***
Чонгук выходит из дома вместе с Намджуном и едва не подпрыгивает, пока идёт по подъездной дорожке в сторону припарковавшегося чёрного мустанга. Он оборачивается на брата, тот машет ему рукой и садится за руль своего автомобиля, стоящего у гаража. — А этот куда намылился? — Тейлор кивает на Намджуна, когда Чонгук плюхается на соседнее сиденье. — Не знаю, куда-то с Джином, — пожимает плечами. Тейлор тянется к нему за поцелуем, и Чонгук, резко отстранившись, качает головой: — Родители дома. — Он бросает взгляд на дом, где мама с самого утра суетится на кухне, окна которой выходят как раз на них, а отец разбирается со счетами у себя в кабинете. Тейлор недовольно хмыкает, но с попыткой поцеловать отстаёт. Осторожность превыше всего. — Я так понимаю, эти двое окончательно помирились? Зажав сигарету между губ и закурив, Тейлор заводит машину, и они трогаются с места, пока Чонгук пытается совладать с перекрутившимся ремнём безопасности. — Похоже на то, — кивает он и усмехается, смахнув чёлку со лба. — По крайней мере, вчера позвонить Соми я так и не смог, потому что Намджун занял телефон на весь вечер и трындел с Джином. Да и всю неделю они премило общались. Чонгук опускает деталь, в которой всё ещё наблюдает за мучениями на лице Намджуна, посчитав, что это никого кроме самого Намджуна не касается. Остальным, может, и незаметно, но вот Чонгуку видно, что даже когда брат улыбается, что-то остаётся в его лице напряжённым. На нём то и дело проскальзывает задумчивость. — Ну, ждём теперь, кто кого засосёт в следующий раз, — издаёт смешок Тейлор. Чонгук, рассмеявшись, толкает его в плечо. — Не знаю, что там у них происходит, но больше чем уверен: недолго они будут дружить. — Тейлор, приоткрыв окошко, выпускает через губы дым, перехватив сигарету пальцами. — Намджун всё ещё не гей, — напоминает Чонгук. Хотя сам он начинает в этом сомневаться всё сильнее. Хорошо, может Намджун и не окажется геем, но тот факт, что к Джину он не так уж равнодушен, Чонгук не может отрицать где-то глубоко в душе. — А я слишком хорошо знаю Джина и тебе точно скажу, что Намджун сел на крючок. — Какой ещё крючок? Что ты выдумываешь, — бурчит Чонгук, а в голове снова проносятся слова брата с того вечера, когда он признался, что думает о поцелуе с Сокджином. — Время покажет. Потом убедишься в моих пророческих способностях, — самодовольно расплывается в ухмылке. Чонгук никак не комментирует. — А куда мы едем вообще? — Он оглядывается, посмотрев в окна с обеих сторон. — На свидание. — А куда? — Увидишь. В одно место, которое я хочу тебе показать. Но сначала заедем ко мне домой. — Зачем? — У Чонгука моментально холодеют пальцы от волнения. — Возьмём с собой перекусить. Я просто не из дома, ездил с утра в отцовский офис, мама попросила. Нам добираться долго, к тому же, мы почти на весь день. Надо что-то взять с собой. — Сказал бы мне, я захватил бы. Мама как раз готовит. За прошедшие пару месяцев их отношений Чонгук ещё ни разу не был дома у Тейлора. Как-то случая не подворачивалось, да и это было бы словно… новая ступенька их отношений? Будто ты подпускаешь человека ещё ближе, впускаешь в свою повседневность и делаешь её частью. Когда он сам впервые впускал Тейлора в свою комнату, то толком не успел поволноваться, потому что был больше зол на него, было не до трепета момента. Хотя прежде чем он позвал его в гости, акцентируя внимание на том, что родителей не будет дома, его здорово перетрясло. Он точно нервничал. Тейлор останавливается у большого двухэтажного светлого дома, едва ли уступающего особняку семьи Хосока. У Чонгука сердце ухает вниз, когда они въезжают на территорию через витиеватые ворота, и мотор глохнет. Он знал, что Тейлор далеко не из бедной семьи, но никогда не задавался вопросом, как он живёт. Дом стоит за живой зелёной изгородью, старательно подстриженной садовниками, в тени высоких пальм. Идеально ровная поверхность газонов кажется бархатистой и мягкой, и это совсем не похоже на газон у дома Чонгука. У него от этого появляется ощущение сюрреализма, будто не может всё выглядеть настолько педантично вылизанным. — Идём, — зовёт Тейлор, вытащив ключи из замка зажигания и прокрутив их в пальцах. — А мама дома? — Да, — кивает. — Я тогда в машине подожду. — Чонгук косится в сторону дома, не испытывая никакого желания заходить внутрь. Он точно не готов предстать перед мамой Тейлора. И вообще, о таких вещах следует предупреждать! Одно «но» только скребётся внутри — насколько это будет выглядеть невежливо, если он впрямь останется ждать в машине, не пожелав зайти и поздороваться. Наверное, ему правда стоит это сделать. Как бы ни было неловко и страшно. — Чонгук. — Тейлор начинает улыбаться. — Она не съест тебя. И я обещал, что мы вместе заглянем сегодня. — Она знает? — Разумеется. Давай, выбирайся. — Тейлор вылезает из-за руля и жестом зовет его за собой. Чонгуку приходится себя заставлять. Убеждать себя, что будет очень некрасиво, если он не зайдет. Он с трудом и безысходным вздохом вытаскивает себя из автомобиля. Тейлор протягивает ему руку, коряво улыбаясь, как будто потешается над ним. — Ты нервничаешь, — резюмирует он. — Само собой, я нервничаю! — рявкает Чонгук, и Тейлор покатывается с него, заполняя двор громким смехом. — Я сейчас тут останусь, ясно? — Никто не даст тебе остаться здесь. Он хватает его за ладонь и переплетает их пальцы. Этот жест, наверное, должен был Чонгука хоть немного успокоить, но на деле он лишь сильнее разволновался. Его буксиром тащат к крыльцу, а он думает, всё ли в порядке с его одеждой, и жалеет, что надел дурацкий джинсовый комбинезон с заплатками вместо того, чтобы выбрать что-то более презентабельное. Если бы он только знал! Он же искренне полагал, что они, как обычно, покатаются по Беверли или доедут до Лос-Анджелеса, погуляют, возможно, на пирсе, поедят хот-догов, а с похолоданием и наступлением темноты засядут в машине, чтобы долго и упоённо целоваться. Кто же мог подумать, что у Тейлора на сегодняшнее свидание совершенно иные планы. Они поднимаются по ступенькам крыльца, и Тейлор толкает входную дверь, запуская Чонгука первым и заходя следом за ним. Они оказываются в светлом холле, просторном и при этом очень уютном, с мраморным полом и стенами молочных оттенков. С пуфиками, картинами и высокими кашпо с