***
В начале учебного года Кирилл успевает попасть в передрягу. Они с пацанами настолько соскучились друг по другу за все лето, что решили играть в догонялки на каждой перемене. Завуч по воспитательной работе поймала их после четвертого урока, но Кирилл успел улизнуть и залететь в кабинет школьного психолога. — Пап, пап, пап, спасай. Если придёт завуч, то меня тут нет. Я ничего не делал! — Кир прячется где-то между шкафом и занавесками, закинув свой рюкзак под стол Арсения. И он с бешеным сердцем слышит пару стуков в дверь, а потом голос завуча, которая, кажется, заметила, но решила уточнить. Кир уже мысленно готовится пойти к директору. Арсений вздрагивает, отрываясь от бумаг, поднимает голову и смотрит на дрожащую занавеску. Вот же… Он поднимается, идёт к двери и распахивает её. — Анна Александровна, здравствуйте. Что? Ох, мальчишки, — вздыхает и поправляет очки. — Нет, я не видел, но вы можете привести их ко мне после уроков, поговорим, обсудим, разберёмся. Да, конечно, рад помочь. Он закрывает дверь, оборачивается и, вздохнув, подходит к шкафу. — Вылезай, шалопай. И рассказывай, чем вы её так довели. Чай будешь? Перемена ещё пять минут. Кирилл тихонько выглядывает из своего укрытия и виновато смотрит на Арсения, но с тем и благодарно, что прикрыл. — Да че мы? Мы ниче! Просто в догонялки играли с пацанами и немножко залетели в ее кабинет, погнув железное ведро. Я слышал, что нам уборщица что-то на своем чурчхелском кричала. Но говорю сразу, что я никуда не залетал и ничего не гнул! Это Миха. И не, не буду, я пойду сейчас, мне ещё параграф к общаге повторить надо. Кирилл забирает свой рюкзак, поправляет волосы и одергивает форму. — Прости, что потревожил. Арсений слушает его, снова улыбается, отлепляется от стола и подходит к нему. — Дурилка ты, — целует его в макушку и приглаживает воротник рубашки. — Иди занимайся, я сегодня раньше, так что вместе поедем. — Я постараюсь больше не косячить и не задерживаться сегодня. Спасибо, что прикрыл, пап. Кирилл закидывает рюкзак на плечо и осторожно выглядывает из кабинета. Горизонт чист, можно идти. Арсений провожает его улыбкой и закрывает дверь. Он привык к этому «пап», но все равно каждый раз это что-то особенно тёплое, важное и значимое для сердца. Он проводит все занятия и консультацию, сдаёт отчёт по неделе и идёт в машину. Пишет Кириллу, что ждёт его на парковке, и откидывается назад, прикрыв глаза. Наконец-то пятница, значит, можно отдохнуть. Кирилл заканчивает уроки, собирает рюкзак и убегает. Он читает сообщение уже на лестнице, когда спускается. Оглядывается на всякий случай, а то он ещё не совсем привык к новым статусам его семьи. Выйдя на парковку, он машет Арсению и запрыгивает назад. — Домо-о-ой! Арсений поднимает глаза и снимает блокировку с дверей. — Только в магазин надо заехать. — Хорошо, — легко соглашается Кирилл.***
Антон заканчивает работу чуть раньше, потому что из-за приближающейся течки чувствует себя нехорошо. — Заберёшь меня? Я уже закончил.— Мы с Кириллом только выехали. Можем забрать тебя, вместе заедем в магазин.
— Жду. Антон выпивает чай в подсобке, пока дожидается своих, и пытается утихомирить свою природу. В служебку залетает как тайфун их новенький, которого повесили в обучение Антону. И вот меньше всего сейчас хотелось с ним контачить. Парень, конечно, шустрый и смышлёный, но моментами очень приставучий. — Антох, там… А ты шо тут? — Я отпросился. Эд, сегодня за тобой Оксана присмотрит. — Может, те помочь чем? — Нет, все в порядке. Иди работай. Эд принюхивается, тянет понятливое «а-а-а» и подаётся вперёд. Антон кидает на него предупреждающий взгляд и как бы невзначай одергивает ворот рубашки, где видна метка. Кажется, запах альфы на омеге Эда не особо останавливает, но он все же берет себя в руки и выходит из служебки. Антон выдыхает и откидывается на спинку дивана. — Долго вы? — Отец освободился. Подхватим его и поедем. Арсений меняет маршрут и, получив сообщение Антона, пишет, что через пару минут он может выходить. Кир бурчит что-то положительное в ответ и уже сидит в телефоне. Антон, получив сообщение, выскакивает на улицу и становится там, где обычно ждёт Арсения. Увидев его машину, Антон расслабляется. Теперь он чувствует себя в безопасности. Арсений замечает, что Антон какой-то дерганный. Хмурится и тянется к нему, как только он оказывается в машине. Подаётся ближе, чтобы поцеловать, чувствует запах и поднимает брови. — У тебя раньше? — спрашивает одними губами, чтобы Кирилл не услышал, и прикрывает глаза. — Поехали домой, думаю, все устали, я завтра с утра в магазин схожу. Антон устало мажет губами по щеке Арсения в знак приветствия и коротко кивает. Не сказать, что прям совсем раньше, но на несколько дней она поторопилась. Возможно, начнется завтра, а если повезёт, то послезавтра. Но запах, кажется, уже чувствуется. Дома Арсений просит Кирилла поставить разогреваться ужин, а сам утягивает Антона в комнату. Обнимает, кутая в кокон своего тепла и запаха, долго целует в лоб и трется кончиком носа о щетину. — Может, что-нибудь вкусное приготовить? Хочешь? Антон, даже не переодеваясь, тянется к Арсению и немного нервно дышит им. Не сказать, что его накрывает, но он чувствует больше усталость от того, что старается себя контролировать. Морально он вымотан. — Нет, не заморачивайся. Я поем и в душ пойду, может, посплю