Беверли

      Чонгук плетётся в столовую, уныло смотря себе под ноги. Шнурок грозится вот-вот развязаться, и он гипнотизирует его взглядом, не собираясь останавливаться. Настроение стремится к отметке дна самого глубокого океана в мире. Из-за заваленной в прошлый раз контрольной его задерживают после урока. Из класса он выходит тогда, когда большинство уже разбрелось: кто на ланч, кто на школьный двор, кто к шкафчикам, поменять учебники. Он не уверен, что в этот раз переписал контрольную лучше, чем в прошлый, потому что в его голове всё ещё раздрай и каша.       На уроке снова дергали Вэймина, то пуляя в него слюнявыми шариками из бумаги, запущенными с помощью ручек, из которых повытаскивали пасту, то закидывая его смятыми записками, которые он, не разворачивая, скидывал на пол, игнорируя одноклассников. При всём этом из их ртов вылетали обидные и оскорбительные обзывательства, к которым у самого Вэймина уже, похоже, выработался иммунитет. По крайней мере, большую часть он пропускал мимо ушей, лишь изредка посылая их к чёрту. Чонгук изо всех сил пытался не обращать внимание, но нервно постукивал пятками, опасаясь, что, не получив нужной реакции от Вэймина, все переключатся на него. Он для них тоже не самая сложная мишень, это он уже понял. Он им не нравится.       Аутсайдером быть отстойно. Чонгук знает. И полбеды, если тебя просто не замечают. Гораздо хуже, когда тебя выбирают в жертвы. Второй вариант на себе он ещё не испытывал, и не очень хотел бы.       Без энтузиазма взяв себе картошку и сэндвич, он с подносом идёт по направлению к столику, уже заранее предчувствуя, что там настроения витают ничуть не радостнее, учитывая все события прошедших выходных. Его и так мучила тревога предыдущие два дня, когда Намджун практически не появлялся дома, а при единственной попытке Чонгука заговорить он нагрубил ему и практически выставил за дверь своей комнаты. В школу они ехали в полнейшей мертвецкой тишине, не включая даже магнитолу. Чонгук всем телом чувствовал напряжение брата и даже рта своего раскрывать не стал, чтобы попытаться снова завести разговор о случившемся.       Чего ожидать от совместного ланча с друзьями, он даже представить себе не может. Наверное, это будет супер неловко и напряжённо, с пустыми, ничего не значащими разговорами, заполняющими паузы. А, может, они и вовсе будут насупленно молчать на протяжении всего обеда. Но больше всего он надеется, что Джин и Хосок просто разрядят обстановку в своей привычной манере, и всё вернётся в прежнее русло. Он не знает, поговорили ли Юнги и Хосок, не знает, что с Соми, и не знает, как там Сокджин. За все выходные он не решился позвонить никому из них. Не знал, что сказать, и не хотел тревожить. Может, его звонок сделал бы только хуже.       Чего Чонгук точно не ожидал, так это увидеть полупустой стол, за которым сидят только Джин и Тейлор. Чонгук останавливается напротив как вкопанный. Пройдясь взглядом по ним двоим, он оглядывается, чтобы найти остальных.       Юнги обнаруживается за столиком с Мэл. Они сидят близко друг к другу и едят с одного подноса, параллельно переговариваясь. Рука Юнги расслабленно закинута на спинку стула, едва касается спины девушки.       Намджуна он находит за столом с Грейс, несколькими ребятами из баскетбольной команды и девчонками из группы поддержки. Они сидят к Чонгуку боком, не замечая его взгляда. Грейс, одетая в бордово-белую форму чирлидерши, прижимается к Намджуну, пока одна его ладонь покоится на её голом бедре, не скрытом короткой юбкой в широкую складку.       Соми сидит за столом Блейка и его компании. Её лицо не выражает никаких эмоций. Он не назвал бы её весёлой, но и грустной она тоже не была. Ни одной эмоции. Она молча слушает говорящего ей что-то Блейка, иногда кивая. Взгляд Чонгука она замечает. Уголок её губ дёргается в подобии улыбки, после чего она снова отворачивается. Если бы не поднос с едой, у Чонгука опустились бы руки. Внутри него словно кто-то лампочку выключил. Всё померкло.       — Ну, а Чимин-то где? — опустошённо спрашивает он у Тейлора и Джина, ставя поднос на стол и усаживаясь напротив.       — Сказал, что занят и пообедает с Даниэль в редакции, — отвечает Сокджин.       — Ясно, — шепчет Чонгук себе под нос.       Под столом Тейлор задевает его ногу. Чонгук поднимает на него взгляд, но не хочется отвечать даже на его улыбку. Всё развалилось. У Чонгука на душе погано и неспокойно. Одна дурацкая ночь, и всё перевернулось с ног на голову.       К столику с одной банкой колы подходит Хосок и обводит их всех взглядом.       — Можно? — кивает он на свободный стул.       — Разумеется, можно, — укоризненно смотрит на него в ответ Джин. Хосок усаживается.       И снова тишина. Чонгук замечает, как тот косится в сторону столика, за которым сидит Соми, а потом задумчиво отворачивается. Он всё ещё не понимает, что произошло. Вернее, что именно случилось он понимает, не маленький, но каким образом и что теперь будет? Пока что ему ясно только одно — бесследно это не пройдёт. Никто не сделает вид, будто ничего не было.       Джин выглядит безразличным. Он не смотрит в сторону Намджуна, не выглядит расстроенным. Только Чонгуку известно, что у Сокджина просто всё хорошо с самообладанием и самоценностью. Даже если внутри ему больно, ни один мускул не дрогнет на его лице. Чонгук бы так не смог. У него всегда на лице все эмоции.       — Слушайте, — обращается к ним Тейлор. — Херней не страдайте, ладно? Не нужно делать вид, будто мы тут все внезапно стали чужими, — с нажимом смотрит он на Хосока.       — Ну, это же не мы отсели за другие столы, — хмыкает Джин и вставляет трубочку в упаковку сока. — Их право.       — И тебя всё устраивает как будто. Перед нами можно не изображать из себя крутого парня.       — Я не говорю, что меня устраивает, — раздражается Джин. — Я говорю, что они могут сидеть там, где хотят. И если кому-то вдруг стала неприятна наша компания, то ничего поделать с этим мы не можем — пусть катятся ко всем чертям.       Все понимают, о ком конкретно говорит Сокджин. И ни к Соми, ни к Юнги это не имеет никакого отношения. У тех ситуация иная. Гораздо более сложная, чем недовольства и капризы Намджуна.       — Поссорьтесь ещё и вы, давайте, — говорит им Чонгук. — Можем сразу рассесться, чтобы не терять времени в обществе друг друга.       — Глупостей не говори. — Джин зажимает губами трубочку и отворачивается.       — Перебесятся и вернутся, не волнуйся, — уже мягче говорит Тейлор Чонгуку.       — А если нет?       — Поговорим с ними.       — Даже представить себе не могу такой разговор, — фыркает Джин.       Чонгук, честно говоря, тоже. Потому что от него тут ничего не зависит. Они должны решить всё между собой, но пока что это выглядит совсем нереалистичным. Вчерашняя попытка заговорить о случившемся с братом это наглядно показала.       На этом все их обсуждения проблем прекращаются. Они молча заканчивают с ланчем, а затем расходятся кто куда. Чонгук замечает, как Соми уходит с Блейком. Становится совсем тоскливо. Будто она открестилась и от Чонгука тоже. А ему уже её не хватает.       