цветами. — Мам, это мы, — громко сообщает Тейлор, не выпуская ладони Чонгука из своей. — Я на кухне, дорогой, — откликаются ему. У Чонгука в груди начинается свистопляска, отбивающая по рёбрам изнутри. Он, если честно, немного в ужасе. Он и так не самый смелый, коммуникабельный и открытый новым знакомствам, так тут ещё и такой важный для Тейлора человек. Больше всего ему не хотелось бы упасть в грязь лицом перед его мамой. Чонгук, оказавшись на пороге кухни, куда его затаскивает Тейлор, обомлевает, проглотив язык. Ладонь, вспотевшая от волнения, выскальзывает из руки бойфренда, и тот, приобняв его за плечо, подталкивает дальше. Мама Тейлора, что-то ища в холодильнике, оборачивается на шум, когда они заходят, но в следующий момент на её лице возникает улыбка. Очень знакомая Чонгуку улыбка. — Привет! — Она, изучая застывшего в проёме Чонгука взглядом, захлопывает дверцу холодильника и идёт к нему навстречу, протягивая ладонь. — Здравствуйте, — мямлит Чонгук и, растерявшись, по привычке кланяется, совсем не заметив, что ему протянули руку. — Миссис Ким. — Можно просто Лиз, — представляется она своим коротким именем, не переставая ему улыбаться. Взгляд Чонгука на секунду переключается на Тейлора, ища поддержки, и тот подмигивает ему, пытаясь подбодрить. — Мне очень приятно, — с ощущением пересохшего горла тихо отвечает ей Чонгук, и она улыбается ещё лучезарнее. У Чонгука от волнения, кажется, уже лицо пятнами пошло. Он только сейчас замечает, что Лиз протянула ему свою ладонь, но не успевает отреагировать, как она кладёт её на его плечо и подталкивает в сторону стола. Чонгук даже не понял, что всё это время как вкопанный стоял почти в самом проходе кухни. — Проходи, Чонгук, чувствуй себя как дома, — щебечет она. — Ты голоден? Перекусите, прежде чем ехать? Она оборачивается на Тейлора, и тот смешно закатывает глаза, глядя, как мама вцепилась в Чонгука, который метает свой загнанный олений взгляд от него к его маме. — Не, мы сразу поедем, мам, нам добираться почти два часа, — говорит Тейлор, обходит стол и заглядывает под хлопковую салфетку, которой накрыта небольшая пластиковая корзинка. — Это нам? — Вам, — кивает миссис Ким и подталкивает Чонгука к стулу, чтобы присел. Сама она не отрывает взгляда, рассматривая его и заставляя ещё больше стесняться. Чонгук не знает, куда деть взгляд, пока его любопытно изучают. Он даже не подозревал, что вызовет у мамы Тейлора столько внимания. Он буквально под лупой. — Мам, ты его смущаешь. — Тейлор посмеивается и закидывает в рот черниченку, которую выудил из корзины. — Прости, Чонгук, — виновато улыбается она, заглядывая ему в глаза. — Просто этот засранец впервые меня с кем-то знакомит. Но я тебя как-то так и представляла по его рассказам. — Правда? — вырывается у Чонгука. Странно осознавать, что Тейлор рассказывает о нём своей маме, описывает его, в то время как сам он даже заикнуться о нём при родителях не может. Тейлор просто кто-то из компании Чонгука и Намджуна. Один из приятелей. — Ага, — кивает она. Чонгук, немного расслабившись от дружелюбия Лиз и чуть приободрившись, тоже её рассматривает. Снова обращает внимание на красивую улыбку, такую же, как у Тейлора. На этом их сходства, правда, заканчиваются, ведь Тейлор внешностью пошёл в своего корейского отца, и кроме формы губ ему от мамы ничего не досталось. У неё, в отличие от сына, каштановые волосы, спадающие ниже плеч крупными локонами, маленький аккуратный и чуть вздёрнутый нос, а карие глаза практические круглые, большие. Они делают её несколько моложе, из-за чего сложно поверить, что Лиз в самом деле приходится Тейлору матерью. Не то чтобы Чонгук хорошо разбирался в этом, но он не дал бы ей больше тридцати лет, хотя в действительности ей точно за тридцать пять. — Так вы, значит, поедете в домик? — спрашивает она у сына, забирая у него корзину. Доложив туда маленький багет и бутылку лимонада, она снова накрывает всё хлопковой салфеткой и закрывает сверху крышкой. — Угу, хочу показать Чонгуку. — Тейлор кивает и куксится, не успев своровать из корзинки что-нибудь ещё до того, как мама её заберёт. — Он там пока не был. — Сядь и поешь нормально, чего таскаешь? Хоть бы Чонгуку предложил, не стыдно? — журит она сына, на что тот вымученно запрокидывает голову. В шутку, конечно. У Чонгука вырывается смешок. Тейлор, всегда такой взрослый и уверенный в себе, рядом с мамой становится сущим ребёнком. — Да мы заехали за едой только, сейчас уже поедем, — ворчит он в ответ. — Хочешь пить? — спрашивает у Чонгука. Чонгук, всё ещё чувствуя себя немного неловко, отрицательно качает головой. Тейлор достаёт из холодильника бутылку апельсинового сока, откручивает крышку и присасывается к горлышку губами. Сок мимо рта стекает по его подбородку и пачкает футболку, оставляя на ней несколько капель. Вытерев подбородок ладонью, он тянется к полотенцу и стряхивает капли с ткани. — Поехали? — спрашивает у Чонгука. — Да, давай, Ким Тэхён, позорься перед Чонгуком, — хмыкает его мама, тыкая пальцем в грязную теперь футболку. — Иди, переоденься, хрюшка! На свидание он собрался, поглядите-ка. Тейлор в очередной раз демонстративно закатывает глаза перед мамой и громко вздыхает, затем подмигивает Чонгуку, просит дать ему ещё пару минут и выходит из кухни. Чонгук, удивлённо смотря ему в спину, несколько раз прокручивает в голове услышанное имя. — Ким Тэхён? — переспрашивает Чонгук, думая, что ему точно не послышалось и именно это она и произнесла. — Что? — сначала не понимает Лиз. — Вы так Тейлора назвали. — А, ты об этом, — спохватилась она. — Это корейское имя Тэ, его так отец называл обычно. В их родословной книге он так записан. У твоей семьи тоже, наверное, есть такая книга? — О, — удивляется Чонгук. — Да, у нас тоже есть. Он понятия не имел, что у его парня есть второе имя, и даже не думал, что у их семьи тоже имеется родословная книга, учитывая, что, насколько ему известно, предки Тейлора давно уже эмигрировали в Штаты. — Неужели Тейлор тебе не говорил? Ему раньше очень это имя нравилось, в детстве он только им и представлялся. Он только раскрывает рот, чтобы ответить, как Тейлор показывается на пороге кухни, вернувшись слишком быстро. Он подхватывает корзинку и принимается торопить Чонгука, не дав маме его разговорить: — Поболтаете в следующий раз, сегодня