Беверли

      Чонгук просыпается до будильника. За окном только начинает светать, понемногу заливая комнату оранжевым. Первые лучи коснулись подоконника, заваленного учебниками, тетрадями и журналами, затем скользнули по полу и вот уже почти достигли его постели. С ночи он не закрыл окно, и теперь утренняя прохлада щекотала пятки, которые он поспешил спрятать под одеяло. Туда же и опухший нос. Чонгук разбито всхлипывает и обхватывает себя руками, обнимая.       Он проспал от силы часа четыре, из-за чего теперь голова казалась чугунной, сдавленной невидимыми металлическими тисками, которые давят на виски и заставляют устало прикрывать глаза. И он действительно хотел бы забыться сном, чтобы всё, что навалилось, хоть ненадолго показалось неправдой. Вот бы избавиться от гнетущих давящих мыслей, встряхнуть головой и забить на всё. Но у него не очень-то выходит.       Накануне, вернувшись вместе с Намджуном домой, они ещё какое-то время проговорили, сидя на чонгуковой постели, откинувшись на стену спинами и засунув ноги под одеяло. В разговоре не затрагивали ни сорванное свидание, ни последовавшее чистосердечное признание. Никаких неудобных тем. Ничего, что могло бы заставить Чонгука почувствовать себя хуже. Только те самые внимательные, долгие взгляды, которые он и без того ощущал раньше, но только теперь понял, что Намджун знает и понимает больше, чем он думает. Да и глупо было ожидать чего-то другого от человека, который знает его с самого первого дня жизни. И вроде бы он ничего такого не говорил: не успокаивал его, не уверял, что всё будет хорошо, и не костерил на чём свет стоит его неудавшегося бойфренда, но Чонгук чувствовал поддержку. Молчаливую, но такую нужную. Намджун ведь даже никак не прокомментировал его признание, а Чонгуку оказалось это и не нужно. Главное, что брат был рядом, не отвернулся, а сидел вот здесь, не оставил его в одиночестве в таком паршивом состоянии. Наверное, в этом и есть смысл старших братьев.       Намджун отвлекал болтовнёй, будто это могло заставить Чонгука забыть об этом отвратительном вечере. Рассказывал о тренировках и глупых дружеских соревнованиях с Юнги, кто забьёт больше трёхочковых. Рассказывал о том, что пригласил на свидание Грейс, и о том, что остаток хэллоуинской ночи провёл у неё дома. И Чонгук правда пытался отвлекаться, фокусируясь на разговоре, но, как только брат ушёл спать, вновь закопался в своих мыслях, тихо, чтобы не было слышно, проглатывая слёзы. В груди до сих пор болит от обиды. Говорят, первая любовь всегда ранит. Но он её ощутить толком даже не успел.       Чонгук не помнит, как уснул. Наверное, вырубился на самом пике рыданий в подушку. На опухшем лице теперь наверняка останутся следы от неё. Но это самое меньшее из того, что сейчас его волнует.       Внутри понемногу обиду и боль сменяет страх. Чонгуку предстоит пойти в школу и столкнуться с Тейлором лицом к лицу, как бы ему ни хотелось этого избежать. Он не знает, скажет ли он ему что-нибудь, да и вообще не уверен, что хочет слушать, но всё равно боится. Быть уязвимым — вот, что страшно. А влюблённый, влюблённый так неправильно мальчишка — слишком лёгкая мишень.       Он оттягивает момент, когда придётся взять себя в руки и собраться в школу. Оттягивает до такой степени, что слышит, как внизу хлопает дверь и раздаются голоса родителей, вернувшихся с ночной смены из научного центра. Значит, им с Намджуном уже пора выходить из дома. Безысходно вздохнув, он заставляет себя выбраться из-под своей надёжной брони — одеяла.       Дверь с негромким стуком приоткрывается. На пороге показывается Намджун, одетый, с уложенными вверх волосами. До Чонгука доносится свежий запах его лосьона после бритья. Брат приваливается к дверному косяку и пробегается внимательно по его лицу, как будто выискивая на нём свидетельства бессонной ночи.       — Ты ещё не встал? — бросает взгляд на наручные часы.       — Уже встаю, — хрипит в ответ Чонгук и следом прокашливается.       — Не хочешь идти в школу?       — А можно остаться дома? — с надеждой поднимает взгляд на брата.       — Не думаю. Родители вернулись. Привезли коробку твоих пончиков, кстати. Если быстро соберёшься, то успеешь позавтракать.       — Не хочу.       Чонгук спускает тяжёлые ноги на пол и выдыхает. Состояние такое, будто он всю ночь работал, разнося заказы между столиками, а не лежал в своей постели. Оказывается, страдать от неразделённых чувств и предательства очень выматывает.       — Тогда одевайся и поехали.       Намджун выходит из его спальни, прикрыв за собою дверь. Оставшись снова в тишине, Чонгук поднимается, подтягивает трусы и бредёт в ванную. Смотреть на своё отражение нет никакого желания, поэтому он чистит зубы, отвернувшись в сторону, а потом наспех смывает остатки сна с лица. Выбирать одежду тоже не хочется. Он натягивает на себя джинсы и однотонную худи, попавшуюся в шкафу самой первой, а ноги засовывает в кеды, шнурки на которых пора бы постирать. Фенечки всё же тоже надевает — будет, что поперебирать пальцами.       Спустившись вниз, он из последних сил улыбается маме, а та целует его в висок и спрашивает, не заболел ли. Похоже, он и правда хреново выглядит. Отец интересуется, точно ли он хорошо себя чувствует и не лучше ли остаться дома, и трогает его лоб. Чонгук на секунду воодушевляется, хватаясь за это предложение, как за соломинку, но потом понимает, что не может. Он должен пойти. Чем дольше он будет откладывать этот день, тем тяжелее ему будет потом. Он просто пойдёт, чтобы посмотреть Тейлору в глаза, а потом поклясться самому себе, что больше он на такое не поведётся. Пора прекращать быть наивным мальчиком. Мир жесток к таким глупым как он.       В машине Намджуна по дороге в школу впервые за последние несколько недель не звучит микстейп Тейлора. Чонгук вместо него включает кассету Бэкстрит Бойз — неизменное и успокаивающее, — и откидывается на подголовник. Глаза сами собой прикрываются.       — Собираешься с ним поговорить? — спрашивает брат спустя долгие минуты задумчивого молчания.       — Нет. Не хочу.       — А если у него была уважительная причина, чтобы не приехать?       — Я не думаю, — тихо отвечает Чонгук.       Ночью он долго размышлял о ситуации, анализировал и пытался прикинуть разные варианты, но пришёл только к одному выводу: Тейлор сделал это намеренно. Ведь если с ним что-то случилось, то все бы наверняка уже знали об этом, а если у него возникли более важные дела, он без проблем нашёл бы способ связаться с ним. Он мог передать через Джина, через Соми, да через кого угодно! Он мог узнать номер его домашнего телефона и позвонить.       Но он не сделал ничего из этого. Ничего.       Больше всего Чонгук боится, что им и правда придётся поговорить. Обида в нём настолько сильна, что он не уверен, получится ли у него разговаривать без слёз. Он будто всё ещё там, у кинотеатра, посреди ночи под пронизывающим ветром.       На парковке, к облегчению Чонгука, машины Тейлора не видно, из чего он делает вывод, что тот ещё не приехал. Тем лучше. Чонгук быстро прошмыгнёт в класс и не столкнётся с ним. Как хорошо, что ему не нужно к шкафчикам — они у них рядом.       На уроках сосредоточиться получается не слишком. Он слушает вполуха, иногда пытается вникнуть, записывает обрывчатые фразы в тетрадь, но каждый раз снова уходит в себя. Перед ланчем у них с Соми совместный урок, и его это хоть ненадолго отвлекает: мысли с собственных проблем перекидываются на проблемы подруги. Сегодня она молчаливая и задумчивая, кусает кончик карандаша большую часть урока. Но выглядит, как и всегда, идеально. Не то что он. Будто не она в пятничную ночь пьяно плакала на его груди и выглядела такой раздавленной, какой никогда прежде он её не видел.       — У тебя всё в порядке? — интересуется Соми у Чонгука, когда они вдвоём собирают тетради в рюкзаки и выходят из класса.       У Чонгука ноет в груди от волнения и крутит живот. До неизбежной встречи с Тейлором остаются считанные минуты. Должно быть, у него на лице написано, в каком он ужасе.       — Немного не выспался, — отвечает он. Неполная правда — это ведь не ложь? — А у тебя? Расскажешь?       — А что рассказывать? — Она грустно улыбается и заглядывает ему в глаза. — И так всё ясно.

