — В смы-ы-ысле? Заниматься с психологом? Это странно! — Подойдёшь завтра к нему и все обсудите. А со мной будешь делать домашку. Параграфы по гуманитарным буду у тебя спрашивать на пересказ, все стихи по литературе будешь мне рассказывать. Как английский? — Нормально. — Будет хуже — говори сразу, я попрошу Диму тебя подтянуть. Пожалуйста, не сбавляй позиции, я понимаю, что учеба занудная, но хотя бы ради игр потерпи, родной, ладно? — Антон подходит ближе и приобнимает сына, чмокает в макушку и гладит по щеке. — Ладно, — обречённо вздыхает малой. — Надо с чем-нибудь сейчас помочь? — Нет, завтра лёгкие предметы, я почти заканчиваю. — Хорошо. Если надо будет что-то или что-то не понимаешь, зови меня. Кир угукает в ответ, а Антон покидает его комнату, чтобы тот спокойно закончил уроки. За весь остаток вечера Антон лишь раз заглядывает на мгновение, чтобы занести кружку с чаем, а потом сидит у себя и залипает в ноуте.

***

Кирилл заглядывает к Арсению на следующий день. Заходит в кабинет только после разрешения и плюхается в кресло. — Здрасьте. Мне папа рассказал, что было на собрании, — виновато произносит Кирилл и тянет лямки рюкзака, глядя на них. — Я хочу играть, поэтому готов вытянуть оценки. Но… я не понимаю, как оно мне пригодится в жизни. И папа говорит, что оценки в жизни — не главное, что они не определяют уровень знаний. Я не знаю, как Вы мне поможете с этим, конечно, но готов стараться. Арсений поднимает голову, когда слышит стук, встречает Кирилла взглядом и отодвигает открытый ноутбук в сторону. — Здравствуй. Да, так вышло, что ситуация была слишком нервной, все решилось очень быстро и отчасти без твоего согласия, и я сожалею, что выдвинул желание помогать тебе без твоего ведома. Но я правда готов тебе помочь разобраться с предметами, с которыми у тебя проблемы, — Арсений мягко улыбается. — Я очень хочу, чтобы ты продолжил играть. Давай попробуем вместе этого добиться? Я обещаю, что не буду давить на тебя слишком сильно и ты всегда сможешь отказаться, если тебя что-то не будет устраивать. Но имей в виду, что у нас две недели, так что нужно встречаться хотя бы в будние дни. — Простите, что доставляю Вам неприятности. У Вас и без меня работы навалом и куча других учеников, которым Вы нужнее, — приглушённо произносит Кир. — Я постараюсь все вытянуть как можно скорее. Могу я сегодня зайти после уроков? — Конечно. Мы можем встречаться там, где тебе удобно. На улице, конечно, сейчас не самый хороший вариант, но здесь, в моём кабинете, или в каком-то кафе без проблем. Мы не всегда будем писать, я не считаю это правильным, но лучше, если у тебя всегда будет с собой ручка и тетрадь или блокнот. И я был бы благодарен, если бы ты отправил мне, с какими предметами и в каких именно сферах у тебя проблемы с оценками. — Гуманитарные очень страдают, мне сложно сосредоточиться, когда учу стихи или читаю параграфы. И немного физика проседает, но ее я могу подтянуть сам, я последнюю самостоятельную плохо написал, потому что поторопился с расчетами, — Кирилл складывает указательные пальцы в невинном жесте и отводит взгляд в сторону. — Значит, будем разбираться с литературой. У тебя есть любимый поэт? Любимые книги? Кирилл мотает головой, потому что по литературе читает краткие описания. Из книжек он полностью может прочитать только инструкцию по применению к какой-нибудь новой крутой штуке, которая он не знает, как работает. На этом его усидчивость заканчивается. — Пушкин? — больше спрашивает малой, пожимая плечами. Он только его знает. Арсений подавляет вздох — очевидно, потому что это далеко не единичный случай, — пожимает плечами и кивает. — Понял. Тогда можешь подумать, какие фильмы и сериалы тебе нравятся больше всего? Из-за сюжета, жанра, каких-то аспектов. Вечером можешь отправить мне список на почту, а я подумаю. — Хорошо. Я все скину. Мне сейчас на тренировку нужно бежать, — спохватывается Кирилл, взглянув на время. — Ещё спишемся, Арсений Сергеевич. Спасибо Вам! Кир собирается, бежит в спортзал и успевает вовремя явиться на площадку. А вечером, придя домой полностью измотанным, он садится за уроки, параллельно пишет Арсению, что ему нравятся фильмы и сериалы от Марвел. Комиксы — это его маленькая страсть, но без особого фанатизма, а больше чтобы разгрузить мозги. Арсений с тяжёлым вздохом смотрит на Марвел и качает головой — не особо помогло. Заставить ребёнка читать сложнее, чем научить говорить. И он плохо представляет, как привлечь внимание подростка к чтению. Он тратит весь вечер на то, чтобы подобрать нужную литературу, заказывает доставку в школу утром и только потом ложится спать. А на следующий день, забрав книги, пишет Кириллу, чтобы тот зашёл к нему, когда будет время, и передаёт ему тонкую книжку. — Это Бредбери. Просто попробуй. Не бросай через две страницы. Если через сто не понравится, можешь отложить. Но не раньше. Договорились? Кирилл немного не выспался, поэтому на первых двух уроках залипает и не сразу замечает сообщение от психолога. Но на ближайшей перемене заходит к нему. Получив книжку в руки, он рассматривает ее, читает название и не с первого раза читает фамилию автора. Что за Бамблби? Бербе… Дре. Бред! — Договорились, — слегка обречённо произносит Кирилл и переводит взгляд на психолога. — А на нее есть краткий пересказ? — ухмыльнувшись, он тут же поднимает руки в примирительном жесте, мол «ладно-ладно, я прочитаю от корки до корки». Арсений особенно ни на что не рассчитывает. Дети сейчас плохо и мало читают, им подавай комиксы без смысловой нагрузки. Поэтому он рискует. Он не дурак и понимает, что вообще затея была та еще: у Кирилла спорт и гормоны бушуют, а тут он со своей учёбой и книгами. Причём давить он не собирается — это не в его правилах. Но он решает попробовать и начинает с автора, который перевернул для него всю литературу с ног на голову. Поблагодарив Арсения, Кир