потом немного. Голова гудит. — Ложись отдыхать. Мы справимся. Не думай ни о чем. Антон кивает, целует его коротко в губы и нехотя отстраняется. Больше всего сейчас омега хочет не отлипать от своего альфы. Хотя бы просто лежать рядом и сквозь дымку сна чувствовать окутывающий запах. Чувствовать себя в безопасности. Антон ужинает, торчит в душе минут сорок, а потом тенью проходит в спальню и прикрывает за собой дверь. Кутается в одеяло и думает, что течка пришла раньше из-за метки. Арсений готовит ужин, не трогает Антона, а потом отпускает его в комнату и предлагает Кириллу вместе помыть посуду. — Я тут поговорить хотел. О твоём Денисе. Ты против? Кир помогает Арсению на кухне с уборкой, вытирает тарелки и ставит их на полку. — Не против, — тянет малой и осторожно добавляет. — Смотря, о чем… — Вы как вообще? Притерлись, разобрались, есть какие-то проблемы? Мы просто с твоим папой немного… волнуемся, и поэтому — может, ты хочешь что-то обсудить? Или у тебя есть вопросы? — Нормально все, вроде. Мы общаемся. Думаю, вам не о чем волноваться, потому что у нас ничего серьезного. Мы просто дружим, — Кирилл улыбается немного грустно, но старается этого не показывать. — Но он мне очень нравится. А я боюсь ему сказать и разрушить нашу дружбу. Боюсь пошатнуть то, что у меня есть сейчас. Да и я все ещё комплексую из-за того, что он старше. Он, наверное, не хочет со мной водиться, а я навязываюсь, — пожимает плечами. Арсений мягко сжимает его плечо. — Скажу по опыту — такое нужно обсуждать словами через рот. Буквально. Чем накручивать себя и сто лет поедать изнутри, лучше один раз спросить и получить честный ответ, а не придуманный тобой. — Я думал поговорить об этом, но боюсь. Тем более из-за учебы мы сейчас уже переписываемся реже и не видимся вообще. А ещё у него в этом году экзамены. Ы-ы-ы, — скулит Кирилл и утыкается лицом в ладони. Арсений приобнимает его за плечо. — А ты не думал, что у него в голове такие же мысли? Что ты ему нравишься, но он боится испортить вашу дружбу, что он для тебя слишком взрослый. — Не знаю. Я не спрашивал. Но… может… Может, ты и прав. Наверное, стоит у него спросить. Нужно попытаться, — вслух размышляет Кирилл, — сделать первый шаг, я же альфа, в конце концов! Нужно быть уверенным и смелым. Как ты, пап. Арсений притягивает его к себе и целует в лоб. — Это я только кажусь уверенным и смелым. На самом деле я, скорее всего, даже не подошёл бы к твоему отцу с предложением попробовать сблизиться, боясь сразу всего. Так что без твоего толчка всего, что у нас есть сейчас, не было. — Даже если кажешься, все равно. Ты лучший, и папа тоже так считает. И я очень рад, что вы вместе, — Кир обнимает его, утыкаясь в плечо, и долго не хочет отпускать. — У папы течка, да? Раньше он ее очень тяжело переносил. Ты должен быть с ним… Я все равно в наушниках слушаю громко музыку и ничего не слышу. И сплю обычно крепко. Я понимаю, как это нужно. Теперь понимаю. Дениса тоже ломало. Но мы с ним не, — уверяет тут же, — он дома у себя был, а я не смел предложить помощь. Я не уверен, что смог бы чем-то помочь. Арсений слегка напрягается, когда Кирилл заговаривает на эту тему, потому что это что-то из серии «А откуда берутся дети», а он пока морально не готов это обсуждать. Но, видимо, ему действительно придётся быть первым, потому что Антон боится лишний раз потревожить сына. — Да, дело в том, что… Когда альфа и омега очень любят друг друга и хотят отметить это как для себя, так и окружающих, альфа ставит омеге метку, тем самым передавая ему свой запах. Это как… лазерная вывеска, что он занят. И, видимо, из-за того, что недавно… мы сделали это, у твоего отца течка началась раньше. Ему не очень хорошо, и, боюсь, он тяжело будет переносить её в этот раз даже с учётом того, что я буду рядом. Он делает паузу, тщательно подбирая слова. — Мы знаем, что ты взрослый и умный парень и все понимаешь, но нам очень… неловко и странно делать… что-либо, когда ты рядом. Это как-то неправильно. Даже если ты будешь в наушниках или спать. Я хотел обсудить этот вопрос с твоим отцом, но сегодня ему нехорошо, да и течка начнётся раньше, чем я планировал. Но все будет хорошо, — он целует его в макушку, — я сделаю все, чтобы помочь ему. Кирилл смущается и по прерывающимся мыслям Арсения понимает, что тот тоже. Возможно, это и правда стоит обсудить. — Да, я знаю про метку. И… наверное, даже понимаю. Вы типа не хотите нарушать мое личное пространство и делать что-то, что затронет мой комфорт? Я читаю много статей в интернете, — тут же объясняет Кирилл свои мысли. — Иди к папе, а мне домашку надо делать. Хочу заранее расквитаться, чтобы на выходных не думать о ней. Арсений кивает и приобнимает его. — И… Ты приходи ко мне с вопросами, хорошо? Любыми. Вообще любыми, какими бы странными, глупыми или неловкими они ни казались. Я всегда помогу тебе. Он убирает посуду и идёт к Антону в комнату. Старается не шуметь на случай, если тот спит, и ложится рядом. Кирилл кивает, произносит тихое «спасибо» и уходит к себе в комнату. Уроки он все равно всегда делает в наушниках, так проще сосредоточиться на учебе. Антон лежит, свернувшись калачиком, и больше дремлет, чем спит. Поэтому он слышит каждый шорох и чувствует, как рядом прогибается кровать. Глаза открыть нереально, но он все равно тянется к Арсению и прижимается к нему, немного успокаиваясь. Арсений