«А время уходит, жизнь твоя тратится на ерунду, и другой жизни у тебя, между прочим, нет, ты в курсе?» Макс Фрай «Кофейная книга»
В библиотеке ничего не менялось. Те же стены, те же книги, та же мебель. Тори проводила в этой комнате большую часть своей жизни и периодами ощущала, что сама становится частью интерьера. Живой статуей — изысканным элементом декора. Иногда кажется, что происходящие с тобой события так важны или так необычны, что никогда не забудутся, а потом ты оглядываешься на прошлое и понимаешь: ты уже почти их забыл. Они уже и не такие интересные, и не такие значимые, и вообще словно в тумане. Какие-то элементы забываются: память нахально съедает куски диалогов, полностью поглощает все незначительные детали окружения, которые ты тогда помнил. Она отбирает даже мысли, оставляя только голые ощущения. После разговора с Тео прошло две недели, а Астория до сих пор ощущала отголосок той обреченности, о которой они говорили. Теперь это слово стало ее личным спутником, вышедшим на орбиту бесконечной тоски. Оно не покидало ее даже во сне: девушке стали часто сниться какие-то кошмары. И это была даже не война, не ужасы — это всегда была пустота. Говорят, что человек боится боли, или смерти, или страха, или еще чего-то подобного… Да, конечно, он этого боится, но на физическом уровне. На душевном — каждый из нас боится одиночества и равнодушия окружающих. Мы стараемся громче говорить, необычнее выглядеть, экстравагантнее выражаться только для того, чтобы нас заметили. Иначе что делает нас живыми, если не чужое внимание? Люди ищут друзей, любовников, спутников жизни — и все ради того, чтобы быть заметными в чьих-то глазах. Быть значимыми. Люди сбиваются в группы по интересам, с удовольствием причисляют себя к разным организациям и смело несут флаги с призывами и лозунгами — все ради того, чтобы ощущать себя частью чего-то важного. Чего-то значимого. Мы хотим, чтобы нас замечали. Чтобы слышали. И в этом нет ничего плохого, ведь это нужно каждому. И это было нужно Тори. Каждое утро она просыпалась с чувством тоски в груди. Широко открывала глаза и собирала обрывки своих снов, отдававшие горечью на языке. Тори пыталась понять: почему же ей грустно? И вспоминала то, что видела ночью. Каждый раз ей снилось, что от нее отворачивались люди. Она говорила что-то Драко, а он уходил, не слыша ее слов. Она обращалась к Пэнси или Дафне, а девушки обнимали друг друга и уходили вдвоем, не замечая третью подругу. Она сидела на ужине, но никто не разговаривал с ней, потому что все были обращены к другим собеседникам. Каждую ночь Тори ощущала себя лишней, и не было никого, кто бы мог спасти ее от этого чувства по утрам. Иногда она просыпалась слишком рано и вместо сна запиралась в ванной, чтобы попробовать выплакать все, что затаилось глубоко в душе. Но у нее ни разу не получалось. Даже слезы ее предавали, не желая вымывать из организма боль. В окружающем мире ничего не менялось. Астория чувствовала обреченность. Она целыми днями сидела в библиотеке, ища утешение в книгах, в новостях из газет или в чем-то другом, но не могла найти ничего, что бы спасло ее от себя самой. В такие дни нужно что-то необычное, нестандартное, что-то дикое. И Тори просто повезло, что, спустя две недели мучительной тоски, к ней в окно постучала сова. Это было хоть чем-то новым. Она поднялась с кресла, которое стало практически продолжением ее тела, отложила книгу на столик, стоящий ровно на том месте, куда рука тянулась сама, и подошла к окну, прикрывая глаза от яркого солнечного света, который слишком сильно отличался от привычной мягкости и теплоты свечей библиотеки. На лапке совы было письмо. Тори отцепила его, зачерпнула из мисочки горсть орешков для птицы и повернула конверт к себе. Он действительно был адресован ей. А строки, вложенные внутрь, конечно, не могли принадлежать никому, кроме Тео.«Астория, я надеюсь, что ты не поймешь мое предложение превратно. Неожиданно у меня появилась возможность провести сегодняшний вечер крайне странно и сделать что-то, что я никогда не делал. Я мог бы поделиться этим с друзьями, но не уверен, что они меня поймут. Зато я верю тебе. Если ты не воспримешь мое приглашение как грубость, то я буду рад увидеть тебя сегодня в половине седьмого. Не хочу говорить заранее, куда мы пойдем. Знаю, это совершенно неправильно и неформально, но я и не претендую на официальность.
