***
Чонгук вздыхает во сне. Руки Тейлора ласково обнимают его. Он чувствует их на своём теле. Грудь переполняет любовь. Уголки губ сами собой тянутся вверх. Он потягивается и приоткрывает глаза. В постели никого, кроме него. Он один. Тейлора нет. Реальность прогружается, обрушиваясь на него тяжёлым осознанием. Ему не почудилось. Не приснилось. В груди снова начинает ныть. Он так надеялся, что всё это было дурным сном, ночным кошмаром, лишь под утро сменившимся на что-то более приятное. Выходит, единственное, что было сном, так это объятья Тейлора и его тёплое дыхание на щеке Чонгука. Он отворачивается к стене и позволяет первым за сегодня слезинкам стечь по щекам. Перед глазами Тейлор. Чонгук пытается уложить в голове, что больше никогда его не увидит, но не может. Невозможно поверить, что больше Тейлор ему не улыбнётся, не обнимет и не поцелует. Чонгук теперь один. У него больше нет Тэ. Его отняли у него. Почему им дали так мало времени? Полгода — это же ничто. Это ничтожно мало. Чонгук не успел им насытиться, не успел им надышаться. Если это вообще возможно. Ему же его и так всегда мало. Было. Время снова останавливается, пока он упивается своими страданиями, разрывающими душу. Мама, оставшаяся сегодня дома из-за них с Намджуном, беспокоится, что Чонгук со вчерашнего дня не ел и даже не вставал. Он же не находит сил даже пойти умыться до тех пор, пока мочевой пузырь не начинает давить от наполненности. На душ сил не хватает, и он просто умывает лицо холодной водой и чистит зубы. Потом возвращается в комнату, бездумно по привычке застилает постель, а после смотрит на неё, не понимая, что ему дальше делать. Всё в один день потеряло свой смысл. Он даже не знает, зачем чистил зубы, зачем переоделся в свежую футболку. Теперь всё незачем. И жить тоже незачем. Простояв у накрытой покрывалом постели несколько минут, он ложится обратно, снова отворачивается к стене и приводит колени к груди, сворачиваясь. Слёзы на какое-то время отступают, давая прояснение голове. Чонгук прокручивает в голове вчерашний день. Вспоминает утро и их торопливые сборы в школу, а потом дорогу, на протяжении которой Тейлор посмеивался с его урчащего как кит живота. Всё это было как будто в прошлой жизни. Чонгук перематывает эти мгновения как киноленту в памяти снова и снова, боится забыть. Он не переживёт, если воспоминания о Тейлоре вдруг сотрутся из его памяти. Они ему необходимы как воздух, кроме них у него ничего не осталось. — Чонгук? — Намджун заглядывает в комнату. — Там ребята приехали. Они могут к тебе зайти? Чонгук, сморгнув вновь подступившие слёзы и поборов слабость, садится на постели. — Да, — едва слышно отвечает, коротко кивнув. Он бережно складывает куртку Тейлора, которую снова обнимал, и убирает её под подушку. Намджун, так же кивнув ему в ответ, снова выходит, спускаясь вниз. К Чонгуку приходит осознание, что ещё полчаса назад он никого не хотел видеть, а сейчас чувствует необходимость увидеть друзей, побыть с ними рядом. Словно это поможет на секунды почувствовать, будто Тейлор всё ещё здесь, среди них. Один из них. Первой в комнату входит Соми. Разбитая. Раздавленная. Она падает в руки Чонгука, забравшись на его постель, и несдержанно рыдает. За ней подтягиваются Юнги, Чимин и Джин. Такие же опустошённые и неживые. Они все устраиваются рядом с Чонгуком, обнимаются. Прикрыв дверь, Намджун присоединяется к ним. Они долго так сидят, молча, только глотая слёзы и шмыгая носами. Обнимают друг друга. Боль становится ещё более осязаемой рядом с ними, но Чонгук чувствует себя не таким мёртвым. Чуть живее, чем до этого. — Как… как Хосок? — сипит он. — В реанимации, — шепотом говорит Соми. — Он закрыл меня собой, когда раздался первый выстрел. В него отрекошетило, и… он толкнул меня на пол и упал сверху. А потом… я не очень хорошо помню, если честно. Но его вчера прооперировали. Доктор говорит, что всё будет хорошо. Он поправится. Критический момент он преодолел, так нам сказали. — Тэ, он… — сглатывает