обнимает его со спины, но сильно не прижимается, чтобы не тревожить. — Может, хочешь воды? Или я могу принести таблетки, я купил пару дней назад, как чувствовал. Какие-то очень хорошие. Антон обнимает его руку и тихонько поглаживает. — Не надо таблеток, мне уже чуть лучше. Хочу, чтобы ты меня поцеловал, — тихо произносит и обнимает себя крепче его рукой, притягивает, раскрывает ладонь и целует в самый центр. Пока он себя контролирует, но завтра будет уже совсем тяжко. Таблетки пить вообще не хочется, с ними только хуже. Антон не хочет делать хуже своему организму при живом альфе. Тем более, проводить течку с ним куда приятнее, чем проваливаться в беспокойный сон от таблеток. Арсений мягко целует его, прижав ближе к себе, и гладит по спине. — Что… делать будем? Поедем к вам на квартиру или как? Кир вообще сказал, что все понимает и будет в наушниках, но это бред, мы к такому не готовы. Так что нужно куда-то уехать. Антон цепляется за него, зарывается пальцами в волосах и обнимает одной ногой. — Поедем… Я вот тут думал, может, не будем ее сдавать? Оставим для нас, а Кир вырастет, на него перепишем. Нам именно сейчас она очень как нужна! — Можем оставить пока. Типа, если будут проблемы с деньгами, будем сдавать, а пока тянем, можно и так. И действительно будем туда ездить на время твоей течки. — И на время твоего гона. Наша личная комфортабельная клетка для ебли, — смеётся Антон, прячась у Арсения на груди. Он вдыхает чуть глубже и резко затихает. Смакует его запах на кончике языка и шумно сглатывает. — Собирайся. Арсений вздыхает и касается его подбородка. — Уже? Я думал, у тебя завтра начнётся. — Завтра, — утвердительно произносит Антон. — Но это не значит, что я не хочу тебя уже сейчас. Он тяжело вздыхает и смотрит на Арсения. Смотрит долго и пытливо, а потом внезапно щипает его за бок и смеётся. Арсений ойкает, дергается и сжимает его кисть, а потом пытливо смотрит ему в глаза. — Как будто я могу тебе отказать. Тогда нужно сразу взять вещи, презервативы — много, — смазку, что-то из игрушек… Еду закажем. Кстати, надо посмотреть, что в холодильнике есть и оставить Кириллу еды. — Я думал, мы будем иногда заезжать, чтобы проведать его. Или хотя бы ты будешь, потому что я вряд ли буду в состоянии. А игрушки хочу, — и смотрит невинно так, кристально чисто. Арсений улыбается и гладит его по бедру. — Положи в сумку все, что хочешь, а я пойду Киру деньги оставлю и возьму чистые вещи. Арсений говорит сыну, что их не будет пару дней, просит звонить в случае чего, даёт ему пару тысяч на случай, если понадобится что-то купить, показывает, где что лежит из еды, и идёт собираться. Чистое белье, футболки, смазка, презервативы, берет зубную щётку и одевается. Антон собирает вещи, роется в игрушках и выбирает те, которые хочет попробовать. Мысленно представляет, что с этими игрушками можно сделать, и низ живота стягивает узлом. Антон выползает из комнаты и прощается с Киром, целует его в макушку и гладит по спине. — Будь, пожалуйста, на связи. Если что-то случится, звони сразу же. Прости, что нам приходится уехать. — Все в порядке, пап, я же понимаю. Лишь бы тебе стало лучше, а за меня не волнуйся, не пропаду и буду на связи. Вы тоже, если что, пишите. Антон обнимает его и думает, что у него самый лучший сын в мире. Он так сильно его любит и дорожит им. И как-то даже больно немного оставлять его одного дома только из-за того, что накрыла течка. В машине Арсений старается дышать через нос, потому что в замкнутом помещении запах омеги ощущается ярче, и на языке скапливается слюна. Он тянется за водой, делает пару глотков и дышит ровнее. Они поднимаются в квартиру, относят все вещи в спальню, и Арсений запускает пальцы в волосы. — Я в душ хочу. Ты до меня или после? Антон устал держать себя под контролем, пытаться скрыть запах, поэтому расслабляется. Понимает, что Арсению может быть тяжело за рулём, отвлекаемый запахом омеги. — Иди, я пока закажу еду. Антон раскладывает кое-какие вещи, заказывает доставку и сидит на кухне с кружкой воды. Он чувствует себя уставшим, но спать не хочется. Голова больше не болит. Просто хочется Арсения. И это не дикое течное желание, когда хочется засунуть что-нибудь в себя и бегать по стенам, как одержимый демонами. Зная, что совсем скоро его накроет, Антон хотел бы сейчас не потрахаться, а заниматься именно любовью. Но все равно в какой-то момент у них обоих снесет крышу, он уверен. Арсений захватывает белье и полотенце, идёт в душ и даёт себе немного времени расслабиться под водой. Судя по всему, Антона ещё не кроет так жёстко, как во время течки, но состояние перед ней тоже неважное. Он тщательно моется, вытирается и, надев белье и халат, выходит на кухню. — Что заказал? Я голодный. Антон поднимает голову от телефона, где следит за статусом доставки. — Мак. Без двойного чиза я умру. И пиццу — много сыра, много мяса. Всего вредного и побольше, — довольно лыбится Шастун. — Заберёшь доставки? Я в душ. Антон оставляет Арсению свой телефон, все равно пароль знает, и уходит. Под струями воды становится даже легче дышать. Несколько минут Антон просто стоит под водой, подставив лицо, а потом моется. Выходит из ванной он в одном полотенце, повязанном на бёдрах. Арсений забирает заказ, несёт все в гостиную, выкладывает на столе, наливает им чай, берет салфетки и ждёт Антона. Улыбается, увидев