идёт на следующий урок. На обществознании ему скучно, поэтому, устроившись за последней партой, Кир открывает книжку, пролистывает, проверяет, сколько там всего страниц, и тяжело вздыхает. На обороте он бегло читает рецензию, а потом все же открывает первую страницу. Первые страниц пять он думает, что сейчас порвет пасть от зевков, хотя искренне старается вникнуть в сюжет. На странице десятой все ещё скучно, хотя, вроде, начинает появляться какая-то информация. На двадцатой становится интереснее, а на пятидесятой звенит звонок. Он поначалу так долго раскачивался, что успел прочитать всего ничего. Но в целом ему начинает нравиться. К собственному удивлению, Кирилл дочитывает ее на последнем уроке, проебланив абсолютно целый день в школе. Он заглядывает к Арсению вновь и кладет книжку на его стол. — Мне понравилось. Легко читается. Намного проще, чем то, что мы проходим по литературе. Там слишком много заумных и старорусских слов, отсылки на французский язык, будто в те времена все были на нем помешаны. А вот это совершенно другое. Есть что ещё почитать? Арсений вздрагивает, когда Кирилл приходит по окончании занятий, и уже готовит «Ничего страшного» в ответ на ожидаемое «Мне не понравилось», но осекается и приподнимает брови. — Оу. Я… Я очень рад. У этого автора есть ещё несколько хороших произведений. Могу принести тебе завтра. — Да, давайте, — соглашается Кирилл с улыбкой, а потом топчется на месте и мнется. — А можно немного поиграть? Ему бы за уроки и исправлять все свои косяки, но он давно не сидел за компьютером. Кир не помнит, когда последний раз в руках джойстик держал, потому что перед новым годом добивался приемлемых четвертных, а на каникулах в школе даже не появлялся. Сейчас уже прошло три недели после каникул, долбанул февраль. Последние отборочные в двадцатых числах. Неизвестно, когда Кирилл сможет ещё поиграть. Арсений смотрит на время. — Полтора часа, хорошо? И в процессе обсудим книгу, что ты прочитал. Как тебе герои? И какие проблемы ты смог бы там выделить? Кирилл тут же скидывает рюкзак и включает приставку. Пока она прогружается, он пишет папе, что задержится у Арсения — предупредил, чтобы не потеряли. Кир делится впечатлениями о прочитанной книге, высказывает свое мнение по поводу героев, говорит, какой момент его зацепил, какой не понравился, какой он не понял. Старается вынести какие-то выводы и чуть больше рассуждает о мотивах и поведении персонажей. В общем, говорит-говорит-говорит, даже когда игра уже запущена. И он не выбирает на этот раз какие-то там бродилки, а запускает Детройт — сюжетная линия, которая сейчас ему кажется чуть интереснее, чем просто выполнять ряд квестов от НПС. Арсений старается не слишком ярко радоваться тому, что Кириллу понравилось и что он обсуждает с ним рассказ, чтобы не смутить и не напрячь лишний раз. Пока Кирилл играет, Арсений по экспресс-доставке за час заказывает ещё пару книг этого автора, и те приезжают в момент, когда они собираются уходить. Встречают курьера на улице, и Арсений передаёт две книжки Кириллу. — Вот, читай на здоровье. И подумай, по каким дням мы с тобой будем заниматься и напиши мне. Кирилл, наигравшись, все выключает и убирает аппаратуру. Одевается и дожидается Арсения. Они выходят вместе, пересекаются с дядькой, который отдает новые книжки. Кирилл запихивает их в свой рюкзак и благодарит Арсения. — У меня тренировки в понедельник, среду и пятницу. В остальное время я свободен, — сразу же говорит Кир. — Собственно, сегодня я потому и пришел к Вам. — Значит, вторник, четверг и суббота. Поговори с отцом, как тебе будет проще заниматься: здесь, в кафе, у меня или у вас, и мы тогда решим, как это лучше сделать. — Хорошо. До свидания, Арсений Сергеевич, — прощается Кир и сворачивает за угол к своему дому, доставая из кармана наушники. Идти всего три с половиной песни до дома, но Кир идёт так медленно, что доходит за все пять. — Я дома, — оповещает он, и Антон выходит его встречать с полотенцем на плече — готовит что-то, это понятно по ароматам из кухни. — Привет, малой. Ну как? — осторожно интересуется Антон, не намекая ни на что конкретно, а спрашивает больше в целом. — Ну, Арсений Сергеевич дал мне книжки почитать. Одну я прочитал на уроках, мне понравилось. А ещё я буду с ним заниматься в свободное от тренировок время, то есть во вторник, четверг и субботу. Уж субботу мог бы и пожалеть! — Вернее, тебя в субботу пожалеть, — усмехается Антон. — Не суть важно, — бурчит Кирилл, — в общем, нам осталось договориться, где мы будем заниматься. Он предложил либо в школе, либо в кафе, либо у него, либо у нас. В школе я не хочу, потому что за целый день от нее уже тошнит, но как варик я могу иногда играть в приставку. В кафе я буду отвлекаться на еду и шум. К нему… Я не знаю, где он живёт и как долго до него добираться и возвращаться потом домой неизвестно во сколько. А дома… тоже такое себе. Может, я вообще сам справлюсь, а? Какая-то фиговая затея… — Смотри сам, где тебе будет удобно. Я думаю, вы сможете договориться. Но если что, то можно и у нас. Я мешать не буду. — Посмотрим. Я чуть позже ему напишу. Вечером он пишет психологу и предлагает собираться дома у Шастунов, потому что они живут не так далеко от школы. Да и Арсений дорогу уже знает, сможет приезжать сразу, как закончит свои дела в школе, чтобы и у Кирилла между уроками и занятиями был небольшой перерыв для отдыха. Дома Арсений достаёт методички, которые есть у него, и старается придумать схему работы с Кириллом. Времени совсем мало, а сделать нужно многое — он не хочет, чтобы пацан лишился возможности играть и заниматься любимым делом. Получив вечером сообщение от Кирилла, он отправляет ему ответ и откладывает телефон. В целом, его устраивает заниматься дома — ничего лишнего, все под рукой и Кириллу спокойнее от того, что он на своей территории. И Антон будет меньше переживать.

