Антон ставит Кирилла на ноги за пять дней; Кир успевает сходить ещё на пару тренировок перед игрой и окончательно вернуться в форму. Антон спокойно отрабатывает свой последний день на второй работе и теперь официально считается свободным. Перед игрой ему удается выспаться и съездить по делам. Он занимает место на трибунах и не оглядывается по сторонам, залипает в телефоне, потому что… Потому что знает, что если посмотрит, то увидит Арсения. А когда начнется игра, будет уже все равно, поэтому пока он убивает время, подчищая старые переписки.
В зале становится жарковато, приходится стянуть с головы капюшон розовой толстовки. Поправив чёлку, Антон убирает телефон, так как слышит первый сигнал. Команды приглашают на площадку.
— К черту! — шепчет Антон себе под нос, желая таким образом удачи команде сына, и подаётся чуть вперёд, чтобы лучше видеть происходящее.
Игра выдаётся не самой лёгкой. Сразу чувствуется уровень по сравнению с отборочными. Играют ребята намного жёстче, забивают больше. Линия защиты немного сдает позиции, но нападение упорно либо ведёт мяч, либо пытается его забрать — зачастую удачно.
Кирилл уже настолько належался, пока болел, что сейчас выплескивает всю свою энергию, просит пасы и за всю игру приносит команде больше пятнадцати очков. Последние секунды они просто тянут и выигрывают с отрывом всего в три очка.
Антон подрывается с трибун с криком, ждёт, когда команды попрощаются друг с другом и бежит к сыну, чтобы его поздравить. Они проходят дальше.
— Ты такой молодец! Порвал всех сегодня, это было потрясающе, — Антон приподнимает Кирилла и кружит, распугивая всех вокруг, прижимает его к себе и опускает обратно. — Горжусь тобой!
Арсений замечает Антона, но тот его словно избегает, и поэтому сам не лезет — пускай. Может, оно и правильно, кто его знает. В любом случае ему не стоит лезть лишний раз в их семью — его там и так слишком много. Он сидит на краю кресла всю игру, иногда сжимает кулаки, хмурится, вообще не сдерживает свои эмоции, а в конце подрывается вместе с трибуной и кричит.
И тут ему уже все равно, кто и что подумает — спускается вместе со всеми вниз, ждёт своей очереди и прижимает Кирилла к себе, лохматя мокрые от пота волосы.
Антон отходит на шаг назад, оборачивается на тренера и команду, улыбаясь, и не замечает, как подходит Арсений. Слышит его голос и вздрагивает, но в такой суматохе это незаметно.
И вот Антон смотрит на них, а внутри снова расползается согревающим теплом. Он расплывается в широкой улыбке и довольно жмурится.
— Здравствуйте, Арсений Сергеевич. Вижу, Вы втянулись, — он имеет в виду баскетбол. Антон не собирается поднимать старую тему, но и просто общаться им никто не запрещал. Тем более, они на нейтральной территории, но у Антона все равно в кончиках пальцев скапливаются импульсы.
Хотя бы разочек коснуться невзначай.
Арсений переводит взгляд на Антона, отметив «выкание» и излишнюю официозность, и тускнеет.
Ладно. Пусть так.
— Я не мог пропустить такую важную игру Вашего сына, — и возвращает внимание Кириллу. — Ты был сегодня лучшим вне всяких сомнений. И я очень горжусь тем, что ты смог взять себя в руки и столько всего успеть за эти недели. Ты заслуживаешь этой победы.
Антон поджимает губы и отводит взгляд. Он «выкает» не потому что так хочет, а потому что здесь много лишних ушей, а проблем и неудобных вопросов не хочется обоим. Но то, как Арсений выделяет свое «Вы» по отношению к Антону, режет уши.
— Спасибо! — восклицает Кирилл на эмоциях и коротко обнимает Арсения. — Вы — лучшие болельщики! А теперь давайте поедем в Мак и отметим, я голодный, как волчара.
Антон смеётся, приобнимает его и отправляет в раздевалку, а сам переводит взгляд на психолога, продолжая улыбаться, и тихонько обращается:
— Арсений… — мимо проходит тренер, — Сергеевич, — Антон чешет нос, — могли бы мы поговорить в другом месте, где потише?