его, шлепает рукой по дивану рядом и тянется за своим бургером. — Приятного аппетита. Антон садится рядом с Арсением и тут же распечатывает свой двойной чизбургер, с наслаждением впиваясь в него зубами. Вот это оргазм, а все остальное — такое. Антон разваливается на диване после еды, доедает пончик и облизывает пальцы. А ещё улыбается довольно, складывая ноги на коленях Арсения. — Вот теперь моя душа почти спокойна, — он крутит стаканчик «7Up» и откидывается на подушку. Арсений кидает весь мусор в пакет, собирает стаканы, относит на место поднос, пакет ставит у входа и возвращается к Антону в гостиную. — Голова не болит? — Меньше, терпимо. Но можешь помочь мне совсем от нее избавиться, — хитро улыбается Антон и раздвигает ноги чуть шире, из-за чего полотенце немного задирается и оголяет часть бедра. Если бы Арсений что-то держал в руках, то он бы сейчас все уронил. Он сглатывает и касается его колена. — Как же меня ведёт, когда ты вытворяешь что-то подобное, — упирается коленями в диван, скользит подушечками выше, поднимаясь по внутренней стороне бедра, и собирает полотенце гармошкой на животе Антона. — Ты — самое горячее, что я видел в жизни. Антон с неприкрытым восторгом смотрит на Арсения, сверкая глазами. От касаний руки по чувствительным местам он покрывается мурашками и мелко вздрагивает, расплываясь в улыбке. — Только после тебя, — он убирает развязавшееся полотенце на спинку дивана и протягивает руки к Арсению. — Иди ко мне. Арсений сразу льнет к нему, наваливается сверху, ведёт ладонями по его бёдрам и накрывает его губы своими. — Ты так охуенно пахнешь. — Ты это говоришь буквально каждый раз. Кирилл бы не заценил такую звенящую пошлость, поэтому хорошо, что они свалили раньше, чем Антона окончательно накрыло. Антон обнимает Арсения ногами и недовольно мычит в поцелуй. На Арсении слишком много одежды, Антону не нравится быть в неравных условиях, поэтому он тянет с него футболку. Понимает, что тот встречал курьера, пришлось одеться. — Со сливками или без? — отвратительно шутит Антон про свой кофейный запах и сам же сыпется, закрывая лицо руками. — Прости, это ужасно. — Сливки будут чуть позже, — не остаётся в долгу Арсений и кусает его в шею. Сдавленно рычит и невесомо ведёт носом по его шее. — Когда-то, когда я в постели постоянно хотел кусаться, я боялся, что это что-то нездоровое, а потом прочитал, что это вполне себе нормально и даже научно объяснимо, и расслабился. Антон подставляет шею на растерзание и прикрывает глаза. Он балдеет с этого. Когда Арсений опаляет своим теплым дыханием, мажет губами, цепляет зубами тонкую кожу или вот так, едва касаясь носом. До мурашек. — А я в пабликах в вэкашке вычитал, что когда очень сильно любишь человека, то постоянно хочешь его кусать, — хрипит Антон и тихо смеётся. Он тоже в отместку кусает Арсения в плечо, но без особых следов. Целует в шею, ставит пару неярких засосов и снова кусает. Он бы Арсения всего своими зубами пометил. Жалко, что омеги не могут ставить на своих альфах метки. Арсений охает и мягко сжимает его бедро. — Не на видных местах, детка. В школе не поймут. К сожалению, — он льнет к нему, потирается и жарко дышит ему в губы. — Расскажешь, что из игрушек взял? Сегодня их не будем трогать, но мне интересно. — Я стараюсь аккуратно. Знаю, что нельзя. Но так жаль… — он вздыхает и оставляет мягкий поцелуй на яремной впадине, но потом игриво проводит языком по кадыку и кусает за подбородок. — Вибратор какой-то. И ещё тот щупалец. Остальное закинул не глядя. Не обязательно же все использовать. Арсений ойкает совсем тонко и смотрит на него мутным взглядом. — Если ты при мне трахнешь себя шупальцем, клянусь, я кончу без рук. — Доставай! — смеётся Антон. — В моем рюкзаке. Но сначала… разденься. Антон тянет Арсения за шлевку джинс и хмурится. Арсений смеётся в ответ, тянется поцеловать его и поднимается. Расстегивает ремень, вытаскивает его из шлевок, игриво улыбается, делая это очень медленно, расстегивает ширинку, спускает немного штаны, оттягивает резинку белья, обнажая загорелую гладкую кожу паха, потом понимает, что дальше сексуально не получится, и просто снимает штаны. — Пошли в спальню. Здесь места мало, а все вещи все равно там. Антон внимательно следит за ним, не моргает даже. Смотрит на руки, увитые венами, пальцы, что легко расправляются с ремнем и тянут бегунок ширинки. Антон облизывается и даже не обращает внимание на то, как дернулся член от действий Арсения. — Если я скажу, что ты пиздец какой сексуальный, это будет слишком пошло? Просто невыносимо хочется, чтобы ты сделал мне минет. Тогда я сделаю для тебя все, что угодно! Антон приподнимается на локтях, а потом встаёт и смахивает чёлку. Ему жарко и хочется уже перейти к активным действиям, потому что между бедрами становится влажно. И когда он забирается на кровать в спальне, то чувствует, как бедро щекочет стекающая капля смазки. Арсений лукаво улыбается, тянет его за собой и уже в спальне толкает на кровать. Нависает над ним, дразняще касается губ почти мимолетно и сползает все ниже и ниже по его телу, целуя то живот, то изгиб бедра. Потом опускается ещё ниже, смотрит исподлобья, облизывается и прикусывает внутреннюю сторону его бедра, оставив лёгкий след. Закидывает его ноги себе на плечи, улегшись на живот, ведёт губами по его паху и обдает головку члена