Искренне надеюсь, что ты согласишься, Тео»
Она прочла письмо дважды, прежде чем полностью осознала смысл слов. Тео пригласил ее к себе на «странный вечер». Пригласил одну. Без мужа. Без объяснений. Должна ли она была сказать об этом Драко? В письме нигде не говорилось, что он не должен знать. И, более того, письмо было написано так, что его легко можно было показать своему супругу… С чего она вообще решила, что в этом есть что-то странное, что надо скрывать от Драко? Да, конечно, Тео был немного оригинален, но он не написал ничего такого, чего ей, как жене, стоило бы стыдится. У нее явно не все в порядке, если она начинает видеть в его словах странный подтекст. Между ней и Ноттом ничего не было. Абсолютно. Так что можно было смело сказать Драко, что его друг позвал ее на ужин, и отправиться к нему. Разве нет? Почему-то ей казалось, что нет. Тео же сам написал, что его друзья не смогут этого понять. А ей он верит. Разве она не предаст его доверие, если расскажет все Драко? Но что это за секрет, который нельзя рассказать мужу? Они в браке, у них не должно быть тайн! Тори почувствовала, что медленно начинает тревожиться. Ей захотелось прогнать с окна сову, спрятать — а лучше сжечь! — письмо, вновь сесть за книгу и притвориться, что ничего и никогда не было. Откуда взялись эти шпионские замашки? Письмо от Тео — это же просто обыкновенное приглашение! Да, не официальное, поэтому чуть-чуть странное, но ведь это Тео… Он пригласил ее по дружески, в этом нет ничего особенного… Ведь ничего? Или, возможно, он воспринял ее слова во время ночного разговора как-то неправильно и решил пригласить ее на свидание? Её? Замужнюю… женщину? Она ненавидела звучание этой фразы, потому что оно явно старило ее на пару десятков лет. Замужняя женщина. Какой кошмар. Она была еще достаточно молода, чтобы быть свободной. Подумаешь, почти тридцать лет, разве это возраст? Все почему-то так ужасно этого боятся, но ведь… все в порядке, да? У нее даже детей нет, какие тридцать… Замужней женщиной она была и в девятнадцать, но даже тогда это звучало дико. Тори попыталась успокоить свои галопирующие мысли, скачущие от темы к теме, и сосредоточилась на письме. Как хорошая, примерная жена, она должна была обсудить все с Драко. Ну, да, а он, как хороший муж, должен был рассказать ей, что идет в маггловский бар… Откуда взялась эта претензия? Астория так не думала и не хотела думать! Но ведь в этом была правда… Почему ему можно ходить с друзьями в бар, не предупреждая ее, а она не может сходить к… другу? На… «странный вечер»? Возможно, потому что это звучало гораздо ненормальнее, чем поход трех мужчин в бар? Малфой никогда не замечала, но у нее явно было раздвоение личности, иначе откуда берется этот едкий саркастический голос, который постоянно возражает ее хорошей сущности? Девушка взяла себя в руки, вздохнула, снова посмотрела на письмо и попыталась принять решение, к которому лежала душа. Ей очень — очень, очень, очень! — хотелось пойти. Она должна была согласиться. Вот и все. Да, можно, конечно, ругать себя, говорить, что она поступает неправильно, но как часто она поступает неправильно? Она была примерной женой десять лет, разве ей нельзя провести один странный вечер? Всего один, там даже не будет ничего неприличного! Ведь, если она откажется, она упустит свой шанс и никогда не узнает, что там было. Никогда не сможет понять, что она потеряла. Никогда-никогда-никогда не сделает что-то… необычное! Это ведь просто встреча с Тео. Это Тео. С ним не может быть ничего неправильного, он ведь такой чуткий, внимательный и понимающий. Они так хорошо ладят, они просто друзья! И, к тому же, Тео друг Драко, поэтому он никогда не сделает ничего некультурного. Так что она пойдет, да, это решено. Сердце бешено стукнуло, как будто Тори решила совершить прыжок с парашютом, а не просто аппарировать к другу в половине седьмого. Это было глупо, ей не стоило так волноваться. И все же она запаниковала, представив, как ей придется сказать об этой встрече Драко. А вдруг он не одобрит? Вдруг увидит в этом какой-то подтекст? Мерлин, а что если там все-таки есть подтекст, но она такая