***

      На улице сегодня довольно тепло и сухо. Многие выбрались на ланч во двор, ловя лучи ноябрьского солнца. Их компания тоже решила пойти за свой излюбленный стол подальше ото всех. Юнги и Джин должны были занять его, поэтому Чонгук и Соми заходят сначала в столовую, чтобы взять еды. Чонгук всё ещё не чувствует голода из-за разыгравшихся нервов, но зато может ещё на несколько минут оттянуть момент неизбежной встречи, толкаясь в очереди. И он уже было хочет встать в самый её конец, но Соми замечает Чимина и Хосока почти у самой кассы и тянет его туда. Несколько мгновений, и вот он уже несёт на подносе упаковку молока с трубочкой и пудинг в сторону выхода на задний двор.       А ноги ватные и совсем не слушаются. Сердце внутри грозится пробить рёбра — так ему страшно. Он мысленно сотню раз прокрутил в голове, как подойдёт к столу, поставит поднос и столкнётся взглядом с теми самыми глазами, от которых у него каждый раз дрожь по коже и бросает в жар.       Но этого не происходит. Потому что Тейлора за столиком нет.       Чонгук занимает место между Джином и Намджуном и оглядывается, сканируя школьный двор. Соми, как и всегда, усаживается между Юнги и Хосоком и сразу же начинает беззаботно щебетать, рассказывая об учителе тригонометрии, который на первом уроке опозорился перед всем классом, войдя в кабинет с торчащим из-за пояса куском туалетной бумаги. Чонгук открывает свой пудинг и наблюдает, как она весело смеётся, беззаботно касаясь руки Хосока, который весь в её внимании. Он думает, сколько же в ней силы, если в пятницу она рыдает от безответной любви так, что у всех вокруг сердце разбивается от её страданий, а в понедельник радуется жизни, как ни в чём не бывало сидя рядом с объектом своих мучений. Страшно представить, что у неё внутри.       Но как ему стать таким же сильным? Потому что он уверен, что разревётся, как только Тейлор подойдёт и сядет напротив него за стол. Все будут знать, что он наивный ранимый дурак.       Но Тейлор не приходит.       — Итак, — привлекает внимание всех Хосок. — У нас на повестке дня главный вопрос, — он барабанит по столу пальцами и обводит друзей взглядом.       — Какой? — Чимин откусывает от сэндвича.       — Переспал ли ты с Динь-Динь, конечно же.       Чимин раздражённо возводит к небу глаза.       — То есть то, что Юнги, очевидно, опять сошёлся с Мэл, а Намджун на вечеринке трахнул чирлидершу, никого не интересует, но зато моя девственность — вопрос номер один!       За столом пробегаются смешки.       — Можно немного поуважительнее, — подмечает Намджун, бросив на Чимина прищур.       — Извини, я не имел в виду ничего плохого. — Чимин кладёт ладонь ему на плечо.       — М, так вы с Грейс теперь встречаетесь? — Хосок, жуя, вскидывает подбородком. — Я видел вас вместе после первого урока.       Намджун пожимает плечами:       — Вроде того?       Он переводит взгляд за соседний столик, за которым сидит компания чирлидерш. Грейс в этот момент тоже поворачивается. Они обмениваются короткими улыбками, после чего снова поворачиваются каждый за свой стол.       — О-о, — тянет Юнги, понимающе поглядывая на них.       — Что «о»? Сам-то, — Сокджин усмехается. — Как дела с Мэл?       — Отлично, — безэмоционально отвечает Юнги.       Соми кривит губами и морщит нос.       — Вы снова сошлись? — Джин заинтересованно хмыкает.       — Мы на стадии переговоров.       — Я эти «переговоры», — показывает пальцами кавычки Соми, — вчера весь вечер слушала, пока родители ходили в театр.       Парни за столом взрываются хохотом, когда Юнги даёт сестре несильный подзатыльник. Она в ответ тянется к нему, чтобы перехватить его руку, но ей не даёт этого сделать Хосок: притягивает её к себе и гладит по затылку, пострадавшему от рук Юнги. Соми делает ещё пару попыток дотянуться до брата и дать сдачи, но в конце концов даёт Хосоку себя обнять и откидывается спиной на него. Теперь глаза закатывает Юнги.       — Так что насчёт Динь-Динь? — вспоминает Хосок, и все взгляды обращаются снова на Чимина.       — Да идите вы к чёрту.       — Ну а серьёзно, Чимин? — мягче спрашивает Джин. — Всё нормально? Вы вроде неплохо пообщались на вечеринке.       — Не знаю, — пожимает он плечами. — Мы целовались, да, но…       — О, ну расскажи хоть, как тебе поцелуй! — Соми тоже оживляется.       Чимин смотрит в ответ почти оскорблённо, словно уж от неё точно не ожидал.       — Ладно, ладно! Продолжай, пожалуйста, — не сдерживает улыбку она.       Чимин вздыхает, делая драматичную паузу, и только потом продолжает.       — Она глуповатая, знаете? Хоть и красивая. И целоваться с ней было… приятно. Но с ней не о чем толком поговорить. Сначала было вроде бы даже весело, но когда я спросил, какие книги ей нравятся, она ответила, что больше любит «Космополитан».       Хосок снисходительно ухмыляется:       — Ты с ней в постели собирался литературу читать?       — Ой, да иди ты, — отмахивается от него Чимин. — Чего от тебя ещё ждать.       — Мне тоже нравится «Космополитан», ну и что? — подмечает Соми из женской солидарности.       — Но ещё тебе нравятся Гюго и сёстры Бронте.       Она пожимает плечами.       — Тогда тебе проще начать встречаться с Соми, — улыбнулся Намджун.       — Боюсь не вытерпеть такого родственничка как Юнги, — язвит в ответ Чимин.       Чонгук друзей слушает, а сам будто и вовсе не здесь. Поддерживать беседы настроения нет. Только слушает да отмечает про себя, как много всего изменилось за один уикенд. У всех кипит какая-никакая личная жизнь, что-то происходит, и только у него всё через одно место. Периодически он бросает взгляд на здание школы. Прошла почти половина ланча, а Тейлор так и не пришёл. Внутри начинает неприятно свербеть. Значит, он его избегает? Специально не пришёл, потому что Чонгук будет здесь? И он даже не знает, что хуже: принять уже на себя эту неизбежную встречу или вот так теряться в догадках и трястись от напряжения и ожидания.       — Тэ решил не обедать? — своевременно интересуется Соми у брата.       — Не знаю, — пожимает тот плечами. — Я его сегодня ещё не видел. У нас только следующий урок совместный.       Чонгук ловит на себе заинтересованный взгляд Сокджина. Тот наверняка думает, что Чонгук знает, где Тейлор. Но похоже, что он знает не больше, чем все остальные.       Всё оставшееся время, отведённое на обед, он цедит свою порцию молока из бумажного пакета и укрывается от любопытных взглядов Джина. Хотел бы он сказать, что точно так же не в курсе, где Тейлор, и вообще последний раз видел его в пятницу на вечеринке. Но ему совсем не хочется привлекать к себе внимание, ведь кроме Джина и Намджуна никто не знает о свидании. Никто не знает, что между Чонгуком и Тейлором чуточку больше, чем просто дружба. По крайней мере, так думал до вчерашнего вечера Чонгук.       Когда время приближается к следующему уроку и ребята начинают закругляться, Чонгук бросает на Сокджина долгий взгляд и начинает собираться медленнее, чем обычно.       — Ты идёшь? — спрашивает Соми, стоя с подносом в руках.       — Я догоню, — присаживается, будто развязались шнурки на кедах.       Соми уходит вслед за Чимином и Хосоком, у которых следующие уроки на втором этаже. Юнги и Намджун отправляются в сторону спортзала.       — Выкладывай, — нависает над Чонгуком Джин.       Двор почти опустел. Сглотнув, Чонгук выпрямляется и смотрит на друга так, будто в чём-то провинился.       — Я не видел Тейлора с той пятницы, — решает сразу донести самое важное.       — Как? — по лицу Джина проскальзывает растерянность. — Так вы же…       — Он не пришёл вчера.       Чонгук опускает глаза. Нижняя губа начинает дрожать, и он сжимает их изо всех сил, чтобы не выдать себя.       — Вот как. То есть никто не видел Тейлора с вечеринки?       Чонгук хмурится и возвращает на него взгляд:       — Ты думаешь, что-то случилось?       Он и сам уже начал возвращаться к этой версии, но вряд ли рассматривал её всерьёз. Скорее, это была провальная попытка отбелить репутацию Тейлора в собственных глазах. Как бы ужасно это ни звучало, но лучше бы что-то и впрямь стряслось, чем продолжать думать о том, что над ним просто посмеялись. Что Тейлор над ним посмеялся.       — Вряд ли. Все бы уже знали. Городок-то маленький, — словно снимает с его языка Джин. — Я скажу Юнги. Не переживай, он быстро выяснит, какого чёрта происходит.       — Не говори Юнги про свидание, — еле слышно просит Чонгук. — Пожалуйста.       — Юнги знает.       — Знает?..        — Они с Тейлором лучшие друзья. Конечно, он знает.

***

      Во вторник в школу не является не только Тейлор, но и Юнги. На вопросы остальных за ланчем Соми отмахивается, говоря, что придут завтра оба, ничего не случилось. Парни, за исключением Чонгука, переглядываются и пожимают плечами.       Чонгук вопросов не задаёт. Это «ничего не случилось» вдруг так сильно его злит, что он даже слышать не хочет о Тейлоре. У него ничего не случилось. А у Чонгука, вот, случилось. Ему разбили сердце, унизили, заставили почувствовать себя глупым и никчёмным. Он решает, что ни за что не заговорит с ним, когда тот вернётся. Возьмёт себя в руки, перестанет злиться и обижаться и вспомнит о своей гордости. Он будет таким же сильным, как Соми. Он научится.       Его личная погибель является в школу в среду. Это Чонгук понимает по стоящему на парковке блестящему чёрному Мустангу, когда сам он выходит из такого же, только серо-голубого и постарее. В груди неприятно печёт.       Он не идёт к шкафчику и на уроке нагло врёт, что забыл учебник дома. Он снова пытается отсрочить момент их столкновения. Понимает, что это всё равно случится сегодня, но лучше поздно, чем рано. Урвать бы ещё хоть немного времени, чтобы быть готовым.       По пути в столовую его потряхивает ещё больше, чем в понедельник. Ланч в самом разгаре, но он намеренно не торопится. Сначала задержался, заговорив с учителем о сочинении, по которому получил не тот балл, на который рассчитывал, потом долго собирал вещи в рюкзак. И теперь, наконец, заходит в столовую и находит взглядом их столик. Холодные кончики пальцев дрожат, стоит ему только увидеть, что вся компания уже собралась. Вся, включая Тейлора.       На негнущихся ногах он подходит, игнорируя на себе тот самый взгляд, и усаживается рядом с братом, словно никакого Тейлора здесь нет. Чего ему только стоит удержаться и не посмотреть в ответ. Сам не понимает, откуда только взял столько сил.       — Всем привет, — говорит Чонгук негромко.       Ребята здороваются, хлопают его по плечам, словно успели соскучиться со вчерашнего дня. Сжав на секунду под столом кулаки, чтобы перестали так дрожать, Чонгук тянется к вилке и принимается есть макароны с сыром, которые взял для него Намджун и которые кажутся совершенно безвкусными. Или просто переживаний в нём слишком много, чтобы обращать внимание на вкус еды, которая в глотку-то с трудом лезет. Брат с Юнги обсуждают предстоящую игру и ближайшие тренировки, Джин с Чимином говорят о школьной редакции и новых статьях, Хосок и Соми составляют какой-то список, записывая на листке в столбик спальные мешки, фонарики, горелку и что-то ещё. Кажется, недавнюю пропажу Тейлора уже обсудили. По крайней мере, об этом никто не говорит. Все заняты своими делами, а у него никакого желания вливаться в их разговоры.       