дыханием, наблюдая за тем, как он покачивается от возбуждения. И неторопливо, сантиметр за сантиметром, нарочно очень медленно насаживается на него до тех пор, пока не утыкается лицом в лобок, не разрывая зрительный контакт. Антон под Арсением сгорает. Сантиметр за сантиметром, медленно сходит с ума от горячих губ и полыхает там, где он касался кожи. Антон рискует посмотреть вниз и краснеет моментально. Арсений смотрит на него из-под своих длиннющих ресниц как хищник, сверкает блеском лазурных глаз. Зарывшись пальцами в темные волосы, Антон рвано выдыхает и не может оторваться от такого зрелища. Внизу живота все стягивает, тело подрагивает и покрывается мелкими мурашками. По венам не кровь, а лава. Очень тяжело соображать, когда под тобой собирается лужа. Арсений берет его член полностью, сжимает горло, сдавливая головку, низко мычит и начинает двигать головой. Немного сильнее поднимает его ноги и свободной рукой гладит его между ягодиц, потирая влажный вход. Антон откидывает голову и прогибается в пояснице, задыхаясь тихими стонами. Он путается в волосах, сжимает, но не давит. Хочется податься вперёд, но контролирует. Антон расслабляется, чувствуя у входа пальцы. Ему много не надо, он уже готов. Арсений ускоряется, чаще скользя губами по его члену, ласкает языком, трёт щелку, обхватывает головку, посасывая её отдельно, и плавно вводит в него два пальца. Двигает головой и кистью синхронно, повторяя толчки, насаживается до конца, вставляет пальцы по костяшки, трёт подушечками, гладит языком и отодвигается. Антона до дрожи колбасит под ним. И удовольствие резкими волнами прокатывается по телу, когда Арсений касается пальцами простаты внутри. Ещё чуть-чуть — и он кончит только от этого. — Притормози, — просит сбито и облизывает губы. Антон приподнимается на локтях и мутным взглядом смотрит на Арсения, пытаясь немного отдышаться. Арсений такой лохматый и красивый, что Антона как всегда переполняет чувствами к нему. Невозможно так сильно любить. — Подашь игрушку? Арсений смотрит непонимающе — зачем его остановили? — пару раз хлопает ресницами и тянется за тентаклем, передаёт его Антону, после чего садится на пятки. Антон помнит, что Арсений хочет кончить без рук, глядя только на то, как он трахает себя тентаклем. И Антон на что угодно готов, лишь бы тоже на это посмотреть. Но, зная своего альфу, тот скорее приревнует к игрушке и возьмёт все в свои руки с диким рыком. Но для разгона этого будет достаточно. Антон использует немного смазки и опускает голову, чтобы спрятать за челкой взгляд. Пусть скрывать и нечего, но иногда наплывает лёгкий стыд за собственные действия. Он медленно опускается на игрушку, но не до конца. Ближе к основанию она шире, а Антон не хочет растянуть себя настолько, чтобы Арсений потом входил навылет. Антону нравится ощущать его внутри себя на всю длину, плотно. — Можешь остановить меня в любой момент, — предупреждает Антон и, придерживая щупальце у основания, начинает плавно покачиваться. Арсений смотрит как завороженный, разве что не открыв рот, потому что это выглядит горячо настолько, что член мажет головкой по животу. Он помнит, что обещал себя не касаться, но так быстро спускать тоже не хочется, так что он сжимает член у основания и продолжает смотреть. Низ живота немного дрожит, и это отдаётся спазмом в груди. Арсений дышит чаще и глубже, старается моргать пореже, чтобы ничего не упустить, и через пару минут сипло просит: — П… Покажи. Антон пока не разгоняется, двигается плавно, равномерно, закусив нижнюю губу. Он поднимает взгляд на Арсения и любуется им, потому что тот откровенно залип. Антон переминается и сдвигается, поворачивается спиной к Арсению и ещё несколько раз двигается в замедленном темпе. Он специально насаживается неспеша, чтобы Арсений успел разглядеть все, а потом уже у самого терпение заканчивается, и он ускоряется. И с каждым разом насаживается все глубже и тихо постанывает. Обоих же изведёт… Арсений подаётся немного ближе, смотрит жадно, сдерживается, чтобы не коснуться, и чувствует, как болит от напряжения член. В какой-то момент всё-таки не выдерживает, прижимается грудью к его спине и кусает за ухо. — Ты такой горячий. И мне так нравится то, каким раскрепощенным ты стал. Антон вздрагивает, потому что Арсения не видит. Так увлекся, что немного пропал в процессе. Горячий шепот почти обжигает ухо. Он приподнимается, почти выпуская из себя щупальце, и поворачивает голову к Арсению. — Заменишь или присоединишься? — с хитрой улыбкой спрашивает и резко целует его в губы. Арсений отвечает, сжимает его шею, потирается пахом о его бедро и хрипло спрашивает: — А тебе бы чего больше хотелось? Антон глухо стонет, когда ладонь на шее сжимается. Дополнительная порция мурашек проносится по телу. — Почувствовать тебя, — просто отвечает Антон и улыбается. Он прогибается и трётся бедрами о пах, прижимается ближе, совсем соскользнув с игрушки. О ней уже не вспоминается. Арсений кусает его в шею — не может удержаться, — убирает в сторону игрушку и тянется за презервативом. Надевает его, прижимается ближе и жарко дышит ему на ухо. Вставляет четыре пальца, давит на простату и, прошептав: — Громче, — входит в него на всю длину, удерживая рукой поперёк груди. Антону до безумия нравится, когда Арсений его метит. И пусть он сам не разрешает этого делать из-за работы, но, чёрт, следы