***

На следующий день у Кирилла тренировка, а потом суббота. Первое занятие с психологом и следом выходной. Антон убирается в и без того чистой квартире, ставит чайник на всякий случай, а к приходу Арсения скрывается в своей комнате и сидит тише мыши, чтобы не мешать. Арсений ловит себя на мысли, что опаздывает к Кириллу, потому что уже десять минут выбирает себе одежду. Зачем, в самом деле? Он встряхивается, надевает первый попавшийся обычный джемпер, джинсы, меняет очки, причесывается, кладет в шоппер необходимые материалы и выезжает. Буду через двадцать минут. 14:47 Кирилл немного прибирается у себя в комнате, поправляет Лего площадку, которую психолог подарил на новый год, и освобождает стол от хлама. Оставляет только нужное и те книжки, которые дал Арсений. Он не успел ещё их прочесть, но в процессе. Смотрит на время и на сообщение. Нормально. Значит, есть ещё немного времени поваляться. Он заваливается на кровать, застеленную пледом, и отворачивается к стенке. Пяти минут хватает, чтобы задремать. Когда приезжает Арсений, Антону приходится открыть дверь, потому что Кирилл долго не идёт. — Привет, — легко отзывается Антон, пропуская его в квартиру, а потом вместе с ним идёт к комнате Кира. Он стучит пару раз, но в ответ ничего не получает. Тогда он рискует приоткрыть дверь, распахивает ее и смотрит на уснувшего сына. Тяжело вздохнув, Антон прикрывает глаза ладонью и проводит ей по лицу, будто сгоняя усталость. Хорош ученик, ничего не скажешь. — Сорян. Я не знал, что он уснул. Полчаса назад ещё шуршал, — тихо произносит Антон. Он привык, что иногда Кирилл после учебы ложится подремать, поставив будильник. Но он же знал, что сегодня у них занятие, так почему же он лег спать? Арсений улыбается Антону, снимает куртку и обувь, моет руки и усмехается, услышав, что Кирилл уснул. — Устал. У детей сейчас такая дикая нагрузка в школе, что я, думаю, по возвращении домой сразу бы падал в постель и на всю ночь, пока будильник не зазвонит утром, — он мнется в коридоре, не зная, как лучше поступить, и поправляет лямку сумки. — Даже не знаю, что правильнее. Будить его не хочется совершенно, он все равно будет сонный… Может, перенести на потом? Антону немного стыдно из-за того, что Кир так халатно отнёсся к занятию, но и будить его сейчас и правда будет кощунством. — Когда он проснется, он все равно сядет за уроки. Еще час он точно сейчас спать будет, потом можно растолкать, — выдыхает Антон, прикрывая дверь в комнату сына. — Неудобно вышло. Мы, наверно, Вам планы поломали. Можно подождать, когда он проснется, можно разбудить сейчас или перенести встречу на завтра. Но завтра воскресенье, и Вам тоже нужно отдыхать, а то Вы, кажется, не высыпаетесь. И скажите сразу, сколько мы должны за занятия? Арсений вздыхает и прикрывает глаза. — Завтра точно нет, и ему, и мне нужно отдохнуть. А оттягивать не стоит, потому что у нас и так только две недели, то есть встреч семь от силы. Так что, думаю, мы можем дать ему поспать часик, а потом, если он не встанет сам, разбудить его. Если я не буду тебе мешать это время, — Арсений слегка хмурится. — Я же сам вызвался помочь. Тут вопрос не в деньгах. Я не для этого согласился на это. — Это просто единственный вариант, как я могу отплатить тебе за помощь, — тушуется Антон. — Мне неудобно. Ты помогаешь нам, но ничего не получаешь взамен. Даже из корыстных целей… — вздыхает и уже сдается, разводя руками, — Могу предложить вкусный обед. Арсений смеётся и легко касается его плеча. — Я поел перед тем, как сюда ехать, чтобы не пугать Кирилла воем волков в моём желудке, но от чая бы не отказался. И, я думаю, раз ближайший час мы будем ждать, пока он отдохнёт, мы можем уйти из коридора. Например, на ту же кухню. Антон кивает и шагает на кухню. — У меня нечасто бывают гости, — оправдывает он свое поведение «плохого» хозяина квартиры, раз сам не догадался уже пригласить гостя на кухню и налить ему чая. Поставив чайник, Антон быстро организует две кружки и печенье с конфетами на закуску. — Как в школе дела? Много учеников, которые на стены лезут от неразделённой любви к сверстникам? Наверно, надоело уже все это разгребать? — пытается поддержать беседу. Арсений садится на предложенный стул, снимает очки, кладет их рядом и трёт уставшие глаза. — Поразительно, но мы сейчас живём в то время, когда к сверстникам неразделённых чувств нет — уже классе в девятом начинаются хаотичные половые связи, потому что нормального сексуального воспитания наше образование не предусматривает. А касательно неразделенной… Ты даже не представляешь, сколько раз ко мне приходили юные омеги и гаммы и признавались в чувствах к преподавателям. Не то чтобы я сильно против огромной разницы в количестве лет, но в таком возрасте… — он тяжело вздыхает. — С таким я столкнулся впервые, придя в эту школу. — Трудный возраст, смятая постель, — усмехается Антон, ставя на стол кружки и тоже присаживаясь. — Я уже морально готовлюсь к тому моменту, когда Кирилл начнет задавать неудобные вопросы. Хотя вряд ли они будут. Скорее всего меня пыльным мешком ударит презерватив в его кармане, который я найду случайно. Но лучше уж заранее с ним об этом поговорить, потому что школы и правда не дают таких полезных знаний. Если бы в школе были уроки полового воспитания, то и процент насилия бы значительно снизился. А то из дома невозможно выйти не под таблетками. Антон не понимает, почему они развивают эту тему, но уж лучше так, чем просто молчать. По крайней мере, тема важная. Может, Арсений даже скажет