Арсений вряд ли может отказать Кириллу, особенно сейчас, когда очень хочется отметить с ним его триумф, так что он кивает и говорит, что они подождут его у выхода. И потом смотрит на Антона. Было бы странно сказать «нет», учитывая, что им точно придётся провести время вместе, так что Арсений кивает, кутается в пальто и идёт к выходу. Встаёт сбоку, где они не очень бросаются в глаза, и ровно смотрит на него.
Антон накидывает куртку и берет свой рюкзак, идёт за психологом. Убедившись, что здесь их точно никто не увидит и не услышит, Антон спешно залезает в рюкзак и вытягивает оттуда ежедневник в кожаном переплете. Он максимально прост, без всяких лишних застёжек и прочего, лишь на простенькой резинке и с закладкой. Выглядит строго и консервативно из-за черного цвета, но Антон подумал, когда брал его, что Арсению будет под стать.
— Это… я в тот раз заметил, что твой блокнот заканчивается, и… вот.
Антон мнётся и не знает, что ещё сказать, поэтому просто отдает подарок Арсению и прячет нос в шарф, опуская глаза. Чувствует себя лет на пятнадцать, когда первая любовь, невероятные чувства накрывают с головой и хочется творить безрассудство.
Арсений ожидает чего угодно — от нового порыва до в грубой форме просьбы больше не приближаться к их семье. А в итоге стоит как идиот с этим блокнотом и смотрит на него, не понимая, что происходит. Заторможенно кивает, хлопая ресницами, гладит кончиками пальцев гладкую поверхность и кусает губы.
— Я… Спасибо. Большое. Надеюсь, ты не будешь против, если я поеду с вами отметить победу Кирилла.
Антон кивает и рискует поднять взгляд.
— Нет, не против. Все в порядке, — мягко улыбается Антон и тихо посмеивается из-за неловкости.
Он думал, что Арсений отвергнет его подарок, но все сложилось куда лучше. У Антона как камень с души упал, и он уговорил себя не поднимать тему произошедшего и вести себя спокойно. Но его все равно мелко колбасит каждый раз, когда Арсений рядом.
Арсений кивает, зажимает блокнот в руке и, подняв голову, видит Кирилла.
— Поехали, герой. Устроим праздник живота.
Антон оборачивается и топает к сыну, на ходу натягивая ему капюшон на голову, потому что прохладно, а он и так недавно болел.
— Я ща готов сожрать двойной чизбургер! — с восхищением произносит малой.
— А нигде не треснет? — смеётся Антон.
И эта атмосфера кажется до одури семейной, но Антон не позволяет себе так думать.
В Маке они делают большой заказ и находят свободный столик. Кирилл делится впечатлениями с площадки, а Антон со своим зорким глазом во время игры делится с ним впечатлением с трибун.
— Нападение хорошее, но вам бы защиту усилить, а то проседает.
— Я знаю. Поэтому тренер скоро будет менять позиции.
— Прямо во время сезона? А это не скажется на играх? — удивлённо хлопает глазами Антон.
— Не могу ничего сказать, но меня он оставит в нападении, хотя я могу и в защите попробовать.
Антон не знает, будет ли так лучше для команды, но он не их тренер, поэтому даже лезть не будет. Лучше пожует картошку.
Арсений решает отнестись к своим словам про «праздник живота» буквально, так что берет двойной бургер, картошку, креветки, несколько соусов и большой кофе. На удивлённый взгляд Кирилла спокойно отвечает:
— Я растущий организм, мне можно.
И забирает поднос.
В обсуждение игры он сильно не лезет, потому что разбирается примерно никак, но про то, как игра выглядела со стороны, всё-таки добавляет свое видение.
Два «растущих организма» наедаются до отвала, а Антон не планировал праздник живота, поэтому ест в свою меру. Делится с Кириллом наблюдением, что тот за всю игру забил семнадцать очков, а это новый личный рекорд.
— Такими темпами станешь бомбардиром. Ещё в росте наберёшь и запросто будешь делать данки. Кстати, не думал отработать трехочковые?
Кирилл на все кивает и усердно жуёт: за время игры он потратил много энергии, поэтому сейчас активно ее восполняет. Антон подпирает голову рукой и с обожанием смотрит на сына. Вот уж и правда растущий организм альфы. Да и Арсений не отстаёт.