на теле — это целый грёбаный мир. Антон обнимает Арсения за руку, что удерживает его. С нетерпением жаждет большего и вмиг замирает, вытянувшись в струнку. Из горла вырывается громкий стон, потому что член так хорошо и сразу проезжается по простате. — Не останавливайся, — просит на выдохе и жмется сильнее, подаётся бедрами. Арсений прижимается лбом к его лопатке, резко двигает бёдрами, впечатывается в него всем телом, то ли хрипло рычит, то ли рычаще хрипит ему в кожу и крепко жмурится. Его ведёт, в горле сухо, и он жадно дышит, ускоряясь. У Антона мурашки вдоль позвоночника, когда Арсений рычит. Он не понимает, как это работает, но действует сразу на все опоры восприятия. Омежья сущность совершенно бессильна в такие моменты. Антон прогибается больше, выпутывается из объятий и подаётся вперёд, упираясь руками в постель. Так удобней и сильно не расшатывает. Упираться ладонями долго не получается, и Антон сползает ниже. Упирается лбом в сложенные руки, ступнями обхватывает икры Арсения как дополнительную опору и двигается ему навстречу. Толчки глубокие, быстрые, звуки звонкие и почему-то так необходимые. Внизу живота все подрагивает, заставляет содрогаться и задыхаться горячим воздухом. Стоны не прекращаются и становятся только громче. Соседей совершенно не жалко. — Отшлепай меня, пожалуйста, — просит Антон, уже мало соображая. Просто хочется остроты ощущений, потому что он на грани течки и этим сексом лишь вызывает ее быстрее. С утра накроет точно, и с живого Арсения он не слезет. Арсений обожает, когда Антон немного перенимает инициативу и подаёт идею самостоятельно. Когда меняет позу, насаживается сам, показывает и озвучивает, чего ему действительно хочется. В такие моменты Арсений вспоминает, с чего они начинали, и чувствует настоящую гордость, потому что вместе они прошли многое. Он ускоряется, кусает губы каждый раз, когда бёдра смачно впечатываются в задницу Антона, создавая грязный шлепок, опускает взгляд вниз, чтобы посмотреть, как мышцы ануса растягиваются вокруг его члена, и отодвигается, оставляет внутри только головку и смотрит, как вход инстинктивно сокращается и расширяется, прося большего. — Ты взял пробку? Антон пытается отдышаться в момент, когда Арсений немного замедляется. Как бы сильно ни хотелось получить разрядки, но по-мазохистски он тоже замедляется, перестает двигаться навстречу и просто замирает. Приподнимается на локтях, чтобы глотнуть воздуха полной грудью, и поворачивает голову к Арсению. — Кажется. Я все подряд накидал в рюкзак, особо не разбираясь. Наверно, она там есть… А что ты задумал? — инстинкт самосохранения у него срабатывает в самую последнюю очередь и то через медленный газ. — Тебе понравится. Арсений встаёт, пережимает член у основания, чтобы немного успокоиться, и берет рюкзак. Достаёт небольшую пробку с фиксатором и облизывается — то, что надо. Возвращается к Антону, проводит ладонью между его ягодиц, несильно шлепает, наблюдает за тем, как анус раскрывается и из него вытекает пара капель смазки, собирает их кончиком пробки и вставляет её до упора. Оглаживает ягодицы и наклоняет голову набок. — А сможешь вытолкнуть её без рук? Чисто мышцами. Антон расползается по постели звёздочкой и даёт себе передышку. Член болезненно ноет, и такое же болезненное ощущение тянет внизу живота. Он позволяет Арсению делать с собой, что угодно, что в голову взбредёт. И почему-то отчасти это забавляет, потому что каждый раз интересно, что Арсений придумает в очередной раз. От шлепка Антон вздрагивает и довольно мычит, чувствует выделение смазки и зарывается носом в подушку. Пробка входит легко и до конца. Антон сжимает ее и даже не пытается сделать то, о чем говорит Арсений. — Тебе для науки? — усмехается Шастун. — Нет. Думаю, нет. Это не так легко, как кажется. Арсений кивает, запоздало поняв, что Антон этого не видел, но решает не заморачиваться. Поправляет пробку, ехидно смотрит на спину Антона и отвешивает резкий шлепок. Наблюдает за тем, как кожа краснеет в месте удара, как Антон инстинктивно подаётся вперёд, выгибаясь, и облизывает губы, когда видит, как мышцы сильнее сжимают пробку. Давит на неё, вставляя глубже, слегка меняет угол, чтобы кончик попадал примерно на простату, и снова отвешивает шлепок. Антон расслабляется слишком рано, потому что внезапный шлепок заставляет его вздрогнуть и немного уйти вперёд. Он сжимается механически, чувствуя, как пробка давит на стенки. Но после толики боли приходит какое-то сумасшедшее наслаждение. Антон подаётся бедрами ближе к Арсению, насаживается на пробку сам и протяжно стонет, вновь дёргаясь от шлепка. Не больно, но иногда так внезапно, что уже и невозможно просчитать, когда прилетит следующий. Арсений мог бы делать это и находясь в Антоне, но там было бы менее удобно, а учитывая, что он планирует Антону сегодня не один оргазм, все к лучшему. Он начинает наносить удары по очереди то по одной, то по второй половинке, иногда меняет темп и силу, то почти гладя, то оставляя красные следы, мнет, гладит ягодицы, прокручивает внутри пробку, дразня простату, и снова шлепает. Антон под ним выгибается кошкой, вытягивает руки и сжимает простыни, ведёт бёдрами из стороны в сторону почти после каждого шлепка. Это наслаждение, граничащее с лёгкой болью. Антон в этих ощущениях теряется, мычит и кусает губы. В голове клубок из мыслей и ни одну