невнимательная, что его не увидела? Тори перечитала письмо еще раз: подтекст никак не желал становиться очевидным. Но лучше не показывать это письмо Драко. Да, не стоит. Можно ведь просто сказать, что они с Тео уже давно договорились об этом… ужине? Да, она скажет, что это просто ужин, который она ему пообещала… скажем, на вечере у Пэнс. Да, идеально. Ужин с другом. Все равно звучало немного странно. Вдруг Драко начнет задавать вопросы, а она не сможет на них ответить. А если он задумается над тем, почему Тео не пригласил его? Мерлин, а если он спросит у Тео, а тот расскажет о своем «странном вечере»? Чем больше Тори думала, тем больше пугалась. Она уже сама почти поверила, что за словами Нотта была какая-то ужасная, дикая тайна. И ей не хотелось этим ни с кем делиться. Вот что: она скажет, что пойдет на ужин. Просто ужин. Даже не скажет к кому. А если спросят — она ответит, что к маме. Драко терпеть не мог ужины с мамой, так что, конечно, он не станет спорить или пытаться как-то поучаствовать в этом событии. Тори подумала написать ему письмо на работу, чтобы он знал о ее планах, но почему-то это действие ей показалось неправильным. Вместо этого она призвала к себе пергамент и чернила и написала записку:«Я на ужине с мамой, могу вернуться поздно.
Астория»
Этого ей показалось достаточно. С не очень чистым сердцем и не самой спокойной совестью девушка оставила записку у Драко в кабинете.***
В половине шестого у нее началась паника. Нужно было собраться, одеться, а потом — самое жуткое — аппарировать к Тео! Что если она подписалась на свидание? Или, наоборот, подписалась на обычную дружескую встречу, но из-за того, что обманула мужа, показала, что готова на что-то… более неприличное? Если бы она честно обо всем сказала Драко — вопросов бы не было, но теперь… Тори силой воли заставила своего внутреннего паникера замолчать. — Типпи? — позвала она свою эльфийку, чтобы та помогла ей собраться. — Я иду на ужин с мамой, можешь сделать что-то… не слишком яркое, но и не совсем пастельное? Хотя, подожди, пусть будет просто не слишком яркое. — Да, госпожа. — И мне нужно платье. — Да, госпожа. — Может, какое-нибудь сдержанное? — Вам все идет, госпожа. Дожили, она начала советоваться с домовиком. Эти существа только и умели, что восхищаться своими хозяевами! Тори еле просидела всю процедуру нанесения макияжа — настолько ей хотелось вскочить и начать подбирать наряд. Как только Типпи пропищала, что все окончено, Малфой бросилась к гардеробной. Все платья были такие… сложные. Что надеть к Тео? Вот это черное? Но оно с разрезом вдоль ноги, к матери такое не наденешь, Драко сразу все поймет, когда увидит жену по возвращении. Может, надеть более простое? Скажем, сдержанное, до пола… Нет, оно слишком облегающее и прилизанное. Какое тогда? Тори металась, наверное, не меньше четверти часа, прежде чем нашла свой идеальный вариант. Бледное, почти белое, но, скорее, молочное, оно было сделано из нежной материи, которая легко меняла свою форму. Закрытый верх и длинные рукава придавали ему приличный вид, но что-то особенно нежное таилось в складках, образующихся под поясом и спадающих вниз по такой покорной ткани подола. Выглядело… достаточно сдержанно и не слишком вычурно. Совсем как для дружеской, даже немного домашней, встречи. Типпи вынесла свой вердикт счастливым пищанием и множеством причитаний, которые окончательно убедили Асторию, что не стоит просить совета у эльфов. Проверив записку, взяв сумочку и выйдя за пределы антиаппарационной зоны, Малфой взмахнула древком, переместившись к особняку Ноттов. Сердце куда-то упало, хотя, возможно, дело было в аппарации. Ей сейчас постучать? А что если там Драко и это был розыгрыш? Что если ее испытывали, а она не оправдала надежд? Дверь открылась сама — на пороге стоял Тео. Как обычно с легким беспорядком на голове, задумчивыми, внимательными голубыми глазами и в восхитительной, идеально подходящей ему черной водолазке. Тори невольно остановилась глазами на его плечах, скользнула по груди и, испугавшись чего-то, вернулась к лицу. К счастью, не она одна засмотрелась на своего молчаливого собеседника: Нотт тоже