Беверли

      — Значит, ты больше не переживаешь? — Тейлор касается губами его шеи, мягко прокладывая дорожку к ключицам.       — Немного, — шёпотом.       Чонгук выдыхает через приоткрытые губы, ощущая чужую тёплую ладонь на внутренней стороне бедра. Тот проводит ею от коленного сгиба вверх до края его нижнего белья и снова вниз. Затем снова и снова, гладит, будто не может остановиться трогать его.       — Но ты хочешь? — Тейлор заглядывает ему в глаза, замедлив ласки.       — Да. А ты?       — Очень хочу, — растягивает он в улыбке губы. Его глаза начинают светиться и сверкать, и у Чонгука при виде него растапливает всё внутри.       — Тогда давай сделаем это, — всё так же тихо говорит он, любовно смотря в ответ.       Тейлор нависает над ним и целует, легко и невесомо, но быстро отрывается:       — Тогда подожди немного, я всё принесу.       Чонгук кивает, взволнованно опустив взгляд на свои колени. Пока Тейлор голышом поднимается с постели и выходит из комнаты, он усаживается, поджав под себя ноги, и провожает взглядом бесстыдно мелькнувшие в дверном проёме обнажённые ягодицы.       Волнительно. Он чувствует, как сердце в груди чуть ускоряется, стоит подумать, что они и правда сейчас сделают это. То, чего он с таким трепетом и страхом ждал. Немного жутко, но желание куда сильнее, чем глупая тревожность. Они и так тянули и откладывали слишком долго, и у него правда нет никакого желания ждать ещё. Он хочет здесь и сейчас. Он чувствует себя готовым.       Тейлор возвращается с лентой презервативов и маленькой прозрачной бутылочкой в руке, показывая всё это ему. У Чонгука в этот момент сердце, забывшись, пропускает очередной удар.       — Скучаешь? — начинает улыбаться Тейлор, скользнув по нему взглядом.       — Ага. — Чонгук, отпустив на момент накативший страх и тоже заулыбавшись, наблюдает, как тот кидает всё, что принёс, на постель и забирается к нему, не стесняясь своей наготы. Он пытается не стесняться тоже и рассматривает его с ног до головы.       Тейлор усаживается напротив, смотря прямо на него. Улыбка с губ Чонгука стирается, а воздух сгущается вокруг них двоих. От осознания, что они правда здесь, сидят на расстеленных простынях и смотрят друг на друга, собираясь впервые заняться сексом, покалывает кожу. Ладонь Тейлора ложится на его щёку, и он к ней ластится, как котёнок, прикрывая глаза. Наслаждаясь. Ему так трепетно, что в груди эти чувства уже не помещаются. Большой палец поглаживает его нижнюю губу, заставляя немного приоткрыть рот. Тейлор тянется к нему и целует, продолжая заботливо держать в ладонях его лицо, как самое большое сокровище, что у него есть. Тихие влажные звуки поцелуев заполняют маленькую комнату, в которой всё ещё немного прохладно и свежо от приоткрытого балкона. Чонгук тонет в своей любви, тянется к Тейлору, пока они не прижимаются друг к другу грудными клетками. Руки проходятся по бокам Чонгука, сжимают их, как будто могут сделать их ещё ближе, хотя куда уже.       Губы Тейлора спускаются на шею и ключицы, а Чонгук прикрывает глаза и откидывает голову, сосредотачивается на том, какие они нежные, горячие и как приятно его касаются.       — Ложись, — тихо просит он, похлопав Чонгука по ягодице.       Он слушается, укладываясь головой на подушки, а Тейлор ложится рядом. Его возбуждённый член упирается ему в бедро, и Чонгук чувствует себя немного странно, учитывая, что сам он всё ещё не возбуждён. Становится слишком волнительно, что затрудняет процесс возбуждения. Тейлору с этим проще: во-первых, для него это далеко не первый раз, хоть и первый именно с Чонгуком, а во-вторых, Чонгук перед этим хорошо постарался ртом, чтобы настроить его на нужный лад.       Тейлор накрывает его промежность рукой и прижимается губами к губам, принимаясь поглаживать через ткань нижнего белья пока ещё мягкий член. Он действует уверено, двигая рукой то настойчиво, то совсем мягко и ласково. Когда Чонгук понемногу расслабляется и начинает твердеть, он подцепляет резинку его трусов и тянет за неё вниз. Он не снимает их совсем, только немного приспускает, чтобы освободить член, и сразу обхватывает его. Движения точные, приятные, и Чонгук чуть чаще дышит, облизывая пересыхающие губы. Ладонь Тейлора проходится по члену, подушечкой большого пальца обводит обнажившуюся головку, а затем спускается пониже, лаская яички.       — Упрись ступнями в постель. — Тейлор чмокает его в солнечное сплетение. — Не бойся.       — Хорошо, — соглашается на выдохе.       Он сгибает ноги в коленях, и Тейлор помогает ему избавиться от трусов, оставляя его полностью голым. Пятки Чонгука упираются в матрас.       Он смотрит на Тейлора, то, с какой нежностью и любовью он касается его, и думает, что готов позволить ему всё что угодно. И эта мысль так будоражит его, что он твердеет ещё больше. На головке члена, лежащего прижатым к его животу, появляется маленькая капелька смазки.       Тейлор, лаская пальцами мошонку Чонгука, продолжает покрывать его поцелуями. Он оставляет их на груди, касается мокрым языком сосков, а Чонгук зарывается ладонью в копну его чуть волнистых растрёпанных волос, сжимая их у корней, и поджимает пальцы на ногах. Пятки разъезжаются в стороны, когда ласки снова возвращаются к члену.       — Лежи так, — просит Тейлор, когда колени Чонгука оказываются широко разведены.       — Что ты будешь делать? — приподнимается на локтях, смотря, как он съезжает по простыням вниз и оказывается между его ног.       — Мы уже однажды такое делали, — говорит Тейлор. — Сможешь подержать свои ноги?       Чонгук хватает ртом воздух, вспоминая, как недавно они в очередной раз занимались петтингом на матрасе у Тейлора дома, пока его мама была на работе. Тот сосал его член, и это уже не было чем-то новым и необычным. До тех пор, пока Тейлор не выпустил его из своего рта, ухватив бёдра Чонгука крепче, раскрывая перед собой, и не провёл языком между его ягодиц. У него тогда от неожиданности и яркости ощущений едва ли не звёздочки перед глазами замельтешили. А потом Тейлор сделал так ещё и ещё, заставляя Чонгука стонать и извиваться под собой. До этого он и не подозревал, что может быть таким чувствительным там. Он вообще не знал, что там можно что-то почувствовать, кроме тонны смущения и неловкости.       