Не обошлось.
Утро было обычным, таким, какое оно всегда и бывает в Чертаново: серым и безрадостным. Ты, как обычно, проснулась по будильнику ровно в 5:30, доела остатки вчерашнего ужина, сходила в ванную, потом неторопливо оделась. На часах уже было 6:30. Хоть метро и открывается в половине пятого утра, но первые поезда отправлялись с конечных станций только ближе к семи, поэтому у тебя было свободных пятнадцать минут, которые ты потратила на ревизию документов. Вчера дошли слухи, что сегодня начальство института вызовет тебя к себе на ковёр, так что ты с вечера к этому готовилась, оформляла доклады о своей текущей научной работе, готовила речь. Ты ещё до конца не решила, хочется ли участвовать в гонке вооружений или стоит отмазаться. Как-никак часики-то тикают, а ты до сих пор одна, пожалейте-дайте-больше-свободного-времени... Глупости всё это, конечно. Если спросят, то согласишься работать с тем проектом, на который пошлют. Родина прежде всего. На часах уже было без десяти семь, поэтому ты пошла к метро. Поездка была быстрой и лёгкой: несмотря на час пик, вагоны были полупустые, как ранним утром в выходной. Сидячих мест не было, но ты и стоя была рада проехаться, лишь бы не в давке. К институту ты подходила в хорошем настроении, распогодилось, светилось солнце, воздух был чист и свеж. В такие моменты особенно хотелось жить и трудиться. Ты на ходу начала копаться в сумочке, ища пачку сигарет, чтобы, как обычно, покурить прежде, чем подняться в лабораторию. Но не вышло. Здание было оцеплено, стояли правительственные волги. Вглядываясь в униформу мужчин, ты различила кгбшников, а вот кто был с ними? Ты этого не знала, до этого никогда не видела такую серую униформу. Поборов смущение и спрятав пачку обратно в сумку, ты как можно увереннее направилась к проходной, молясь, чтобы дежурил дядя Стёпа, милый старичок, который всегда тебя пускал, даже когда теряла или забывала пропуск, с другими он почему-то не был так ласков. К твоему разочарованию, в будке охранника сидел незнакомый тебе мужчина в форме КГБ. Ты робко протянула свой пропуск. Он его долго разглядывал, хмурился, а потом сказал: - Не положено. Не могу вас пустить. Сказал, как отрезал. И вернул тебе пропуск. Ты почувствовала, как качнулся мир. - Но как же это? Ещё вчера всё было нормально, а сегодня... Почему? Я же научный сотрудник, меня все здесь знают, спросите у кого угодно.. - Девушка! - Прервал твой сбивчивый поток слов мужчина. - Не положено. Всем сотрудникам ещё вчера должны были выдать пропуски нового образца на эту неделю. Вы хотите сказать, что уборщице такой пропуск выдали, а вас, учёного, обделили? От его взгляда тебе стало не по себе, хотелось как-то оправдаться или проснуться. Ну не может в реальности быть такого, что тебя, заслуженного учёного, взяли и вышвырнули из института. Если уж такое и происходило, то человек недалеко уходил, такие же молодчики, как и этот на проходной, хватали его и уводили туда, откуда не возвращаются. А ты-то свободна! И не похоже, будто тебя приказано арестовать. Ты поёжилась от вспыхнувших в мозгу картин, как эта орава, стоящая перед институтом, набрасывается на тебя, лишь только ты подходишь к зданию. - Младший лейтенант Петров! Что у вас тут происходит? Задумавшись, ты и не заметила, как сзади подошли ещё двое мужчин. Один, совсем седой, с гордой военной выправкой, тоже одетый в форму КГБ, но, видимо, повыше чином, чем тот, что отказался тебя пустить. Именно он и поинтересовался у младшего лейтенанта о тебе. А второй был совсем странный. Форма точна "ненашенская", серая, чин у него тоже очень высокий, раз держится наравне с первым, глаза его не выражали ничего абсолютно, как будто плевать ему было на всё то, что происходило вокруг. Однако, заметив, что ты его рассматриваешь, ухмыльнулся, прошил тебя высокомерным взглядом, а потом со скучающим видом отвернулся в другую сторону. Ты же пыталась поймать сердце, рвущееся из груди. Какое право он имеет так смотреть? Какие бы спецслужбы он здесь не представлял, всё равно выше власти КГБ у него быть не может, а уж это подразделение к тебе пока никакой агрессии не проявляло, а значит, можно будет надеяться на их защиту. - Да вот, товарищ генерал, полюбуйтесь! Девушка утверждает, что работает здесь. Учёная, значит. А пропуск-то у неё не по форме! А как такое может быть, если даже у уборщицы он в порядке? Ты сжалась от его слов, только не хватало, чтобы сам генерал КГБ время на тебя тратил. Уж у него-то, наверное, дел по горло. "Надо было сразу уходить, когда пропуск отдали", - запоздало подумала ты. - Понятно. Ну, покажи-ка пропуск, красна-девица. Ты