изучал ее. Они оба спохватились и встретились взглядами. — Зайдешь? — запоздало отреагировал Тео, отходя с прохода. Тори неловко улыбнулась. — Думаю, мы скоро уже можем выходить, но, пока есть время, хочешь чего-нибудь выпить? — Нет, спасибо. Они снова пересеклись странными, бегающими взглядами и снова неуместно и чуждо улыбнулись друг другу. — Ладно. Одну минуту подождешь, хорошо? Мне надо отправить сову. Раньше она бы не обратила на это внимания, но сейчас Тори сразу подумала, что эта сова полетит к ее мужу. В лапках у нее будет записка, что-то вроде: «Твоя жена у меня. Она тебе изменяет». Мысль была и абсурдной, и чудовищно страшной. Не находя себе места, Астория прошлась по холлу, сделала несколько кругов возле лестницы на второй этаж и даже дошла до малой гостиной, прежде, чем Тео ее окликнул. — Все хорошо? Она резко обернулась, не услышав его шагов, и торопливо кивнула, непонятно из-за чего переживая. Почему у него такой пристальный взгляд? Ей казалось, что эти глаза ее беспрестанно изучали. — Да, конечно. Так… куда мы идем? Он выдохнул, улыбнулся и опустил голову. Тори сразу стало легче от того, что он вел себя как человек. Она бы не выдержала еще минуту его напряженного разглядывания. — Это секрет, — загадочно произнес Тео, кажется, действительно довольный своей интригой. — Не против парной аппарации? — Нет, — ответила Тори, хотя, когда она не знала, куда именно они аппарируют, ей становилось несколько боязно. Они вышли из дома, Нотт предложил ей локоть, за который она с готовностью (и трепетом, которого не должно было быть) взялась, и уже через секунду оба скрылись в трансгрессионном вихре. Еще через мгновение, даже не успев открыть глаз, Астория почувствовала, как его тело вдавливает ее в стену. Испугавшись, девушка широко распахнула глаза, встретившись с глубиной синих радужек. — Прости, — произнес Тео, и его губы были настолько близко, что она почувствовала запах кофе. — Это маггловский Лондон, нас могли заметить. Я тебя сильно напугал? Малфой едва отошла от шока, но уже начала тревожиться, что она настолько озабочена, что во всем видит что-то странное и неподобающее. Сейчас Нотт определенно заметил, как она дернулась, иначе и быть не могло. Что он теперь о ней думает? Она побоялась смотреть ему в глаза и вместо этого, отмахнувшись, изобразила, что озирается. Они стояли в маленькой тесной улочке, которую она, конечно, никогда не видела. Неподалеку ходили люди — видимо, магглы — совершенно не замечая пару, слишком близко стоящую друг к другу. Несмотря на то, что Тео сделал шаг назад, он все равно был рядом. Настолько рядом, что она ощущала его присутствие, парфюм и теплое дыхание. — Где мы? — с искренним интересом и таким же сильным желанием сменить тему спросила девушка, аккуратно поправляя платье и отодвигаясь от стены. Палочка была в сумке, и она зачем-то ее нащупала. — Недалеко от центра. — Хочешь показать мне ваш бар? Она действительно так подумала, но после того, как Тео приглушенно рассмеялся, улыбнулась и притворилась, что пошутила. — Нет, это более… прилично. Тебе подойдет. Тори переглянулась с ним, пытаясь понять, что он имеет в виду. — Бар мне не подходит? Он указал на ее платье и сам же пробежался по нему взглядом, задерживаясь где-то в области талии. Когда его глаза вернулись к ее лицу и она приподняла брови, Тео мягко улыбнулся. — Тебе даже эти улицы не подходят. Идем? — снова предложенный локоть, и снова их близость. Он вел ее уверенно, крепко прижимая к себе. Ей нравилось. Бедром она ощущала его шаги — достаточно степенные и неспешные, чтобы она могла двигаться с ним в такт — и невольно Тори сосредотачивала свое внимание на этих движениях. В этом было что-то подобное танцу. И что-то очень интимное. Малфой словно притягивало к нему, и это притяжение было приятным. Она не должна была так думать, нет, конечно, не должна. И все же в его прикосновениях что-то было. Что-то такое, от чего она забывала смотреть по сторонам и слепо шла, акцентируя внимание лишь на соприкосновении с ним. — Нам сюда. Они повернули направо, и Тори подняла глаза на классический античный портик, увенчанный треугольным