Неотправленное письмо

      Цветы распускались почти на глазах. Белые, светящиеся. Букет стоял на прикроватной тумбочке. «Я хочу навестить тебя вечером в саду, около пяти. У меня нет для тебя подарка, только цветы. И ещё. Тебя оправдали, а с родителей взыщут штраф. Большего нельзя было добиться. Обнимаю. Поттер». Когда Драко закончил читать, бутоны раскрылись ещё больше. Свободно задышал, расслабляя плечи, — впервые со дней обысков и следствия. Стало непривычно легко. Забытая радость… Он откинулся на кровати, ощупывая по контуру небольшой листочек.       — Какой у него всё-таки неловкий, стеснительный слог, — произнёс Малфой вслух, касаясь пальцами зачёркнутого слова.       Он смотрел на цветы и вспоминал, как трудно Гарри давались разговоры, как он подолгу молчал, пытаясь разобраться, что с ним происходит, как нелепо иногда строил конструкции, как стремился быть понятным, как много плакал…       — Потому что «Лучше выплакать океан и научиться в нём плавать, чем носить его в себе и ждать, когда он станет ядовитым болотом», так?       Вечер опустился на плечи с теплотой рук.       — Так…       У поцелуев Поттера была странная особенность: они неизбежно румянили щёки, всегда. Это было так ново… Всё было так ново… И свобода, и искренность, и губы. Бледность перестала быть для Драко такой безоговорочно синонимичной.       — Всё пройдёт. Верь мне. Я знаю хороших врачей.       — Салазар Слизерин не оценил бы такое пламенное обещание, — усмешка и долгий прямой взгляд, каких Драко раньше не выдерживал…       У поцелуев Малфоя была отличительная особенность: они оставляли приятный холодок, похожий на покалывающую свежесть перечной мяты. Это было так ново… Всё было так ново… И внимание, и нежность, и губы. Грубая требовательность жизни как будто исчезла из расписания Гарри. Появились выходные, личное время…       Календарь давно покинул пределы мая, но весенний сок — свежий, едва набежавший — только начал растекаться по венам. Этот день рождения стал общим для них. Точки над «i» были расставлены: Джинни ушла, дело Малфоев закрыто, Поттер заканчивал свою, казалось, нескончаемую восстановительную деятельность… Ветер был тёплым и густым, полным садовых запахов и влаги от недавно распустившихся листьев. Он шевелил волосы, траву и чувства.       — Всё прошло… всё закончилось… ты по-настоящему вернулся, — горячие ладони скользили по спине, — теперь всё изменится: будет легче, свободнее, радостнее, честнее…       — Как, наверно, и должно быть, — палец методично вырисовывал сердечко на соседнем бедре.       Что-то висело в воздухе, как осенняя паутинка. Что-то важное, что ещё никто толком не произнёс.       — Я хочу признаться, — зрачки зажглись, мелкая дрожь пробежалась по телу, — хоть это и ясно. Всё же… Я в тебя влюблён… И только сейчас понимаю, как давно…       Взгляд прямой и изумрудно жгучий.       — Я тоже. Тоже, — с румянцем на щеках больше нельзя было совладать. Никак.       Выдох. Теперь стало так светло и прозрачно, подобно талым водам, бегущим к большой широкой реке, чтобы течь дальше и как можно дольше…       На яблонях, шумевших над головами, завязывались плоды.