За такими — как за каменной стеной, но все это стереотипы. Антон и один неплохо справляется. С траблами иногда, ну а куда же без них.
— Можем потом погулять ещё, — предлагает Антон, хрустя морковной палочкой.
Арсений забыл про морковь, так что нагло тащит одну у Антона и зачем-то слишком показательно ею хрустит, показывая то ли кролика, то ли долбоеба, он так и не понял. Рядом с этой семьёй хочется из раза в раз снимать привычную маску серьёзности и собранности и дурачиться, громко смеяться, не скрывать эмоции и чувствовать себя максимально расслабленно.
Что он себе порой и позволяет.
— В целом, можно, наверное. Завтра всё-таки выходной, так что можно вернуться позже домой. А я вас потом отвезу.
Антон удивлённо смотрит на Арсения, который демонстративно тащит у него морковь, и строит наигранно-недовольную моську, чем веселит Кирилла. Хотя Кир ржет с обоих взрослых, потому что Арсений не отстаёт. Антон по итогу смеётся и двигает к Арсению морковку поближе — ему не жалко.
— Хорошо, — соглашается Антон с улыбкой. Он уже не против, чтобы Арсений их отвёз, потому что неизвестно, сколько они будут гулять. У Кира, кажется, нескончаемая батарейка, потому что он хлещет энергией даже после игры, но зато потом быстро вырубится, когда они вернутся домой.
Когда все наедаются, Антон собирает мусор и выкидывает его, забирает последнюю морковную палочку и держит ее в зубах, пока надевает куртку и наматывает шарф. Арсений смотрит на этот кусок морковки, и его фантазия рисует, как он подходит, тянется ближе, откусывает половину, подмигивает и уходит.
Нет.
Если бы они были вместе или хотя бы стремились к этому — да, но так… Точно нет.
Ещё и Кирилл рядом.
Арсений трясёт головой, выходит первый из помещения и придерживает дверь для остальных.
— Есть варианты, куда пойти гулять?
Антон замечает этот взгляд, но упорно старается его игнорировать, наматывая шарф уже Кириллу.
— Пап, задушишь! — хрипит малой.
— Ой, извини, — Антон быстро исправляет все, нервно поправляет челку и выходит за Кириллом следом.
Недолго подумав, Кирилл отвечает за всех: «Вперёд». Он шагает самым первым, находит где-то по дороге раскатанную поверхность и скользит по ней. Антон, не долго думая и вспоминая свое детство, скользит следом. Чуть не наворачивается с непривычки, но стоит на ногах и смеётся.
Арсений идёт рядом — с его координацией в таком лучше не участвовать — чревато навернуться, а он слишком любит это пальто. Ну и себя тоже, разумеется. Так что он больше страхует их, смотрит, чтобы ни один, ни второй не упал, и смеётся вместе с ними.
Вайбы прямо такие… Арсений не может их описать и даже толком понять, но от них очень тепло.
Антон с Кириллом катаются и в какой-то момент обоим приходит гениальная мысль прокатиться с обоих концов и столкнуться. Они убьются, думается Антону, но он соглашается с улыбкой. Кирилл думает, что это весело, и несётся с разбегу. Они сталкиваются на три четверти пути, потому что Антон не разгонялся, Кир просто сшибает его с ног, и они падают, громко смеясь.
— Слоник, — хохочет Антон, обнимая ерзающего на нем Кирилла, который прижал его к земле и впился острым локтем в бок.
Кир укладывается на папе и смеётся, а потом сползает. Антон лежит и пытается отдышаться, глядя в темное небо. Шарф сбился, капюшон толстовки набекрень, но он чувствует себя очень счастливым сейчас. А Арсений выглядит подозрительно чистым, потому что Шастуны извозились в снегу.
— В сугроб его! — кивает Антон на Арсения, давая команду сыну, и быстро поднимается, чтобы помочь.
Арсений наблюдает за ними, иногда поправляет шарф — зябко, — видит, что те оба мокрые и в снегу, и качает головой. Весело, но холодно. Весна всё-таки. Услышав голос Антона, он резко поднимает голову и пятится.
— Нет. Нет, Антон, не надо, пожалуйста, — понимает, что и Кирилл, и Антон серьёзно настроены, разворачивается и бежит вдоль улицы.