некогда. Время почти обед, а нам и так ещё добираться. — Чонгук, приходи как-нибудь в гости, хорошо? — просит Лиз. Он в ответ вежливо кивает, будто и впрямь собирается, хотя пока что даже ситуации такой представить не может. Это просто супер неловко. Он же будет краснеть и заикаться весь вечер и будет выглядеть глупо. Лиз, наверное, удивится, что её сын вообще нашёл что-то в таком дурачке, как Чонгук. — Может быть, устроим ужин на следующей неделе? — продолжает она, следуя за ними на крыльцо, чтобы проводить. — На следующей неделе у тебя миллион встреч по работе, — отвечает ей Тейлор. — Я найду вечер для вас двоих! — Посмотрим, мам, — по-доброму усмехается он. — Обещать не будем. — Я тебя знаю, ты опять будешь прятать от меня Чонгука. — Когда это я его прятал? — негодует он. — Всё это время! — Что ты сочиняешь! Просто момента подходящего не было, чтобы вас представить! — защищается Тейлор, ставя корзинку на заднее сиденье и захлопывая дверь. — Ладно, ловлю тебя на слове, — прищуривается она, подходя ближе, чтобы потрепать сына по щеке и оставить на ней поцелуй. — Боже, как же от тебя табаком несёт. Бедный Чонгук. — Он не жалуется! — Конечно, — улыбнулась мама. — Поезжайте аккуратно. Вы сегодня вернётесь? — Да. У Чонгука завтра полная смена в «Косточке». — До свидания, — прощается с мамой Тейлора Чонгук, прежде чем занять пассажирское сиденье, снова вежливо поклонившись перед этим. Они покидают территорию дома и выезжают на уже знакомую Чонгуку трассу, по которой ехали на кемпинг. Он только-только расслабился, осознав, что волнительная встреча с мамой Тейлора позади. И, вроде бы, он даже произвёл нормальное первое впечатление. Во всяком случае, мама Тэ была очень вежливой и доброй с ним. — Это было мило, — говорит Тейлор. — Что? — Ты поклонился моей маме, дважды, — улыбается он. — Я растерялся. И я нервничал. — Чонгук принимается оправдываться. — И в Корее так принято, к тому же. Я не знал, как мне себя вести, это же твоя мама, а не просто посторонний человек. — Ну, это же было не так страшно, как ты себе представлял? — интересуется Тейлор. Его ладонь соскальзывает с коробки передач и ложится на бедро Чонгука, нежно погладив. — Я чуть под землю не провалился, — жалуется он. — Чего это? — Тейлор смеется. — О таких вещах нужно предупреждать заранее! Я бы хоть оделся прилично, подготовился. — Ты отлично выглядишь, Чонгук. — Ладонь Тейлора спускается на внутреннюю сторону его бедра, проведя по ней ладонью. — Мама в тебя с первого взгляда влюбилась. — Глупости. — Вовсе нет. Ты её очаровал. — Я ничего не сделал, стоял и краснел там, и язык как в задницу засунул. — Тебе ничего не нужно делать, чтобы очаровывать людей. В тебя невозможно не влюбиться. Чонгук, смутившись, отвернулся к окну, а ладонь Тейлора вернулась на коробку. Ему всё ещё неловко и непривычно слушать подобные признания, потому что никто до Тейлора ему таких вещей не говорил. До него он не знал, что красивый. Всегда считал себя самое большее — симпатичным, выглядящим недурно. Не знал, что его худощавое тело привлекательное, что его можно хотеть трогать и ласкать, и не знал, что его глаза умеют сиять. Обо всём этом ему рассказывает Тейлор. — Если ты не перестанешь, то я остановлю машину прямо здесь и покажу тебе, насколько я в тебя влюблён, — лукаво ухмыляется он, бросив на Чонгука взгляд. — Но я ничего не делал, — недоумённо разворачивается к нему Чонгук корпусом. — Ты мне не веришь. — Я верю. — Ладно. Зачту. Но только потому, что хочу быстрее добраться до места. — Я так и не понял, куда мы направляемся. Твоя мама сказала о каком-то домике. — Да, — кивает, не отрывая от дороги взгляда. — Это старый домик моего деда на побережье в районе Санта-Барбары. Я в детстве проводил с отцом там кучу времени. Сейчас туда никто не ездит кроме меня. Чонгук заинтересованно переводит на своего парня внимание. — Думаю, тебе понравится там. Дом небольшой и уютный, прямо около океана, в пяти минутах ходьбы. — Я в предвкушении, — посылает ему улыбку Чонгук. Ему и правда не терпится провести очередной день наедине, только вдвоём. И неважно, насколько уютен окажется дом. Добираются они, и правда, часа за два и ещё минут пятнадцать тратят на то, чтобы дойти от дороги к самому домику, тропинка к которому пролегает через не слишком густой участок леса. Они оставляют машину в неприметном месте, которое не видно с трассы, и идут по едва различимой тропинке вниз, через деревья, по направлению к океану. Чонгуку даже отсюда слышно, как он шумит. Тейлор ведёт его за руку, не выпуская её ни на секунду, но Чонгук всё равно умудряется пару раз запнуться о корни деревьев на поверхности земли. Домик виднеется голубизной, когда шум прибоя становится ещё отчётливее, и вскоре предстаёт перед ними целиком. — Я совсем не так его себе представлял, учитывая, как выглядит ваш с мамой дом, — удивляется Чонгук. — Разочарован? — Шутишь? — оскорбляется он, шагая за Тейлором по широким ступенькам, вымощенным камнем, ведущим к крыльцу дома, который немного возвышается над землёй, объятый кронами деревьев и огромным количеством другой зелени. — Я очарован! Чонгук восторженно разглядывает деревянный, выкрашенный в светло-голубой цвет дом. Он двухэтажный, не слишком высокий, но длинный, с открытой верандой на первом этаже и таким же открытым балконом наверху, вдоль всего второго этажа. К дому ведут две лестницы, перекрещивающиеся между собой, по одной из которых поднялись они, а вторая, с другой стороны, уходит вниз. Чонгук догадывается, что она, наверняка, доведёт до берега. Тейлор, привстав на носочки, рукой пытается что-то нащупать над входной дверью и спустя пару мгновений победно демонстрирует Чонгуку ключ. — Вау, безопасность высшего уровня, — притворно ахает он, ловя в ответ кривую улыбку Тейлора. — К твоему сведению, этот дом стоит тут уже лет тридцать, и ни разу в него никто не проникал. Так что это действительно безопасное место. Дверь отворяется, запуская их внутрь. Чонгук любопытно оглядывается, заходя за Тейлором в дом. Он прикрывает за ними дверь, закрывает её на ключ и несёт корзинку вглубь дома. — Располагайся пока, — кричит он Чонгуку. Чонгук, рассмотрев небольшой холл, стягивает с себя куртку, вешает на крючок и проходит. Внутри почти всё выполнено из дерева, придавая интерьеру уют загородного