Недавние воспоминания волнуют ещё больше, но Чонгук, почти заикаясь, соглашается, подхватывая собственные ноги под коленями и прижимая их к животу. Тейлор укладывается пониже, и его лицо оказывается аккурат напротив его промежности. Чонгук зажмуривается, откинувшись на подушки.       Он начинает с поцелуев. Оставляет их на внутренней стороне бёдер, ведёт дорожку к промежности, покрывает ими возбужденный член и поджавшиеся яички, мокро лижет место под ними, не менее чувствительное и нежное. Чонгук впервые несдержанно стонет, когда его язык надавливает там, а затем скользит ниже, к анусу. Сумасшествие. И ему оно так сильно нравится. Он по-прежнему готов на всё, что взбредёт Тейлору в голову, пусть хоть целиком его оближет — он хочет принадлежать только ему. Хочет, чтобы он делал всё, что заблагорассудится.       Чонгук плавится под движениями языка, часто дышит и стонет. Ноги держать становится сложнее, а сам он чувствует себя так, словно превращается в желе. Он залюблен и заласкан самым потрясающим парнем. Его самым любимым человеком во всём мире.       Сфинктера касаются пальцы. Чонгук вздрагивает от неожиданности и прохлады. Он, отдавшийся непривычным ощущениям, не заметил, как Тейлор успел выдавить немного холодной смазки. Ощущения необычные, из-за этого он немного настораживается, прислушиваясь к своим чувствам. Тейлор в это время не торопится, только потирает немного вход, распределяя по нему субстанцию. Это оказывается не менее приятно, чем вылизывание. Он старается расслабиться.       — Помнишь, один раз я ввёл кончик пальца в тебя? — спрашивает Тейлор, ласково прикоснувшись губами к бедру.       — Д-да, да, — сбивчиво говорит Чонгук. Он помнит. Это было охренеть как смущающе, странно и хорошо.       — Я сделаю так снова, ладно? Не сжимайся только.       — Хорошо, — кивает. — Я постараюсь.       Чонгук снова закрывает глаза. Члена касается чужой язык, отвлекающий от того, что происходит ниже. Выдавив ещё смазки, Тейлор осторожно вводит в Чонгука фалангу одного пальца, плавно прокручивает его.       — Ох. — Чонгук вздыхает, набирая побольше воздуха в лёгкие.       — Всё хорошо?       — Да. Да, продолжай.       Он целует его немного выпирающую тазовую косточку и вводит палец чуть глубже. Так, понемногу, миллиметр за миллиметром, успокаивающе целуя и нашёптывая, какой Чонгук молодец, он погружает палец полностью и аккуратно им двигает. Чонгук пытается не зажиматься, расслабляется, не препятствуя растяжке. Прислушавшись к ощущениям, он понимает, что ему приятно. Ощущение пальца внутри ему нравится.       Вскоре Тейлор добавляет ещё один палец, вылив больше смазки на его сфинктер. Два пальца ощущаются большим дискомфортом, и к этому приходится действительно привыкать. Поцелуи не прекращаются, и его член он тоже не оставляет без внимания, периодически беря его в рот, не позволяя эрекции спасть.       Когда два пальца скользят в нём достаточно хорошо, причиняя минимум неприятных ощущений, Тейлор просит его перевернуться на живот. Чонгук разворачивается, подставляя ему ягодицы, а тот укладывается позади него, оглаживая скользкие от смазки половинки.       — Вот так. — Он сгибает одну ногу Чонгука в колене, подтягивая повыше и заставляя раскрыться.       Тейлор снова скользит пальцами внутрь, растягивая его ещё, добавляя потихоньку третий палец.       — Будет немного больно, — шепчет он, целуя в лопатки. — Расслабься ещё чуть-чуть.       Чонгук пытается. Медленно выдыхает через рот, подтягивает колено ещё ближе к животу и старается расслабить тело. Стенки понемногу поддаются, растягиваются под пальцами Тейлора, которые действуют максимально осторожно. Кажется, что всё это занимает огромное количество времени. За окном успело стемнеть. Солнце село за горизонт, погрузив комнату в полумрак.       — Как ты? — спрашивает Тейлор, вынимая из него пальцы и снова погладив по попе. Он тянется к светильнику, и комната окутывается мягким тёплым свечением.       — Всё хорошо.       — Точно не хочешь остановиться?       — Хочу тебя. — Чонгук немного поворачивается, чтобы видеть его лицо, и тянется за поцелуем.       Тейлор целует долго, упоённо, словно позабыв, что они всё ещё не перешли к главному, и Чонгук сам направляет его ладонь снова к своим ягодицам.       — Я люблю тебя, Чонгук. — Чмокнув его ещё раз в уголок губ, он тянется за презервативами, вскрывает один и раскатывает по собственному члену. — Оставайся в таком положении, хорошо? Так должно быть комфортнее.       Чонгук кивает, в предвкушении затрепетав. Тейлор оставляет его лежать на боку, укладываясь к нему большой ложкой. Он обнимает его по-медвежьи, накрывая всем телом, и Чонгук чувствует себя самым счастливым, на своём месте и с самым правильным человеком.       — Ты готов? — Член Тейлора упирается в его ягодицы, влажно о них потеревшись.       — Да. Я готов, — шепчет ему Чонгук.       — Скажи мне, если захочешь прекратить, — серьёзно говорит он.       — Не захочу. Я не хочу прекращать.       Тейлор касается губами его голого плеча и пристраивает ко входу головку. Надавливает ей осторожно. Чонгук от напряжения прикусывает нижнюю губу, но всё оказывается не так страшно: головка члена входит почти безболезненно, лишь только ощутимо растягивая его. Чуть более ощутимо, чем пальцы. Он выдыхает и закрывает глаза.       — Как ты?       — Я в порядке. А ты?       — Схожу с ума от чувств, — потирается он носом о его шею.       — Не верю, что мы и правда делаем это. — Чонгук сжимает его ладонь, опустившуюся на его живот.       — Я тоже. Я так часто себе это представлял, но это не идёт ни в какой сравнение. Стоило всех ожиданий.       — Ты так сильно ждал?       — Ты и представить себе не можешь, — улыбается он.       Тейлор начинает медленно входить глубже. Постепенно, не торопясь, пока не прижимается к Чонгуку бёдрами, оказавшись достаточно глубоко в нем. Целиком.       — Ох. Вау, — выдыхает Чонгук. — Это… необычно.       — Необычно в хорошем смысле? — сбившимся дыханием спрашивает Тейлор.       — Самом хорошем.       Немного привыкнув, Чонгук подаётся назад, прижимаясь к нему ягодицами ещё сильнее. Тейлор, поняв намёк, начинает двигаться внутри, то слегка отстраняясь, то подаваясь вперёд снова. Он гладит его, проходясь ладонью по подтянутому животу, по бокам, груди, спускается к члену. Его он сжимает в своей руке, двигаясь по нему в такт своим движениям, которые становятся всё смелее. Чем откровеннее Чонгук стонет, поджимая ноги и запрокидывая назад голову от удовольствия, и чем громче хлюпающие звуки, разливающиеся по спальне, тем больше распаляется Тейлор, стукаясь яйцами о его ягодицы.       Подхватив Чонгука под одно колено, он меняет угол проникновения, входя не так глубоко, но становится ещё приятнее.       — Здесь хорошо, — шевелит губами Чонгук, откинувшись на его грудь. Тейлор делает ещё толчок. — Вот здесь, да…       — Это твоя простата, Чонгук, — говорит он ему на ухо, активнее начиная водить ладонью по его члену и выбивая из него звуки ещё слаще.       — Сделай так ещё. — Чонгук сжимает его внутри себя, протяжно стоная. — Сделай.       — Я долго не продержусь. — Будто извиняясь, Тейлор принимается зацеловывать его плечи, шею и лопатки, продолжая вбиваться в него, стимулируя простату.       И стоит ему только это произнести, не проходит и пары минут, как он замирает на секунду, содрогаясь в оргазме и изливаясь в презерватив. Чонгук почти не дышит в этот момент, прислушиваясь к его тихим стонам в его плечо. Отдышавшись и не выходя из Чонгука, совсем немного покачиваясь, Тейлор принимается двигать ладонью по его члену, доводя до разрядки. Чонгук кончает на его ладонь, испачкав свой живот и простонав.       — В следующий раз будет дольше, я тебе обещаю, — говорит Тейлор, и Чонгук слышит, что тот улыбается.       — Это были потрясающие пять минут, — едва сдерживая рвущуюся улыбку, он разнеженно поворачивается, из-за чего член Тейлора выскальзывает из него. — Мне понравилось.       — Да? — приподнимает брови он, нависнув над ним сверху.       — Это лучшее, что я когда-либо испытывал, — честно отвечает Чонгук. — Потому что это был ты. Я люблю тебя.       Тейлор льнёт к нему с новой порцией поцелуев. Они лежат до поздней ночи, перепачкавшиеся, счастливые, не в силах отлипнуть и перестать целоваться и ласкать друг друга. Чонгук ощущает себя самым счастливым и желает, чтобы это никогда не прекращалось.       Позже, после того, как они наконец доходят до душа и смывают с себя следы близости, а затем возвращаются в комнату, Чонгук лежит в постели наблюдает, как Тейлор выходит на балкон в чём мать родила и курит. Он опирается на перила длинного балкона, немного прогнувшись в спине, и его ягодицы выглядят ещё круглее и симпатичнее, и Чонгук не может оторвать взгляда от его тела, восхищаясь красотой и пытаясь впитать в себя каждую линию, запомнить каждую чёрточку, запечатлеть её у себя на подкорке. Он так и засыпает, смотря на самого любимого в этом мире человека. Тейлор, вернувшись, выключает свет и укладывается к нему. Чонгук чувствует его сквозь сон, приоткрывает глаза, но Тейлор тихо извиняется, что потревожил, и просит спать дальше. И крепко обнимает, прижав к своему немного замёрзшему голому телу.       Утром они лениво лежат в постели, не вставая практически до самого обеда. У Чонгука немного ноет тело, и он потягивается, пытаясь размяться. Замечая изучающий взгляд Тейлора, он смущается. Так, будто это не он вчера ему тут отдавался — удивительно, но этот факт заставляет его стесняться ещё больше. У него начинают гореть уши. Тот, видя его реакцию, начинает отбирать у него одеяло, вынуждая раскрыться, чем заставляет его визжать от смущения и смеха. Их шуточная борьба в постели выливается в очередные ласки. Оставив Чонгука, наконец, без его спасительного укрытия в виде одеяла, Тейлор рывком разворачивает его на живот и ставит в коленно-локтевое положение, из которого Чонгук в ужасе пытается перевернуться на спину, но тот только сильнее сжимает его бёдра, просит не дёргаться и наслаждаться и прижимается губами к ложбинке между его ягодиц ещё развязнее, чем накануне вечером. Всё заканчивается ещё одним сексом, на этот раз без проникновения, но не менее откровенным, волнующим и прекрасным, чем то, что случилось вчера. Чонгука потом ноги совсем не держат, и он так и продолжает валяться в постели, Тейлора тоже от себя не отпуская.       Вставать после такого начала дня лень, и они тянут время как можно дольше, пока оно действительно не начинает поджимать — у Чонгука ещё вечерняя смена в «Косточке», а до этого неплохо было бы объявиться дома, иначе его точно скоро заподозрят в чём-то неладном. Да и испытывать родительское терпение вновь ему совсем не хочется. Ещё одной такой разлуки с Тейлором он не переживёт. Они быстро вместе готовят на завтрак бутерброды, попутно кормят друг друга с рук и целуются, пока Тейлор сидит на столе, а Чонгук устраивается между его ног.       Чонгук счастлив. Счастлив настолько, что, не стесняясь, подпевает под орущую из динамиков мустанга «Creep», пока они немногим позже едут вдоль побережья по направлению к Беверли. Апрельское солнце ярко светит, на небе ни тучи. Океан красиво поблёскивает волнами, притягивая к себе взгляды. Ветер треплет его спутанные волосы, которые он не удосужился даже расчесать после того, как провалялся всё утро в постели. Ему было совершенно не до этого. Всё, что его волновало — это как бы посильнее сплестись с Тейлором телами, чтобы ни миллиметра между.       