озвучить не получается. Антону просто хорошо. Он ощущает, как приближается оргазм, и дрожит, скулит, сводит колени, сминая постельное белье. Он не знает, хочет ли он, чтобы Арсений остановился или продолжил. Арсений перестаёт его шлепать, потому что ягодицы слишком красные, начинает двигать в нем пробкой, а второй сжимает его член и трёт головку. Мнет, давит, массирует, водит по всей длине и хрипло шепчет: — Кончай. Сейчас. Живот поджимается, бедра дрожат, колени не держат. Антон перед оргазмом перестает соображать совершенно. Он лишь тонет в волне удовольствия, что прокатывается по телу, и по сигналу Арсения кончает. Это было слишком хорошо, но Антону хочется ещё. Тем более Арсений ещё не кончил, а, значит, второму заходу быть. Арсений удерживает его плечи, не даёт завалиться, кайфует от его стона, вытаскивает из него пробку и, упав рядом, тянет к себе, чтобы жадно поцеловать. — Лучший. Антон чувствует руки, которые крепко держат его, и медленно приходит в себя после оргазма. Он тянется к Арсению как слепой котёнок, тычется губами, отвечает увлеченно, чувственно, благодарно. Антон садится на его бёдра, продолжает целовать, чувствует его напряжённый член и трётся. Заводит одну руку за спину и придерживает член, насаживается с тихим стоном. Он распирает стенки больше, чем пробка, очень хорошо. — Не останавливайся, давай жёстко. Не сдерживай себя, — просит Антон и цепляется за плечи Арсения. Арсений смотрит на него снизу вверх и выгибается, когда тот впускает его в себя. — А я думал, мы возьмём перерыв… Анто-о-он! — он совершенно порнушно стонет, вцепившись ногтями в его колени, упирается пятками в кровать и резко двигает бёдрами вверх. — Не-не-не, — тяжело выдыхает Антон, — никаких перерывов. Он улыбается довольно, закусив нижнюю губу, и двигается ему навстречу. Подстраивается под толчки, чтобы в момент, когда Арсений двигает бедрами вверх, Антон насаживался на него. Вот тогда совсем хорошо становится. Головка члена проезжается по простате, мурашки прошивают все тело от и до, оседая на кончиках пальцев. Арсений не знает, что лучше — двигаться или позволить Антону насаживаться самому, потому что в обоих случаях ему почти больно от кайфа и дико хочется жёстче. Внутри все бурлит, и он не сразу узнает это ощущение, а потом распахивает глаза и смотрит на Антона. — Шаст… Кажется… У меня на днях будет гон. Антон немного испуганно смотрит на Арсения, не понимая такой внезапной реакции. А потом успокаивается. Всего лишь гон. — Это же… хорошо. Совместим… приятное с… полезным, — он наклоняется и целует его в кончик носа. Арсений смеётся и смущенно прикрывает глаза. — Да, но… Надо будет по три презерватива надевать. — Десять ещё надень, чтоб наверняка. У меня с собой… таблетки, если что… есть. Антон немного притормаживает, садится полностью и даёт себе несколько секунд отдышаться и убрать чёлку с глаз. Он отстраняется, смотрит на Арсения сверху вниз и проводит пальцем по его губам. Искусство. Арсений закатывает глаза и шлепает его по ляжке. — Сам же знаешь, что мы пока не готовы, так что лучше перестраховаться. Хотя врач и сказал, что у тебя организм в идеальном состоянии для зачатия и мы сочетаемся, мы уже несколько раз обсуждали то, что этот вопрос нужно планировать, — он смотрит на него со всей нежностью, которая только есть, и гладит его по животу. — Когда-нибудь у нас будет малыш и это будет самый счастливый момент в моей жизни. Мы станем лучшими родителями, а Кир — самым крутым и заботливым старшим братом. Антон расплывается в улыбке, а в животе бабочки щекочут, плавно перетекая ниже. И это не от возбуждения даже, а от бесконечной нежности и любви к определенному альфе. — Не делай так и не говори такого. Тем более, когда у меня течка, — он перехватывает его запястье и убирает руку от живота. — Это бьёт по омежьей сущности. Ты не представляешь, как меня сейчас кроет от всего, что ты делаешь. И сейчас, когда ты погладил меня по животу, мне больше всего захотелось, чтобы презерватив случайно порвался. Блять, пожалуйста, Арс… Я знаю, что мы не готовы, но… Антон тяжело вздыхает и опускает голову. Он все прекрасно осознает и давить ни на кого не собирается. Но в течку омега требует повышенного внимания, хочет члена и заполненности внутри. Глупая природная потребность производить род. Все внутренности трепещут от этого, а Антон невольно представляет, как Арсений точно так же гладит его округлый живот. От одной только фантазии прошибает на слёзы. Ебал Антон эти гормональные скачки. — Ну чего ты, — Арсений садится и обвивает его руками. — Прости, я не подумал. Я дурак. Я у тебя глупый, — он целует его щеки и бережно прижимает к себе. Мягко гладит по спине, разводит колени, чтобы Антону было удобнее, и медленно покачивает бёдрами. Сейчас не про жёсткий трах, а скорее про занятие любовью. — Не, все нормально. Извини, меня кроет просто. Ты не дурак, не вини себя, — Антон жмется к нему, обхватывает ладонями щеки и бережно гладит. Он снова целует любимую кнопку и прижимается лбом, плавно двигаясь навстречу. У них настрой меняется быстрее, чем они успевают взять разгон. — Я люблю тебя, Арс. — Я тебя тоже люблю, Антош. Арсений мягко покачивает бёдрами, вжимая его в себя, потом укладывает на кровать и нависает сверху. Антон обнимает его коленями, обвивает шею руками, зарываясь пальцами в волосы на затылке, и притягивает