дома. Мебель довольно старая — чуть запылившиеся антресоли в гостиной, софа с накинутым на неё клетчатым пледом. На полу лежит узорчатый ковёр с бахромой по краям. Ничего вычурного или дорогого. Всё остальное выглядит довольно чисто, будто тут впрямь кто-то живёт, но Чонгук думает, что Тейлор просто прибрался здесь, прежде чем привозить его. Лестница, ведущая на второй этаж, тоже выполнена из дерева. На стене вдоль неё висят фотографии, и Чонгук шагает на первую ступеньку, чтобы получше разглядеть снимки. В основном, на них маленький Тейлор, с родителями и, по всей видимости, с тем самым дедушкой, которому принадлежал дом раньше. — Ты такой хорошенький. — Он проводит пальцем по портретной чёрно-белой фотографии ребёнка, на которой легко узнаются черты Тейлора: все его родинки, чернющие глаза, слишком большие для маленького личика, и торчащие уши. Благодаря глазам он даже немного походит на маму. Больше, чем сейчас. — Рад, что ты заметил. — Тейлор, посмеиваясь, подходит сзади и целует его в затылок. — Чем мы займёмся? — оборачивается. — Можно взять всё, что мама нам с собой собрала, и пойти на берег, — предлагает Тейлор. — Скоро солнце начнёт садиться, будет красиво. А потом вернёмся и посмотрим какой-нибудь фильм. Здесь остались какие-то кассеты. — Я за, — сияет Чонгук в ответ. В корзинке, собранной мамой Тейлора, помимо лимонада и различных ягод в маленьких контейнерах, оказываются ещё сытные сэндвичи, сыр, орешки и немного овощей. Пока Тейлор ищет для них пледы, Чонгук на кухне находит бумажные салфетки, отправляя их туда же — пригодятся на их мини-пикнике. — А стаканы брать? — заглядывает он в шкафчики, которые оказываются полупустыми. Только в одном он находит посуду, а в другом — некоторый запас алкоголя. — Попьём из бутылки, — отвечает Тейлор, заходя на кухню с парой свёрнутых пледов. — Готов? Чонгук закрывает шкафчик со стаканами и кружками, подхватывает корзинку и кивает. Они накидывают куртки и выходят из домика, отправляясь вниз, туда, где шумит океан. Ступеньки всё ещё не слишком надёжные, кое-где сколотые временем, резко обрывающиеся, с торчащими вокруг корнями деревьев и сорняками, и Тейлор держит его за руку всю дорогу до берега. Вода оказывается совсем близко к дому, стоит только спуститься по протоптанной дорожке между деревьев, и спустя минут пять уже виднеется довольно узкая береговая линия с мелким жёлтым песком. Немного грязновато от прибитых волнами к берегу веток, но в целом хорошо. Чонгуку нравится. Они устраиваются на песке, расстелив пледы. До заката ещё есть немного времени, и они неспешно перекусывают, молча наслаждаясь компанией друг друга. Чонгуку даже говорить ничего не хочется, только, не отрывая взгляда, смотреть на спокойного, умиротворенного Тейлора, уплетающего сэндвич и пачкающегося в соусе, который он стирает с его губ и подбородка, получая взамен довольную улыбку. Покончив с перекусом, Тейлор усаживается между ног Чонгука и откидывается на него спиной. Его голова оказывается лежащей у Чонгука на груди, и он не удерживается и крепко обнимает Тейлора, сцепив руки у него под рёбрами. Прижимать его к себе, чувствовать едва уловимый запах шампуня так приятно, что он готов урчать. Вокруг тихо, только шумит прибой и слышно пролетающих чаек. Чонгук прижимается щекой к затылку Тейлора и прикрывает глаза, стараясь запомнить этот момент и ощущение кого-то любимого в своих объятьях. От этого чувства становится очень комфортно. — Тебе не холодно? — Тейлор накрывает ладони Чонгука, лежащие на его животе, и гладит их. — Руки холодные? — Ага. — Он подносит его пальцы к своим губам, выдыхает на них теплом и целует самые кончики. — Немного прохладно, но я хочу посмотреть закат. Дождёмся его и вернёмся в дом. — Давай поменяемся, и я тебя обниму? Будет теплее. — Он поднимает голову и заглядывает Чонгуку в глаза, вызывая у того абсолютно искреннюю улыбку от его неподдельного волнения. — Мне нравится сидеть так, — признается Чонгук. Ему правда нравится то, что Тейлор кажется беззащитным и бесконечно трепетным, пока лежит между его коленей, позволяя крепко прижимать к себе. Чонгук чувствует себя хорошо, обнимая его вот так, со спины. Его переполняют эмоции оттого, что можно обнимать своего человека сколько душе угодно, целовать его, когда и как только вздумается, и таять, получая такую же волну нежности в ответ. Он бы с удовольствием остался с ним здесь, в этой глуши, подальше ото всех, только вдвоём. Ощутив приступ бесконтрольной нежности, Чонгук наклоняется и мягко касается губами участка за ухом Тейлора, оставляя на нём несколько поцелуев. Тейлор отклоняет голову в сторону, подставляясь под ласку, и Чонгук, оставив ещё несколько поцелуев там, движется дальше, захватывая губами мочку его уха, цепляя маленькое колечко в нем. — Может, не будем возвращаться в город сегодня? — Тейлор продолжает поглаживать его ладони, расслабленно лёжа в руках Чонгука. — Не могу, меня родители потеряют, — отвечает Чонгук, оторвавшись от его уха. — Жаль, — вздыхает. Солнце начинает понемногу садиться. Закат здесь и правда красив. К синим небесным краскам примешиваются розовые, персиковые, жёлтые оттенки, завораживающие, не позволяющие отвести взгляда. Чонгук любовался бы и любовался, но Тейлор поднимает на него голову и настойчиво смотрит на его губы, безмолвно требуя поцелуя, и он поддаётся, опускаясь своими губами на его. Ладонь ложится на щёку Тейлора, оглаживая её, пока Чонгук самозабвенно целует, переполненный любовью. Бриз с океана треплет их волосы, забирается прохладой под одежду, а они никак не могут перестать целовать друг друга, пока не начинает совсем смеркаться. — Вернёмся в домик, пока не стемнело? — Да, пойдём, — кивает Чонгук. Он и правда уже немного подмёрз. На улице около четырнадцати градусов, и если бы они двигались, было бы, наверное, теплее, но просто сидеть на песке довольно прохладно, даже на шерстяном пледе. Даже целуясь. Они заходят в домик, когда солнце окончательно садится за горизонт. У них остаётся не так много времени здесь, не больше двух-трёх часов, после чего придётся вернуться в город. Чонгук обещал родителям, что будет дома не позже одиннадцати. Пока Тейлор разбирает их корзинку на кухне, выбрасывая мусор и убирая несъеденное в холодильник, Чонгук исследует домик. На первом этаже, помимо