Соми отвлекается от списка, который Хосок двигает сразу к себе поближе, забрав у неё ручку, и переключается на Чонгука:       — У тебя завтра что последним уроком? — интересуется она.       — Физкультура, — машинально отвечает. — А что?       — Мы завтра едем за билетами, ты помнишь?       Чонгук на мгновение застывает, не донеся вилку до рта и уставившись на подругу. Соми приподнимает брови. Нет, он совершенно об этом забыл. Все эти события и переживания последних дней вытеснили из его памяти заметку о том, что в этот четверг Тейлор везёт их с Соми в Лос-Анджелес. Чонгук сглатывает.       — Ага, — отвечает он, а в голове начинается мыслительный процесс, как бы этой поездки избежать. Избежать поездки, которую он так сильно ждал. Мало того, что они должны отправиться за билетами на концерт, о котором только и говорили последние два месяца, так ещё и Тейлор пообещал их отвезти на своей машине. Несколько часов в его компании, пусть и не наедине. Но так даже и лучше — Чонгук бы меньше нервничал.       Но теперь ему и это не нужно. Он не желает никуда с ним ехать.       — Тогда встречаемся завтра после уроков на парковке, — Соми вытягивает в довольной улыбке губы и переводит взгляд с Чонгука на Тейлора.       Чонгук ничего ей не отвечает в надежде, что всё-таки придумает причину не ехать. Он ведь может просто дать ей свои накопленные деньги, и она купит для них билеты. Ничего страшного, если съездит с Тейлором вдвоём, без него.       Соми снова возвращается к Хосоку, перетягивая листок и ручку себе. Чонгук утыкается в свою тарелку.       От чужого взгляда колет кожу. Хочется посмотреть в ответ, хочется возмутиться, чтобы прекратил глазеть на него. Но Тейлор при друзьях не начинает с ним разговор, только бросает свои долгие взгляды, от которых становится не по себе, но приходится терпеть и молчать. Он тоже не хочет, чтобы у их ситуации появились свидетели. Это никого не касается. Только их двоих.       Он доедает свою порцию быстро. До урока остаётся еще целых десять минут, а Чонгук уже встаёт из-за стола и берёт поднос в руки.       — Ты пошёл? — Чимин смотрит на часы.       — Да, — кивает. — Домашку повторить надо. Увидимся.       Никакую домашку ему повторять, конечно, не нужно. Ему нужно поскорее скрыться за дверью класса и пережить этот день.       Он идёт к шкафчику, планируя поменять учебники и сразу достать из него джинсовку, чтобы больше к нему не возвращаться. Хочется сегодня стать невидимкой. Слиться со стенами, чтобы никто не обращал на него внимание.       — Чонгук, — слышит он рядом с собой, едва только успев ввести пароль на шкафчике.       Ему требуется секунда, во время которой он столбенеет, чтобы после продолжить как ни в чём не бывало открывать шкафчик и начать выкладывать ненужные тетради из рюкзака.       — Чонгук, — повторяет Тейлор и прислоняется к соседнему шкафчику плечом. Взгляд снова впивается в него.       — Я не хочу разговаривать.       Движения дёрганые, он с потрохами выдаёт своё состояние, только поделать ничего не может. Тейлор, стоящий в паре дюймов от него, совсем не облегчает его жизнь прямо сейчас.       — Я всё объясню тебе. Просто выслушай, — просит он.       — Не стоит. — Голос Чонгука даёт петуха, перейдя на сипение.       Он засовывает в рюкзак учебник, хватает джинсовку, захлопывает металлическую дверцу и разворачивается, оставляя Тейлора у шкафчиков. В груди клокочут злость и обида, разрастаясь всё больше и больше с каждой секундой, пока он быстрым шагом идёт по длинному школьном коридору, едва не задевая других учеников плечами. Ощущение, будто он вот-вот расплачется. На глазах у всех. Слёзы уже подступили к горлу, сжимая его так, что не хватает воздуха. Нос начинает щипать, первая влага грозится застелить ему взгляд.       Решение зайти в туалет, переждать несколько минут в кабинке и успокоиться, приходит к нему так же внезапно, как внезапно он поворачивает в сторону двери с изображением перевёрнутого треугольника. Уверенным широким шагом и с пеленой перед глазами он подходит и рывком тянет на себя ручку, собираясь влететь в туалет, но влетает в чьё-то тело. Его мигом отшвыривает назад. Чонгук едва не падает.       — Ещё один слепой узкоглазый педик, — выплёвывает Макс, дёрнув желваками и двинувшись на него. — Тебе, может, помочь глаза раскрыть?       Он нависает над ним, из-за чего разница в росте в полголовы кажется такой существенной, будто Макс может прихлопнуть его одной рукой как мошку. В груди спирает. Пульс замедляется и, кажется, вот-вот совсем остановится, а потом разгоняется так, что стучать в ушах начинает от паники. Он отступает на шаг назад, уже собираясь выдавить из себя извинения, но спиной натыкается на кого-то позади себя.       — У тебя какие-то проблемы, Макс?       Чонгук, отшатнувшись, оборачивается. Позади него, расслабленно закинув на плечо рюкзак и въевшись взглядом в Макса и его шестёрок, стоит Тейлор.       — Никаких, Ким, — цедит тот, практически скрипя зубами, и проходит мимо, задев его плечом.       Тейлор расслабленно отходит, пропуская его дружков, следующих за ним, но не отрывая от них всех взгляда, после чего переводит его на Чонгука.       — Ты в порядке?       — А тебе правда интересно?       Чонгук смотрит ему в глаза впервые за день. Отмечает невольно, что его лицо выглядит помятым, усталым, хотя на нём уже нет ни ссадин, ни гематом. Ничего, за что Чонгук мог бы зацепиться. Разве что под глазами появились серые круги да кожа чуть бледнее. Ничего сверхъестественного. Всё такой же Тейлор, в какого он успел влюбиться.       Он смотрит на него секунду, две и, как только Тейлор открывает рот, чтобы разорвать молчание, разворачивается и идёт по направлению к кабинету, совсем забыв, что собирался перевести дух, закрывшись в туалете.