Он горланит строчки песни в открытое окно, прикрывая веки от порывов прохладного воздуха, ласкающего лицо. Он даже не в силах стереть глупую довольную улыбку с лица. Ему сносит крышу чувствами. Тейлор бросает на него влюблённые взгляды, пропевая некоторые строчки вместе с ним. Такая невесёлая песня, но ему так по кайфу от накрывающих эмоций кричать слова что есть сил, ловя чужие взгляды из проезжающих мимо них машин. Ему так всё равно, потому что он так сильно счастлив.       Они вдруг съезжают на обочину, и Чонгук оглядывается по сторонам — они всё ещё где-то на полпути. Тейлор ставит машину на ручник.       — Что случилось? — Чонгук тянется к магнитоле и убавляет громкость, глядя, как тот отстёгивает свой ремень, а затем и его.       — Иди ко мне, — со всей серьёзностью тянет его на себя.       Чонгук ничего не понимает ровно до того момента, пока не оказывается сидящим у него на бёдрах, расставив колени по бокам водительского кресла. Тейлор стискивает его в своих объятиях и впивается в губы жадным поцелуем. Будто они были в разлуке месяц, а не целовались буквально полчаса назад. Но Чонгук с ума сходит в его руках, приходя в восторг от его неожиданного приступа страсти. Он вжимается в него бёдрами теснее, потирается, гладит пальцами шею и зарывается ими в его волосы. Ещё немного, и он снова возбудится. И точно опоздает сегодня на работу. И получит очередной нагоняй от отца.       — Что на тебя нашло? — спрашивает с улыбкой он, когда наконец отрывается от губ и упирается лбом в его лоб. Ладони снова поглаживают шею Тейлора, проходясь по ней кончиками коротких ногтей, царапая.       — Подумал, что чертовски сильно люблю тебя, — отвечает Тейлор и трётся о его нос.       — И я тебя, — говорит шёпотом. — Люблю, люблю, люблю.       Чонгук принимается зацеловывать его лицо, продолжая сидеть на нём сверху и обнимать, пока ладони бойфренда спускаются на его ягодицы и сжимают их через грубую ткань джинсов.       Если бы у Чонгука однажды спросили о самом счастливом моменте в жизни — это, несомненно, был бы он.

***

      Судья назначает овертайм. Намджун между делом смахивает пот со лба, показывая какой-то знак Юнги. Тот вытирает лицо краем майки, обнажив тем самым торс, на что на трибунах начинают гудеть девчонки. Матч между баскетбольной командой школы западного Беверли и их сегодняшними соперниками из лос-анджелесской школы проходит напряжённо. Чонгук, хоть и не слишком смыслит в игре, то и дело нервно кусает изнутри щёку и хмурит лоб, когда мяч забрасывают в кольцо команды их школы. Назначение дополнительных пяти минут по итогам двух таймов только сильнее заставляет переживать. И не его одного, судя по тому, как брат подходит к Юнги ближе, о чём-то с серьёзным видом с ним переговариваясь.       Они сидят на трибуне спортивного зала: он, Тейлор, Соми и Хосок. Те трое бурно обсуждают игру, радостно вскакивая и обнимая друг друга при попадании мяча в кольцо противника, а Чонгук с них смеётся, как с малых детей. К слову, на игру Хосок и Соми приехали вместе и в спортивный зал зашли, держась за руки, привлекая внимание всех. Они с Тейлором, завидев их, довольно переглянулись.       Чимин внимательно следит за игрой, сидя в самом низу с диктофоном в руке, попутно начитывая в него ход игры для будущей статьи в школьную газету, пока Сокджин делает снимки. Дани сидит у Чимина под боком с блокнотом, что-то в него конспектируя на протяжении всего матча. В честь последней и самой важной игры сезона в газете планируется целый разворот, посвящённый ей, и Чимин озадачен им по полной программе — это будет его последний крупный репортаж в школьной газете. Статью об их выпускном будет готовить уже Даниэль, которой к тому моменту он передаст все свои полномочия. Чонгук знает, что он ужасно из-за этого переживает и эти двое буквально не вылезают из редакции. Джин шутит, что Чимин будто на другую планету собрался улетать после выпуска, где связи с Дани у него не будет и он не сможет ей помогать и подсказывать, когда она займёт его место. Чимин отмахивается, что они ничего не понимают.       Овертайм заканчивается забрасыванием Намджуном трехочкового, и трибуна взрывается криками и аплодисментами. Со своих мест подскочили все, даже Чонгук. Тейлор рядом с ним оглушительно свистит, засунув пальцы в рот, пока Хосок и Соми радостно обнимаются. Игра заканчивается счётом 76:73 в пользу команды Юнги. Девочки из группы поддержки принимаются ещё активнее махать помпонами в честь победителей.       — Ну, они обязаны были победить: я поцеловал Намджуна на удачу, — самодовольно произносит Сокджин, поднявшись к ним и плюхнувшись на свободное место рядом. Он мельком оглядывается, проверяя, не слышал ли его кто.       Хосок с Тейлором на его реплику закатывают глаза — чего и следовало ожидать от кого-то вроде Джина.       — В каком смысле «поцеловал»? — не понимает Соми. Она поворачивается, вонзаясь в него любопытный взглядом.       — В прямом, — расплывается в улыбке Сокджин.       Недавно до Чонгука дошло осознание, что о происходящем в их компании знают уже почти все, не считая Соми и Чимина — но те слишком погружены в свои собственные отношения и заморочки, чтобы замечать странное поведение Намджуна и Джина, недвусмысленные намёки и дружеские насмешки Тейлора и Хосока, а также внимательные говорящие взгляды Юнги. Чонгук, честно говоря, не очень понимает, к чему всё катится, и это его тревожит. Брат последнее время сам не свой. Он будто играет в какую-то игру, из которой явно выйдет проигравшим. А возможно, победителей в ней и вовсе не будет.       — Ты что, серьёзно? Ты поцеловал его? Опять? — У Соми так загорается взгляд, что им весь спортзал при желании можно было бы осветить. Она пытливо смотрит на Джина, хватает его за запястье, и трясёт. — Ну скажи!       — Допустим. — Джин продолжает сиять, не то довольно, не то влюблённо.       — Расскажи мне всё! — требует она, но тот со смехом отмахивается, мол, обойдёшься.       