фронтоном. Несмотря на то, что она не была знакома с маггловской архитектурой, она прекрасно понимала, что такие здания — особенные. И на этом был флаг с надписью «Royal Opera House». — Театр? — недоуменно попробовала спросить Тео она, но мужчина был слишком занят, пытаясь обойти столпившихся людей. Он только коротко улыбнулся и потянул ее за руку. — Откуда у тебя билеты в маггловский театр? Кто-то недоуменно на нее обернулся, явно не понимая значения произнесенных ею слов, и она решила, что это были иностранцы. Она даже захотела их рассмотреть, но не успела, потому что Тео затащил ее внутрь. Первым ее впечатлением было обилие желтых огней, красного бархата и темных силуэтов людей. Тори ближе прижалась к своему спутнику, вызвав у него улыбку, и он повел ее по запутанным светлым коридорам мимо красивых, застеленных алыми коврами лестниц. — Зачем делать такие роскошные лестницы и закрывать их? — Видимо, для того, чтобы они всегда выглядели роскошно. — И бесполезно? — Да, это их главное назначение, — удовлетворенно кивнул Тео. — Считай, они произведение искусства. — О, ну, похоже… Она последовала за ним по куда менее элегантной лестнице, и уже на следующем этаже их встретил капельдинер. — Ваши билеты? — Тео протянул их мужчине, и тот быстро их просмотрел. — У вас вторая ложа, я провожу вас. Тори посмотрела на Нотта, желая, чтобы он все ей объяснил. — Еще минутку, — наклонившись, шепнул Тео, пока служащий отпирал замок на двери. — Проходите. — Спасибо. В ложе было шесть стульев, но Нотт провел ее к лучшим местам впереди. Тори почувствовала себя неловко — хотя, с чего бы это, она же привыкла к такому почтению? — и ей начало казаться, что сейчас сюда вбегут четыре разъяренных маггла, требующие себе лучшие места. — Тебе удобно? — спросил у нее Тео, как только она села. Его ладонь легла на ее бедро чуть выше колена, но лишь на секунду. Этого хватило, чтобы девушка растерялась и просто кивнула. — Билеты мне дал мой друг, он живет в маггловской части Лондона. Он полукровка и после Хогвартса решил вернуться к отцу, тот устроил его к себе на работу. — Не знала, что у тебя есть такие друзья, — чуть-чуть отрешенно произнесла Тори. Нотт пожал плечами так, как будто ему сделали слишком лестный комплимент, на который он должен был деликатно изобразить смущение. — У меня довольно много необычных друзей. Она не нашла, что ответить, и снова начала избегать зрительного контакта, на этот раз путем осмотра огромного и полностью красного зала. Пожалуй, слишком красного. — Что мы будем смотреть? — М-м… — Тео достал длинную брошюрку и протянул ее ей. — Кажется, это какой-то балет. Честно говоря, я не разбираюсь в маггловских развлечениях, но подумал, что тебе это может быть интересно, — Тори посмотрела на него, ожидая продолжения. — К сожалению у нас не так развит театр, так что, считай, побывать в главном маггловском оперном доме — это роскошь. Малфой с улыбкой приподняла брови. Да, наверное, в письме Тео был прав — Драко вряд ли бы оценил подобное приглашение. Даже она со всем своим воспитанием и врожденной деликатностью не знала, что с ним делать. Она сидела в маггловском театре, собираясь смотреть какой-то балет. Она ничего не знала о подобном виде искусства. Ей было немного неловко. Когда зазвучала музыка и зажглись тысячи огней, Тори поняла, что для нее это слишком громко и светло. Уже через полчаса у нее начала болеть голова, и она отвела взгляд от сцены, начав следить за дирижером. Через час девушка нашла флейтиста, который играл за весь балет всего раза три, и начала наблюдать за его переменчивым скучающим выражением лица. Ее немного мутило, но интерес к этому молодому человеку был сильнее, чем тошнота от переизбытка шума и света. Когда прозвучал антракт, Тори поняла, что балет не был ее стезей. — Как тебе? — спросил ее Тео, как только они вышли из ложи, чтобы немного прогуляться. Она поджала губы, думая, как ей помягче ответить. — Очень необычно, — идеальная фраза, когда не знаешь, что сказать. Нотт, кажется, ее раскусил, потому что приподнял брови и усмехнулся. — Не понравилось? — Мне просто немного дурно от обилия… электричества. Ты не находишь