***

      На смену в кафе Чонгук идёт без энтузиазма. Ему бы лечь под одеяло, отвернуться к стенке да заткнуть уши наушниками. Мыслей они, конечно, не заглушат, но так даже лучше. Он мог бы поразмышлять, покопаться в себе под самые грустные песни. Но вместо этого ему нужно нацепить приветливое выражение лица, выбросить из головы лишнее и очаровательно улыбаться, когда посетители снова и снова будут отмечать его милый акцент.       С другой стороны, может и хорошо, что у него почти вся неделя забита сменами — не будет времени хандрить, как бы ни хотелось. Жаль только, что завтра как раз у него смены нет. Он специально заранее просил её в этот день не ставить. Придётся что-то лгать, чтобы не ехать с Тейлором и Соми в ЭлЭй.       Хосок сегодня на баре, и это значительно скрашивает рабочий день. Они треплются о всякой ерунде, пока посетителей не слишком много, и Чонгук чувствует себя хоть на чуточку лучше. Стоит только отвлечься, на секунду забыть о том, что твои зародившиеся чувства втоптали в грязь, и можно вдохнуть полной грудью, пока в ней ничего не скребёт.       Но отвлекаться у него получается недолго. Спустя час от начала его смены на пороге кафе появляется Тейлор. Чонгук сталкивается с ним взглядами практически сразу, пока тот ещё стоит на пороге, будто почувствовав его присутствие, но тут же свой отводит. Сердце глухо ударяется о грудную клетку. Пальцы нервно вертят блокнот и ручку.       Он мысленно молится, чтобы Тейлор сел не за его стол, но тот целенаправленно шагает к той зоне, которую чаще всего обслуживает Чонгук. И сегодня не исключение. Он болезненно прикрывает глаза, которые уже щиплет.       — Карла, можешь взять на себя седьмой стол? Пожалуйста? — перейдя на шёпот жалостливо просит он, подойдя к коллеге. Он искренне ненавидит просить помощи. Ему чуждо это ощущение беспомощности, ведь одна из его целей работы в «Косточке» — как можно скорее освоиться в Америке. И он никогда, никогда не скидывает на других официантов свои столики.       — Седьмой стол? — она изгибает брови, отчего её смуглый лоб покрывается тонкими мимическими морщинками, и смотрит ему за спину. — Это же Тейлор.       — Да, — кивает. — Возьмёшь?       — Да без проблем, — хмыкает она, заправляет на ухо тёмную кудрявую прядь и достаёт из-за стойки меню.       Чонгук выдыхает.       Сосредоточиться на работе хоть и становится сложнее и периодически что-нибудь валится из его неуклюжих рук, но, по крайней мере, он избавил себя от необходимости разговаривать с Тейлором. Ему совсем не хочется слушать глупые отмазки, причины, оправдания. Он уверен, что Тейлор мог найти способ связаться с ним в тот вечер. Если бы только захотел.       — О, Тэ здесь, — громко удивляется Хосок, когда Чонгук подходит к барной стойке, чтобы забрать поднос с молочными коктейлями.       — Ага, — бубнит он.       — А чего сюда не идёт? Что говорит?       — Не знаю, я не подходил.       — Так это ж твой стол.       — Его Карла обслуживает.       Хосок замолкает, прищурив глаза и метнув взглядом от Чонгука прямо за его спину, где за столиком номер семь сидит Тейлор с одиноким стаканом колы.       Он торчит в «Косточке» до самого её закрытия. У Чонгука сегодня смена допоздна, но Тейлор всё равно сидит и ждёт, вызывая у Чонгука то табун мурашек, паникой оседающий в его животе, то самое настоящее раздражение. А Хосок продолжает стрелять глазами, словно пытается прощупать напряжение между ними, и без того слишком ощутимое. И одно только Чонгука удивляет: нет никаких подколов и шуток. Неужели он выглядит так удручённо, что даже Хосок не веселится и не хохмит?       Тейлор перехватывает его почти у самого выхода из кафе. На часах одиннадцать-пятнадцать. Сколько бы Чонгук ни пытался тянуть время, долго стягивая с себя фартук, умываясь и надевая куртку, толку от этого не было. Глупо было надеяться, что Тейлор не дождётся и уйдёт.       — Я могу подвезти тебя до дома? — спрашивает он.       Чонгуку приходится остановиться, чтобы ответить, хотя на самом деле хочется бежать.       — За мной Намджун приехал, — сухо отвечает он и находит взглядом машину брата, облегчённо понимая, что ему есть, где скрыться.       Тейлор тоже оборачивается.       — О, ясно.       И Чонгук идёт дальше, оставляя его позади себя, на крыльце кафе.       Дома, приняв душ и забравшись в постель, он всё же позволяет себе сделать то, что хотел ещё днём — включить плеер, отвернуться к стене и тихо всхлипнуть.

***

      — Вот, — Чонгук протягивает Соми сложенные купюры, честно заработанные в «Косточке».       — Это что? — она оборачивается, зависая с открытым флаконом нежно-персиковой помады в руке.       Он удачно застал её в коридоре возле шкафчиков, пока шёл из раздевалки после урока физкультуры. И хорошо: не придётся делать это при Тейлоре. Тот наверняка уже ждёт их на парковке. У Чонгука нет желания с ним сталкиваться вновь. Он еле вытерпел ланч, снова сидя прямо напротив и ощущая на себе его взгляды, словно хочет заговорить, но друзья вокруг только мешают.       — Съездите без меня, ладно? — и немного трясёт протянутой ладонью, сжимающей деньги.       — Что это за новости? Что случилось?       — Ничего. Просто голова разболелась.       Соми прищуривается и упирает ладони в бока, громко захлопнув дверцу своего шкафчика. Ну конечно, она, как и любая девчонка, слишком проницательна и подозрительна, когда дело касается мужского вранья. Чонгуку даже стыдно становится. Нет, не за то, что лжёт. За то, что не умеет этого делать.       — Слушай, ты мне эти сказки в уши не лей. Что у вас двоих произошло?       — Ничего, — тупит взгляд.       — Ты думаешь, никто не замечает, что между вами будто кошка пробежала? Так вот, все видят. Когда и из-за чего вы уже успели разосраться?       Чонгук молчит, стыдливо отведя взгляд. Больше всего ему не хочется делиться произошедшим с кем-либо ещё. Судя по всему, уже и так слишком много людей знает, что Чонгука, влюблённого идиота, кинули на свидании. Знает Намджун, Джин, Юнги. Кто ещё? Насколько жалким он выглядит теперь в их глазах? И насколько жалким будет выглядеть, если возьмёт и вот так простит Тейлора, словно ничего не случилось?       — Делиться ты не хочешь. Твоё право. Но мы планировали эту поездку давно, мы хотели поехать вместе. Теперь ты просто отказываешься? Просто из-за того, что не поделил какую-то хрень с Тейлором? — Соми расстроенно хмурит брови. Уголки её глаз опускаются, делая их самыми печальными на свете. — Я думала, мы друзья.       И у Чонгука вновь всплывает в памяти она плачущая, прижимающаяся к его груди. Внутри будто каменную плиту положили. И он прекрасно понимает, что прямо сейчас ведётся на хитрую женскую манипуляцию, но опускает голову и сжимает деньги в руке. Вздыхает.       — Ладно. Хорошо. Но я сяду сзади.       И Чонгуку даже плевать на то, что Мустанг двухдверный, а его колени неудобно упрутся в переднее кресло. Потерпит.       — Без проблем! — на её лице вмиг меняются эмоции, и вот она уже висит на его шее, крепко обнимая, а потом берёт его за ладонь и тянет по коридору в сторону выхода.       Тейлор крутит в пальцах пачку своих «Лаки Страйк», привалившись бедром к капоту Мустанга. Чем ближе они к нему подходят, тем больше сомнений поселяется в Чонгуке и тем больше он жалеет, что повёлся на провокацию Соми. Она таким образом скоро начнёт верёвки из него вить, а он ничего не сможет с этим поделать. Слишком падкий на чужие невинно хлопающие глаза.       — Едем? — спрашивает Тейлор, когда они подходят ближе. Взгляд его задерживается на Чонгуке.       Чонгук ничего не отвечает, но воодушевлённая Соми спасает ситуацию: под натиск её объятий на этот раз попадает Тейлор.       — Вперед! За билетами! — Она отпускает его и запрыгивает на заднее сиденье автомобиля, сразу же возвращая переднее в изначальное положение. Для Чонгука.       Он смеряет её долгим взглядом, каким смотрят только на самых больших предателей на свете, и усаживается вперёд, рядом с Тейлором. Хорошо, что им не так долго ехать. До кассы концертной площадки всего-то около восьми миль, насколько ему известно. Каких-то пара часов на всё про всё, и он будет дома. Чонгук отдаёт свой рюкзак Соми назад и отворачивается к окну, планируя смотреть в него всю дорогу.       — Ремень, Чонгук, — доносится до него, и он понимает, что они всё ещё стоят.       Он поворачивается и натыкается на взгляд Тейлора, который ждёт только его. Чонгук молча тянет ремень на себя и пристёгивается, и только после этого машина трогается с места и покидает школьную стоянку.       В дороге Соми разбавляет неловкую тишину как только может, хотя это и не составляет ей труда. Она что-то рассказывает, задаёт десятки вопросов, и им приходится ей отвечать. Чонгук всё ещё игнорирует существование Тейлора, а Тейлор больше не лезет к нему с попытками заговорить, но благодаря Соми это всё выглядит словно обычная дружеская поездка.       Тейлор высаживает их неподалёку от арены, сказав, что пока заедет на заправку, а потом будет ждать на этом же месте. Старт продажи билетов был только сегодня утром, поэтому они, сцепившись за руки, расслабленно и не спеша бредут к кассе, возле которой очередь всего лишь из десяти-двенадцати человек. Неподалёку покупают по мороженому, чтобы было веселее стоять. После ланча уже прошло достаточно времени, есть хочется, но они решают оставить обед на потом. Сначала билеты.       — Мне кажется, я сегодня спать не смогу, — делится Соми, пружиня на пятках, пока они стоят в очереди, которая довольно быстро движется.       И Чонгук бы ответил тем же ещё несколько дней назад, но теперь он плохо спит по совсем другим причинам, отнюдь не радостным и приятным.       — Угу, — лишь бурчит он.       — Ну, чего ты такой кислый? Всё ещё из-за Тейлора? — она виснет на его плече и пытается растормошить, будто оттого, насколько сильно она за него дёргает, зависит его настроение.       — Я не кислый, — отмахивается.       — Я вижу. Ну, колись уже, что он натворил?       — Ничего, — и кивает в сторону кассы. Их очередь подходит, избавляя его от необходимости выдумывать отмазки, лишь бы только не делиться тем, что и так лежит грузом на душе. К чему вообще это Соми, когда у самой ничего радостного не происходит.       Они достают деньги, ещё раз пересчитывая, и складывают их в одну пачку.       Две девчонки перед ними отходят в сторону, и они подходят ближе. Чонгук обращает внимание на приклеенный к кассе листочек и уже протягивает пожилой кассирше деньги, как до него доходит информация с листка, а его рот приоткрывается в негодовании:       — Остались только задние секторы? — не веря, переспрашивает он у женщины.       — Как задние? — вмешивается Соми, цепляясь за плечо Чонгука и наклоняясь, чтобы лучше видеть кассиршу. — Продажа только сегодня открылась!       — Почти всё раскуплено, — разводит руками женщина. — Задние брать будете?       Они переглядываются. Выбора особо нет: или задние ряды, или вовсе никакого концерта. Чонгук разочарованно поджимает губы, отсчитывает из их пачки несколько купюр и протягивает:       — Будем. Два, пожалуйста.       И вот у него в руках билеты, а перед ним Соми, размазывающая тыльной стороной ладони слёзы по щекам. В другой её руке недоеденное подтаявшее мороженое капает прямо на пальцы. Они отходят от кассы, и Чонгук уставляется на два прямоугольных листка со временем и датой. И ценой в сорок долларов.       — Ну вот, зря ты столько пахал в «Косточке», — шепчет она и шмыгает носом.       — Да, наверное.       Он убирает билеты в рюкзак и отдаёт ей свой платок, чтобы вытерла руки. Мороженое летит в мусорный бак.       Тейлор внимательно смотрит на них по очереди, когда они забираются в машину. Глаза и кончик носа Соми всё ещё красные, хоть щёки уже сухие. Чонгук, наверное, выглядит не менее расстроенно.       — Что такое?       — Нам достались самые плохие билеты. В самой заднице, из которой мы ничего не увидим. — На глаза Соми снова наворачиваются слёзы. — Надо было с самого утра приезжать, а не как мы.       — Эй, не реви. — Он протягивает назад руку и сжимает её ладошку в своей. — Это ведь не последний концерт, так? Перед следующим приедем за билетами с вечера и разобьём палаточный городок прямо перед кассой, хочешь?       На её губах появляется неуверенная улыбка:       — Хочу.       — Тогда договорились. — Тейлор подмигивает, отпускает её руку и тянется за сигаретой. — А сейчас едем запивать горе кока-колой.       Их с Чонгуком взгляды пересекаются, когда Тейлор зажимает между губ сигарету. На долю секунды Чонгук даже успевает утонуть в чёрных глазах, смотрящих на него в упор, но быстро собирается, опять повернувшись к окну. Ему и без этого есть о чём погрустить сегодня.       Тейлор привозит их в какое-то местечко, где подают пасту и пиццу. Чонгук не хотел никуда заезжать, мечтал просто быстрее оказаться дома и чтобы очередной отвратительный день закончился, но ему пришлось сдаться под упрашиваниями подруги. Так они оказались в небольшом итальянском бистро, в котором Тейлор и Соми, судя по всему, не впервые, потому что даже не смотрят меню. Соми озвучивает, что хочет лазанью и лимонад.       — Что тебе заказать? — Тейлор обращается к Чонгуку.       Он смотрел меню добрых минут пять, но так и не смог на нём сосредоточиться. Буквы, картинки, цены — всё плывёт перед глазами, ни на секунду не задерживаясь в его мыслях. Хочется просто исчезнуть, а не сидеть здесь, изображая полный порядок.       — Ничего не нужно.       Тейлор смотрит на него недолго, но никак не комментирует, а затем уходит, чтобы сделать заказ.       — Зря, — говорит Соми. — Здесь очень вкусно. Я, так уж и быть, дам тебе попробовать лазанью. Поверь мне, ты влюбишься!       Чуть позже приносят еду. Лазанью ставят перед ней, а большую пиццу Тейлор двигает к середине стола.       — Я взял на свой вкус. Не знаю, ешь ли ты с ананасами. В любом случае, попробуй.       У Чонгука урчит в животе. Он обожает пиццу с ананасами. Но демонстративно отворачивается, не собираясь сдаваться.       — Вот же извращенцы, — морщится Соми, поглядывая на их пиццу, и отламывает вилкой кусочек лазаньи. — Ну-ка, повернись.       Чонгук нехотя поворачивается, и возле его губ тут же оказывается вилка с ароматно пахнущим кусочком тонкого теста с мясной начинкой. От запаха томатного соуса и сыра в желудке происходит настоящая революция.       — Попробуй! — настойчиво просит Соми, и ему приходится открыть рот.       Лазанья и правда оказывается божественной. Соми отламывает ему ещё кусочек, он пачкает подбородок в соусе и случайно размазывает его рукой. От взгляда не уходит, как Тейлор улыбнулся, глядя на него. Чонгук спешит выдернуть салфетку и вытереть лицо.       От пиццы не съедает ни кусочка. Всё то время, пока они сидят за столом, он разглядывает помещение: красно-белые клетчатые занавески на окнах, деревянные столы с такими же клетчатыми скатертями, на которых он невольно пересчитывает белые клеточки, рамочки с изображением Колизея и фонтана де Треви на стенах. Он мог бы счесть это место вполне себе уютным, если бы не был таким дёрганным. А напряжение между ним и Тейлором только усиливается. И чем больше тот на него смотрит, как будто его взгляды могут что-то изменить, тем сильнее Чонгук злится. Словно он возьмёт и забудет, как плакал, сидя в одиночестве возле кинотеатра посреди ночи, а потом вынужден был стыдливо признаться старшему брату, что ни у какой Соми он тем вечером не был. Всё это, он уверен, ещё не скоро сможет забыть.