что-то дельное, что позже позволит Антону спокойно поговорить с сыном. Всё-таки альфа подрастает. — Вряд ли подобные вопросы можно назвать неудобными. Это ведь часть жизни. И даже не сортирный юмор. Наоборот крайне важно обсуждать это с ребёнком со среднего возраста, и не так важна его природа, важнее сразу вбить в голову важность предохраняться как минимум. Альфам проще — в большинстве случаев они доминируют в постели, да и шанса забеременеть у них нет, но стать родителем очень даже. — Я надеюсь, что на моем неудачном примере он не захочет быть молодым отцом и будет предохраняться. Хотя бы это! Я уже молчу про возможные болячки, — Антон медленно размешивает сахар в кружке, задумываясь над всем этим. И правда, когда-нибудь придется поднять с Кириллом эту тему, хочет Антон или нет. — Мне кажется, сейчас у него тот возраст, когда нужно начинать осторожно касаться этой темы. Не давить, не вываливать сразу все, но хотя бы в целом. — Я понимаю, но не знаю, как подступиться. Он же… ребенок, — Антон становится таким удивлённым, даже чайной ложкой взмахивает. — Тяжело будет подобрать правильные слова или хотя бы задать вопрос. Я даже не могу представить себе эту ситуацию, — Антон облизывает ложку и задумчиво ее жуёт. — Он уже далеко не ребёнок, — мягко отзывается Арсений. — Я понимаю, что для любого родителя его ребёнок до конца жизни ребёнок, но все же. Я не хочу учить и настаивать, но главное не упустить момент, когда будет поздно что-то объяснять. Но выбор, разумеется, твой. — Не ребёнок, — задумчиво бормочет себе под нос Антон, думая совершенно о другом. — Я разберусь, — добавляет спокойно и берет конфету, разворачивая ее. От сладости становится спокойнее, и мысли возвращаются в строй. Антон иногда выпадает из реальности и думает о том, как странно сложилась его жизнь. Через столько всего он прошел, чтобы оказаться здесь, наедине с психологом своего сына. Удивительно. — Что ты думаешь обо мне как психолог? Мне интересно. Люди говорят, что я как открытая книга. Какие выводы ты можешь сделать, несмотря на то, что мы мало знакомы? Арсений поднимает глаза, удивлённый таким вопросом. — Если честно, как раз наоборот. Кроме того, что ты любишь своего сына. Не то чтобы я пытался как-то слишком тебя изучить — я вообще не очень люблю лезть в голову людей без их разрешения, это как-то нетактично, но ты и сам не очень пытаешься что-то продемонстрировать. Только, опять же таки, любовь к сыну. Это похвально, разумеется, но… Я не вижу тебя, Антон. Антон удивляется, но виду не подаёт. А внутри начинает мелко дрожать. Он смотрит на Арсения будто под другим углом и наконец-то видит в нем не просто психолога и учителя, а человека. Такого же обычного, как и он сам. Антону хотелось бы узнать об Арсении немного больше. И пока есть возможность… — Тебе нравится твоя работа? Ты выглядишь уставшим, и тебя выдают круги под глазами. Сколько ты вообще спишь? — спрашивает Антон, который и сам спит когда и где придется со своими двумя работами. Вид у него не лучше, чем у Арсения. Арсений сразу как-то распрямляется и загорается. — Я люблю свою работу настолько сильно, что занимался бы этим, даже если бы мне не платили. Работал бы где-то чисто ради копеек, чтобы как-то прожить, а упор бы делал на психологию и помощь людям, потому что в этом я вижу свой смысл жизни, как бы пафосно это сейчас ни прозвучало, — Арсений немного отпивает чай, который успевает остыть до идеального состояния. — Для меня правда нет ничего приятнее, чем слышать, что человеку стало лучше. И я вполне нормально сплю, синяки — врожденная проблема с сосудами, бледность — моя борьба со своей природой. Антон никогда не видел столько энтузиазма в людях, которые рассказывают о своей работе. Обычно это лютое отвращение и пара (десятков) крепких словцов в адрес самой работы и непосредственно начальника. На секунду Антон думает: «Мазохист, что ли?» А потом понимает, что Арсению будто на себя плевать. Он всего себя отдает людям — первым делом помочь им, а уже потом себе. Он может поставить себя на десятое и сотое место, лишь бы вытащить других. Антон отчасти тоже такой, но у него на первом месте сын, на втором — он сам, а потом уже дела десятые. Так и хочется спросить: «А кто поможет тебе?» — но вместо этого спрашивает: — Борьба с природой? В смысле? — Я немного… специфический альфа, — Арсений говорит явно нехотя. — Меня с раннего детства готовили к тому, что я должен стать горой мышц, везде быть первым, всех ставить на место и нагибать, прости Господи. Быть властным, грубым, жёстким, брать то, что хочу, ставить себя превыше всего и ни в чем себе не отказывать, а я… Я слишком за чужой комфорт, — он как-то виновато смотрит в кружку с чаем, словно она сейчас покрутит пальцем у виска и спросит, он альфа или бета какая-то. — И от меня этого ждут всегда. Даже банально когда речь идёт об интимной близости, заранее извиняюсь за такую тему — меня просят быть жёстче, а я думаю только о том, что мой партнёр совершенно не готов, неудобно лежит и, скорее всего, на утро ему будет так больно, что придётся везти его к врачу. Разве секс — это не про комфорт обоих? Или порой ко мне придираются, потому что я не беру кого-то силой, как многие альфы. Но почему я должен это делать, если я хочу, чтобы это было по обоюдному? — Арсений тихо смеётся и качает головой. — Мне стоило бы родиться бетой. Какой из меня альфа. Антон не перебивает и слушает внимательно. Почему-то это становится важно. Комфорт Арсения — важен. Антон даже к чаю не притрагивается, настолько