большой гостиной, он находит ещё кабинет, по всей видимости, принадлежавший деду или отцу Тейлора. Туда он не суётся, лишь заглядывает одним глазком, после чего отправляется по лестнице на второй этаж. Там стены украшены рамками с фотографиями точно так же, как внизу, и Чонгук любопытно изучает каждую, особенно те, на которых есть маленький Тейлор. Комнат на втором этаже всего три, и все находятся по левую сторону, одна за другой. Он в каждую заглядывает, но только первая выглядит обжитой — с застеленным белоснежным хлопковым бельём и множеством подушек. — Я думал, мы здесь заночуем, — говорит Тейлор, поднявшийся наверх следом за ним. — Я очень хотел бы. — Чонгук, полный сожаления, поджимает губы. — Может, получится на следующие выходные отпроситься с ночёвкой? — Было бы неплохо. — Тейлор, поведя бровями, наступает на него, кладя ладони на его талию и заставляя спиной отступать назад, к постели. — Кажется, кто-то в прошлый раз хотел продолжения? Чонгук моментально вспыхивает, сообразив, о чём говорит Тейлор. Тогда, в тот самый упомянутый прошлый раз, они вырубились, так и не продолжив — Тейлор всё ещё был немного пьян, а Чонгука слегка вымотал первый настоящий сексуальный опыт, из-за которого у него пошла кругом голова. Теперь он ощущает себя не таким смелым, как тогда. Он весь подбирается от волнения. Тейлор почти сразу остаётся без футболки. Он хватается за её край, выдернув из-за пояса джинсов и тянет вверх, а после кидает на пол. Не слишком тёплый воздух в домике облизывает его тело, Чонгук видит мурашки. Кажется, он сам уже начинает дрожать, хотя ещё ничего толком не началось. Он дрожит от одного только взгляда на раздевающегося Тейлора. Сняв футболку, тот переключается на Чонгука. Лямки от его абсолютно не сексуального комбинезона, в котором он похож на пятиклассника, ползут по плечам вниз, и сам комбинезон из-за этого остаётся болтаться на его бёдрах без поддержки. — Прости, что так не романтично, но нам придется отложить одежду в сторону, если мы хотим вернуться в город в чистом, — с улыбкой говорит Тейлор и закусывает губу. Его пальцы тянутся к пуговицам сбоку его комбинезона, расстёгивают их, и он падает вниз, а Чонгук остается перед ним в одной футболке. Ситуация становится волнительнее. Чонгук поднимает взгляд и сталкивается им с Тейлором. Комната сжимается до размеров их двоих, почти соприкасающихся носами. — Всё в порядке, если ты разденешься тоже, — говорит Чонгук, проскользив взглядом по голым ключицам Тейлора вниз, вдоль живота к краю джинсов. — Хочешь, чтобы я разделся? — Его глаза лукаво светятся, а руки опускаются на пояс собственных джинсов. Пальцы продевают пуговицу через петлю, расстёгивают с негромким вжиком молнию, и он избавляется от брюк вместе с бельём. У Чонгука спирает дыхание от факта, что Тейлор стоит перед ним абсолютно обнажённый. Он уже уяснил, что для него оголиться перед Чонгуком — не проблема, но это не может перестать волновать, ведь они всё ещё только изучают друг друга: тела, реакции, чувствительные места. И из них двоих Чонгуку сложнее, ведь у него, в отличие от Тейлора, опыта — абсолютный ноль. Ему правда страшно. Страшно, но безумно интересно. Он понятия не имеет, что Тейлору нравится в постели. Нравятся ли ему естественные и стеснительные партнёры, или те, которые идут напролом и совсем не смущаются, но Чонгук ничего из себя изображать не собирается, да и не умеет, поэтому честно говорит: — Мне немного страшно. — Правда? А в прошлый раз мне так не показалось. — Тейлор улыбается, будто издеваясь, но Чонгук знает, что это, конечно, не так. Может, его и забавляют немного его реакции, но совершенно точно в самом хорошем смысле. — Что мы будем делать? — ещё тише интересуется он. — Ничего, что принесло бы тебе дискомфорт, — обещает он. — Ты можешь сказать вслух, чего бы тебе хотелось. Чонгук чувствует, как бледнеет, а после снова начинает краснеть. Наверное, это нормально, говорить об этом вслух, но очень смущает. На мгновение хочется исчезнуть от неконтролируемого волнения, и он с трудом берёт себя в руки. — В прошлый раз было хорошо, — отвечает он на грани слышимости. Согласно кивнув и заулыбавшись, Тейлор становится к нему ближе. Он собирает ладонями его футболку с боков и тянет её вверх. Чонгук покорно поднимает руки, позволяя ему себя раздеть. Ещё немного, и они впервые будут друг перед другом полностью раздетыми, при включённом свете, с возможностью хорошо друг друга рассмотреть. И это тоже заставляет нервничать. Тейлор, не снимая его белья, просит лечь. Чонгук укладывается, как велено, игнорируя заходящееся в неспокойном ритме сердце. Постель оказывается мягкой, уютной, и он почти утопает в большом количестве пушистых подушек в белоснежных наволочках. Тейлор нависает над ним. Щекочет прядями отросших волос его лицо, гладит ладонью его бедро, будто успокаивая. — Всё хорошо, — шепчет. — Не дрожи. — Я не дрожу. — Дрожишь, — шире растягивает в улыбке губы он. — Ты дрожишь, Чонгук. Горячие губы прижимаются к его шее. Ладонь переходит на внутреннюю сторону бедра, а Чонгук обнаруживает себя и правда дрожащим. Не от холода, не от страха. Он и сам толком не поймёт, отчего его так трясёт. Может, от слишком сильных чувств? Его ведь буквально переполняет, когда губы Тейлора спускаются ниже и мокро касаются кожи над пупком, пока ладонь находит край его трусов. Член Тейлора в это время уже упирается ему в бедро, а собственный шлёпается о живот, стоит Чонгуку только остаться без трусов. Он даже понять не успел, когда так возбудился. Чонгука прижимают к постели. Настойчиво целуют, вжимают в матрас, не давая передышки. Тейлор пытается его расслабить, а он всё дрожит. Сам трясётся, а ладони изучающе скользят по любимому телу, проверяют на твёрдость мышцы, кожу на гладкость. Ягодицы оказываются удивительно мягкими. Чонгук, спустив на них ладони, на пробу сжимает, приходя в восторг от того, как это ощущается. Так классно трогать Тейлора где ему вздумается. — Я смотрю, тебе нравится, — выдаёт он тихий смешок, разорвав их поцелуй, которым до этого очень увлёкся. Чонгук в этот момент сжимает его задницу в очередной раз, наслаждаясь её мягкостью. — Нравится, — мурлычет он, продолжая по ней гладить. — Моя костлявая. У тебя мягче. — Вовсе нет. Мне нравится твоя. Повернёшься на живот? — Зачем? — Странный