Антон разыгрался, детство в жопе, все дела. Кирилл едва догоняет Арсения, но Антон успевает перехватить, вылетев из кустов. Кирилл наконец хватает Попова, а Антон приобнимает за плечи и широко улыбается.
— Ваше последнее желание, граф!
Арсений чувствует его руки на своей груди, ощущает, как тот прижимается сзади, и оборачивается. Смотрит в игривые зелёные глаза, потом опускает взгляд на влажные губы и снова выше.
Господи, не дай ему сорваться.
— Обещай, что не заболеешь.
И вместе с ним падает в сугроб, поскользнувшись. Заваливается сверху, упирается коленом ему между ног, стараясь держать равновесие, приподнимается на вытянутых руках и смотрит на него.
Пиздец.
Для Антона мир в какой-то момент перестает существовать, а время замедляется. Улыбка застывает на губах, и он не успевает сообразить, как оказывается утоплен в сугробе. Кирилл, наверно, вообще утонул. Лишь когда получается вдохнуть, Антон открывает глаза и смотрит на нависшего сверху Арсения. Только сейчас до него доходит смысл сказанных слов, и Антон вновь задыхается.
Последним желанием Арсения была забота об Антоне.
— Арс…
Антон едва ли произносит его имя, больше шепчет и смотрит-смотрит-смотрит. Это ощущение отправной точки прошивает все тело.
Он пытается что-то сделать, сгибает одну ногу в колене, наверное, на автомате пытаясь подняться, но упирается в бедро Арсения, случайно его подталкивая. Он не хотел, просто… просто.
Судя по возне и мольбах о помощи, Кир застрял в сугробе и не может выбраться. Фора есть ещё в несколько секунд. Но у сердца времени больше нет, оно остановилось.
Арсений не двигается, смотрит на него в упор, чувствует, как все внутри словно леденеет, а потом его наоборот обдает жаром.
Особенно внизу.
Такое в последний раз было только на второй, самый жёсткий, день гона.
Он слышит Кирилла, поднимается не очень грациозно, потому что сейчас не до этого, помогает подняться Антону и отходит к Кириллу. Достаёт его из сугроба, отряхивает и качает головой.
— Так, вы все мокрые насквозь, — он достаёт ключи от машины и передаёт их Антону. — Идите в машину, я забегу за чем-нибудь горячим и приду. Только не задерживайтесь.
И бежит к ближайшему кафе.
Поступок Арсения верный, а Антон мысленно стыдит сам себя. Поднимается и помогает достать Кира. Знатно он вписался в сугроб, не хватало, чтобы повторно заболел. Забрав ключи, Антон берет Кирилла за руку и уводит к машине. Отряхивает его получше и сам избавляется от снега, прежде чем сесть внутрь, чтобы не намочить обивку.
— Устал? — спрашивает Антон у зевающего сына. Тот угукает в ответ и зевает вновь до слезинок в уголках глаз.
Антон улыбается, глядя на него, поправляет ему шапку и бупает в нос. Кир сонно улыбается.
Шастун-старший судорожно думает о том, что беззастенчиво плывет от чужой заботы. Лучше бы Арсению было абсолютно ровно на их семью. Антон спокойно жил без всего этого, заботился о сыне, иногда получал от малого заботу в ответ и был этим доволен. Кирилл в силу возраста заботится по-детски мило, порой нелепо, но тепло. Он зачастую заботу Антона принимает как должное, ведь родитель должен содержать свое чадо; а Антон и не против, ведь он своего сына любит.
Но сейчас, узнав в таких мелочах заботу от другого, у Антона невольно подкашиваются коленки. Нужно держать себя в руках и не тешить ложными надеждами. Арсению он не нужен, а все это лишь вежливость и воспитание. Нет, всё-таки Шастун себя накрутил.
Но сейчас ему жарко, когда он думает обо всем этом. Чувствует, как к плечу привалился засыпающий Кир, и приобнимает его.
Обещай, что не заболеешь.
Обещаю.
Арсений встаёт в очередь и смотрит расфокусированным взглядом в стену. И что происходит? Они сталкиваются из раза в раз, сами того не замечая, а потом тормозят, потому что не знают, что делать и как правильно поступить.
— Молодой человек, вы что будете?
Он вздрагивает, заказывает три какао, оплачивает все и идёт к машине.