После следующего урока Чонгук направляется в старый учительский туалет, где по договорённости должен ждать его Тейлор. Этой перемены Чонгук ждал практически весь день, чтобы хоть немного отвлечься от всего навалившегося. Пожалуй, это его худшая неделя со времён переезда в Беверли. Давно он не чувствовал себя таким несчастным.       Оказывается не заперто. Чонгук осторожно опускает ручку, и дверь отворяется. Тейлор курит в приоткрытое окошко и тушит сигарету о банку из-под колы, как только Чонгук запирает за собой дверь на вертушку.       — Привет, — здоровается он, как будто они не виделись.       — Привет, — улыбается Тейлор и протягивает к нему руку.       Чонгук шагает навстречу и падает в его объятья, облегчённо вздохнув. Хотя бы здесь ничего не изменилось. В руках Тейлора всё так же уютно, и он дарит ему всё те же влюблённые взгляды, заставляя почувствовать растущие за спиной крылья, которые раскрываются с каждым днём всё больше.       — Всё ещё грустишь? — трогает его за подбородок Тейлор.       — А ты нет?       Он пожимает плечами.       — Такое уже было? В компании кто-нибудь ссорился раньше?       — Не припомню. При мне, наверное, нет. Разве что мелкие стычки. У кого их не бывает?       — Почему тогда ты так спокоен? Тебе не страшно, что всё вот так и закончится?       — Чонгук, ты принимаешь близко к сердцу. Дай им время. Юнги перебесится, Намджун, возможно, тоже.       — А Соми?       — Это уже зона ответственности Хосока. Он накосячил.       Чонгук подавленно сникает. Он и сам понимает, что здесь только один вариант с благополучным исходом: если Хосок и Соми всё решат между собой. Что бы между ними ни произошло. Чонгук не думает, что это просто замнётся.       — Ты говорил об этом с Юнги?       — Говорил.       — И что он?       — Зол. Разочарован.       — В Соми?       — В Хосоке.       — Разве им не лучше поговорить друг с другом? Хосок, кажется, чувствует себя виноватым, а Юнги злится.       — Я думаю, что это бесполезно, пока Хосок что-то не решит с Соми. Хотя Юнги стало бы легче, набей он Хосоку морду.       — Это уже слишком. Разве Юнги имеет на это право? Это, всё-таки, немного не его дело. Хотя понятно, что он не может остаться в стороне.       — Не знаю, Чонгук. Я не знаю, что между ними случилось. Факт в том, что Соми больше сидеть с ним за одним столом не хочет. Пока она не вернётся, Юнги, мне кажется, точно этого не сделает. Может, я ошибаюсь. Посмотрим. Не переживай об этом. Я уверен, что всё в итоге наладится.       — Может, нам поговорить с Соми?       — Слушай, никто из парней к ней с таким разговором не полезет. Это слишком личная тема. Им с Хосоком надо решить всё самим. Никто из нас совать свой нос в их постель не станет.       — Разве что Юнги.       Тейлор, подумав пару секунд, резонно кивает.       — Погуляем после уроков? — переводит он тему.       — У меня последний урок совместный с Соми. Хочу пойти домой вместе с ней. Может, удастся поговорить хоть о чем-нибудь. Может, ей нужна поддержка? Я не знаю. Мне очень хочется поговорить с ней.       — Ладно, — отзывается Тейлор немного разочарованно.       — Но в субботу вечером я буду один дома, — добавляет Чонгук. — Только у меня смена в «Косточке» до восьми будет.       — А родители?       — Улетят утром на научную конференцию в Бостон.       На лице Тейлора возникает хитрая улыбка.       — А Намджун?       — Обещал уйти к Грейс на вечер.       — Значит, только ты и я? — ладони ложатся на поясницу Чонгука, поглаживая.       — Угу, — мычит Чонгук с заалевшими щеками.       Тейлор сокращает оставшиеся сантиметры расстояния и касается его губ своими. Пальцы тем временем крепко держат Чонгука, будто боятся выпустить даже на секунду. Чонгук льнёт в ответ с удовольствием и прижимается к нему грудью, ощущая его тепло. Здесь, в забытом пыльном туалете, время словно останавливается, оставляя все проблемы за дверью. Чонгук чувствует себя в безопасности. Ладони тянутся к лицу Тейлора. Ему так ужасно нравится трогать его лицо, осязать каждую его черточку. Касаться пальцами его щёк, гладить их, задевать подушечками губы и тянуться к ним поцелуем.       Они целуются до самого конца перемены. Чонгук уже по привычке усаживается на подоконник и болтает ногами, когда Тейлор, устроившись между его коленей, кладет ладони на бёдра, обтянутые плотной синей джинсой, и чувственно, неторопливо целует. У Чонгука внутри всё скручивает оттого, как это приятно. Тейлору приходится тянуться к нему губами из-за того, что, сидя на подоконнике, Чонгук выше него, и самого Чонгука это приводит в восторг. Тейлор в эти моменты выглядит таким нуждающимся в нём, что сердце крошится от любви.       Покидая туалет, Тейлор вспоминает, что собирался научить его открывать дверь. Они тратят на это ещё несколько минут, едва не опоздав на следующий урок, но у Чонгука довольно быстро получается. Немного усердия, и вот дверь уже поддаётся ему. Тейлор отдает ему одну отмычку, и он прячет её в пенал. Теперь Чонгук сможет приходить сюда когда угодно, когда ему будет нужно.       На последнем уроке он периодически отвлекается, поглядывая на Соми, сидящую за соседней партой. Возможно, она видит его взгляды, но не поворачивается и никак не реагирует. Она внимательно слушает учителя, делает записи в тетрадь, и вроде бы всё как обычно, если бы не опущенные уголки её губ, которые практически не поднимаются всё то время, что прошло с того дурацкого вечера. По крайней мере, он не видел, чтобы она улыбалась.       Чонгук успел сотню раз пожалеть, что они с Тейлором тогда отправились к Хосоку. Может, если бы они не пришли, вечер развивался бы по другому сценарию? Может, Соми не разбили бы сердце, а Намджун бы не узнал о Джине правду, которая всё это время была у него под носом. Но потом Чонгук думает, что всё это всё равно бы позже произошло, если было суждено.       Звонок раздаётся слишком внезапно для ушедшего в размышления Чонгука. Учитель отпускает их, и Соми спешно начинает собирать всё в свой разноцветный рюкзак с нашивками. Чонгук еле успевает перехватить её на выходе из кабинета.       — Соми, постой, — окликает её он.       Она медленно останавливается и переводит на него выжидательный взгляд.       — Ты домой?       — Да, — кивает.       — Пойдём вместе пешком?       В её глазах отражается сомнение, она косится на выход и вздыхает.       — Меня Блейк обещал подкинуть.       — Пожалуйста, — тише просит он.       Соми вздыхает снова и поджимает губы, глядя на него.       — Ладно, хорошо. Только скажу ему, что планы поменялись. Идём.       Подтянув на плече рюкзак, она кивком головы указывает, чтобы он следовал за ней. Они спускаются вниз, забирают куртки из шкафчиков и идут на выход из школы. Соми ведёт его через парковку. Блейк стоит возле своей машины и опирается на неё бедром. Похоже, ждал только её. Чонгуку, на самом деле, непонятна природа их общения, и это вызывает в нём странные чувства. Он знает, что Блейку нравится Соми, но сама Соми оказывается в его компании только тогда, когда Хосок в очередной раз косячит. И ему это не нравится. Он ничего не имеет против Блейка, но не хочет, чтобы Соми допустила ошибки от обиды и на эмоциях. Ведь Блейк ей безразличен. Он для неё не больше, чем приятель из школы, с компанией которого она изредка гуляет.       — Едем? — спрашивает он у неё, бросив при этом короткий взгляд на Чонгука.       — Я с Чонгуком прогуляюсь, — отказывается она, качнув головой. — Но спасибо, что предложил. В другой раз, хорошо?       — Я могу вас вместе подвезти, без проблем.       — Не нужно, мы просто хотим прогуляться, поболтать.       — А, ладно, — кивает Блейк. — Тогда до завтра?       — До завтра.       Соми еле уловимо улыбается ему, а Чонгук показывает «пять» в качестве прощания.       Они вдвоём пересекают парковку и ступают на тротуар вдоль дороги по направлению к их домам. Соми молчит, обняв себя руками и смотря под ноги. Чонгук долго думает, с чего начать, ощущая неясно откуда взявшуюся неловкость. Казалось, что между ними за один уикенд выросла пропасть, хотя ведь по факту между ними ничего не произошло. И от этого Чонгуку ещё больше тревожно. Будто он тоже накосячил, вместе со всеми.       — За столом было пусто без тебя, — негромко говорит он.       — Не надо, Чонгук. Я не хочу туда возвращаться.       — Ты совсем не планируешь? — спрашивает он потухшим голосом.       — Пока нет. Не знаю. Не сейчас. Мне не хочется, понимаешь? Не могу сидеть рядом с ним.       — Остальные тоже разошлись. Юнги, Намджун. Я боюсь, что все вы уже не вернётесь.       Соми молчит, продолжая разглядывать асфальт. Её ноги, обутые в белые кроссовки, шаркают по нему, загребая. Молчание Чонгук воспринимает как ответ: она не отрицает, что они, возможно, больше не вернутся. В груди больно ноет.       — Не отказывайся хотя бы от меня, — просит. — Мне тебя не хватает. Я весь день места себе не находил из-за этого.       — Я не отказываюсь, Чонгук. — Она поднимает наконец на него взгляд. — Я просто не могу сидеть рядом с тобой, когда там сидит он.       — Он сделал тебе больно? — спрашивает почти шёпотом, боясь влезть не в своё дело и разворошить раны, но не зная, как остаться в стороне и проигнорировать всё это. — Он тебя принудил?       — Что? — удивляется Соми. — С чего ты взял?       — Я не знаю. Я просто не понимаю, что случилось.       — Он не принуждал меня. Он никогда не стал бы, что за глупость? Мы вообще об одном и том же человеке говорим?       — Прости, я просто предположил. Ты выглядишь такой подавленной, что ничто другое в голову не лезет, — выдыхает. — Я не знаю, о чём мне думать.       — Он не виноват в том, что это случилось. Я сама хотела, — добавляет едва слышно.       — Сама? — брови Чонгука удивлённо заламываются.       Соми кивает, помолчав.       — Всё было хорошо, он не сделал ничего плохого тогда. Это было по обоюдному желанию. Вернее… я хотела, а он был накурен.       — Тогда что произошло? Почему ты выглядишь так, будто кто-то умер?       — Утром он извинился за всё это. Сказал, что жалеет, — треснувшим голосом шепчет Соми. — Для меня это так много значило, а он жалеет. Он, наверное, десять раз спросил, можем ли мы общаться как раньше. Я себе придумала, что теперь всё изменится, что он увидел во мне девушку, а не просто подругу или сестру друга, а он просто попросил забыть.       По щекам Соми катятся слёзы. Шмыгнув носом, она тянется ладонью к лицу и принимается быстро стирать мокрые дорожки.       — Что ты ответила ему?       — Согласилась, — говорит она, начиная плакать в голос, уже не пряча слёз.       Чонгук останавливается и обнимает её. Он прижимает её, плачущую, к себе и гладит по распущенным по спине волосам. Она продолжает рыдать, уткнувшись ему в шею. Проходящие мимо люди оборачиваются на них, но Чонгуку на них абсолютно плевать, всё равно, что они подумают. Он обнимает подругу крепче, чтобы она точно знала, что он рядом с ней.

***

      В пятницу Чонгук нигде не может найти Тейлора. На парковке утром нет его мустанга, он не находит его в классе, а Чимин, с которым у него совместный урок, говорит, что тоже его сегодня ещё не видел. Чонгук слоняется по коридорам две перемены подряд, пока в груди зарождается назойливое чувство, что Тейлор снова испарился. Как в тот раз. Он нервно кусает губы, которые от укусов и содранной кожи начинают уже побаливать. А Тейлора так нигде и нет.       Он идёт по направлению к кабинету физики, замечая, что возле шкафчиков столпилась куча учеников, полностью загородившая проход. Чонгуку не видно, что там происходит, и он подходит ближе, пытаясь разглядеть, чего встали, когда до конца перемены осталось совсем мало времени.       — Кто это сделал? — грозно спрашивает директор Дэвис.       Чонгук хоть его за толпой и не видит, но голос узнаёт сразу — на школьных собраниях в спортзале он мог бы даже не использовать микрофон, его всё равно было бы прекрасно слышно.       — Я ещё раз спрашиваю, кто это сделал, — с нажимом требует директор ответов. — Если все будут молчать, начнём проверять ваши рюкзаки.       — Не имеете права, — фыркает стоящий в толпе Макс.       По коридору раздаётся звонок на урок. Учитель физики опоздавших не пускает, а потом ещё и отработку назначает в виде контрольной работы и уборки класса, поэтому Чонгук пытается через толпу протиснуться. Ему всё равно, кто и в чём там снова провинился — и дня не проходит, чтобы кого-нибудь за провинность не оставили после уроков мыть школьный коридор. Ему плевать. Ему кровь из носа нужно в противоположный конец школьного коридора и попасть в кабинет. Тратить вечер на отработку он не собирается.       — Простите, — шёпотом извиняется он, пытаясь втиснуться между несколькими парнями, стоящими у самой стены.       С трудом приблизившись к концу этой толпы, проталкиваясь через всех зевак, он уже приближается к шкафчикам, как чувствует толчок в спину. Чонгук ничего не успевает сообразить. Не успевает удержаться на ногах. Он запинается о чью-то ногу и, размахивая руками, пытаясь не растянуться плашмя на полу, налетает на компанию Макса. Тот, удержавшись на ногах, только пошатывается. Чонгук же с грохотом приземляется на пол. Колени пронзает боль. Из глаз искры сыплются. Рядом, прогремев металлическим звуком, с плеча Макса падает рюкзак, который он задел при падении. На звук оборачивается директор, впиваясь в рюкзак взглядом.       — Открывай его немедленно, — жёстко требует у Макса Дэвис, отчего его черты лица заостряются, а глаза опасно сверкают.       Чонгук, превозмогая простреливающую боль в коленях, поднимается на ноги и обводит всех взглядом. Толпа учеников, едва не пораскрывав рты, наблюдает, как Макс с перекосившимся от злобы лицом поднимает с пола гремящий рюкзак. Расстёгивает молнию, являя содержимое: три разноцветных баллончика с краской. Позади директора, рядом со шкафчиками, не дыша, стоит Вэймин, прижимая к себе тетради. На его шкафчике ярко-красным баллончиком выведено красноречивое «педик».       — За мной в кабинет, сейчас же, — говорит Дэвис и круто разворачивается, направляясь в сторону секретариата.       Макс, сжав челюсть и застегнув рюкзак обратно, поворачивается к Чонгуку, прежде чем отправиться следом за директором.       Внутри всё сковывает страхом.       — Конец тебе, Чон.