этот свет очень резким? — Тео не выглядел, как человек, который находит освещение в театре ужасным. — Наверное, я просто привыкла к тишине. — Да, наверное, — охотно согласился мужчина. — Хочешь уйти? — Нет, что ты, там ведь еще одно действие… — Мерлин, Тори, мы не обязаны сидеть до конца, — она посмотрела на него с сомнением и надеждой, и, к счастью, Тео понял ее правильно. К началу второго акта они уже вышли на улицу, где заметно стемнело, и отправились на прогулку. Снова их соприкосновения, снова ночное небо, снова чистый воздух. Ей хотелось просто прикрыть глаза и раствориться в этом ощущении. Возможно, обнять своего спутника, но она бы никогда в этом не призналась. — Хочешь поужинать? Она была не против, поэтому приняла его приглашение. Вечером, после маггловского театра, ужиная в маггловском ресторане вместе с Тео, Тори ощущала себя на удивление нормально. Словно все было правильно. В этом приглушенном освещении и при тихой музыке — за что оставалось благодарить только Мерлина — ей было хорошо. Однако она смотрела на Нотта и понимала, что этот вечер так не закончится. Он уже не может остаться просто дружеским. Что бы не случилось, но это стало свиданием. — Знаешь… — Тео поднял глаза от меню, действительно внимательно ее слушая. И это был такой контраст с поведением мужа, что Астория смутилась. — Я не сказала Драко, что мы сегодня встречаемся, — мужчина едва заметно нахмурился, но ничего не произнес. — Возможно, я очень сильно сглупила. Я думала над тем, зачем ты меня позвал, и я… не поняла. Я не знаю, как расценивать нашу встречу после того разговора ночью… — Как истинную симпатию, — быстро отозвался Нотт. Слишком быстро для человека, который не думал о том же, о чем она. — Я не мог забыть, о чем ты говорила, и я решил, что нам стоит попытаться. Наверное, именно этого она и опасалась. — Попытаться? — тихо переспросила девушка. — Да, — ответил Тео, и в его глазах появилось что-то странно оживленное. — Мы разговаривали с тобой, и я подумал, что мы друг друга слишком хорошо понимаем. Что в нас обоих есть это… — он замялся, но не из-за того, что не мог вспомнить слово, а потому что не хотел его произносить, — одиночество. — Обреченность? — повторила его слово Тори, и зачем-то улыбнулась, словно, как он, научившись скрывать боль за шутками. Тео ей кивнул. — Да, обреченность. И, Тори, мне с тобой легко. Гораздо легче, чем с кем-либо в моей жизни. Наверное, потому что ты испытываешь то же, что и я, мне кажется, что все между нами гораздо искреннее, чем могло бы быть с кем-либо иным. Я не знаю никого, кто настолько бы разделял мои ощущения. Малфой кивнула и опустила глаза на стол. Она действительно была с ним согласна. Это то, что она чувствовала: правильность и лёгкость. Вот только, когда он произнес ее мысли вслух, они показались ей недостаточно убедительными. В корне неправильными. Ей тут же захотелось остановить все происходящее, потому что… Что-то было не так. — Мы не можем, — сказала Тори, потому что это тоже было правдой. — У меня есть муж, и он твой друг, и наше общение… Это нарушение всех правил, всех границ. — Я отпустил правила, — произнес Тео, заглядывая ей в глаза. И он смотрел так чутко, что она не смогла отвести взгляда. — Правила делают людей несчастными. По правилам создаются браки по договору, по правилам люди решают, что нужно делать и что нельзя. Правила сделали меня одиночкой, и я больше не хочу по ним жить. Люди сами создают правила, зачем же создавать их так, чтобы быть несчастными? Может, дело было в том, что он говорил это с особой проникновенностью, но ей начало казаться, что он прав. Она же и правда несчастна, хотя соблюдает все правила. Она же и правда не хочет дальше им следовать, не хочет заводить ребенка, потому что знает, что это окончательно лишит ее свободы. О, Мерлин, она не хочет ребенка… Тори поняла это только в это мгновение, и осознание ударило по ней с новой силой. Нет, нет, нет! Она не хотела, не хотела заводить ребенка! Ей не хотелось окончательно становится миссис Малфой, не хотелось слушать наставления Нарциссы и видеть недоступную глыбу в образе Люциуса. Она не хотела проживать старость