Надо взять себя в руки.
— Вы как? Чего печку не включили? — передаёт им по стакану дымящегося напитка, зажимает свой коленями и тянется включить подогрев.
Антон сидит весь заторможенный из-за эмоций, вслушивается в дыхание Кирилла и смотрит куда-то перед собой. Когда приходит Арсений, Антон забирает у него оба стакана.
— Мне не холодно, а малой уже уснул. Да и я не разбираюсь, там на панели у тебя много кнопок, я не хотел ничего сломать, — признается Антон и осторожно будит Кирилла, тому нужно попить горячее, чтобы снова не слечь.
Антон за всю свою жизнь так и не научился водить машину, хотя очень об этом мечтал. Своей у него нет, а на обучение нет времени. Может быть когда-нибудь.
Арсений понимающе кивает, включает фоном негромко музыку и выезжает на дорогу. Он путь до их дома уже выучил наизусть, так что ему не нужен навигатор, и это странно — к школе он ездил по картам почти месяц.
Подъехав, он паркуется так, чтобы им было удобно выходить, включает аварийку и поворачивается назад.
— Отличный вечер. Кирилл, ещё раз — ты огромный молодец. Идите переодевайтесь и в тепло, чтобы не заболели, а то обоих придётся выхаживать.
Антон пьет какао и всё-таки понимает, что замёрз. Ладони отогреваются, да и в целом становится куда теплее из-за печки. Он узнает двор и дом, вот их подъезд. Слишком быстро приехали. Он хлопает Кирилла по бедру с тихим «вываливайся», а сам тормозит лишние секунды. Кирилл уже захлопнул за собой дверь, а Антон только собирается выходить. Тяжело вздыхает и мнётся.
— Спасибо, что подбросил. И спасибо за этот вечер. Постарайся тоже не заболеть и будь осторожен на дорогах. До встречи.
Антон выходит из машины и копается в рюкзаке, доставая ключи от дома. Он отдает свой пустой стакан из-под какао Киру, открывает двери и пропускает его в дом.
— Я спать, — говорит малой, едва переступив порог, и уходит к себе.
А Антон ещё мается по квартире какое-то время и привидением ползает по стенам, потому что в голове на репите каждый момент, который сбивает сердечный ритм и не даёт уснуть. Антон алеет щеками от одних воспоминаний и глупо улыбается.
Хочется увидеть Арсения.
Арсений провожает их взглядом и выезжает, чтобы не нарваться на штраф. Он не знает, что происходит, плохо понимает, как им лучше себя вести, но после сегодняшнего снова понимает — им нужно поговорить.
***
Арсений с трудом верит в то, что через месяц начнутся экзамены и в его кабинет будет стоять очередь из детей, преподавателей и, скорее всего, родителей, которым нужна будет помощь, консультация и в целом видимость спокойствия.
К этому моменту он и сам устаёт, но на работе себе не позволяет поблажек — от него ждут помощи, ему нельзя хандрить. Так что он улыбается, светится, замазывает круги под глазами и напоминает себе, что через полтора месяца отпуск.
Комок шерсти в итоге превращается просто в Комок, а также в Любимую жопу, Сладость, Утимойхорошенький и другие варианты, которые появляются регулярно, так что их не приходится запоминать ни Арсению, ни котенку. В целом, все довольны — по крайней мере, Арсению всегда есть, к кому вернуться домой и благодаря кому отвлечься от усталости, потому что нет лучше антидепрессантов, чем мурчание кота под боком поздним вечером.
***
У Антона начинается течка, и он болезненно осознает, что в этот раз будет хуже, чем обычно. Если раньше он приведением ползал по стенам от каждого теплого воспоминания, что мягким угольком тлело внутри него, то сейчас он носится зверем в запертой комнате и воет, чем точно пугает Кирилла.
Кир же приходит домой только для того, чтобы поспать и перекусить, все остальное время старается проводить в школе. Он в течение недели напрашивается к Арсению и сидит у него в углу кабинета в кресле-мешке, делает домашку и читает книги, приставка ему больше не интересна, хотя иногда он может поиграть.
— Папа болеет, — лишь говорит Кирилл, не вдаваясь в подробности.
И, видя состояние отца, Кир боится того момента, когда у него начнется гон. И радуется совсем немного, что ему нравится бета, с которой они начали немного общаться и иногда переписываются в соцсетях.