Чимин с Дани продолжают крутиться внизу, Сокджин в это время делает ещё несколько снимков, привстав со своего места. Громко звучит музыка, девчонки-чирлидерши продолжают танцевать. Намджун, уставший и немного потный, машет им снизу, пока команде вручают кубок. Его в руки берёт Юнги, поднимая высоко над головой под шум аплодисментов. Чонгук искренне радуется — эта победа будет ещё одним плюсом для поступления в университет и для спортивной стипендии, на которую ребята рассчитывают.       — Намджун выглядит так, будто выиграл минимум сто тысяч долларов, — смеётся Хосок.       — Может быть он выиграл что-нибудь получше. — Джин ему подмигивает.       Они все снова переводят взгляды на Намджуна, который показывает кубок, смотря прямо в его объектив. Ровно в этот момент, когда он стоит рядом с Юнги, перехватив у того заслуженную награду, к нему подходит Грейс и, не выпуская помпонов из рук, обвивает за шею, прижимаясь к его губам поцелуем. Команда гудит, директор, махнув на молодёжь рукой, отворачивается с улыбкой, а звуки аплодисментов так и не стихают. Кажется, что то, как Грейс запихивает Намджуну в рот язык, видно даже с трибун. Джин меняется в лице, выпуская фотоаппарат из рук, и тот повисает у него на шее.       — Репортаж окончен, — сухо и хрипло говорит Сокджин, сжав челюсть.       Он подхватывает свою ветровку, брошенную на сиденье ещё перед матчем, встаёт со скамьи и протискивается мимо людей к ступенькам, быстро по ним сбегая.       У Чонгука моментально опускаются плечи. Он негодующе переводит взгляд с одного на другого, ожидая, что они прямо сейчас с этим разберутся, но ничего не происходит. Намджун растерянно отрывается от губ Грейс, смотрит вслед Сокджину, но ничего не делает. Не идёт за ним, не отталкивает девчонку от себя. Ничего. Джин покидает спортзал.       — Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит? — выгибает бровь Соми, складывая руки на груди.       — Если бы мы сами знали, — печально усмехается Тейлор. — Какая-то драма.       Чимин снизу с недоумением, ничего не понимая, провожает взглядом сначала уходящего Джина, затем переводит его на Намджуна, а потом поворачивается к ним, смотря вопрошающе. Чонгук только вздыхает.       Теперь, кажется, тех, кто не в курсе, что что-то происходит, среди них не осталось.

***

      За суматохой после матча Намджун, так же как и Джин, пропадает с радаров. Никто не видит его после того, как он уходит в душевые, а Джина не находят ни в холле, ни в редакции, где все вместе дожидаются Юнги, чтобы отправиться отмечать победу в «Косточку». Собственно, у них и настроение портится, потому что отмечать без этих двоих не очень-то хочется. К тому же, именно Намджун привёл команду к победе, сделав решающий бросок. Да не какой-нибудь, а с трехочковой линии.       Они спускаются в холл самыми последними. Школа почти опустела. Местами уже даже отключили освещение, из-за чего одно крыло оказалось во мраке. Никто не собирался здесь задерживаться в пятничный вечер, все поспешили разойтись сразу после игры. Одна только уборщица подгоняет их, чтобы поторопились по домам — негоже торчать здесь в такой хороший вечер.       Вечер и правда хороший. Середина весны принесла с собой почти тёплые вечера и уют. Приближающееся лето даёт о себе знать дневными температурами, часто превышающими двадцать градусов и не слишком контрастирующими с ночными. Чонгуку одновременно и радостно, что лето приближается так стремительно, и грустно — ведь это означает, что скоро ребята разъедутся по университетам, а они с Соми останутся здесь вдвоём. Но в то же время он ждёт лета с таким нетерпением, предвкушая, как они все будут проводить вместе кучу времени, купаться в океане, а парни будут покорять волны, и, может быть, они даже съездят на кемпинг заранее, ведь осенью всем будет совсем не до этого. Но пока что он собирается просто наслаждаться весной, не думая о лете. Он планирует запомнить каждый момент, чтобы вспоминать их потом, когда ребята будут далеко. Когда Тейлор будет далеко. Поэтому он не собирается сильно грустить сейчас. Он будет проживать каждый прекрасный вечер полной жизнью.       Выйдя из здания школы и направляясь к парковке, ребята запрокидывают головы вверх, глядя на ясное звёздное небо. Оно глубокого тёмно-синего цвета, чарующее и волшебное. Они останавливаются на мгновение, после чего переглядываются. В «Косточке» их наверняка уже заждался их столик, и им нужно решить, отправятся ли они туда дальше, как и планировали изначально. Чонгук, глядя на их унылые лица, начинает сомневаться.       — Отмечать уже ничего не хочется. Может, просто пройдёмся да по домам? — предлагает Юнги.       — Вот ещё, из-за этих двух идиотов будем мы вечер просиживать, — фыркает Чимин, сжимая ладонь Дани в руке. — Между прочим, это наш последний школьный год, напоминаю вам.       — Да не только из-за них.       — Что, опять Мэл? — Тейлор закидывает другу на плечо руку, притягивая его к себе поближе.       — Типа того.       — Ну и нахрен её, давай найдём тебе другую девчонку? На тебя вон сегодня половина трибуны облизывалась, причём не только из нашей школы. Будь ты порасторопнее, уже давно бы нашел себе девчонку получше Мэл. И не одну.       Юнги в ответ кисло улыбается, сникая ещё больше. Все знают, что это не о нём. Не в его характере менять подружек, пользоваться симпатичным лицом и статусом капитана школьной команды. Его можно было бы, наверное, назвать однолюбом, ведь, насколько Чонгуку известно, Мэл его первая любовь и его единственная на этот момент девушка.       Тейлор с Соми, идя по бокам от Юнги, принимаются трепать его, пытаясь развеселить и расшевелить, но получается у них не особо. Чонгук думает, что, должно быть, очень больно, когда твоя первая любовь уже во второй раз рассыпается на глазах. И ему тоже больно, за Юнги.       — А это там не Джин с Намджуном? — Даниэль, прищурив в полумраке глаза, тычет в сторону слабо освещённой парковки, где дерутся двое, чьи силуэты едва различимы.       