вопрос, — ухмыляется. — Нормальный вопрос. — Чонгук шлёпает его по плечу. — Ладно, в другой раз. — Тейлор, снова приникнув к его губам, проделывает уже знакомые Чонгуку движения — обхватывает их члены ладонью, прижимая друг к другу. Чонгук начинает чаще дышать. Внизу живота скапливается напряжение, от которого хочется шире развести ноги, сильнее прижаться к Тейлору. Он не знает, в какой момент его сознание становится заволоченным, а бедра начинают толкаться вверх, в кулак Тейлора, потираясь об его член. Тейлор отпускает их на секунду для того, чтобы сплюнуть на руку, после чего возвращает её на место и принимается двигать ладонью быстрее. Его дыхание тоже учащается. Ладонь то ускоряется, заставляя Чонгука стонать, то замедляется, из-за чего он нуждается в нём ещё сильнее. Кажется, будто ему всего этого мало, хочется ещё сильнее и ближе. Тейлор, словно читая его мысли, заходит дальше. Сначала он отпускает их члены снова, проведя по ним последний раз с оттяжкой, целует Чонгука в уголок приоткрытого от тяжёлого дыхания рта и спускается вниз. Губы оказываются внизу его подрагивающего живота. Чонгук ловит лёгкую панику и боится смотреть туда, вниз, но чувствует, как мокрый язык проходится по коже, оставляя влажную дорожку прямо до его члена, а потом… целует в головку. Чонгук удивлённо ахает от осознания того, что Тейлор и правда делает это. Он целует его член. Касается головки снова влажными губами, и ещё. Чонгука потряхивает от чувств и ощущений. И от стыда. Член непроизвольно дёргается, мажет по губам Тейлора, но тот обхватывает его пальцами у основания и направляет головку в рот. У Чонгука в этот момент окончательно сносит крышу. Он тихо стонет и закрывает лицо ладонями. Так приятно не было даже тогда, когда Тейлор дрочил им, когда довёл их до оргазма в прошлый раз, в доме Чонгука. Это что-то иное, срывающее все его заслонки. Ему кажется, что он сейчас или кончит, или расплачется. Тейлор продолжает ласкать головку, а пальцами гладит его яички, немного сминая их и перекатывая. Это ощущается совсем не так, как когда Чонгук пытается проделать что-то такое сам. Наедине с собой он не такой чувствительный. Пальцы спускаются чуть ниже. Гладят промежность, совсем немного, и двигаются дальше, проводя подушечками по анусу. Чонгук невольно сжимается. Тейлор не настаивает и возвращает ладонь на яички. Он сосёт. Только головку, осторожно, играет с ней своим языком, дразня уретру. Выпускает изо рта с влажным звуком, от которого у Чонгука моментально краснеют уши, а затем снова погружает в рот. Он делает всё нарочито медленно, что идёт в абсолютный контраст с тем, как резво перед этим он двигал рукой, и от этого ощущения ещё ярче. Чонгук откликается на каждое неторопливое движение на своём члене. Всё это чувствуется так, будто Тейлор получает удовольствия не меньше, чем Чонгук. Будто ему безумно нравится насаживаться ртом, посасывать, сводить его с ума своим языком. Он окончательно убеждается в этом, когда Тейлор стонет с членом во рту. Чонгук от неожиданности убирает ладони от лица и впервые смотрит вниз. И это становится его главной ошибкой, потому что от вида Тейлора, сосущего ему член с прикрытыми от удовольствия глазами, Чонгук не выдерживает. Бёдра содрогаются, тело напрягается, и его сшибает таким ярким оргазмом, что он не сдерживает бесстыдного громкого стона, кончая на чужой язык, который всё слизывает с чувствительной головки. — Тебе… тебе что, правда нравится? — пытается отдышаться Чонгук. Тейлор, подтянувшись повыше и оказавшись прямо напротив, влюблённо смотрит на него. Его член всё ещё стоит, и он лениво водит по нему ладонью. — Ну да, а не должно? — усмехается. — Я не знаю. — Чонгук, смутившись, опускает взгляд, натыкаясь им на возбуждение Тейлора. — Это кажется… необычным. — Поначалу да, — соглашается. — Но если это любимый человек… — Я тоже хочу сделать приятно. Любимому человеку, — шепчет Чонгук. Тейлор, тепло улыбнувшись и клюнув в губы, берёт его за ладонь. Ею обхватывает свой собственный член и принимается двигать его рукой, направляя Чонгука и показывая, как ему нравится. Проходит не так много времени, наполненного вздохами и стонами, как Тейлор тоже кончает, испачкав их руки, которые после вытирает принесённым полотенцем, смоченным водой. Чуть позже, немного отдышавшись, Чонгук укладывается Тейлору на грудь и сплетает их ноги, уже не так стесняясь своей наготы. — Ты мне не говорил, что у тебя есть корейское имя, мистер Ким Тэхён, — говорит Чонгук, утыкаясь носом в его шею и невесомо касаясь её губами, в то время как чужие ладони гладят его поясницу, доходя до ягодиц и поднимаясь обратно. — Запомнил же, — хмыкает. — Разумеется. А тебе оно не нравится? Твоя мама сказала, что в детстве ты его любил. Тейлор пожимает плечами: — Меня чаще отец называл этим именем. Чонгук замолкает, поняв, что затронул не самую лёгкую тему. Тейлор больше про отца ничего не говорит, и Чонгук тоже решает не продолжать. Они лежат так ещё какое-то время в тишине, лишь иногда лениво целуясь и гладя друг друга, отсчитывая минуты до того момента, когда придётся покинуть домик, пропитавшийся их теплом, и отправиться обратно в город. Чонгук бы остался в этой спальне навечно. — Ты мой Беверли, Чонгук, — говорит вдруг Тейлор совсем тихо и целует его в висок. — Почему? — хмурится он. — Я не был уверен, что мы с мамой сюда вернёмся. Я вообще не хотел возвращаться. Разве что по друзьям скучал. Но я сейчас даже представить не могу, что было бы, не вернись я. Никогда бы не повстречал тебя. Выходит, Беверли подарил мне куда больше, чем отнял. Подарил мне тебя. Я люблю тебя, Чонгук. Завороженно моргнув, переваривая слова Тейлора, Чонгук выдыхает и только в это мгновение понимает, что не дышал. Сердце заливает горячим, он начинает плавиться от чувств. Чонгук приподнимается и обхватывает лицо Тейлора своими ладонями, внимательно в него вглядываясь и думая, можно ли влюбиться ещё сильнее, потому что ему кажется, что нет. — Я тоже люблю тебя.***