***

      Чонгук идёт в столовую на ланч, искренне надеясь, что Тейлор уже ждёт его там, что он всё-таки в школе. В груди ноет отвратительное чувство страха и боязнь остаться одному. Попасться на глаза компании Макса. Разбитые колени за время урока разболелись ещё сильнее, не прибавляя ему хорошего настроения. Он уверен, что на них запеклась кровь. Наверное, нужно было зайти после физики в туалет, стянуть джинсы и глянуть, но он так торопился увидеть Тейлора, что больные коленки отошли на второй план. Ему просто хочется оказаться в безопасности. Рядом с Тейлором. Рядом с друзьями.       Столовая ещё полупустая: к огромному удивлению Чонгука, учитель отпустил их за несколько минут до звонка, а не задержал в своей привычной манере. Ни Тейлора, ни кого-либо из их компании ещё не видно. Их столик пустой. Чонгук плетётся к ленте выдачи, хромая на обе ноги, берёт поднос и смотрит в ёмкости с блюдами. Аппетита нет совсем. Он просит дать ему только сэндвич с курицей и коробочку молока.       Позади слышатся знакомые голоса. Чонгук оборачивается и замечает шестёрок Макса. Те стоят прямо за ним и с ухмылками пялятся на него. Самого Макса среди них нет.       — Что-то друзей твоих не видать, — говорит один из них, тот, что учится на одном потоке с Чонгуком и с которым у него совпадает один предмет. Он наконец-то запомнил его имя — Престон.       — Какая жалость, — картинно вздыхает другой, продемонстрировав ему свой оскал.       Женщина за кассой даёт Чонгуку сдачу с десятидолларовой купюры. Он прячет деньги в карман джинсов и находит взглядом столик, за которым всё ещё пусто. Решив, что лучшая позиция — игнорирование, Чонгук крепче сжимает свой поднос пальцами, зная, как эти ублюдки любят их переворачивать. Он делает шаг по направлению к столу и сразу же чувствует, как сердце уходит в пятки.       Он снова летит на пол, запнувшись за чью-то ногу.       Вернее, не чью-то. Ногу смеющегося в голос Престона. С подноса всё падает на пол, а сам поднос с громким звуком приземляется рядом. Чонгук падает на вытянутые руки, чудом избежав столкновения носа с полом. Щёку, однако, всё равно начинает жечь: падая, он задел урну, стоящую рядом с кассой, ударяясь об неё скулой. Кажется, он её рассёк чем-то, что лежало на самом верху.       — Аккуратнее, — кричит ему вслед женщина из-за кассы. — Чего ж ты под ноги не смотришь?       С трудом собрав себя в кучу, Чонгук поднимается и быстро отряхивает джинсы, не притрагиваясь к коленям. С ними сегодня, похоже, можно попрощаться. Ещё немного, и он расплачется то ли от дикой боли, то ли от обиды.       — Уроды, — бросает он дружкам Макса, вложив во взгляд столько ненависти, на сколько он вообще способен. Те в ответ только мерзко смеются.       Он поднимает с пола свой не пострадавший ланч и бредёт к столику, мысленно молясь, чтобы кто-нибудь из друзей оказался здесь как можно скорее. Если сюда ещё и Макс спустится, который, очевидно, собирается его со свету сжить за сегодняшнее происшествие, то ему явно не поздоровится.       К облегчению, он замечает Юнги. Тот заходит в столовую в компании Мэл и её подружки. У Чонгука всё ещё теплится надежда, что все обиды уже прошли и Юнги вернётся, ведь прошла целая неделя, но тот, идя мимо, только машет ему рукой, мимолётно улыбнувшись, и проходит с Мэл дальше. Все надежды Чонгука мгновенно гаснут. Он буравит взглядом стоящую пачку молока, которую ещё даже трубочкой не проткнул, и мечтает просто исчезнуть отсюда. Оказаться где-нибудь в уюте и безопасности. Желательно с Тейлором.       Намджун снова усаживается за столик баскетбольной команды вместе с Грейс, обвивающей его руку, и бросает на младшего брата один единственный взгляд.       Соми и вовсе не видно.       Вскоре за стол усаживаются Чимин с Сокджином и молчаливый Хосок. Повисает напряжение. Они словно изгои за собственным же столиком. Только Чонгуку становится спокойнее от их присутствия. Хотя бы не один.       — Что с щекой? — интересуется Джин.       Чонгук касается скулы пальцами. Болит.       — Упал.       — Нехило.       — Где ты так? — спрашивает Чимин у него.       — Здесь запнулся.       — В облаках небось витал? — с улыбкой пытается разрядить обстановку Сокджин.       — Вы Тейлора не видели? — бесцветно спрашивает Чонгук, проигнорировав вопрос и уже ни на что не надеясь. Просто желая, чтобы этот отвратительный день закончился. И чтобы Тейлор пришёл.       — Нет, не видел его сегодня, — качает головой Джин.       — Я тоже, — добавляет Чимин.       Чонгук переводит взгляд на Хосока, но тот только качает головой, продолжая молчать.       — А что такое? Поругались? — Чимин любопытно смотрит на Чонгука.       — Нет, — хмурится. — С чего бы нам ругаться?       — Ну, не знаю. Просто спросил. Обычно Тейлор с тобой тут всегда трётся.       Скиснув ещё больше, Чонгук отворачивается от друзей. Колени пульсируют болью, скулу саднит, а Чонгуку всё ещё хочется исчезнуть.

***

      Смена в «Косточке» — настоящее мучение. Колени от боли практически не гнутся, а ему приходится обслуживать столики и давить из себя приветливую улыбку. А хочется просто завернуться дома в одеяло и разрыдаться.       Тейлор так и не объявился. Ни вчера, ни сегодня. Снова исчез, ничего не объяснив. Чонгук даже не уверен, помнит ли он, что сегодня должен забрать его со смены. Помнит ли, что у них сегодня свидание.       Хосок не менее угрюм. Они толком не разговаривают, только лишь бросают короткие фразы по работе. Чонгук не лезет к нему в душу, а он — к Чонгуку. От этого недообщения становится лишь гаже на душе. Кажется, эта неделя способна его окончательно довести. Наверное, он действительно разревётся, если Тейлора не окажется на парковке перед «Косточкой». Чонгук вернётся в пустой дом и расплачется. И плевать, что позорно. Сил нет держать всё в себе. Слишком много всего произошло за одну грёбаную неделю.       Его смена заканчивается в восемь. Он переодевается, прощается с Хосоком и ребятами и плетётся на выход, мысленно умоляя Тейлора стоять и курить возле своего мустанга, как он делает обычно, забирая его с работы.       Но на улице никого. Чонгук останавливается напротив выхода из кафе и обхватывает себя руками. Машины Тейлора нет. Он не приехал. Простояв несколько минут, гипнотизируя улицу, в конце которой обычно появляется машина Тейлора, когда он встречает его со смены, Чонгук выдвигается в сторону дома. Знакомый мустанг в конце улицы так и не показался. На часах пятнадцать минут девятого. Начинает накрапывать дождь, и меньше всего ему хочется в конце этой дрянной недели ещё и вымокнуть под ливнем.       Он идёт торопливо, но полностью закопавшись в свои мысли. Те только и делают, что крутятся вокруг Тейлора. Чонгука сжирает неизвестность, волнение и обида. Разве Тейлор не обещал, что такого больше не повторится? Или Чонгук себе это нафантазировал? Все эти размышления давят, и слезы всё-таки скатываются по щекам. Хорошо, что уже достаточно темно — никто не увидит, что он идёт и пускает слёзы, шмыгая носом.       К дому он подходит, когда дождь начинает расходиться сильнее, грозясь вымочить его до нитки. К счастью, он успевает забежать под козырёк крыши, когда позади раздаётся характерный шум обрушившегося на землю ливня. Поток слёз к этому моменту он уже смог унять. Даже немного успокоился. Он открывает дверь и заходит в дом, включая свет в прихожей и оказываясь в полной тишине.       Что ж, добро пожаловать на ещё одно сорванное свидание.       Чонгук скидывает обувь, убирает назад немного промокшую чёлку и босиком идёт наверх, в свою спальню. Там, не включая свет, он падает на не застеленную с утра постель. Выдыхает. В голове проблескивает мысль о том, чтобы так и отрубиться в уличной одежде и проспать до самого утра в надежде, что завтра всё встанет на свои места: Тейлор приедет, виновато улыбнётся и скажет, что всё хорошо, что Чонгуку не о чем волноваться, а ребята позовут его куда-нибудь, все вместе, ввосьмером. Ему так сильно этого хочется.       