Неотправленное письмо

      Жаркий июльский день. Ступени табачного магазина.       — Побудь здесь, я скоро.       Малфой остался ждать, немного негодуя: он не приветствовал вредные привычки и не скрывал этого, но бросить курить для Гарри оказалось довольно сложно:       — Когда все мои раны заживут, дым перестанет столько значить, и тогда…       …А пока он перешагивал порог.       — Привет, дружище, как жизнь? — улыбка негра была ярче, чем любая из лампочек в его магазине, заразительно счастливая…       — Прекрасно. Что у тебя из самого дорогого есть сегодня?       Продавец перечислил марки, Поттер выбрал самую симпатичную пачку и стал отсчитывать магловские купюры, не без труда складывая в уме: отвык от обычных денег.       — Я думаю расширяться, — поведал ему приятель, — только вложиться в цветочный. Знаешь, умники на Востоке так делают: в разном держат капитал и никогда не прогорают.       — Прямо как твои лампочки, — они рассмеялись. — Я пробую бросить, друг, — собеседник немного сник, — но буду ещё заходить: я рад тебя знать. А эти сигареты — тебе. Обязательно скажи адрес, где будут цветы.       Гарри пожал торговцу руку; тот убрал с прилавка пачку в нагрудный карман рубахи, легко прихлопнув её ладонью в знак благодарности. Поттер махнул рукой, вновь выходя на ступени.       Солнце — ослепительное. Карман пуст. И Драко доволен.       — Скажи, почему ты носишь такую старую истрёпанную обувь? — неожиданно спросил Малфой.       Поттер пожал плечами, впервые заметив, что кроссовки и правда никуда не годятся:       — Я в них воевал…       — Знаю, не теряйся так, — Драко взъерошил и без того взъерошенные волосы, — я не хотел тебя задеть. Я хотел купить тебе новую пару летних туфель.       Изумление, неловкость, радость.       — Спасибо…       Выбрать было сложно. Он не привык брать то, что действительно хотелось. И теперь этому учился стараниями Малфоя. Единственное — умение доверяться интуиции часто помогало определиться. Так и сейчас: пара лёгких рыжеватых ботинок пришлась по душе.       — Я хочу сразу пойти в них…       Старая обувь обрела покой в ближайшей урне. Ступни совсем иначе ощущали мостовую: чётче, гибче. Как будто каждый палец ожил и вдруг понял, что он существует, что он движет и движется… Казалось, асфальт тоже передавал воодушевляющую силу, пружинил, подталкивал вперёд. Но, как ни странно, в какой-то момент в новой обуви Гарри слегка захромал. Ноги были неуверенные, словно не готовые к тому, что когда-то снова будут носить что-то кроме растрёпанной обуви, что-то кроме того, в чём удобно убегать, уплывать, продираться, карабкаться, прятаться…       — Теперь война позади, — произнёс он, опираясь на руку Драко.       Так стало понятнее, проще. Он обрёл равновесие и через время начал снова свободно ступать сам…       — Получается, — на лице изобразилось восхищение — яркое, как солнечный свет. Вернее, солнце, пожалуй, — только блик…       — Я думал, что уже больше никогда…       — Не сможешь ходить, — Малфой рассмеялся, затаив глубоко внутри лёгкую грусть.       Он видел перед собой сейчас почти ребёнка, которому досталось не так много хорошего в детстве. Видел кого-то, по кому здорово проехалась жизнь. Кого-то, кто действительно только учится ходить туда, куда хочет, с кем хочет и в чём хочет. Кто только находит себя, то свыкаясь с открытиями в одночасье, то скрепя сердце. Он видел кого-то, в ком много страсти, много идей, много самых необычных знаний. Одно с другим так причудливо переплеталось, день за днём как-то особенно его покоряя изнутри. И хотя временами оставшаяся боль заставляла Поттера быть тяжёлым, тоскливым и несговорчивым, Драко ни за что не хотел бы его терять, какими бы трудными для них ни были такие дни…       Гарри, шагая всё увереннее, раздумывал о том, как неочевидны бывают трофеи… Хотя ему не нравилось это слово. Слишком военное. Он то и дело бросал взгляд на Малфоя — любовался; и раз от раза сердце, которое он давно считал зачерствевшим, наполнялось восхищением, нежностью; оно снова чувствовало, снова тихо начинало говорить. Он размышлял о том, что если бы не война, не обыск, не отрывок… не… не… не… Потери и ужасы сражений проносились в сознании, как вихрь, как песчаная буря, затуманивая ум; лёгкая глухота, как марлевая повязка, окутывала уши, немного сдавливая… Он закрыл ненадолго глаза. Пауза в мыслях, и всё это исчезло. Открыл снова. Всё прошло. Всё прошло.       — Тебе нехорошо, Гарри? — голос шёл снаружи, из реальности, живой и слегка беспокойный.       Он вернул его к светлому летнему дню. К теплу. К солнцу. К городским запахам.       — Уже всё прошло, Драко, я просто много что представил… Как долго к тебе шёл, — он опустил глаза, собирая какие-то важные, едва знакомые слова вместе, — и… я с тобой очень счастлив.       Для поцелуя и объятий нет неподходящей погоды. Синхронное дыхание и тишина.       Покой. Июль. Любовь.       И новые ботинки.