***

      В субботу Тейлор превосходит сам себя и появляется в «Косточке» в самом начале смены Чонгука, из-за чего у него практически пар из ушей валит от негодования.       — О, твой сталкер уже здесь, — смеётся Хосок, стоя за баром и протирая бокалы. — Ранняя пташка.       — Иди к чёрту, — бубнит ему в ответ Чонгук, привалившись к стойке. Лишь бы в сторону столиков не смотреть.       Другие официанты, проходящие мимо них, не удерживаются и тоже посмеиваются. Спину Чонгука покрывает ощущение липкого ужаса. Он снова посмешище.       Стараясь как можно меньше мусолить эту мысль в голове, хоть и получается так себе, он погружается в работу. Снова меняется столиками с другим официантом, чтобы ни в коем случае не пересечься с Тейлором, и совсем не смотрит в его сторону. Иногда даже на мгновения забывает, что тот сидит здесь с самого утра, и натыкается на него случайными взглядами: Тейлор ко второй половине дня успевает выпить пару чашек кофе, съесть хот-дог с картошкой фри и, судя по всему, сделать домашнее задание на понедельник.       После обеда наступает недолгий период затишья, и Чонгук обосновывается за барной стойкой возле Хосока.       — Я сначала думал, что кому-то придётся ехать на своей тачке из-за того, что нас теперь больше, — говорит он.       Речь зашла о кемпинге, о котором разговоры в их компании ведутся уже не одну неделю. Из их рассказов Чонгук узнал, что кемпинг в ноябре — их традиция. Вот уже лет пять-шесть они ездят на уикенд в какое-нибудь живописное место, спят в палатках, жгут костёр и жарят на нём сосиски и зефир. Раньше их возил отчим Хосока, но с тех пор, как большая часть сдала экзамены на права, они отправляются сами, без взрослых. В этом году, по словам Соми, поездка особенная: во-первых, Тейлор снова с ними, ведь прошлогоднюю поездку он пропустил, а во-вторых, их компания пополнилась на два человека, и они впервые отправятся ввосьмером.       — Я не уверен, что поеду, — говорит ему Чонгук.       Хосок прерывает свои рассуждения о посадочных местах в доме на колёсах:       — В смысле? Ты что, от компании откалываешься? Нехорошо, Чонгук, нехорошо, — качает он головой.       — Не хочется.       — Ты это брось. Не знаешь, от чего отказываешься.       — Зачем вообще мы с Намджуном поедем? Это ваша традиция, ваша компания. Мы будем лишними.       Выгнув брови, Хосок подаётся вперёд:       — Слушай, я не знаю, что это у тебя за упаднические настроения последние дни. Будь ты Соми, я, конечно, списал бы это на пмс, или что там у них ещё бывает. Вы с Намджуном, вроде бы, теперь наши друзья, поэтому эту хрень от тебя я слушать не намерен, ясно? Ещё раз скажешь, что вы лишние, и я тебя отпинаю. Больно, по твоей вредной заднице.       Чонгук выдавливает улыбку. Может быть, Хосок прав и ему стоит поехать. В конце концов, почему он должен лишаться своего первого маленького путешествия в компании друзей из-за какого-то Тейлора, который решил потоптаться на его дурацких и никому не нужных чувствах? Вот только как сосуществовать с ним несколько дней в непосредственной близости, где не будет и шанса скрыться или уйти.       Чонгук бросает взгляд за своё плечо, где всё так же неизменно сидит причина всех его волнений и сомнений, и выдыхает.       — Хорошо, больше не буду. Так что там с этим автодомом?       — Я забронировал, — довольно кивает Хосок. — Спальных мест там четыре, поэтому ещё у нас будут две двухместные палатки. Кто где ночует — решим жеребьёвкой. Соми там уже составила список продуктов, мы с ней сгоняем в супермаркет вечером перед отбытием. Ещё нужно составить список необходимых вещей, чтобы ничего не забыть. Этим Юнги обещал заняться.       Чонгук внимательно слушает, а сам уже целиком в представлении, как, наверное, всё-таки здорово будет отправиться в поездку. Он же ещё толком не видел Америку. Вся его Америка — это крошечный уютный Беверли-Хиллз, которому он уже целиком и полностью отдал своё сердце. Но выбраться за пределы тоже хочется. Посмотреть на природу, проехать вдоль других городков. Почувствовать немного свободы, немного своей молодости.       — Чего у вас там Тейлор сидит опять в одиночестве? — раздаётся рядом насмешливый голос Сокджина.       Чонгук оборачивается. Джин подходит к ним, облокачивается на барную стойку и протягивает им по очереди раскрытую ладонь.       — Да он тут третью смену сталкерит Чонгука, — снова ржёт Хосок. — Уже весь персонал угорает.       Чонгук стискивает зубы.       Джин усмехается:       — Ладно, пойду подсяду. Сообразишь мне пожрать чего-нибудь?       — Конечно, — кивает Хосок.       Сокджин уходит в направлении стола, за которым сидит Тейлор, а Чонгук вонзается в Хосока взглядом. По груди расползается жгучий стыд.       — Это правда? Все смеются надо мной? — Голос невольно переходит на шёпот, в горле встаёт горький ком.       — Да они не со зла, не переживай. Просто ситуация забавная, — хмыкает весело Хосок.       Чонгук оборачивается, смотря на беседующих Сокджина и Тейлора. Мимо снова проходит кто-то из коллег, а смех отдаёт эхом где-то в его голове. Они обсуждают его, смеются над ним.       Он не помнит, как доходит до стола Тейлора. Доходит и за пеленой унижения не видит ни обеспокоенный взгляд Джина, ни людей вокруг.       — Прекрати сюда ходить, — цедит он дрожащими губами. — Прекрати позорить меня. Надо мной уже все смеются из-за тебя.       Тейлор смотрит в ответ надтреснуто, затягивая в черноту своих глаз, в которых вдруг плещется что-то такое, от чего Чонгука морозить начинает. Воздух вокруг него сгущается, а дышать становится труднее.       — Ты хочешь, чтобы я ушёл? — спрашивает он ровно.       — Да, — выпаливает Чонгук, не думая.       Больше он ничего не говорит. Кладёт ложку на кофейное блюдце, берёт лежащую рядом кожанку и выбирается из-за стола, бросив Джину «увидимся».       И уходит.       — Чонгук, — ошарашено смотрит на него Сокджин.       Но никаких сил слушать его у Чонгука нет. Он разворачивается со скрипом подошвы по плитке и возвращается к барной стойке, забирает поднос с заказом и несёт его трясущимися руками за другой стол.       На этот раз до конца смены его дожидается не Тейлор, а Сокджин. Чонгук за это время уже почти начал чувствовать вину за своё поведение, поэтому всеми силами избегал друзей оставшуюся часть рабочего дня. Хосок больше ему ничего не говорил, только бросал молчаливые участливые взгляды каждый раз, когда Чонгук подходил забрать или отдать ему заказ, будто ему тоже немножко стыдно за случившееся.       — Итак, прошу. — Джин открывает переднюю дверь своего автомобиля перед Чонгуком.       Чонгук с сомнением смотрит то на друга, то на его машину, но всё же стаскивает с плеча рюкзак и со вздохом забрасывает его в автомобиль, плюхаясь в него следом. Тёмный салон освещает только яркая вывеска кафе, горящая в ночи.       