Хосок хмуро протирает бокалы за барной стойкой, улыбаясь лишь тогда, когда подходит кто-то из посетителей. Видеть его таким угрюмым по-прежнему непривычно для Чонгука. Он слишком привык к тому, что в его окружении он самый беззаботный, самый простой и непоколебимый. Ему казалось, что не существует в мире ни одной вещи, способной вывести Хосока из равновесия и заставить хандрить. И вот уже которую неделю он наблюдает, как тот буквально гаснет на глазах. Это проявляется в каждой мелочи: в его потухшем безразличном взгляде, в отсутствии улыбки, которая раньше вообще не сползала с его лица, в том, что больше он не бежит обслуживать столик со знакомыми ему девчонками, а когда они подходят сами, то быстро отшучивается, стараясь как можно скорее от них отделаться. Кажется, что от того Хосока, которого Чонгук знает, ничего не осталось. Он не раз порывался сесть напротив него и поговорить. Много обдумывал, что сказать, как поддержать, как приободрить, но так ничего и не придумал. Наверное, он тоже в какой-то степени должен злиться на Хосока, ведь это по его глупости все развалилось, по его глупости страдает Соми. И он бы несомненно злился, если бы своими глазами не видел, что Хосок мучается. Может быть, даже посильнее, чем кто-либо ещё. На улице резко похолодало, обещали грозу. Ближе к закрытию «Косточка» почти опустела, лишь пара столиков ещё занята, но ими занимается Карла. Чонгук, набравшись смелости, усаживается за барную стойку напротив Хосока. — Как ты? — робко интересуется он, пытаясь начать хоть с чего-то. — Нормально. — Хосок проговаривает быстро и без раздумий, выдаёт ему заготовленный на все случаи жизни ответ, который не удовлетворяет Чонгука ни в какой степени, даже самой малой. — Врёшь ведь. Нифига не нормально. Почему не приходишь на ланч? Без тебя за столом совсем пусто, — говорит Чонгук, пытаясь заглянуть другу в глаза, но тот на него не смотрит и молча продолжает вытирать бокалы салфеткой. — Я скучаю. И парни скучают. Хосок смягчается. Бокал отставляется в сторону, слышится тяжёлый обречённый вздох. Он поднимает, наконец, взгляд на Чонгука и тоже усаживается, будто решив, что разговора всё же не избежать. — Я просто подумал, что если я уйду из-за стола, то остальные вернутся. Ничего страшного, если за столом не будет только меня. — Никто не вернулся. Ну, только Намджун, но с тобой это никак не связано. — Да, Джин говорил. — Я думал, что вы с Соми помиритесь. А там и с Юнги. — Я всё ещё удивлён, что он ни разу не прописал мне по морде, о каком примирении речь? — Но вы же с Соми о чём-то поговорили? Хосок кисло кивает, уперев взгляд вниз. — Совсем не получилось ничего решить? — Что решить, Чонгук? Я поступил как последний мудак, ты это понимаешь? Я не имел никакого права пользоваться той ситуацией, но я воспользовался. И Соми, и Юнги имеют полное право меня ненавидеть за это. — О чём вы говорили тогда? В тот вечер, после концерта. — Я думал, Соми тебе рассказала. — Я не спрашивал. Не хочется лишний раз лезть. Она переживает всё это не легче, чем ты. — Я просил прощения. — А она? — Плакала, — тихо отвечает Хосок, и по его лицу пробегает мрачная тень. — Может, ей нужны не извинения? — осторожно предполагает Чонгук. — Ты не думал об этом? — А что? — не понимает тот. Чонгук молчит, не зная, как лучше ответить. Ему изо всех сил хочется выложить Хосоку всё, что ему известно, и всё, что он думает об этом. Хочется уже открыть ему глаза на то, как обстоят дела на самом деле, чтобы прекратил своими извинениями делать ещё хуже. — Ты не думал о том, что нравишься ей? Что ей не нужны извинения, а нужен ты сам? — всё-таки выпаливает он, не находя сил больше молчать. Может быть, он пожалеет об этом, но снова остаться непричастным никак не выходит. Может, он суёт свой нос, куда не просят, но эта ситуация его изводит не меньше, чем этих двоих. Хосок нервно улыбается, не воспринимая его слова всерьёз, но спустя несколько секунд эта дёрганая улыбка стирается с его лица. — С чего ты взял? Чонгук вздыхает и отмахивается: — Ни с чего. — Подожди. Тебе это Соми сказала? — Забей. Возможно, Юнги прав. Хосок действительно Соми не пара. Хотя у Чонгука ни разу не возникло такой мысли за всё то время, что он с ними знаком и наблюдает за их взаимодействием. Может, и не в любовном смысле, но Хосок относится к Соми трепетно. Как ещё объяснить, что он так поносит себя из-за этого косяка, который сам же допустил? И вроде бы всё это совсем не его дело, но больше всего ему хочется дать толчок этим баранам. Только страшно сделать хуже. — Соми не встречается с Блейком? — помолчав, спрашивает Хосок, провожая взглядом Карлу, несущую счёт последним посетителям. — Нет? — Чонгук приподнимает брови. — С чего ты взял? — Вижу их вместе. Он-то за ней таскается ещё с прошлого года. А Соми, она… — Она и раньше иногда гуляла с его компанией. — Я в курсе, но… — Соми тебе нравится? Хосок впивается в него острым взглядом, будто не ожидал, что Чонгук спросит так прямо. Наверное, это и правда прозвучало неожиданно, учитывая, что обычно Чонгук — сама тактичность и никогда никуда не лезет, если не просят. Они смотрят друг на друга и молчат. У Хосока в глазах боль, самая настоящая, Чонгук в этом уверен больше, чем в самом себе. И это его молчание в ответ на вопрос — лучшее тому подтверждение. И, честно, Чонгук ничего не понимает. Он искренне не понимает, почему Хосок ничего с этим не делает. — Не хочешь напиться сегодня вечером? — сухо спрашивает он, разорвав зрительный контакт и вернувшись к своим обязанностям за стойкой. — Завтра в школу, — напоминает Чонгук. — Да похер. — Меня Тейлор должен забрать с работы. — Я знаю, он обещал подкинуть меня домой. Моя тачка в сервисе. — Куда ты хочешь пойти? — Можно взять бутылку и отправиться на пирс. — Хосок безразлично жмёт плечами, словно это не он только что сдал себя Чонгуку. — Мне нужно будет отпроситься у родителей. — Позвони. — Хосок подбородком указывает на телефон за стойкой официантов. Чонгук кивает. Не то чтобы он очень хотел пить этим вечером, учитывая, что утром вставать в школу и надолго его родители не отпустят, но он смотрит на Хосока и понимает, что тому нужно с кем-то побыть, и отказать ему в таком подавленном состоянии он точно не сможет. Смену они заканчивают вдвоём. Пока Чонгук убирает столики, Хосок занимается своей стойкой, а потом разбирается с отходами. Родители разрешили Чонгуку задержаться лишь на два часа, до полуночи, после того, как он клятвенно заверил, что вся домашка у него выполнена, а ему правда очень нужно поддержать друга. В подробности он не вдавался, но честно сказал, что будет с Хосоком, которому