протянула бумажку генералу. Он с интересом начал её изучать, второй тоже заинтересовался и подошёл с намерением заглянуть в пропуск. - Товарищ Байльшмидт, приношу свои извинения за заминку, но тут, видимо, действительно недоразумение вышло. Вы пока идите вперёд, на втором этаже третий кабинет слева, вас там уже ждут, а я подойду чуть попозже, вот только девчонку проведу. - Извиняющимся тоном сказал кгбшник, обращаясь к тому, кто был в странной серой форме. - Вы понимаете, это займёт время. Всё же придётся вызывать начальника института, искать людей, которые подтвердят её невиновность. Так что да, не ждите. "Странная фамилия. Немецкая что ли?" - подумала ты, ещё раз с интересом взглянув на мужчину. - "А если немецкая, то почему генерал обращается к нему на русском языке? Неужели он понимает?" - Да, великолепно всё понимаю. - Сказал "товарищ" Байльшмидт, будто отвечая на твои мысли. Но ты отогнала эти идеи, как бредовые. Ведь и генерал что-то про понимание говорил, наверное, это и есть его ответ. А иностранец тем временем продолжил: - Я, знаете ли, уже больше двадцати лет курирую взаимное сотрудничество между КГБ и нашим немецким аналогом Штази, часто бывал здесь по работе, так что пришлось выучить язык. - Он посмотрел тебе в глаза, и стало понятно, что немец обращается исключительно к тебе. - Я великолепен во всём, поэтому было нетрудно. Да и переводчика теперь таскать с собой не надо. А то они ненадёжны, могут и выболтать лишнего, лови их потом. Воцарилась тишина, вы все смотрели друг на друга, и никто не решался разрушить возникшую между всеми неловкость. Наконец, генерал прокашлялся и сказал: - Петров, звони директору, обрисуй ему ситуацию и попроси прийти вместе с парочкой научных сотрудников, которые смогут подтвердить или опровергнуть работу товарища Т/Ф в институте. - А я тогда подожду вас в том кабинете на втором этаже. - Произнёс Штази, перемахнул через турникеты проходной и затерялся в глубине здания. Это была ваша с ним первая встреча. В тот день, оказывается, в бюро пропусков напутали, и забыли выдать тебе пропуск. Досадное недоразумение, которое стоило тебе клубка нервов, и за которое никто потом толком и не ответил. Выговор, пусть даже строгий, не может быть достойным наказанием за такую оплошность, считала ты. Но хорошо то, что хорошо кончается, и остаток дня, как, впрочем и вся неделя, был спокойным. Разве что были некоторые странности, но ты всё списывала на паранойю и расшатанные нервы из-за потрясения и большого количества людей в погонах, даже те, кто чист душой, как агнец, стали шарахаться от своей тени к концу срока пребывания оперативников. А весь сыр-бор был из-за того, что немецкая разведка принесла информацию об успешном проведении переговоров о размещении ядерного оружия на территории ФРГ, поэтому срочно были вызваны из ГДР в Москву учёные, которые там у себя работали над ядерными программами для обмена опытом и дальнейших планов сотрудничества. А центром проведения этой внезапной и очень секретной конференции был выбран твой институт. Дома, когда никто не видит и не слышит, ты похихикивала над секретностью миссии. Какая к чёрту секретность, если табуны легавых толпятся перед институтом день и ночь? Тут уж и слепой догадается, что что-то происходит. А уж сопоставить институт, занимающийся атомной энергетикой, людей в погонах и слухи об американских ракетах сможет даже ребёнок. Так что чего уж тут скрывать-то? А странности... Сейчас-то, уже будучи в ловушке, ты понимаешь, что это была не паранойя, а красные флаги, которые должны были тебя заставить напрячься и поскорее взять отпуск и раствориться в глубине России, чтобы никто из штази тебя не нашёл. Но поздно уже, поздно. Всё началось с того, что мужчин в серых кителях стало вокруг тебя больше, чем мужчин в форме КГБ. И с каждым днём их количество возрастало. Они следовали за тобой на территории института безотрывно, но ты не паниковала: мало ли, может, своих агентов не хватает, вот и попросили немцев за тобой последить. Что же, тебе скрывать нечего - пусть следят. Сам же Байльшмидт появился в твоей лаборатории лишь на третий день. Он даже не стал скрывать своих намерений, и сразу предложил сходить в ресторан вечером. Сказал выбирать любой, пусть даже самый дорогой в Москве, ему для тебя ничего не жалко. Ты не стала отказываться, ведь внимание такого серьёзного мужчины было приятно. А на следующий день тебя назначили на проект по разработке ядерных ракет нового поколения. И вот тут была вторая странность, тебя определили не обычным учёным, а куратором группы. Ты даже не знала, радоваться или нет. Большая честь, но и огромная