увлеченно слушает. И он совершенно поражается тому, что такие альфы ещё остались. — Это неприятно, когда берут силой. Когда ты не хочешь, а твою волю просто подавляют, будто ты ничего не стоишь, — Антон опускает взгляд в кружку и прячется за чёлкой. — И правда, было бы куда проще быть бетой. По крайней мере ты знаешь, что от тебя ничего не ждут и ни на что не надеются. Поэтому ты волен делать то, что ты захочешь. Потому с Арсением так спокойно, потому что он не попытается подавить и взять. Он быстрее сам сбежит, если течная омега на него накинется и попросит выебать вдоль и поперек. Арсений хмыкает. — Интересные, конечно, у нас темы для разговоров, — чай давно остыл, так что он встаёт, чтобы добавить в чашку кипяток, и тащит из вазочки сладкое. — А Кирилл… Ты с ним ещё не обсуждал его природу? Я заметил, что он только начинает её осознавать и не всегда понимает, что ему делать. Антон тоже ухмыляется и отходит от темы, стирая из головы неприятные воспоминания. — Я пытался, но омеге не понять альфу, а учитывая тяжёлый характер Кира… Мы с ним договорились, что он разбирается сам, а я его просто поддерживаю. Я сравниваю это с тем, что он не может мне помочь во время течки. Так же и я не могу помочь ему обуздать свою природу и научиться контролировать себя. — Понимаю, это… нелегко. Я думал предложить найти какую-то специальную литературу на эту тему, но я не уверен, что он будет читать что-то такое. Я все ещё приятно удивлён, что его так зацепил Бредбери. — Неплохо, неплохо. Я однажды почему-то путал его с Бегбедером. Наверно, потому что читал обоих, а фамилии созвучны. Кир небось фамилию Бредбери прочитал раза с третьего, — посмеивается Антон. — А Бегбедера прочитает с пятой попытки. Кстати, тоже хорошо пишет, но Кириллу рано ещё его читать, мне так кажется. За разговорами время летит быстро. Антон замолкает на полуслове, когда слышит, как из своей комнаты, зевая, вываливается Кир. Он трёт глаза и замирает в дверях кухни, испуганно уставившись на психолога. Антон складывает руки на столе и улыбается, сидит довольный и смотрит на сына. А зелёный взгляд так и говорит: «Проебался, да, малой?». Арсений улыбается Кириллу и салютует ему чашкой, как бы показывая, что они нашли, чем занять время. — Отдохнул? Готов к труду и обороне? Кирилл заторможенно кивает и принимается делать себе кофе, потому что сейчас без него не проснется. Антон продолжает сидеть и быстренько дорассказывает Арсению историю, которую начал. Улыбается, тихо смеётся и светится весь. У Кира глаза щиплет от этой картины, поэтому он отворачивается к столешнице, скрывая свою поломанную улыбку. Арсений терпеливо ждёт, пока Кирилл соберётся с мыслями, участливо и с улыбкой смотрит на Антона, вставляя реплики, когда необходимо, а потом, когда пацан кивает, мол, они могут идти, поднимается, моет свою чашку и идёт за ним в его комнату. — Успел прочитать что-то ещё? Антон убирает со стола, вручает Кириллу мимоходом одну конфету, а потом уходит к себе, чтобы им не мешать. Кирилл с кружкой кофе и конфетой, которую разворачивает зубами, идёт в свою комнату и садится за стол. — Только половину книги, завтра добью и начну что-нибудь ещё, если уроков будет немного. Арсений кивает, садится на свободное место сбоку и кладет на край стола свой блокнот. — Покажи, пожалуйста, с какими заданиями у тебя были проблемы, чтобы я имел представление, что нам нужно подтягивать. Кирилл специально еще заранее отложил те предметы, с которыми ему приходится особенно возиться, и сейчас решает начать с истории. — Я часто путаю даты, мне сложно их запомнить, а в истории их очень много. Мы как раз перешли на новую эпоху, где много войн и прочего. Я не понимаю, зачем нам запоминать все эти даты, если они уже давно прошли? Типа прикольно, что мы чтим историю, что мы знаем, что это когда-то было, но к чему столько тонкостей? Я стих порой запомнить не могу, а тут ещё и это. И многие самостоятельные, где нужно указывать даты, я проваливаю. Кир делает глоток кофе и убирает его в сторонку, чтобы больше не отвлекаться, а то это неэтично. Арсений вздыхает. — История — это тяжело. Даже очень. Я помню, что в школе постоянно списывал, потому что вообще ничего не мог запомнить. Только какие-то общие детали, а так… Даже не знаю, с чем тебе тут помочь, только зубрить. Писать на клейкие бумажки, цеплять везде, чтобы на глаза попадалось. — Кстати, как вариант! Я про такое слышал, но только чтобы английский выучить. Мне ещё дядя Дима об этом говорил, когда мы с ним в той четверти занимались, — воодушевленно делится Кирилл. — Я попробую. А ещё мне плохо даётся обществознание. Если честно, то оно мне не нравится совсем. Я путаюсь в этих правилах и законах. — Это тоже зубрежка, — Арсений слабо улыбается. — Я в свое время очень любил уголовное право, оно было чуть ли не моей настольной книгой. А правила… Там редко что-то не жизненное, просто нужно понять, что к какой сфере жизни относится и к какому субъекту применяется, и станет легче. — Господи боже, пойду дворником, — тихо бурчит себе под нос Кир и отпивает кофе. — Ладно, со стихами тоже зубрежка. Что насчёт биологии? Чем в жизни мне пригодятся знания о том, что гидра размножается почкованием, а у людей когда-то был хвост, но за ненадобностью он пропал с эволюцией и превратился в наш нынешний копчик? Как это там? Руди… Рудиментарный признак, во! Так и вижу картинку, где я в каком-нибудь будущем сижу на ужине со своей омегой или при знакомстве с ее родителями и говорю: «А вы знали, что утконосы — яйцекладущие?» Капец