Но вместо этого он тихо стонет и отрывает себя от постели, принимаясь стаскивать грязную одежду, после чего умывает лицо и надевает домашние футболку и шорты. Пока не слишком поздно, он решает позвонить Джину. Всё равно ему грустно и одиноко в пустом доме, а Джин, может быть, успел узнать, куда опять запропастился Тейлор. А ещё урчит в животе, и первым делом, спустившись на кухню, он смешивает тунец с майонезом и намазывает на хлеб, после чего без особого энтузиазма его кусает и тянется к трубке телефона. Набрав по памяти домашний номер Сокджина, он прижимает её к уху и залезает на высокий стул. Пока в динамике раздаются гудки, разглядывает свои колени с цветущими гематомами и ссадинами.       Трубку берёт мама Сокджина, и Чонгуку минуты две приходится отвечать на её расспросы и слушать болтовню. Чонгук думает, что, наверное, она заскучала и просто хочет поболтать, ведь отец Джина тоже улетел в Бостон, поэтому вежливо поддерживает разговор. Она зовёт его к ним в гости, узнав, что Чонгук дома остался один, и ему приходится вежливо отказываться, объясняя усталостью после работы.       — Да, Чонгук, привет, — забирает у неё трубку Джин.       — Привет. Что делаешь?       — Собираюсь в клуб, а ты? — Из динамика доносится захлопывающаяся дверь — Сокджин ушёл с телефоном в свою комнату.       — Ничего. Вернулся только из «Косточки». Ты с Хосоком идёшь?       — Нет, он отказался. Сказал, что ему надоело изображать моего друга-гея. — Джин издаёт невесёлый смешок.       Чонгук на секунду подвисает, не донеся до рта бутерброд.       — В смысле?       — Это гей-клуб, — объясняет Джин. — Хосок обычно ходил просто за компанию, развлечься.       — А ты?       — И я. Найти кого-нибудь на ночь и развлечься.       Чонгук снова замолкает, размышляя над его словами. Кажется, он начинает запутываться.       — Я думал, тебе Намджун нравится.       — Чонгук, — укоризненно вздыхает Джин и тихо продолжает. — Ты себе даже не представляешь, как нравится. Ты знаешь, как меня бесит это? Знаешь, как бесит быть влюблённым в такого мудака, который ведёт себя как ребёнок и который никогда на меня не посмотрит в этом самом плане? Подумай. Я не хочу тратить время на его капризы. Я живу своей жизнью. Хочу с кем-нибудь познакомиться и потрахаться — иду, знакомлюсь и трахаюсь. Может, даже забуду его. Вопрос исчерпан?       — Угу, — обескураженно выдавливает он.       — Он, кстати, дома? — помолчав, спрашивает Джин.       — Нет. У Грейс. Мы договорились, что он уйдёт на вечер. Тейлор должен был приехать.       Чонгук затихает, поджав губы и отложив в сторону свой несчастный бутерброд, который откусил два раза, прежде чем его аппетит снова пропал.       — Не явился?       — Нет.       — Поехали со мной?       — Я несовершеннолетний.       — А я, по-твоему, по своему настоящему айди хожу? — Джин фыркает в трубку.       — Нет, Джин, я не могу. Извини.       — Я же тебе не в постель чью-то предлагаю лечь! Просто отдохнёшь, выпьешь, потанцуешь.       — Мне не хочется. Лучше лягу пораньше спать. Или подожду Тейлора ещё немного. — Чонгук переводит унылый взгляд на окно, за которым продолжает безжалостно поливать. — Ты не знаешь, где он может быть? У него какие-то проблемы?       — У него, судя по всему, теперь постоянно какие-то проблемы, — протягивает Джин задумчиво. — Позвони Юнги. Может, он знает. Он о Тэ всегда осведомлён больше всех.       — Попробую, — кивает сам себе. — Хорошего вечера. И… не спи ни с какими незнакомцами. Тебе ведь не станет от этого легче.       Джин, подумав немного, бросает ему «посмотрим», после чего скомкано прощается. Чонгук откладывает телефон в сторону. Погипнотизировав его немного, он всё же набирает домашний номер семьи Мин и прижимает трубку к уху, прикусив нижнюю губу. К телефону долго никто не подходит. Чонгук успевает, прихрамывая, дойти до холодильника, вытащить бутылку молока и плеснуть его в кружку, и только после этого на другом конце раздаётся голос Соми.       — Алло?       — Привет, это я.       — Чонгук, — отзывается она, узнавая его голос. — Привет. Ты насчёт завтра звонишь?       Насчёт завтра. Точно. У Чонгука из головы вылетело, что по поводу завтрашнего концерта они так толком и не договорились. Он ждал Тейлора, чтобы с ним всё порешать и сообщить Соми. Но теперь, кажется, на Тейлора надеяться бессмысленно.       — И насчёт этого тоже, — отвечает. — Вообще, я хотел спросить у Юнги о Тейлоре. Он дома?       — Нет, уехал к своей швабре с ночёвкой. А Тейлор что?       — Так и не появился. Ни вчера в школе, ни сегодня. Он должен был меня забрать из «Косточки», и не приехал.       — Давай позвоним ему домой? — логично предлагает Соми. — Может, миссис Ким знает, где он.       — Лучше не надо, — смутившись, отказывается он. — Мало ли, вдруг только хуже сделаем. Я подожду ещё. Не впервой.       — Ладно, как знаешь. Жди. Моё дело предложить. В любом случае, ничего страшного точно не произошло. Мы бы уже знали.       — Да, я тоже так думаю. — Но от этого ему не то чтобы легче. — Что тогда насчёт завтра?       — Попросим Джина нас забрать потом. А до концертной площадки на автобусе доедем. И я тут подумала, давай вернём Хосоку эти дорогие билеты? Пойдём по нашим.       — Вот ещё! Будем мы отказываться, ага, — фыркает Чонгук. — Перебьётся. Я уже настроился на первый ряд.       Соми на том конце тихо смеется. У Чонгука внутри от этого смеха тут же становится светлее. Он по нему успел соскучиться.       — Хорошо. Уговорил. Будем считать, что это моральная компенсация за моё разбитое сердце, — шутит она. — Во сколько мы будем выезжать?       Обсуждая дальше завтрашний концерт, Чонгук усаживается на подоконник и закидывает на него ступни, тихо шикнув из-за того, что снова побеспокоил колени. Прижавшись виском к прохладному окну, он наблюдает за дождём, уже изрядно вымочившим улицу. В свете фонарей он красиво поблёскивает, от чего Чонгук не отрывает взгляда. Соми, наконец-то отвлёкшись от своих сердечных страданий и забыв ненадолго о Хосоке, щебечет о концерте. На фоне всех этих переживаний они уже и забыть успели, как сильно его ждали. Теперь из-за восторженного голоса Соми к Чонгуку понемногу возвращается ощущение предвкушения. Только отсутствие Тейлора его омрачает.       — А вообще можно и Юнги напрячь завтра, — продолжает она. — Он всё равно кудахчет надо мной целыми днями, как будто думает, что я себе вены вскрою. Я, конечно, люблю Хосока, но из ума пока не выжила. Так что, полагаю, забрать нас с концерта при нынешнем положении дел он не откажется.       — Как это он тогда ушёл сегодня на всю ночь, если над тобой кудахчет?       — Так мама с папой дома.       — А они знают о том, что произошло?       — Нет, конечно.       Улица за окном освещается фарами подъезжающего автомобиля. Чонгук с замиранием отрывает голову от стекла, вглядываясь сквозь стену дождя. Разглядеть получается только цвет машины — чёрный, и уже только от этого у Чонгука сердце пропускает удар.       — Соми, подожди, — он сводит брови к переносице и прищуривается. Машина останавливается прямо напротив дома.       — Что там?       — Кажется, Тейлор приехал, — выдыхает Чонгук.       — Ну, слава богу, — отзывается она. — Давайте там, времени не теряйте.       — Дурочка, — с нервной улыбкой отвечает ей Чонгук, смотря, как Тейлор выходит из машины и захлопывает дверь. Сердце начинает биться сильнее.       — Всё, беги к своему ненаглядному. Не забудь ему звездюлей дать!       — До завтра, — быстро говорит он и сбрасывает звонок.       Наплевав на боль, он быстрым шагом идёт в прихожую и распахивает входную дверь. Он так сильно соскучился, так сильно ждал его, что просто хочет убедиться своими глазами, что это действительно он.       Тейлор, отойдя от мустанга, чуть пошатывается. Почти незаметно, но он улавливает это взглядом. Между бровей Чонгука залегает беспокойная морщинка. Тейлор оказывается мокрым практически моментально, и Чонгук только тогда замечает, что он не надел даже куртку. Так и вышел из машины в одной футболке, заправленной в светлые джинсы, которые тут же потемнели из-за влаги. Он идёт к нему неровным шагом, окончательно убеждая Чонгука в увиденном: он выпивший.       — Ты пьян? — срывается с его губ, стоит Тейлору только подойти ближе.       — Чонгук… прости. — Он роняет голову на грудь, останавливаясь в нескольких дюймах от него.       — Заходи в дом. — Чонгук хватает его за мокрую футболку и затягивает внутрь.       Тейлор слушается, будто нашкодивший щенок. Он встаёт на пороге, и с него на пол стекает вода. Пахнет алкоголем.       — Что случилось? Где ты был? — требовательно спрашивает Чонгук, сложив на груди руки.       — Тяжелая неделя. — Тейлор тихо выдыхает через губы. — Прости. Прости меня. Я опоздал.       — И пришёл пьяным.       — Прости.       Чонгук борется с раздражением и облегчением одновременно. Облегчением из-за того, что Тейлор пришёл. Живой, невредимый. Пришёл к нему, как обещал. Опоздал, да, но пришёл. А в висках стучит злость оттого, что исчез, что вернулся в таком состоянии.       — Какого чёрта? Какого чёрта ты сел за руль пьяным? Ты решил убиться? Я не понимаю.       — Я хотел приехать к тебе.       — Почему ты напился?       — Я же сказал.       — Понятно, — резко отвечает Чонгук.       Понятно, что Тейлор снова не считает нужным просвещать его.       — Раздевайся и ложись спать.       — Я же не настолько пьян. — Он поднимает голову и смотрит на Чонгука почти ясным взглядом. И Чонгук видит, что Тейлор не пьян до отключки, всего лишь немного выпивший, но раздражение берёт верх.       — Мне всё равно. Иди наверх.       — Что с твоей щекой?       — Ничего.       — Это не ответ.       — Ответ.       — Хорошо. Не поцелуешь меня? Я соскучился по тебе.       — Нет.       Тейлор грустно хмыкает.       Чонгук начинает понемногу закипать. Он исчез, не посчитав нужным предупредить. Вернулся, не собираясь ничего объяснять. Напился, сел за руль. И теперь считает, что Чонгук должен просто это съесть?       Обида продолжает клокотать внутри, пока он переваривает всё это в своей голове. Чонгук едва держится, чтобы не обрушить всё это на Тейлора, словно истеричка. Ему так хочется повысить голос и высказать, как сильно он вчера в нём нуждался, как ждал его сегодня. Хочется накричать. Но вместо этого он на мгновение закрывает глаза и медленно выдыхает, справляясь с гневом и желанием во всём обвинить Тейлора.       — Поднимайся наверх, — велит он ровным голосом. — Я дам тебе сухую одежду.       Кивнув, Тейлор скидывает мокрые ботинки и бредёт на второй этаж. Чонгук провожает его взглядом, пока он, держась за деревянный поручень, ступает по ступенькам.       Ему нужна пара минут.       Как только Тейлор скрывается из виду, Чонгук направляется на кухню и наливает себе стакан воды, залпом осушает его и трёт уставшее лицо ладонями. Переведя дыхание и решив, что немного успокоился, он отправляется в свою спальню.       Тейлор, уже раздевшийся до трусов, держит в руках свою мокрую одежду, стоя посреди его комнаты. Чонгук проходит мимо него к шкафу, потупив взгляд. Он изо всех сил пытается на него не смотреть. Да, соскучился. Просто ужасно соскучился. И прижаться к нему сильно хочется, и поцеловать. Но ещё больше хочется, чтобы Тейлор не думал, что ему всё это нравится. Он не хочет молча терпеть эти непонятные исчезновения на несколько дней, за которыми не следуют никакие адекватные объяснения причин. И если на первый раз он мог смириться, посчитав, что они ещё недостаточно близки, чтобы изливать друг другу души, то теперь он считает, что имеет полное право знать. Они уже не первый месяц вместе. Они, чёрт возьми, пара.       Чонгук дёргано перебирает вещи в шкафу, выуживая из него простые клетчатые штаны, вроде пижамных, и белую хлопковую футболку с короткими подвернутыми рукавами.       — Трусы тоже промокли, — оповещает Тейлор.       — Вот и ходи без трусов. — Чонгук забирает у него мокрую одежду, относит в корзину, затем возвращается, впихивает в руки Тейлора свои сухие вещи и взмахивает рукой. — Ванная там.       — Я и здесь могу. — Пожав плечом, Тейлор кладёт штаны с футболкой на край постели и хватается за резинку трусов. Покачнувшись слегка, он под изумлённым взглядом Чонгука тянет их вниз, оставаясь совсем нагим.       Чонгук не успевает и моргнуть, как оказывается впечатанным в его тело, а губы накрывают чужие. Он пытается отстраниться и что-то промычать, но цепкие пальцы лишь крепче прижимают к себе. Чонгук чувствует его голое тело своим, скрытым только футболкой и короткими тонкими шортами, и становится пунцовым. Они ещё никогда не оголялись друг перед другом. У Чонгука сердце сейчас выскочит из груди.       Внизу хлопает входная дверь. Чонгук, применив чуть больше силы, вырывается из пьяной хватки Тейлора, игнорируя то, что он полностью обнажён перед ним.       — Намджун вернулся. Я тебя умоляю, оденься и ложись спать!       Чонгук хватает пижамные штаны и припечатывает в Тейлора, скрывая от своего взгляда его пах. Тот тихо смеётся в спину выходящего из комнаты Чонгука.       Намджун, стоя на пороге дома, отряхивается от воды. Чонгук останавливается на самой верхней ступеньке, пытаясь определить, в каком настроении брат. Если он снова зол и расстроен, то разговаривать с ним нет смысла. Они всю эту неделю в основном молчали, и Чонгуку его уже не хватает.       — Это ты тут такую лужу налил? — интересуется Намджун, указывая на воду, разлитую по полу.       — Нет, это Тейлор. Я сейчас уберу.       Чонгук спускается по лестнице вниз и сразу идёт в чулан за тряпкой.       — Он ещё у нас, я так понимаю? — Намджун мельком оглядывает Чонгука, пока тот идёт с тряпкой к двери.       — Да, — сухо отвечает он.       — Не спустится? Или я вам помешал?       — Нет, не помешал, — смущённо качает головой Чонгук.       — Всё в порядке?       Чонгук пожимает плечами и присаживается, чтобы собрать воду с пола. Врать брату, конечно же, нет никакого смысла — тот его как облупленного знает, каждое его выражение лица и любой его тон. И от него уж точно никак не могло утаиться, что всё совсем не в порядке.       — Хочешь какао? — спрашивает он Намджуна, собиравшегося уже отправиться наверх.       — А Тейлор?       — Он спит. Наверное.       — Спит? — приподнимает брови Намджун, глянув на часы. Те показывают только лишь одиннадцатый час. Рановато для сна в субботу.       Чонгук молча кивает.       — Ладно, давай по какао, — соглашается.       На кухню надуло из приоткрытого окошка. Чонгук первым делом его прикрывает и вытирает с подоконника капли воды. Намджун достаёт молоко из холодильника, пока Чонгук ищет по шкафчикам какао-порошок и подходящую кастрюлю.       — Что у вас случилось? — спрашивает брат, передав приготовление напитков в его руки и усевшись за стол.       — Не знаю, заметил ты или нет, что Тейлора не было вчера в школе. И он не забрал меня с работы сегодня. Пришёл только что. Выпивший. Точнее, на машине приехал. Пьяный приехал на машине.       Брови Намджуна удивлённо дергаются.       — Я разозлился.       — Имел полное право, — соглашается Намджун.       Кивнув, Чонгук дальше не продолжает. Немного легче уже только оттого, что Намджун тут, разговаривает с ним. Он молча доваривает какао, ставит две кружки на стол и усаживается напротив него.       — Так ты его, значит, отправил отсыпаться сразу, как он приехал?       — Не знаю, спит он или нет. Оставил его в комнате. Просто побоялся, что если с ним останусь, то от обиды наговорю лишнего. Я не хочу ссориться. Мне просто… было больно. Всю эту неделю. Это худшая неделя за всё время, что мы здесь, Намджун. — В глазах собираются слёзы-предатели, и Чонгук шмыгает носом.       — Согласен, — негромко отвечает брат, обхватив ладонями горячую кружку.       — Ещё и вы все… Я чувствую себя так, будто меня все бросили. Почему ты больше не садишься за наш стол? Тебе правда стал противен Джин?       Намджун молчит, опустив взгляд и прикусив изнутри щёку, из-за чего ямочка на его щеке становится выразительнее.       — Я не понимаю, Намджун. Я ведь тоже такой, и Тейлор, но ты не ведёшь себя с нами так. Почему ты так повёл себя с Джином? Вы же практически лучшими друзьями стали за это время. Что изменилось? Он всё тот же Джин. Какая разница, кого он предпочитает? Почему это проблема для тебя?       Чонгук заваливает брата потоком вопросов, с каждым из которых тот становится только загруженнее и серее. Чонгука прорывает на фоне того, что Намджун не уходит от разговора, слушает его и не обрывает на полуслове.       — Поговори со мной, Намджун. Всё это делает мне больно, ты не понимаешь? И Джину тоже. Ты думаешь, он не переживает? Он тоже сам не свой из-за тебя!       — Тебе правду сказать?       — Естественно.       — Дело не в том, кого он предпочитает.       Замолкнув, Чонгук уставляется на него, ожидая продолжения. Какао у обоих стоит нетронутым и позабытым.       — А в чём? — осторожно уточняет.       — Представь, что ты живёшь своей привычной жизнью, встречаешься с девушкой, которая тебе вроде бы нравится, у тебя есть друзья, машина, место в команде. А потом тебя целует лучший друг. Так, что ты после этого перестать думать об этом не можешь. А затем ты осознаёшь, что твоя девушка тебя больше не возбуждает, и всё вокруг теряет значение. Потому что каждый раз, когда она тебя целует и лезет тебе в штаны, ты представляешь себе тот поцелуй с другом. Ну, как?       Чонгук от такого откровения приоткрывает рот, во все глаза смотря на старшего брата.       — Ты… то есть…       — Без выводов, ладно? Я тебе ответил на твой вопрос, — обрывает Намджун.       Медленно кивнув, Чонгук, не отрывая изумлённого взгляда от него, берёт в руки кружку и делает первый глоток, пытаясь занять чем-то руки и осознать, что брат фактически признался, что думает о Джине в том самом смысле. Получается, Намджун не может перестать думать об их поцелуе, если у него с Грейс больше не… не ладится.       — Ты расстанешься с Грейс? — задаёт он самый разумеющийся в сложившейся ситуации вопрос.       — Почему я должен расставаться с Грейс?       — Ну… ты же сам сказал, что она тебя не возбуждает, а Джин…       — Это пройдёт, ясно? Сработал эффект неожиданности, вот и всё. Пройдёт немного времени, и всё встанет на свои места. Я не собираюсь из-за одного поцелуя разрывать отношения с Грейс. Надеюсь, никто из вас нигде не вздумает ляпнуть об этом дурацком поцелуе.       — Который тебе понравился больше, чем поцелуи с Грейс.       — Ты теперь будешь это против меня использовать?       Чонгук уверенно кивает.       — И никогда об этом не забудешь, да?       Чонгук снова кивает, упрямо глядя на Намджуна.       — Отлично.       — Я просто хочу, чтобы ты перестал дуться и вернулся за стол. И чтобы помирился с Джином. Я хочу, чтобы всё стало как прежде.       Намджун отводит взгляд и трёт виски.       — Я запутался, Чонгук. Мне не нравится это. Мне не нравятся мысли в моей голове.       Он поднимается, забирает свою кружку с нетронутым какао и отправляется наверх, оставив Чонгука одного и завершив тем самым разговор. Ладно, это хотя бы уже что-то. Чонгука выслушали и ответили на вопросы. К тому же, достаточно честно. Только теперь возникло ещё больше вопросов, о которых он будет думать бесконечно.       Допив какао, Чонгук ставит кружку в раковину и идёт в свою комнату, размышляя, как они с Тейлором поместятся на его кровати, которая для двоих точно тесновата. Может, ему стоит лечь спать в родительской спальне? Заодно и не будет повода злиться на Тейлора и довести ситуацию до ссоры.       Под его дверью проглядывает полоска приглушённого света. От ночника, вероятно. Чонгук, нахмурившись, толкает дверь. Он думал, что Тейлор уже давно уснул, но никак не ожидал, что тот будет лежать в одних штанах на его постели и листать в тусклом свете тетрадь, в которую он приклеивает вырезанные из журналов заметки о Бэкстрит Бойз. Он пересекает комнату в два счёта и вырывает тетрадь из рук своего парня.       — Я не разрешал трогать, — сердито говорит Чонгук.       — Прости, она лежала на столе, — виновато улыбается Тейлор. — Мне нужно было чем-то убить время.       — Я сказал тебе спать.       — Я хотел побыть с тобой. — Тейлор берёт его за руку и заставляет ближе подойти к кровати. Он разглядывает его лицо в полумраке спальни, пока не прищуривается, заострив взгляд на щеке Чонгука. — И ты не ответил мне, что это.       Он тянет его ещё ближе, пока Чонгук не сталкивается коленями с краем постели, шипя, задев гематомы и ссадины. Тейлор опускает взгляд на его разбитые коленки и принимает вертикальное положение, усаживаясь на кровати, но всё ещё смотря снизу вверх. Его лицо мрачнеет.       — Споткнулся.       — Когда? Где ты споткнулся?       — Вчера в столовой.       — Обо что там можно споткнуться?       — Это что, допрос? Надо в школу ходить, чтобы смотреть, обо что я там спотыкаюсь.       Тейлор затихает, продолжая рассматривать его побитые ноги, которые не скрывают шорты.       — Прости меня.       Чонгук молчит. Стоит напротив кровати, в паре дюймов от сникшего Тейлора, и молчит.       — Прости, — сбавив тон ещё ниже, просит он и притягивает Чонгука к себе снова. Осторожно, не тревожа его колени. Тейлор сам придвигается чуть ближе и утыкается лбом ему в живот, проходясь ладонями по голым бёдрам.       — Давай ложиться спать. Я очень устал.       — Конечно. — Тейлор оставляет поцелуй на его животе через ткань футболки и отпускает.       — Я у родителей лягу. Тебе ещё подушку дать?       — Я хочу, чтобы ты лёг со мной.       — Мы не поместимся.       — Поместимся, — настаивает Тейлор.       Чонгук опускает взгляд, пройдясь им по его ключицам и мышцам груди, и сдаётся. С Тейлором спорить бессмысленно, он слишком упрям.       Чонгук отлучается на несколько минут в душ, после чего, стараясь не опираться на колени, укладывается к Тейлору, который тут же сгребает его в объятья.       — Пойдёшь мыться? — спрашивает Чонгук, устроившись у стенки и положив голову ему на грудь.       — Днём ходил. Не хочу.       Ладонь Тейлора забирается под край футболки и гладит под ней его бок. Чонгук прикрывает глаза и утыкается носом ему в область ключиц.       — Ты больше не злишься?       Чонгук задумывается. Ему, если быть честным, хочется позлиться ещё, хочется, чтобы Тейлор понял, что он вовсе не шутит. Но у него нет сил. Он очень соскучился. Вместо того, что продолжать обижаться, Чонгук тянется к нему с поцелуем, давая им ответы на все вопросы. Тейлор отвечает мягко, будто в полудрёме, но по тому, как шарят его ладони по телу Чонгуку, ясно, что спать он вовсе не собирается.       Чонгук оказывается перевёрнутым на лопатки. Футболка на спине из-за его телодвижений закатывается, оголяя живот. Тейлор кладёт на его обнаженную кожу ладонь, прямо над резинкой шортов. Он смотрит ему в глаза, продолжительно и глубоко, поглаживая низ живота, и у Чонгука сбивается дыхание. Касание ладони поднимает внутри столько чувств, что он, боясь с ними не справиться, сжимает запястье Тейлора.       — Я очень скучал, — тихо говорит Тейлор.       Он притягивает Чонгука к себе вплотную, и Чонгук позволяет ему это сделать. Они прижимаются друг к другу бёдрами. Чувствуют друг друга. В голове проносится мысль, что Тейлор в одних только штанах из мягкой хлопковой ткани, без нижнего белья, и этот факт заставляет сердце отбить неровный, понятный только ему самому ритм.       Поцелуй всё ещё лёгкий, не напористый. Тейлор спускает ладонь с его живота на бедро, гладя его уже знакомо Чонгуку. Он часто так делает. Кладёт ладонь под коленку и движется вверх, забираясь под свободный край шортов. Кажется, будто он с каждой лаской становится более чувствительным и открытым, потому что колени сами собой разъезжаются, позволяя Тейлору устроиться на нём удобнее. Запоздало Чонгук думает, что так и впрямь лучше, потому что его синяки не будут задеты.       В груди появляется дрожь. Губы сползают на подбородок, проходятся по нему, целуют шею. Чонгук, запрокинув голову, выдыхает. От Тейлора всё ещё пахнет алкоголем, но это оказывается слишком незначительной деталью по сравнению с тем, насколько он сейчас близко к нему. Чонгуку больше ничего не надо.       — Давай снимем, — просит Тейлор, потянув вверх футболку Чонгука.       Они оказываются в почти равном положении, если не брать в расчёт то, что, в отличие от Чонгука, у которого под шортами трусы, у Тейлора там абсолютно ничего. И Чонгук ощущает, как это ничего упирается прямо в него.       Его шея и грудь в мокрых отметинах, которые ласкает прохладный воздух комнаты. Тейлор исследует его губами, из-за чего они невольно трутся друг о друга, и Чонгук возбуждается. А ещё ему любопытно. Любопытно, что они будут делать и куда они зайдут, лежа вдвоём в одной постели без футболок и упираясь друг в друга стояками.       Внизу живота всё пульсирует, отрывистое и частое дыхание становится шумным. Не только у него. Он может слышать, как тяжело и громко дышит Тейлор, когда прижимается к нему теснее и сквозь ткань потирается. Прямо об его член. Чонгук, не сдержавшись, выдыхает и тихо стонет. Тейлор повторяет движение.       Чонгуку хочется трогать. Хочется потрогать Тейлора везде, узнать, какой он, ведь обычно Чонгук стесняется, не позволяет себе лишних движений, боясь выглядеть по-дурацки. Но сейчас его берёт интерес. Так любопытно, что будет, распусти он руки. И он решается, ведёт ими по голой спине, прямо к пояснице. Оглаживает ямочки, касается края штанов, сидящих низко на бедрах. Тейлор, ощутив, как Чонгук проникает под них пальцами, впивается в его губы. Он надавливает языком, скользит в его рот и продолжает имитировать толчки бёдрами, потираясь о него, горячо при этом целуя. Чонгука лихорадит. Лихорадит так сильно, что он спускает штаны Тейлора и оголяет его задницу, прикасаясь к ней, обнажённой, ладонями. Он помогает ему толкаться, чувствуя что сам уже на грани. Он-то точно долго не продержится.       Так и выходит. Чонгук, не выдержав, кончает, когда Тейлор в очередной раз проезжается по его члену своим. Он только-только ухватился за край чонгуковых шортов вместе с бельём, но не успел потянуть их вниз. Чонгук, простонав громче, чем следовало, отрывается от губ Тейлора, прикусывает собственную ладонь и тяжело дышит, ощущая, как пачкаются трусы.       Его шорты всё же спускают вместе с трусами. Тейлор, быстро обнажив его член, обхватывает его и свой ладонью, заставляя их скользить вместе, и быстро двигает рукой, доводя себя до разрядки. У Чонгука в это время в голове совсем пусто, ни одной мысли не остаётся кроме той, в которой его член держит Тейлор. В которой они прижимаются друг к другу настолько интимно и так грязно. Он один большой оголённый нерв, которому слишком хорошо. Чонгук содрогается, ощущая, как Тейлор, простонав, пачкает их животы. Теперь они выпачканы друг другом.       — Как ты? — сбившимся от тяжёлого дыхания голосом спрашивает Тейлор, рухнув на Чонгука и прижавшись губами к его виску.       — Мы только что… ого… — выдыхает он. Они продолжают лежать со спущенными до бёдер штанами и сплетясь телами, и от этого у него всё ещё срывает крышу. Он точно не в себе.       Тейлор тихо смеётся ему на ухо.       — Мне стоит воспринимать это как-то, что тебе понравилось?       — Я хочу ещё, — в беспамятстве выпаливает Чонгук.       — Не так быстро. — Тейлор, улыбаясь, находит его губы и целует, погладив по щеке. — И теперь мне всё-таки придётся воспользоваться твоим душем.       — Что угодно, — отвечает он, снова приникая к губам и не планируя отпускать Тейлора от себя, даже несмотря на то, что они оба грязные и им действительно стоит сполоснуться.

***

      Тейлор смеётся с того, как эмоционируют Чонгук и Соми, пока они возвращаются с концерта. Он откровенно над ними потешается, припоминая Чонгуку ещё и его тетрадь, которую накануне вечером изучал, и в шутку ревнует. В машине так громко, так тепло и так весело, что Чонгук чувствует себя по-настоящему счастливым этим вечером. Соми заливисто смеётся, когда Тейлор жалуется, что Ник пытается отбить у него парня, а Чонгук в шутку шлёпает его по бедру, тоже не находя в себе сил перестать смеяться.       Они периодически сталкиваются с Тейлором взглядами, и это поднимает в нём целую бурю. Перед глазами всё ещё прошлая ночь, его первая в жизни откровенная ласка и их первая с Тейлором близость. Каждый раз, когда в голове всплывают отрывки вчерашних событий, Чонгук густо краснеет, а его сердце опускается в желудок. Тейлор, будто читая его мысли, сыто улыбается.       Утром не менее насмешливым и хитрым взглядом их встретил на кухне Намджун, очевидно, слышавший гораздо больше, чем Чонгук рассчитывал. Весь завтрак, который они провели втроём, Чонгук жутко краснел, пока Тейлор, развалившись на стуле в ещё одних стащенных у Чонгука чистых пижамных штанах, беззаботно болтал с Намджуном. Чонгук был готов под землю провалиться от осознания, что Намджун всё знает и понимает. В подобных ситуациях он никогда ещё не был. Это брата он раньше, бывало, заставал с девчонками, невероятно смущаясь. Но никак не наоборот. Теперь ситуация обратная, а смущается всё так же Чонгук.       Время пролетает незаметно. Тейлор, отзвонившись маме, объявил, что свободен на весь день и планирует провести его с Чонгуком. До обеда они валяются на диване в гостиной, смотрят телевизор, но больше обнимаются и целуются. В свете дня Чонгук уже не такой смелый, как ночью, поэтому каждую попытку залезть к нему в штаны пресекает, шикая на Тейлора. Во второй половине дня они собираются в Лос-Анджелес. Тейлор, как и обещал, отвозит их на концерт и, пока ждёт, отправляется поужинать с мамой, у которой в Лос-Анджелесе дела.       По дороге с концертной площадки домой они заезжают за молочными коктейлями, и Чонгук берёт себе самый большой, после чего сидит с надутым животом, всерьёз опасаясь, что ещё немного — и от смеха коктейль пойдёт из него обратно.       Время ещё не слишком позднее, всего-то начало одиннадцатого, но на улице пахнет ночью, и он приоткрывает окошко, позволяя холодному воздуху растрепать его волосы. Все проблемы и дурацкие страхи остаются во вчерашнем дне, сегодня им нет места в голове Чонгука. Он переполнен счастьем, проводя время со своим бойфрендом и лучшей подругой.       — Простынешь, — говорит Тейлор, улыбаясь.       — Будем болеть вместе.       — У меня иммунитет крепкий, — усмехается. — Не получится.       Чонгук улыбается ему в ответ, ловя те самые искры в его глазах, которые появились после вчерашнего. Интересно, он на Тейлора так же смотрит?       — Все парочки такие же приторные, а? — издаёт смешок с заднего сиденья Соми.       — За всех не скажу, — отвечает ей Тейлор, сворачивая на улицу, в конце которой расположен дом семьи Мин.       Дождя не было весь день, но к вечеру снова сгустились грозовые тучи. Чонгуку нравится такая погода, а вот Соми позади него ёжится, когда несколько капель залетают через окно и попадают на неё. Вечер заканчивается, и Чонгуку становится даже немного грустно. Завтра они снова вернутся в школу, оставив этот уикенд позади. И самое болезненное — Чонгук вернётся туда, где его друзья по-прежнему сидят на разных концах столовой, избегая друг друга всеми возможными способами.       — Это Хосок? — спрашивает вдруг Тейлор.       — Где? — не понимает Чонгук, крутя головой.       Соми позади него напрягается и подаётся вперёд, вглядываясь в лобовое стекло.       — На крыльце сидит.       Чонгук присматривается. И правда, на крыльце дома сидит Хосок, вертя в руках ключи от машины. Её он замечает припаркованной на противоположной стороне. Чонгук бросает взгляд через зеркало заднего вида на Соми.       — Хочешь, поедем дальше? — спрашивает у неё Тейлор.       — Нет, — выдавливает Соми. — Всё в порядке, я пойду домой. Вы поезжайте.       — Ладно. — Он притормаживает напротив крыльца.       — До завтра. Увидимся в школе. — Соми выбирается из машины, подтягивая на плечо сумку.       Хосок поднимается на ноги, когда она идёт в его сторону.       Чонгук обеспокоено переглядывается с Тейлором, прежде чем тот убирает ногу с тормоза, и они едут дальше.