Арсений поднимает на Кирилла глаза и сдвигает брови.
— Простудился? Или ещё что-то более серьёзное?
— Просто… заболел, — прячется за книжкой Кирилл. — Я ещё немного тут посижу и пойду, — малой вжимается в кресло настолько, будто пытается в нем утонуть от взгляда психолога.
— Хорошо, — Арсений решает не лезть.
Кир сидит ещё какое-то время, а потом собирает все свои учебники и тетради, прощается с психологом и уходит домой, надеясь, что папа спит; а Арсений берет телефон и пишет Антону.
Кирилл сказал, ты заболел. Все в порядке? Как я могу тебе помочь?
15:36
***
Антон, измученный, обнимает подушку и смотрит в стену, пока внизу живота невыносимо тянет, а из него течет, как Ниагара в разливной сезон. Он тяжело дышит и не знает, куда себя деть.
Звук телефона внезапно отвлекает. Трясущейся рукой он тянется за ним, открывает переписку и мутным взглядом читает сообщение. Потом смотрит на отправителя и претерпевает очередной спазм. Тихо стонет и выгибается.
По клавишам в таком состоянии он почти не попадает, но зато просто зажать голосовое не проблема:
—
Трахни меня, — хрипит Антон низким голосом, и палец соскальзывает, отправляя сообщение.
Антон с силой сжимает в руках подушку, скулит, извиваясь, и трётся пахом о простынь. Запоздало осознает, что натворил, и вновь хватается за телефон, но на его сообщении уже две галочки, а, значит, Арсений прослушал. Похер. Антон тыкает по экрану и все равно удаляет сообщение.
Арсений роняет телефон. Причём делает это как минимум по двум причинам: во-первых, у него был включён звук и голос Антона раздался на весь кабинет, во-вторых, из-за содержания голосового. Он ожидал все что угодно, но точно не это.
По спине бежит холод, и он поднимает телефон трясущимися руками. Голосового уже нет, и на секунду он думает о том, что, может, ему показалось, но такое бы он точно не придумал.
Он понимает, что за «болезнь» и почему Антону плохо, а ещё осознает, что тот сейчас себя вообще не контролирует. Это вряд ли касается конкретно его, Арсения, — скорее всего, Антону сейчас вообще не важно. Ему просто плохо.
Он не знает, что ему сделать и как лучше отреагировать на все это.
Я понимаю, что тебе плохо. Могу отправить тебе курьером… что-нибудь. Что угодно вообще.
15:41
Антону тяжело, а сейчас ещё осознание фатальной ошибки окончательно припечатывает его бетонной плитой.
Но через пару минут телефон вновь разрывается оповещением. Антон лихорадочно бегает по строчкам взглядом, перескакивая через слово, читает заново, стараясь понять смысл.
— Себя отправь, придурок! — ругается Антон и стонет.
Может, если не ерзать и тупо неподвижно лежать, то оно как-то само пройдет? Протекающая задница, будто ванная, когда они с Кириллом в эту квартиру только въехали, оповещает, что нет.
Появляется «гениальная» идея попросить Арсения сделать слепок своего члена и на его основе изготовить резиновый. Вот бы выручил, прям спас!
Антон печатает короткое «нет», потому что на большее его не хватает.
Арсений читает ответ, откладывает телефон и закрывает лицо руками. Блять. Все внутри кипит, и это так странно и непривычно, что почти больно. Его внутренний альфа едва ли не впервые в жизни ощетинивается и рычит, требуя помочь омеге, и в нос ярко ударяет запах Антона. Чёртов кофе.
Арсений не помнит, чтобы хоть раз его не в гон накрывало с такой силой. Он не может не думать о том, что тот самый Антон, который целовал его в щеку, который обнимал его со спины во время прогулки, который хлопал ресницами, лёжа под ним в сугробе, сейчас мечется по кровати в поту и смазке и просит
его.
Он встряхивается, запрещает себе тянуться и к телефону, и к ключам от машины и сжимает ладонью свой пах, стараясь успокоиться.
У него встал. У него встал от двух слов в коротком голосовом.