Неужели этот выматывающий день подходит к концу. И выматывающая неделя, к счастью, тоже.       Джин садится за руль, но поворачивать ключ зажигания не спешит. Вместо этого он вполоборота разворачивается в нему и изучает цепким взглядом. Чонгук себя чувствует так, будто его за провинность после уроков оставили.       — Зачем ты так с ним? — спрашивает он.       Чонгук едва не задыхается возмущением:       — Я? Я?..       — А кто? Не я же его прогнал.       — Да он! Он… — багровеет от злости Чонгук, заикаясь, не в силах даже слов подобрать, как сильно он обижен.       — Ну, что он? Что он тебе сказал? Ты выслушал его? Ты дал ему шанс объясниться? Мне показалось, что нет.       Чонгук закрывает рот. Молчит несколько мгновений, сжав губы до побеления.       — Ты спрашивал у него, где он был? — всё же решается задать вопрос Сокджину.       — Нет.       — Почему?       — Есть такие вещи, о которых лучше не спрашивать. Если Тейлор захочет мне рассказать, он расскажет.       — И что, тебе даже не интересно? Ты не волнуешься? У тебя нет ощущения, будто тебе недоговаривают? Вы же друзья.       — Мне достаточно, что Юнги знает и что Тейлор вернулся живой и невредимый. Если у него были причины пропасть на пару дней — окей, это его право. Я не лезу туда, куда меня не просят. Это называется доверием.       Чонгук криво усмехается, опустив взгляд в пол.       — Он же тебе нравится. Чего страдать ерундой?       — Это он не пришёл на свидание. Он бросил меня мёрзнуть у кинотеатра. Я прождал его до ночи, Джин! До самой ночи! Я как идиот поверил, будто правда могу кому-то понравиться! А он взял и не пришёл! — Чувствуя, что начинает расклеиваться, он притихает. Ещё немного и расплачется.       — Да ты ему тоже нравишься, Чонгук! — на эмоциях повышает голос Сокджин. — Только ты его даже выслушать не хочешь, пока он тебе пороги обивает! А сегодня вообще выгнал из «Косточки».       — Из-за него меня обсуждают за спиной. Все теперь будут думать, что я гей, — тише добавляет Чонгук и опускает глаза. Пальцы теребят фенечку, обвивающую запястье.       — А ты не гей?       — Нет, — с заминкой отвечает он.       Сокджин, ухмыльнувшись, отворачивается и смотрит какое-то время в окно, пока Чонгук нервно кусает изнутри щёку.       — Я искренне надеюсь, что вы с этим разберётесь, потому что смотреть, как мои друзья собачатся, у меня нет никакого желания. Тейлор, может, и заслужил затрещину, но ты, Чонгук, перегибаешь палку. У него тоже есть чувства.       — Он что-то сказал тебе?       — Ему не нужно ничего говорить, я не слепой. Он вообще не из тех, кто будет жаловаться. Так что какое бы дерьмо ты ни натворил, будь уверен, Тейлор о нём никому не расскажет.       От слов Джина становится стыдно. Так стыдно, будто это он налажал в прошлое воскресенье. Уголки его губ обиженно тянутся вниз.       — Я сейчас не имею в виду, будто ты во всём виноват, если что, — уточняет Джин, будто считав всё по его выражению лица. — Я говорю о том, что Тейлор облажался, но ты не даёшь ему даже шанса исправиться. Или ты думаешь, что он от нечего делать за тобой таскается?       Чонгук пристыженно качает головой, и только сейчас до него доходит главный смысл. О том, что Тейлор давно мог плюнуть на это, если бы он был ему безразличен. Но он продолжает искать встречи. Каждый, чёрт возьми, день. Несмотря на обиженно вздёрнутую физиономию Чонгука, о которую запинается каждый раз, когда пытается заговорить.       — Я никогда не встречался с парнем, — словно оправдывается он еле слышно. — И вообще ни с кем никогда не встречался. Он наверное думает, что я глупый ребёнок.       — Ты и есть глупый ребёнок. — Джин улыбается и тянется к ключу зажигания.       — Он сделал мне больно.       — Ну, тогда добро пожаловать в КРС, — тихо смеётся. Машина плавно отъезжает с парковочного места.       — КРС?       — Ага. Клуб разбитых сердец.       — И кто в этом клубе?       — Соми, Юнги. Ты. И я.       Чонгук смотрит на Джина долгим взглядом. Соми и Хосок, Юнги и Мэл, он и Тейлор, Сокджин и?..

***

      В наушниках играет «Creep». Самая любимая с микстейпа Тейлора, который всё ещё у него. Чонгук с закрытыми глазами лежит на постели в своей комнате, уткнувшись лбом в стену и чувствует себя самым отвратительным человеком на Земле. С прошлого вечера он всё никак не может выбросить из головы слова Сокджина.       «У него тоже есть чувства».       Выходит, это Чонгук ужасно себя повёл? Это он наплевал на него, не захотев даже выслушать? Это он, всегда чуткий и внимательный к другим, в этот раз просто наплевал на чужие чувства?       Он снова и снова проматывает в голове этот эпизод, где он подходит к Тейлору и прогоняет его. Какое Чонгук вообще имел на это право? Каким бы обиженным он ни был, и как сильно Тейлор не был бы виноват, Чонгук не должен был так поступать. Он не домой к нему пришёл. Он сидел в кафе своего друга, он разговаривал с другим своим другом. И пусть изначально он пришел с другой целью — целью увидеть Чонгука, — он не должен был так поступать с ним. Мало того, что прогнал, так ещё и унизил перед всеми. Наверняка все коллеги Чонгука видели эту сцену.       Только вот что уже об этом рассуждать. Тейлор теперь вряд ли к нему подойдёт. Не после того, как Чонгук его выгнал из кафе и сказал прекратить туда ходить.       Чонгук чувствует себя последней свиньёй.       С тяжёлым вздохом перевернувшись на другой бок и поправив плеер, он обнимает подушку и уставляется на окно, за которым понемногу начинает вечереть. По дому уже расползается аромат предстоящего ужина.       А мысли Чонгука так и крутятся вокруг Тейлора.       Завтра понедельник, значит, они так или иначе столкнутся в школе, сядут за одним столом на ланче, наверняка пересекутся взглядами. Заговорит ли Тейлор с ним снова? Он на его месте точно не заговорил бы. Значит, теперь делать шаг навстречу придётся ему, Чонгуку?       Эта мысль ложится на него тяжёлым грузом. Пока он вертит её в своей голове, пытаясь представить, как подойдёт к Тейлору, извинится за свою грубость и предложит наконец по-человечески поговорить, дверь в его спальню приоткрывается. На пороге появляется брат.       — Что делаешь? Всё ещё убиваешься?       — Я не убиваюсь, — возражает Чонгук, стащив с головы наушники.       — Там к тебе пришли, спустись.       Чонгук хмурится, соображая, кто мог к нему прийти, ведь он никого не ждёт. Но пока он думает, чтобы задать Намджуну вопрос, тот уже уходит, оставив дверь приоткрытой.       Спустив ноги на пол, Чонгук в два шага подбегает к окну.       Напротив их дома у дороги стоит припаркованный чёрный мустанг.