интересный жизненный факт! И они сразу такие, — Кир поправляет воображаемые очки и делает дофига важный вид: — «О, да, он умный, хорошая партия нашему отпрыску, а давай ещё что-нибудь накидай!», а я им такой «А вы знали, что актинии умеют передвигаться по дну?», и они мне аплодируют «Кир, красавчик!», а я такой: «Ну нет, что вы, не надо» и зачем-то кланяюсь, — он сопровождает свои слова визуальными действиями и строит смешные рожицы, но к занятию, наверное, надо было отнестись куда серьезнее. — И не понимаю, зачем нам труды? Зачем пилить доски и делать какую-то чебурду, если сейчас все можно купить в Икее? Научите хотя бы отвёртку в руке правильно держать или унитазы чинить и смесители — этого хватит! А то недавно мы с папой чинили душ по видеоурокам с Ютуба! Лучше б нас учили готовить с таким энтузиазмом и на пальцах показывали, как оплачивать квитанции за квартиру. И в конце концов объяснили, что такое СНИЛС и зачем он вообще нужён! Мне через полгода мой первый паспорт получать. Кажется, на этом Кирилл выговорился, а потом понял, что наговорил слишком много, эмоционально и не по делу, но просто немного накипело, и он все ещё до конца не проснулся. Арсений слушает его и разве что не кивает, потому что целиком и полностью разделяет его негодование. В школах едва ли учат чему-то полезному, зачастую информация настолько разделена по профилям, что людям с другой направленностью она совершенно не нужна, но им все равно нужно её знать и учить. Кругозор, разумеется, все равно важен, и любая информация может пригодиться в какой-то момент, но примеры Кирилла настолько в тему, что Арсений катится со смеху и удовлетворенно кивает — все именно так. — Жизни в школе не учат. В школе учат знать обо всем по чуть-чуть, ну и хотя бы пытаются помочь с тем, чтобы определиться с будущей профессией или выбрать направление. — Это не помогает, — занудно тянет Кирилл, склонив голову набок. У него вдруг резко поднимается настроение, потому что Арсений засмеялся. Это приятно, что психолога получилось развеселить. У него смех такой мягкий, что даже Антон из своей комнаты слышит. — Я бы, наверно, хотел попробовать себя в какой-нибудь постановке или сценке. Может, в более старших классах я пойду в наш КВН. Мне нравится выступать и веселить публику. Нравится участвовать в соревнованиях и играть в баскетбол. Это весело, — признается Кирилл по итогу, когда уже тоже отсмеялся, и допивает свой кофе. — Творчество — это прекрасно. Главное не путать хобби с будущей профессией, потому что порой это трудно. В любом случае в старших классах стоит начать присматриваться к тому, что тебе нравится кроме спорта и чего-то постороннего. — Честно, у меня в какой-то момент промелькнула мысль профессионально заняться баскетболом, чтобы заметили, взяли в какой-нибудь клуб, а потом и в сборную. А если повезёт совсем, то буду как Мозгов. Русский в НБА! — Кирилл мечтательно вздыхает и смотрит невидящим взглядом в стену. Арсений улыбается. — В принципе, почему нет? Если ты уверен, что не пожалеешь лет через десять, если правда хочешь связать с этим жизнь… Но образование все равно необходимо. — Да это-то понятно! — отмахивается Кир. — Но я не потяну такой уровень. Это анриал! Поэтому я стараюсь мыслить более приземленно. Пока могу играть, буду играть, может, когда-нибудь в будущем зачтется где-нибудь. Но и мне как-то рановато выбирать себе профессию мечты. Я не знаю, кем хочу быть и что делать по жизни. Это… тяжело. — Не переживай, это нормально. Нет ничего страшного в том, что ты ещё только разбираешься в себе, — Арсений ободряюще улыбается ему. — Пробуй, рискуй, спрашивай, узнавай, а твоё от тебя никуда не уйдёт. Главное не бояться набить шишек по дороге. — Хорошо. Если Вы мне поможете, потому что у папы я могу спросить не все из-за разной природы… А когда случается первый гон? — Кирилл спрашивает это почти не стесняясь. Он узнал об этом не так давно, но не испытывал ничего подобного пока что. И ему, если честно, немного страшно. Он не знает, как поведет себя. И боится, что может случайно сорваться на отце. Не в том самом плане, а просто сорваться и сделать как-то больно. Он совершенно ничего об этом не знает. Арсений вздыхает и закрывает свой блокнот. Непосредственно заниматься они сегодня точно не будут, им есть, что обсудить. — Всё индивидуально, конечно, но вообще в среднем лет в шестнадцать. Но это не то, что называется гоном у взрослых альф — просто в какой-то момент обоняние усиливается, ты более чутко распознаешь все вокруг, а твоё тело реагирует на представителей «слабых», — он недовольно показывает кавычки, потому что его это разделение бесит, — природ. Ничего серьёзного и никаких болезненных ощущений, которые появляются ближе к двадцати, но, в целом, состояние довольно странное и заторможенное. В это время лучше быть дома и поменьше с кем-либо контактировать. Кирилл с интересом выслушивает и кивает, значит, пару лет ещё можно жить спокойно. — А Вы много знаете про истинных? У Вас есть истинная пара? — практически бестактно лезет Кир, ну, потому что ему все интересно, а психолог сам по себе интересный человек с опытом. — Знаю самое банальное — что у каждого человека где-то есть свой истинный, с которым его показатели наиболее хорошо совместимы. Но, согласно статистике, лишь двадцать процентов находят своего истинного, — Арсений садится ровнее и поправляет рубашку. — Если я где-то и встречал своего истинного, то не заметил этого. Но я никогда сильно не искал, на самом деле — мне хватает собственной