не очень хорошо. И ему повезло, что трубку взяла мама. Папу бы не получилось так разжалобить. Сменив рабочую футболку и фартук на свою одежду, Чонгук громко сообщает Хосоку, что будет ждать его на улице. — Иди, я сейчас только мусор соберу, — отзывается Хосок из кухни. Чонгук выходит на улицу и вдыхает холодный вечерний воздух. Порыв ветра тут же взлохмачивает его волосы, и он ёжится. Не удивительно, что в такой вечер все рано разошлись по домам. Он бы тоже не отказался сейчас оказаться под одеялом или под тёплым душем. Наверное, стоит предложить Тейлору и Хосоку поменять планы и отправиться не к побережью, где наверняка ещё прохладнее, а в более тёплое место. Машины Тейлора ещё не видно — Чонгук вышел минут на десять раньше, чем обычно. Он поднимает голову вверх, разглядывает затянутое густыми тучами небо, обняв себя руками, и наслаждается тишиной, разбавляемой только шумом проезжающих автомобилей. Сбоку доносятся чьи-то неспешные шаги. Чонгук невольно поворачивает голову, решив, что стоит прямо посреди тротуара и мешается. Он делает шаг назад, когда соображает, что идут не мимо него, а к нему. — Ну, привет, — раздаётся в полумраке знакомый голос. Ему даже не нужно подходить ближе, чтобы Чонгук узнал в нём Макса, но тот подходит, и вывеска «Косточки» подсвечивает его лицо. Его друзья, в том числе и Престон, всё чаще цепляющийся к Чонгуку, идут прямо за ним, а потом тушат окурки о стоящую рядом урну. Он делает ещё один шаг в сторону, но его тут же хватают за плечо, больно его сжимая. — Далеко собрался? — ухмыляется Макс. — Что тебе нужно? — щетинится Чонгук, пытаясь вырвать свою руку из хватки, но слишком сильно уступает физической подготовке Макса. Ему кажется, что кость в плече вот-вот хрустнет. Сзади в него кто-то упирается. Чонгук резко поворачивает голову и видит Престона. Когда он успел оказаться позади? Понемногу накрывает паникой, от которой он начинает мелко трястись, как самый последний трус. Коим он и является. — Тебе не кажется, что ты мне немного задолжал, а? — вкрадчиво интересуется Макс. Его лицо искривляется в отвратительной усмешке, от которой Чонгука подташнивает. Он снова дёргает руками, пытается вырваться, но его лишь перехватывают покрепче, в то время как Макс наступает ещё ближе, так, что Чонгук может чувствовать мерзкий запах табака и пива из его рта. — Я тебе ничего не должен, — выплёвывает Чонгук. — Серьёзно? — почти искренне удивляется Макс. — А разве не из-за тебя я попал на неделю отработок, а? Моей мамаше позвонили из школы на работу, ты в курсе? — Сам виноват. — Чонгук понятия не имеет, откуда берёт смелость перечить, но жалеет об этом в следующий же момент. Кулак Макса впечатывается в его живот, выбивая из него воздух. Резко, больно, безо всякого предупреждения вколачивается ему под рёбра, заставляя сложиться пополам. И если бы его не удерживал Престон, он упал бы на асфальт. Он пытается перевести дыхание, жмурясь от боли, но такого удовольствия ему не предоставляют — бьют снова в то же место. С губ Чонгука срывается болезненный глухой стон. Перед глазами искрит. Так больно, что хочется потерять сознание, чтобы не чувствовать. — Слушай сюда, мелкое китайское отродье, — шипит Макс, перехватив другой рукой его плечо и приблизившись ещё плотнее. — Я тебе советую сидеть и не высовываться, понял? Будешь маячить у меня перед глазами, я тебя уничтожу. Ясно выражаюсь? Чонгук ничего не может ответить. Перед глазами всё плывет, в висках стучит от страха, а тело сковало болью. Он даже вдохнуть толком не может, не то что открыть рот. — Я не слышу ответа. — Прохрипев, Макс делает полшага назад, а затем снова резко впечатывает кулак в его живот, выбивая из Чонгука стон вместе с остатками воздуха. Потерять сознание начинает казаться вполне реальной перспективой. Перед глазами начинает рябить. На задворках сознания Чонгук слышит звук мотора. Шаги. Руки, держащие его, внезапно исчезают, отпуская, и он валится прямо на асфальт. Весь удар на себя снова принимают его колени, едва начавшие заживать и только переставшие болеть. Чонгуку кажется, будто он слышит хруст. Он пытается понять, что могло хрустнуть. Не его же коленные чашечки? Как из-под толщи воды слышится голос Тейлора. Звуки ударов, ругань. Он пытается разобрать, что происходит, поднять голову, подняться самому, но у него ничего не выходит. Хлопает дверь «Косточки», голосов становится больше. Несколько мгновений, и его подхватывают под руки и куда-то тащат. Чонгук не знает, сколько проходит времени, прежде чем картинка перед глазами становится яснее. Он словно выходит из оцепенения. Боль понемногу начинает ослабевать. Сознание становится чётче. Только дышать всё так же сложно. Или он просто боится лишний раз вдохнуть, чтобы боль не вернулась с той же силой. — Ты в порядке? — требовательно спрашивает Тейлор. Чонгук фокусирует на нём свой взгляд, замечая, что тот сидит на корточках перед раскрытой дверью автомобиля, в который усадил его. На лице Тейлора беспокойство, пара будущих гематом, пока что просто светящих красным, и разбитая в кровь губа. — Кажется, да, — шепчет Чонгук. — В больницу нужно? Где болит, Чонгук? Всё ещё немного заторможенно он кладёт ладонь на рёбра, щупая их, затем трогает живот. — Всё целое, кажется, — хрипло отзывается он. Хосок, расхаживающий позади Тейлора, сплёвывает и трогает свой нос: — Надеюсь, что я сломал этому ублюдку хотя бы парочку рёбер. — Если кто-то из них подойдёт к тебе ещё раз, — низко говорит Тейлор Чонгуку, — я тебе клянусь, он проведёт в больнице не один месяц, слышишь? На Чонгука вдруг обрушивается осознание. Губы, до этого сжатые, чтобы легче было пережидать боль, начинают трястись. Первые слезинки прокатываются по щекам, а плечи содрогаются, предвещая скорую истерику. — Иди сюда. — Тейлор поднимается на ноги и аккуратно притягивает его к себе. Чонгук, сорвавшись на рыдания, утыкается лицом в его живот, прижавшись к нему, ища утешения и защиты. Его прекрасный новый мир продолжает рушиться, втаптывать его в землю и калечить душу. От обиды и боли рвётся на части сердце, окуная Чонгука в реальность против его воли. Судорожно всхлипнув ещё раз, усилием зачерпнув лёгкими больше воздуха, Чонгук поднимается на ноги, игнорирует боль в коленях и вцепляется в Тейлора так сильно, как только может. И надрывно плачет.