Антон в полном бреду успевает подрочить до того, как приходит Кирилл. На негнущихся ногах он встаёт и открывает окно в комнате, чтобы хоть немного проветрить. Стоит и сам пытается надышаться свежим воздухом и не вспоминать запах мяты.
Антон слышит, как Кир закрывается в своей комнате, поэтому быстро прошмыгивает в ванную. Дрочит ещё и там, чтобы хотя бы пару часов протянуть без всего этого. После душа и проветренной комнаты, Антон может немного соображать, поэтому берет телефон.
Прости за это. Мне очень стыдно! У меня все в порядке, стало немного полегче. Я… черт. Хреновая ситуация, как ни крути. Извини!
17:02
Арсений получает сообщение уже сидя в машине по дороге домой. Видит оповещение, сначала напрягается, а потом всё-таки открывает диалог и читает.
Всё в порядке. Я понимаю. Не извиняйся. Я рад, что теперь тебе лучше.
17:11
Арсений не думает.
Арсений не думает.
Арсений не думает.
Арсений представляет.
Антон мог сделать вид, что ничего не произошло, закрыть на все это глаза, но чёртово воспитание не может все так оставить без банальных извинений. Прочитав сообщение, он откладывает телефон и идёт на кухню, чтобы немного перекусить и выпить чаю, а ещё закинуться таблеткой, чтобы хоть немного поспать и дать выспаться Кириллу, а то ему завтра в школу.
Шастун думает, что ему совершенно хорошо и спокойно жилось, пока в его жизни не появился Арсений. Но это «хорошо и спокойно» лишь ширма, потому что Антону жилось скучно и почти что тошно. А с появлением Попова стало как-то веселее, стало… ярче. И Антон знает, что у них ничего не возможно, потому что Кир. Оба в первую очередь думают о малом. Но каждый жест заботы со стороны Арсения в сторону Кирилла или даже Антона выбивает почву из-под ног у последнего.
***
Арсений не сказал бы, что большой фанат самоудовлетворения. Во время гона — разумеется, периодически чтобы снять стресс, если ничего больше не помогает — да, но не что-то подобное.
А здесь, вернувшись домой, он сразу направляется в ванную, раздевается прямо там и включает воду. Ложится, чувствует, как низ живота покалывает приглушенным, но не потухшим ещё возбуждением и поджимает губы.
Черт.
Тащит с полки остатки смазки, проверяет срок годности — а то он уже и не помнит, когда брал тюбик в последний раз, — выдавливает немного на пальцы и касается головки члена. Тот мгновенно реагирует, простреливая приятно-болезненным электричеством, и Арсений шипит сквозь зубы.
Ведёт по всей длине, медленно натягивая кожу, сжимает у основания, поднимается выше и обводит подушечкой щелку. Это так хорошо, что он откидывает голову назад, прогибается в спине, коленями упирается в бортик ванной и прикрывает глаза.
Запах кофе щиплет в носу.
***
— Пап, все в порядке? Ты как?
— Нормально, пока легче.
— Я могу как-то помочь?
— Вряд ли.
— Почему ты не найдешь себе альфу?
— Это сложно… И я… в первую очередь думаю о тебе.
— Я уже не маленький, чтобы обо мне постоянно печься, пап.
— Знаю, но, я думаю, ты это поймешь, когда у тебя появятся свои дети. Я люблю тебя больше всех на свете, а больше мне и не надо.
— Знаешь, мне кое-кто нравится в школе. Одна девочка. И она бета.
— Разве это плохо? Я рад за тебя. А если ты беспокоишься о том, что тебе понравилась не омега, то зря. Природа навязала нам все это, но у каждого из нас есть своя голова на плечах. Мы сами можем выбирать, с кем быть.
— Я боюсь того времени, когда у меня начнется гон. Я не хочу. Я же могу сделать кому-нибудь больно.
— Если ты будешь думать об этом как о чем-то плохом, то и переносить это будешь тяжелее. В первый раз будет трудно и нужно будет набраться терпения. Со временем ты научишься это контролировать. Просто будь осторожен и старайся находиться в это время дома. Думаю, мы с тобой поговорим на эту тему, когда ты ещё подрастешь.
— Ладно.
— А знаешь, мне тоже кое-кто нравится.
— Я могу его знать?
— Возможно. Но…
— Это Арсений Сергеевич?
— Но единственным альфой в моей жизни всегда будешь ты.