чуйки, чтобы понимать, подходит мне человек или нет. Кирилл заметно грустнеет, потому что шансы найти истинную пару стремятся к нулю — потому что двадцать процентов его не устраивают. Для Кира двадцать — это все равно что ноль. — Значит, стоит полагаться только на свое чутьё? И нет никаких сигналов из космоса, что вот, вот этот вот странный чел — твое! И живи с этим как хочешь, — усмехается Кир, вновь жестикулируя. — Мне папа рассказывал, что он встречал своего истинного, но у них ничего по итогу не вышло. И вообще он говорил, что не нужно цепляться за истинного. Я могу найти себе любого человека, с которым мне будет комфортно. И мне нравится один человечек с параллели… Кир становится сразу тихим и «захадошным», поглядывает на дверь, будто пытается убедиться, не слышал ли папа. Почему-то с Арсением это обсуждать легче. — Это самое верное, потому что многие живут мечтами о том, что в какой-то момент случится, грубо говоря, «дзынь», как в мультике, и они поймут, что вот этот человек был создан для него. Но, во-первых, это как-то слишком ванильно для реальности, а, во-вторых, зачем надеяться на какую-то судьбу и слепо ей верить? Я за осознанный выбор, — он с интересом приподнимает бровь и смотрит на него. — Даже так, — и улыбается. — Мальчик, девочка? — Девочка, — осторожно говорит Кир. — И она бета. Я… Я не знаю, правильно ли это. Мы иногда видимся на тренировках, она в волейбол играет. У них тренировки по времени раньше, чем у нас, поэтому пересекаемся. Я однажды пришел чуть раньше и посмотрел их игру. Она чудесно играет! Я в волейболе почти не шарю, но она прям… — Кирилл издает какой-то непонятный мечтательно-вздыхающий звук, вспоминая, как она играла в нападении и забила красивый мяч другой команде. Арсений улыбается так тепло, что сам удивляется — насколько же он проникся к мальчишке. — Почему плохо? Нет ничего плохого в том, что ты обратил на кого-то внимание, это же ни к чему тебя не обязывает в самом деле, — Арсений видит проходящего в коридоре Антона и жестами просит сделать ему ещё чай — не помешало бы. — Вы оба увлекаетесь спортом, так что вам есть, что обсудить, а это важно. Кирилл цепляется за эту тему, поэтому рассказывает Арсению про ту бету, даже не замечая папу. Если бы Арсений сам не обратил на него внимание, Кир бы не оглянулся с потерянной улыбкой. Антон проходит мимо не просто так — он почти одет, застегивает рубашку, пролетая мимо комнаты Кирилла, и не успевает вдеть в петельки только верхние пуговицы, из-за чего светит ключицами и своим «мощняком». Кивнув Арсению на просьбу, Антон идёт на кухню, делает два чая и застегивает наконец рубашку под горло. — Меня срочно вызвали на смену, буду поздно ночью, ложись без меня, — быстро сообщает Антон Киру, занеся кружки в комнату сына, и просит прощения за беспокойство. Он клюет его в макушку коротким поцелуем и кивает Арсению на прощание, а потом выходит в коридор и мимоходом проверяет все карманы, все ли он взял с собой. Вот не любит Антон такие смены, когда нужно срываться и ехать. До нервов порой доводит. Арсений забирает у него кружку, благодарно кивает и, когда дверь хлопает, возвращает внимание Кириллу. — Сомневаюсь, что я, как твой преподаватель, могу давать такие советы, но почему бы не поддержать общение? Я не говорю о чем-то сверх — всё-таки, возраст ещё не очень, но кто отменял дружбу? — Я не знаю… Как-то все это будто не для меня, — ведёт плечами Кир. — Я даже не знаю, о чем с ней разговаривать. О спорте? Обсуждать волейбол и баскетбол? Или учебу? Кажется, будто все это так сложно, но я бы хотел общаться с ней, — вздыхает он по итогу и подпирает голову рукой. Это занятие больше похоже на беседу по душам, и Кирилла — поразительно — все устраивает. — Почему нет? Начни с чего-то общего, что она точно поддержит, посмотри, как будет реагировать, и если поймёшь, что она довольно легко идёт на контакт, значит, тоже заинтересована. Так что попробуй, вдруг ты найдёшь друга? Кирилл смотрит на Арсения и размышляет. Он думает, что это не прокатит, хотя звучит очень занимательно. А потом тяжело вздыхает и ложится на стол лицом вниз. — Ладно, я попробую, — почти мученически стонет Кир и тут же отрывается и садится ровнее. — Хотите остаться на ужин? Антон успел сегодня приготовить поесть, но сам уже уехал на работу, зная, что Кир не маленький мальчик и сможет самостоятельно разогреть еду. Арсений слабо качает головой. — Боюсь, что мне минут через двадцать нужно уйти, чтобы успеть закончить кое-какие дела сегодня. Занятие прошло не совсем так, как мы планировали, но я надеюсь, что тебе что-то пригодится и поможет. И я всё-таки рассчитываю на то, что в следующий раз мы будем непосредственно заниматься. Кирилл кивает и поджимает губы — делает как и Антон. Удерживать психолога он не будет. — Мне понравилось занятие. Будем считать, что оно было ознакомительным? — осторожно предлагает Кирилл. — К следующему разу я подготовлюсь и верну Вам книжки, — Кир убирает свои принадлежности и аккуратно складывает в углу стола. Ему ещё уроки потом делать, чтобы завтра уже не думать об этом и отдыхать. — Разумеется. Надеюсь, я не слишком нудный, — Арсений моет на кухне свою чашку, ставит её сушиться, проверяет, не забыл ли он что-то, одевается и на прощание протягивает Кириллу руку. — До встречи в школе. — Не-е-ет! Вы чего! С Вами приятно общаться. Нудные — это наши преподы в школе. Вот бы все учителя были как Вы, а не эти старые перечники, — смеётся Кир, провожает Арсения и жмёт ему руку на прощание, а потом садится за уроки.