к себе. Вовлекает в медленный, чувственный поцелуй и телом даёт понять, что можно двигаться. Арсений обнимает его, целует в ответ, а потом опирается на локти и начинает ускорять толчки. Лучше бешеного темпа только хаотичный, когда в момент мучительно-медленно и от того почти больно, а через секунду так быстро, что ноет спина и дрожит все тело. Он вбивается в него на всю длину, прикрывает глаза, дышит сбито, хрипло, выгибается и поднимает его ноги выше. Антон облизывет губы, кусает их и срывается на стоны. Опаляет горячим дыханием губы Арсения и не знает, как подстроиться под такой хаотичный темп, поэтому просто скребёт пальцами по его спине и выгибается навстречу. Антон теряется в слабых, а потом резко глубоких толчках. Дрожит под ним и жмется сильнее, сжимает его внутри себя и прикрывает глаза от удовольствия. Разводит ноги шире и скулит. Арсений впечатывается в него всем телом, кусает его губы и в какой-то момент хрипло шепчет: — Я, наверное, конченый извращенец, но я хочу вылизать тебя прямо после оргазма, когда ты ещё будешь раскрытый и расслабленный. — Б-блять, Арс… Все, что угодно, пожалуйста… Антон протяжно стонет и царапает его спину. Он понимает, что течка наступит раньше, вызванная этим сексом. Но сейчас Антон ни о чем не жалеет. Он лишь желает. Желает Арсения в полной мере не только как альфу, но и как своего любимого человека. Арсений чувствует, насколько Антон мокрый. Между его бёдер липко, каждый толчок сопровождается смачным пошлым звуком, и в этом есть что-то особенно возбуждающее. И так заведенное до предела тело сдаётся, и Арсений заваливается на Антона во время оргазма, буквально вжав его в себя. Воспаленный мозг, находящийся практически в состоянии гона, горит бешено красным из-за того, что хочется кончить именно в горячее нутро, ощутить, как оно сжимает, пульсирует, сокращается, принимая семя, но нельзя. У Антона все смешалось: звуки, стоны, тела, дыхание — одно на двоих. Больше всего хочется, чтобы Арсений не стрелял вхолостую. Хочется почувствовать разливающееся внутри тепло буквально. Может, когда-нибудь они сделают это без надоевшей резинки. Желание сделать что-то грязное слишком сильно, и Арсений приподнимается, переворачивает податливого омегу на живот и, немного согнув его ногу в колене, оттягивает одну ягодицу, чтобы скользнуть языком глубоко и жадно, собирая смазку. Вылизывает, обводит, гладит опухшие стенки, вжимается лицом и сдавленно стонет от его вкуса. Антон тихо ойкает, когда Арсений переворачивает его на живот, но тут же приподнимает бёдра и сжимает в руках край подушки. И, кажется, с первым касанием языка кончает. Он дышит загнанно и стонет в подушку, потому что тело все ещё чувствительное. Арсений его измотал, но это было так хорошо. Арсений практически трахает его языком, да и Антон на автомате насаживается на него, и уходит несколько минут, прежде чем они оба успокаиваются, и Арсений ложится рядом, обняв рукой его спину и уткнувшись носом в лопатку. Антон, кажется, пытается задохнуться в подушке быстрее, чем восстановить сбитое дыхание. Но он тянется к Арсению под руку и поворачивает голову, облизывая пересохшие губы. — Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, но… ты каждый раз превосходишь все ожидания. Арсений слабо смеётся, потому что в горле пересохло, трется носом о его плечо и старается начать дышать ровнее. — У меня мозг каждый раз отключается от твоего запаха. Ещё никто не производил на меня такого эффекта. Если бы мы уже не были когда-то знакомы с нашими истинными, я был бы уверен, что ты — мой, — он делает паузу, а потом нависает над ним, поцеловав в затылок, и мягко кусает за мочку уха. — Хотя ты и так мой. Без всяких а если бы и вдруг. Антон тихо мурчит под ним и улыбается почти смущённо. Он каждый раз думает об этом. Он — Арсения и никак иначе. — Я не верю в истинность. Лучше бы у меня никогда не было истинного. Но ещё лучше, если бы им был ты. Хотя и правда без всяких «лучше». Ты очень много для меня значишь, и я рад осознавать, что ты так же мой. Арсений прижимается к нему близко-близко и замирает, впечатывая в память этот момент. Ему хорошо. Спокойно. Доверительно. А для него это редкость. С его отношением к жизни и прошлым опытом то, что происходит между ними последние месяцы — что-то между сном в коме и самой лучшей галлюцинацией. Он поглаживает его по спине, собирая крупные родинки пальцами, и думает о том, что слишком сильно любит этого человека. По-фильмовому, по-книжному, словно вытащив их обоих из ромкома. Он ничего не говорит, просто не шевелится, слушая его дыхание, и чувствует сразу столько всего, что язык не ворочается озвучить. Антон вскоре затихает, выровняв дыхание, и прикрывает глаза. Не долго он пытается держаться в сознании после двух оргазмов. Это было слишком ярко. Антон засыпает в объятиях Арсения и чувствует себя максимально защищённым. Вот с ним рядом Антон понимает, что готов горы сворачивать по жизни и топить за свою семью до последнего. Он чертовски счастлив. Арсений слышит, как успокаивается Антон, приподнимается на локтях, поправляет его чёлку, легко целует его в скулу и поднимается. Ополаскивается, делает себе чай, проверяет холодильник и, поняв, что завтрака у них не будет, так как продуктов толком нет, заказывает доставку на час дня. Потом возвращается к Антону в постель, подползает ближе и засыпает.