ответственность. Гилберт (во время вашего свидания он представился тебе) убедил тебя, что ты полностью заслуживаешь этого места и что со всем справишься. Это как-то успокоило. А его ухаживания вышли на новый уровень. Байльшмидт осыпал тебя подарками: весь кабинет уже был заставлен розами, а от еды в дорогих ресторанах мутило. И именно с этим была связана третья странность: все его коллеги штази, как и немецкие учёные, давно вернулись в ГДР, лишь их начальник остался с тобой. Тебе он сказал что-то про необходимость договориться с КГБ о новой школе разведчиков или типа того. У тебя на лице были розовые очки от его ухаживаний, поэтому ты особо и не вслушивалась в его слова. Ты уже искренне привязалась к нему, поэтому главное для было то, что он остаётся с тобой, а не по какой причине. А тем временем твоя карьера шла в гору. Под твоим командованием ваша группа добилась ощутимых результатов, так что скоро тебя должны были представить к награде. Гилберт даже улыбнулся, когда услышал эту новость. А улыбка у него была символом искренней и огромной радости. Сейчас, вспоминая этот момент, ты не могла бы с уверенностью сказать, не ухмылку ли ты видела на его лице. А, впрочем, Байльшмидт - человек неэмоциональный, так что вообще сложно что-либо понять по его эмоциям. Спустя месяц, когда большая часть работы твоей группой было уже сделано, Гилберт огорошил тебя новостью, что вот он поговорил с научным советом своей страны, и было решено тебя перевести работать в ГДР, поближе к фронту, так сказать. Зато в таком случае вы точно никогда не разлучитесь, и вообще, он твои вещи сразу перенесёт в свою квартиру, чтобы окончательно съехаться и жить вместе. Ты не знала, как на это реагировать, ведь из Москвы уезжать ты не хотела точно, но и расставаться с Гилбертом было выше твоих сил. Заметив твои колебания, мужчина высказал решающий аргумент: не понравится, не приживёшься - уедешь, никто ж не отбирает твою квартиру, а место в институте уж оставят за тобой из уважения к твоей проделанной работе. После этого ты и согласилась переехать. ...Розовые очки имеют привычку разбиваться стёклами внутрь, и только теперь ты сполна ощутила смысл этой поговорки. По приезде в Германию, ты ощутила, что что-то в поведении Гилберта изменилось. Сначала он просто дома попрекал тебя вредными привычками: не кури, кофе так много не пей, до поздна не сиди. И, ладно просто попрекал, так сам он не видел ничего предрассудительного в том, чтобы курить при тебе, или пить кофе литрами, когда на работе был завал, или сидеть до утра, разбирая личные дела каких-то немцев. Потом эти маленькие стычки начали перерастать в скандалы. Ты терпела, ведь понимала, что конфетно-букетный период закончился, начинают проявляться истинные характеры, и вам надо просто притереться друг к другу. Ведь так? Постепенно все домашние обязанности стали твоими. Он больше не мыл посуду, не помогал с готовкой, даже элементарно пыль со своего стола или книжних полок протереть ленился. Ты и это стерпела. Ну а как? Он ведь больше работает, да и работа более нервная и опасная, пусть дома отдохнёт. К этому моменту ты, ради него, даже отказалась от кофе и сигарет, хотя это было чертовски трудно. А потом он вообще заявил, что скоро вы поженитесь, но прежде тебе стоит уволиться с работы, ведь всё равно скоро в декрет. Тут ты терпеть уже не стала. Работа, научная деятельность, была чуть ли не самым дорогим в твоей жизни. Ты просто не могла представить себя обычной домохозяйкой. Дети - это замечательно, но ведь не вечно ж с ними сидеть? Есть няни, садики, в конце-то концов. Слово за слово, и начался скандал, каких ещё не было в вашей паре. Он не кричал, кричала только ты. Но он своей холодностью и тонкими болезненными замечаниями бил тебя, как плетью. И в ту ночь ты ещё могла уйти, вернуться в РСФСР и забыть эту историю, как страшный сон. Но ты осталась, видимо, сильно любила Гилберта. А потом день ото дня всё становилось хуже. На работе тебя стали, как будто, прогонять и выдавливать с места. Дома ждал любимый, который уже не обижался, конечно, но его глаза говорили об обратном. Всё как будто стало рушиться: в местном институте тебя изводили невыполнимыми заданиями и несправедливой критикой, а дома Гилберт тоже старался подавить твою волю. И вот однажды с работы тебя выгнали со скандалом, обвинив в шпионаже в пользу США и Западной Германии. И если в ГДР Гилберт, как начальник управление Штази, смог уберечь тебя от уголовного преследования, то дома в СССР тебя ждала высшая мера - расстрел. Вот тогда-то ты окончательно и бесповоротно оказалась в лапах этого немца.Теперь уже не сбежишь.