***

Антон иногда — читать как довольно регулярно и совершенно по разным поводам — проклинает свою работу, потому что возвращаться домой в три часа ночи, когда ни один транспорт не ходит — сущий ад. Чтобы не тратить на такси слишком много денег, он решает пройтись до остановки дворами. Натыкается на подвыпившую компанию и прибавляет шаг. Несмотря на то, что он достаточно хорошо себя контролирует и сдерживает свой запах, в такие моменты, когда становится не по себе, а сердце начинает биться быстрее, организм его подводит. Кто-то отрывается от компашки и идет за ним. Антон буквально чувствует это преследование и начинает паниковать, вызывает такси прямо на ходу, но понимает, что оно не успеет подъехать сразу же. Время ожидания десять минут. У Антона нет этого времени. Он слышит, как шаги приближаются к нему, и становится страшно уже не по-детски. Как знал, что стоило отказаться от этой внезапной смены, ничем хорошим она не закончится. Антон старается внешне держать себя в руках, хотя внутри его охватывает паника. Последний раз такое было с истинным, тогда это тоже ничем хорошим не закончилось. Ночь, улица, фонарь, аптека… Антон считает, что лучшая защита — это нападение, поэтому резко оборачивается к преследователю и с улыбкой спрашивает, не найдется ли закурить. Мужик опешивает. От него ужасно разит альфой, но Антон сдерживается, чтобы не поморщиться. Мужчина хлопает себя по карманам и достает помятую пачку, до сих пор не соображая. Антон благодарит его и уточняет, не найдется ли огонька. Получив все желаемое, Антон прикуривает и с первыми затяжками берет себя в руки. Оттягивает время, как может, гасит свой запах и продолжает мило улыбаться, возвращая зажигалку хозяину. Он ничего не говорит, курит и смотрит на увязавшегося мужика. Тот спьяну не особо соображает, и Антон решает отвлечь его разговором, а после говорит, что друзья его заждались и уже зовут обратно. К тому моменту подъезжает такси. Антон выкидывает сигарету и ловко прыгает в машину. Водитель стартует сразу же. Пронесло. Домой Антон доезжает без происшествий и сразу же идёт в душ, а вот там его уже накрывает. Трясет мелко, спирает дыхание, слезы текут. Антон сжимает свои плечи и больше не сдерживается, молча и тихо плачет, потому что Кирилл спит. Придя в себя где-то через минут сорок, он выключает воду, обтирается полотенцем и закрывается в своей комнате. Пять утра. Сна ни в одном глазу. Антон с трудом засыпает в седьмом часу, благодаря всех богов за то, что у него выходной день. А Кирилл и сам может утром встать и приготовить себе завтрак, а потом заняться своими делами. Антон раскачивается по состоянию только ближе к вечеру, не позволяет себе спать долго, чтобы не рушить режим, но голова раскалывается, из-за чего приходится выпить таблетку, а потом заняться приготовлением ужина. Состояние совсем разбитое, и Кир это замечает, но не лезет с вопросами.

***

Арсений приезжает домой, треплет котенка между ушей, извиняясь за то, что он снова поздно, и идёт в ванную. Хочется отмокнуть так, чтобы стать частью ванной и никуда больше не идти. Он не очень понимает, почему так устал, но голова болит так сильно, что тошнит. Оставляет ванную наполняться, а сам идёт на кухню, чтобы порыться в таблетках — может, найдёт что-то подходящее. На глаза попадаются подавители, и Арсений слегка хмурится. Вообще, ощущение похоже как раз на то, что у него было каждый раз, когда он возвращался домой и понимал, что у его омеги течка. Сладко, возбуждающе, томительно. Ему становится немного неловко, и он мотает головой, чувствуя себя глупо из-за того, что расслабился настолько, что уловил запах Антона. Для Арсения это что-то очень личное — запахи, — а тут он, по сути, влез на личную территорию Антона. Арсений старается не копаться в том, что уловил, да и вообще надеется, что сможет побыстрее стереть это из памяти, но нос чешется, а внутри зреет что-то очень забытое — желание. — Этого только не хватало, — бормочет Арсений себе под нос, опустившись в воду, и откидывает голову назад.