вместе с Драко, она даже не представляла, как именно это могло бы выглядеть! Она не хотела такую жизнь. Совсем не хотела. И вот она смотрела на Тео, который говорил простыми, легкими, такими близкими сердцу истинами. Она видела в его глазах то же, что видела в своих. Она чувствовала, что он в чем-то прав, ведь чувствовала же… В его словах была та правда, что лечит душу. И она могла принять ее, потому что была достаточно обреченной. Какая разница, что произойдет дальше, если хуже быть точно не может? Более тоскливо уже не станет никогда! Тори хотела быть свободной в своих действиях, хотела жить без правил. Поэтому она позволила Тео накрыть ее ладонь своей. Хотя бы здесь, хотя бы в этом полутемном ресторане. — Давай попробуем, — не спросил, а попросил он. — Может, из этого выйдет что-то более яркое, чем обычный брак. Может, не нужно ждать чего-то другого, чего-то неопределенного. Может, все и всегда было совсем рядом. Хотя бы на один вечер, если ты чувствуешь, что так дальше быть не должно. Что ты думаешь, Тори? Она думала, что им стоит попробовать. Потому что ей не хотелось и дальше жить в том мире, в каком она жила. Тори посмотрела ему в глаза и не нашла слов, чтобы описать глубину своего согласия. Они оба улыбнулись, но у обоих улыбки были далеко не счастливые. Хотя, в какой-то мере, в них читалась надежда.***
Когда они покинули ресторан, на улице наступила ночь. Людей стало гораздо меньше, и те, что остались, почти слились с темнотой переулков. Тео и Тори шли по центру какого-то незнакомого, далекого от их жизни проспекта, и держали друг друга за руки, переплетая пальцы. Было холодно. Но не было одиноко. Между ними было что-то сильнее влюбленности, сильнее страсти. Какое-то глубинное понимание общей, связывающей их боли, которая отступала, когда они были рядом. Конечно, сейчас в их прикосновениях не было того вечернего обаяния, и даже трепет куда-то пропал. Но взамен пришло что-то большее. — Наверное, мне пора, — произнесла девушка, остановившись у очередного поворота. Тео тоже замер и посмотрел на нее. — Аппарировать с тобой? — Не стоит. Он кивнул, прекрасно понимая, почему. Дома уже должен был быть Драко. Укрывшись в переулке, Тори последний раз за вечер улыбнулась своему спутнику, но не нашла слов, чтобы с ним проститься. Через секунду она уже вновь шла по привычной садовой дорожке. Странный вечер и все странные вещи, что там произошли, остались где-то в странном маггловском Лондоне. Там же остались и прикосновения Тео, которых резко стало нехватать. Девушка зашла в холл, отказалась от помощи Трика и пошла наверх. В спальне уже сидел Драко. — Как твой вечер? — как всегда равнодушно спросил он. — Все нормально, — необычно коротко для себя ответила Тори. — Я пойду умываться. — Давай. Муж никогда не удерживал ее рядом. Девушка зашла в ванную комнату, заперла дверь, наложила заглушающие чары и включила в воду. Почему-то сейчас ей было ещё тоскливее, чем обычно. Возможно, потому что она соприкоснулась с чем-то похожим на настоящее счастье и, вступив в контакт с ним, осознала, среди какого отчаяния жила все это время. Вечер был прекрасный, но почему-то было отвратительно грустно. И слезы пришли сами, словно попытавшись ее затопить. Крупные капли покатились градом из уголков глаз, потекли, не замирая ни на мгновение, ни на единую секунду. Ей было больно. Ей было плохо. Ей было пусто. Так пусто, как бывает только в огромных просторных залах, где ты стоишь один. Так пусто, как бывает на дружеских встречах, где толпа людей, но ты ни с кем близко не общаешься. Так пусто, как рядом с человеком, которого ты разлюбил. Примерно так, только все сразу и все вместе. Тори желала бы, чтобы слезы стерли ей память. Или стерли ее жизнь из памяти окружающих. Чтобы они смыли ее — ведь вода должна омывать и очищать — чтобы слезы дали ей новую жизнь. Но все, что менялось — это периодичность всхлипов. Она знала, что Драко не войдет в ванную. Что он, даже догадываясь, что ей плохо, не станет ее утешать. Что не проявит заботу. Она вернулась из прекрасного мира темных улиц и ресторанного полумрака в мэнор, и отчаяние захлестнуло ее с новой силой.