Все разом устремляют свои взгляды туда. Чонгук изо всех сил пытается разглядеть людей, барахтающихся, схватившись друг за друга, но узнаёт только по бомберу Намджуна, который легко угадывается даже издалека. У него в голове начинает стучать непонимание, ведь какого, спрашивается, чёрта вообще происходит? Он искренне надеялся, что разговор с Намджуном возымеет хоть какой-то эффект, но судя по тому, что сегодня произошло в спортзале, у самого Джина уже накипело. И вылилось в драку.       — Вот же чёрт, — выплёвывает Юнги.       Они, не сговариваясь, срываются и несутся в сторону парковки.       Намджун и Джин, сцепившись, едва ли не катаются по земле, тяжело дыша, дёргая друг друга и стараясь повалить. Джин, совершенно разозлённый, пытается бить, Намджун же, похоже, просто блокирует его удары и отталкивает от себя, но они всё равно вместе валятся на асфальт, не удержавшись на ногах.       Их двоих, запыхавшихся, раскрасневшихся и разъярённых, разнимают Юнги, Тейлор, Хосок и Чонгук.       — У нас что, драки — новый вид развлечения?! — кричит на них Соми. — Нельзя ли как-то по-другому выплёскивать свой подростковый тестостерон?! Вроде не пятнадцать лет уже!       — Послушал бы, — пытаясь отдышаться, говорит Сокджину Намджун и кивает на Соми.       — Да пошёл ты знаешь куда! — Джин вырывается из держащих его рук Хосока.       — Туда, где я уже был? — усмехается ему в ответ Намджун.       — Ага, у своей Грейс между ног!       — Заткнитесь оба, — устало вздыхает Юнги, не повысив даже голоса, но даже это возымело эффект. — Подробности вашей личной жизни здесь никого не интересуют. Что на вас нашло? Что уже успели не поделить?       Эти двое замолкают, демонстративно друг от друга отвернувшись. Чонгуку, в принципе, и так ясно, что именно они не поделили. Впрочем, наверное, не ему одному, если практически вся их компания в курсе, что происходит между Джином и Намджуном.       — Джун, поехали домой, — тихо говорит Чонгук, подходя к нему. — Поговорите потом. Сейчас вы оба на эмоциях. Нужно остыть.       Чонгуку отчего-то кажется, будто он виноват тоже, и он даже не смеет смотреть Сокджину в глаза. Или, может, это просто стыд за Намджуна, потому что ему действительно стыдно, что его вечно разумный и мудрый старший брат ведёт себя подобным образом, делая больно человеку, который меньше всего этого заслуживает. И он знает, что Намджун позже обязательно об этом пожалеет.       — Чёрта с два я с ним ещё раз заговорю. Пусть голову полечит для начала, — цедит Джин.       — Серьёзно? — Намджун оборачивается на него. — Может и номерок своего специалиста подкинешь?       — Всенепременно. — Джин поднимает руку, показывая ему средний палец, и уходит к своему автомобилю, не оборачиваясь.       Намджун, развернувшись на пятках, уходит тоже. Его автомобиль стоит на другой стороне парковки, и он направляется туда спешным шагом, будто хочет быстрее отсюда уехать.       — Я поеду с ним. — Чонгук быстро обнимает Тейлора за шею на прощание. — Хорошо?       — Конечно. Увидимся завтра. — Тейлор спускает взгляд на его губы, и Чонгуку бесконечно жаль, что они стоят на территории школы и лучше им быть осторожными.       Оставив друзей, Чонгук спешит следом за братом. Тот дёргано усаживается за руль, с грохотом захлопывает дверь и утыкается лбом в рулевое колесо. Чонгук, усевшись на соседнее пассажирское, даже говорить что-либо боится. Он молча смотрит на Намджуна и не представляет себе, что у него в голове. Он впервые его совсем не понимает. Всё, что он может, это положить на его спину свою ладонь. Какое бы дерьмо он не творил, они всё равно братья, и Чонгуку нужно его поддержать. Хоть как-то. Хотя бы показать, что он рядом.       — Я не понимаю, что происходит, — тихо говорит Намджун, не поднимая головы. — Я устал.       — Тебе сложно разобраться в себе?       — Я не знаю, хочу ли я вообще разбираться. Потому что чем больше я думаю, тем сильнее запутываюсь. Сначала меня тянет к Джину, потом холодным потом прошибает от мысли, что я, Боже, трахаюсь с парнем. С другом. И тогда я иду к Грейс, чтобы убедиться, что я нормальный, что меня привлекают девчонки. Но когда я с ней, я думаю о Джине. Это какой-то, мать его, замкнутый круг. Я устал, Чонгук, я больше не могу. Я не знаю, как мне с этим разбираться и что делать.       — Я, выходит, ненормальный? — тихо спрашивает Чонгук, немного помолчав, переваривая услышанное от брата.       — Что? — Намджун отрывает голову от руля. — Нет, нет, я не это имел в виду. Прости, Чонгук. Разумеется, ты нормальный.       — Нет, ты именно это имел в виду. Почему, если дело касается меня, ты можешь это принять, а самого себя — нет? Думаю, если тебе нравится Сокджин, если ты даже с ним спишь, то это уже прямое доказательство, что твоя ориентация не та, какой ты её себе воображал. И вопрос только в том, примешь ли ты это в себе, как принял во мне. Ты ведь сам мне говорил, что он тебе нравится. В чём тогда проблема? Почему не плюнешь на всё, не расстанешься с Грейс и не предложишь Джину быть с тобой? Если это сделает тебя счастливым? И Джина. Я уверен, он был бы тоже счастлив, он же… он же влюблён в тебя. Ты же видишь.       — Я не знаю. Я не знаю, нужно ли мне это всё. У меня как будто булыжник на душе лежит, от которого зависит вся моя жизнь. А Сокджин… он…       Намджун, отвернувшись, содрогается. Он мелко, едва заметно дрожит.       — Ты… ты что, плачешь?.. — Чонгук, будто не веря своим глазам, впивается в брата взглядом.       Намджун качает головой, не поворачиваясь, будто стыдясь, и Чонгук разворачивает его к себе сам. На щеках Намджуна в тусклом свете фонарей парковки поблёскивают влажные дорожки.       — Намджун… — потрясённо выдыхает он, притягивая брата в свои объятия.       Если бы там, в Сеуле, Чонгуку сказали, что его старший брат будет переживать самый настоящий кризис ориентации и страдать из-за парня, он точно покрутил бы у виска. Ведь это немыслимо. Это совсем не о Намджуне. Не о том Намджуне, который был год назад.       Выходит, они все изменились. Все до одного.

***

      Время приближается к ланчу. Чонгук чертит на полях тетради незамысловатые узоры карандашом, не слишком заинтересованно слушая учителя, и вздыхает оттого, что время слишком медленно тянется. Удивительно: чем ближе конец учебного года, тем нескончаемее кажутся школьные уроки. Или просто тёплая солнечная погода так сильно манит, что усидеть в классе кажется самой настоящей пыткой.       Все выходные он думал о Намджуне и Сокджине. Они даже обсудили это с Тейлором, пока гуляли на пристани и ездили в домик. И хоть тот и сказал, что Чонгук слишком близко принимает всё это к сердцу, но всё же согласился, что ситуация и правда непростая. Чонгук думает, что это слишком мягко сказано. И он искренне не понимает, как не принимать это близко к сердцу и не тревожиться, когда ему одновременно бесконечно жаль Сокджина, но вместе с тем душа болит за запутавшегося брата, хоть он на него и злится. Очень. Хотя как бы он ни сердился, его сочувствующая и ранимая натура всё равно будет находить ему оправдания.       Намджун и впрямь сильно запутан. Он видит это по его потерянному лицу, которое отражает миллиарды сомнений, словно он не знает даже самого себя. Чонгуку сложно представить его чувства. Он этого не проходил. О своей собственной ориентации он догадывался всегда и, хотя постоянно в ней сомневался, знал, что точно отличается от большинства своих сверстников. Сейчас он уже знает, что, вероятно, бисексуален, как Тейлор, и не считает это проблемой. Они говорили об этом тоже. Просто он вот такой. Он влюблён в человека своего пола. И это не проблема для него, пока он счастлив.       У Намджуна же всё совсем иначе. Он никогда не проявлял интереса к парням. У Чонгука до сих пор в голове не укладывается, что это и впрямь происходит. И он видит, что брату это доставляет кучу мучений и огромный дискомфорт. Это, наверное, словно знакомиться с самим собой заново, когда, казалось бы, ты и так о себе всё знаешь. Но внезапно оказывается, что далеко не всё. Появляется человек, который одним своим присутствием переворачивает всё с ног на голову, и вот ты уже не узнаёшь сам себя. Вроде в зеркале всё тот же, а внутри всё изменилось. И что с этим делать и как жить — неясно. Всё это сказал Чонгуку Намджун.       В воскресенье вечером, когда он вернулся после смены в «Косточке», брата дома не было. Он вернулся почти ночью. На вопрос «где был?» ответил, что у Джина. Больше никаких подробностей не рассказал, сразу пошёл спать. Чонгук половину ночи терзался любопытством, строя в голове различные версии, для чего именно Намджун ездил к Сокджину и чем всё это закончилось, но, так ни к чему и не придя, уснул. Утром, по дороге в школу, он попытался осторожно поинтересоваться, смогли ли они поговорить, и Намджун ответил неопределенное «угу». Хотя свежий засос на его шее говорит гораздо красноречивее. Чонгук долго его разглядывал, думая о том, что, кажется, расставания с Грейс ему теперь не избежать.       — Идём? — Раздаётся звонок с урока, и Соми, закинув рюкзак на плечо, подходит к его парте.       — Да, пошли. — Чонгук собирает свои принадлежности и следует за подругой. Шагая между рядами, он случайно задевает плечом Вэймина, бурчит ему «извини», и тот пропускает его вперёд, ничего не ответив. Чонгук и не удивляется. Его голос он слышит обычно в двух случаях: когда его спрашивают учителя на уроках, либо когда он пытается что-то отвечать Максу или кому-нибудь из его шайки.       На выходе из класса начинается толкотня. Народ встаёт как вкопанный практически в дверях, врезается друг в друга и толкается. Чонгук задирает голову и приподнимается на носочки, пытаясь понять, в чём дело, но ничего не видит, кроме макушек других учеников.       — Ну проходите, чего вы встали? — Соми подталкивает впередиидущих в спины, выталкивая из кабинета в коридор, где столпилось уже приличное количество человек. Никто не расходится.       В коридоре стоит гул и перешёптывания, слышны негромкие смешки с разных сторон. Наконец выйдя из класса, Чонгук и сам замирает, остановившись с широко раскрытыми глазами и не в силах поверить собственному взгляду. Все стены в коридоре обклеены фотографиями. На каждой изображено одно и то же. На каждом снимке. Ими облепленно всё. Пропустить и не заметить просто невозможно. На каждой фотографии совершенно голый Вэймин, лежащий на постели с подтянутыми к груди коленями и… с чьим-то членом в заднице. Его глаза прикрыты, а рот, напротив, округлённо приоткрыт, так, что видно язык. Он стонет. Он занимается сексом с — очевидно — парнем и стонет. Создаётся впечатление, что он вообще не знает, что его фотографируют в этот момент. Или ему просто всё равно.       — Ну и мерзость, — раздаётся чей-то голос сбоку.       — Кто бы сомневался, что Лю Вэймин — шлюха! — По толпе прокатывается громкий смех.       По спине Чонгука проходит мороз.       — Ага, у него такой маленький член, что, видимо, поэтому он предпочитает чужие, — хохочут парни, стоящие рядом с ними, точно так же разглядывающие фотографии.       Он вспоминает о Вэймине, который шёл прямо за ним, и резко оборачивается. Тот выходит из класса как раз в этот момент и почти врезается в Чонгука. Он спешит отойти. Встав посреди коридора, Вэймин прижимает к себе стопку книг и замирает. Его рот медленно раскрывается, ошарашенно округляясь. Лицо бледнеет.       — Я не понимаю… — шепчет он себе под нос.       Его пустой стеклянный взгляд будто в замедленной съёмке проходится по фотографиям. Учебники, которые он нёс в руках, с оглушающим грохотом падают на пол. Руки свисают вдоль тела, ссутулив плечи под насмешливыми взглядами. На лбу выступает испарина.       — Ничего себе галерея. — К Чонгуку и Соми подходит Тейлор, присвистывая и оглядываясь.       Чонгук пихает его локтем. Это совершенно не смешно. Это… просто отвратительно. И Чонгук в самом настоящем ужасе.       — Классные фотки, крошка. — Из толпы выходит Макс, подмигивая ему.       По его мерзкой улыбке несложно догадаться, чьих всё это рук дело. Кто ещё может быть настолько изощрённым в методах унижения и травли. Другие ребята начинают гудеть. Всё это звучит как радость, что сегодня это не ты. Не тебя унижают, не тебя позорят перед всей школой, так, что самоубиться кажется самым лучшим выбором. Так легко и приятно веселиться, когда это — не ты. Когда ты можешь громко смеяться, облегчённо выдыхая, думая, что сегодня в аутсайдерах кто-то другой. Что будет завтра — неизвестно. Но сегодня ты смеёшься вместе со всеми. В этом и есть весь смысл выживания в школе: остаться среди тех, кто смеётся, а не над кем смеются. И если ты смог дойти до финала среди первых, то считай, что выиграл.       Они сегодня выиграли, а проиграл Вэймин.       — Что здесь происходит? Ну-ка разошлись все! — Учительница выходит из класса самой последней, расталкивая учеников. Все уже успели рассмотреть фотографии и теперь с предвкушением ожидают учительской реакции.       Выйдя на средину коридора, заставив всех расступиться, она окидывает обклеенные фотографиями стены взглядом. На секунды в нём появляется неподдельное удивление, если не сказать потрясение, но стоит отдать ей должное — она очень профессионально берёт себя в руки:       — Всем разойтись немедленно, — жёстко говорит она. — Вы шли на ланч? Вот и ступайте. Нечего здесь смотреть. — Она принимается срывать фотографии. — Лю, к директору, живо.       Она обращается к Вэймину по фамилии, но тот, проигнорировав её, медленно, словно в трансе, разворачивается и уходит в противоположную от административного крыла сторону. Его учебники так и остаются раскиданными в школьном коридоре.       Чонгук идёт на ланч в оцепенении, на автомате следуя за Соми и Тейлором. Фотографии в школьном коридоре возле кабинетов оказываются не единственными — они есть и на лестнице, и в холле, и на шкафчиках. И даже в столовой. Они везде. А на шкафчике Вэймина красуется самое большое фото, с подписью «мерзкая шлюха». Чьей-то рукой чёрным маркером приписано красноречивое «сдохни, педик» прямо на дверце. Чонгука передёргивает. Макс хорошо постарался, чтобы эти снимки увидела вся школа.       — Это какая-то жесть, — говорит Соми, жуя салат.       — Ему теперь житья не дадут. — Джин качает головой.       — Мне кажется, после такого и сделать с собой что-нибудь недолго, — задумчиво продолжает она. — Я бы не пережила. Это ведь узнают все. Весь город, родители, все родные… Не удивлюсь, если эти фото не единственные. Да и вообще, они могут быть не только в школе.       — Макс скоро выпустится. — Тейлор двигает к себе воду, делает пару глотков и кидает внимательный взгляд на Чонгука. — Может, всё будет нормально. Главное, чтобы сейчас разобрались, что это сделал именно он. И если его снова отстранят, то теперь уже до конца семестра. Осталось-то совсем немного.       — Ну, а толку, что он выпустится? Престон вместе с Вэймином перейдёт в последний класс. Наберёт себе шайку. Да и фотки эти вряд ли за каникулы кто-то забудет, учитывая, что их увидели реально все, — говорит Хосок.       — Откуда… — Чонгук прокашливается. — Откуда они у него вообще? Это же… это очень личное.       — Ну… есть у меня, конечно, одна мысль, — пожимает плечами Сокджин.       — Какая? — Намджун подпирает голову рукой.       — Я однажды видел Вэймина в клубе с одним парнем, он в позапрошлом году выпустился из нашей школы. И он не очень хороший человек. Мягко говоря. Я слышал, что он напаивает парней в клубах. Или экстази им скармливает. Потом затаскивает их в постель. Но это только на уровне слухов.       — Но как бы подобные фото попали к Максу?       Сокджин пожимает плечами:       — Это лишь моё предположение. Может, они знакомы. А может, всё вовсе не так было. В любом случае, копаться в этом у меня нет никакого желания. Честно говоря, на месте Вэймина я сменил бы школу.       — Может, он так и сделает, — тихо говорит Чонгук себе поднос.       Кажется, будто эта бесконечная война с Максом проиграна. И, если Вэймин действительно уйдёт из их школы, его уход будет означать именно это. Чонгук понимает, что это было бы лучшим решением для него, потому что такой позор пережить вряд ли просто, но не может отделаться от ощущения проигрыша, хотя это была вовсе не его битва. Его самого ведь больше не трогают. Пока что. Но он не знает, что будет в следующем году, когда рядом не будет ни Тейлора, ни Намджуна, ни кого-то из парней. С ним останется только Соми. А она хоть и бойкая, но вряд ли чем-то ему поможет.       По коже Чонгука неприятной паутиной начинает расползаться страх.