слёзы Чонгук. — Он пошёл за вами. Выстрелы были из столовой, и я сказал, что вы с Хосоком там. И он… он пошёл. Я просил его взять меня с собой, а он… не разрешил мне. Соми, расплакавшись ещё сильнее, утыкается в его шею. Чонгук пытается держаться, не давая очередной истерике накрыть. В голове проносится мысль о том, что лучше бы он пошёл с ним. Лучше бы умер там. Сейчас бы не было так плохо. — Где вы были до стрельбы? — спрашивает Юнги. Чимин, устало уложив на его колени голову, поднимает пустой взгляд на Чонгука. — В бывшем учительском туалете на втором этаже. Ждали следующий урок. Мы только приехали перед этим в школу. Проспали. Тэ хотел не ехать… хотел… прогулять. Это я настоял. Если бы мы не поехали, всё было бы по-другому. — Ты не виноват, Чонгук. — Сокджин сжимает его плечо. Он в ответ быстро кивает, стирая слёзы. — Ты видела, что произошло? — спрашивает Чонгук у Соми. — Не уверена. Я… я зашла в столовую, встала в очередь. Потом туда зашёл Макс, Престон, ещё ребята. Они как обычно начали Вэймина цеплять, грязь всякую говорить, я толком не слушала. У меня ещё наушник один был в ухе. Потом со двора зашёл Хосок. Мы купили колу и шли к выходу, когда прозвучал первый выстрел. Мы бросились бежать в сторону заднего двора, но снова зазвучали выстрелы, и он повалил меня на пол. Я даже не поняла сначала, что он ранен. Только когда он стал странно дышать... и потерял сознание. Потом я сама боялась даже вздохнуть. Мы так и остались лежать почти у выхода. Думаю, тот, кто стрелял, подумал, что застрелил нас обоих. Как... как остальных. Я ничего не видела, всё происходило позади нас. Только слышала, как началась паника и суета. Чонгук замечает многочисленные гематомы и несколько ссадин на её руках — видимо, от падения. — Стрелял Вэймин? — Вэймин? — удивляется Соми. — Я... думала, что он успел уйти из столовой. Я не видела его в момент стрельбы. — Кто тогда? Кто стрелял? — Я не видела, Чонгук. Я не знаю, кто это был. — А кто… кто ещё застрелен? — прочистив горло спрашивает он. — Кроме Хосока все насмерть. Четырнадцать жертв, — отвечает Джин. — Все, кто был в столовой. Две работницы и двенадцать учеников. Среди них Макс и Престон. Десять ребят сразу на месте, ещё двое скончались вчера в больнице не приходя в сознание. — Соми каким-то чудом не пострадала. — Юнги проводит рукой по её волосам. — А толку, — шепчет она, смаргивая слёзы. — Даже свидетельствовать не могу. Ничего не видела. — Вэймин стрелял. Я уверен, что это был он, — говорит Чонгук. — Я видел его в столовой. Я заговорил с ним. А он сказал мне уходить домой. Он знал, что будет стрельба. Он всё знал. Больше некому, кроме него. — Он так и сказал?.. — поднимает голову Чимин, округлив всё ещё красные от слёз глаза. — Сказал тебе идти домой?.. Чонгук кивает. — Папа говорит, что они хотят повесить всё на Тейлора. Самая удобная для всех версия. — Юнги трёт лицо. — Что? — Намджун кривится. — Они выжили из ума? Тейлор — жертва! Каким образом они на него это повесят?! Он убит! — Кто-то из уже опрошенных учеников описал, что видел кого-то похожего на Тейлора в то время возле столовой с оружием. Азиата. Кто-то это подтвердил. Рядом с телом Тейлора был пистолет, из которого были застрелены остальные. С его отпечатками. Там уже и мотив нашли. Но гильз больше, чем помещается в магазине этого пистолета, поэтому считают, что стрелков было двое. Второго вроде как ищут. В общем, насчет Тэ... это удобная для следствия версия. Если они захотят, они извернутся и сошьют это дело как им надо. — Это же бред, даже дураку понятно! — закипает Джин. — Кто в таком случае стрелял в самого Тейлора?! Не сам же он себя застрелил! — Версию с последующим после стрельбы самоубийством тоже могут рассмотреть, — безжизненно отзывается Чимин. — Тише, Джин, — просит Юнги. — Они думают, что стрелков двое и второй может быть среди учеников. Якобы он и застрелил Тейлора. Отец говорит, что скорее всего никто не будет сильно копаться в этом. Будут стараться как можно скорее закрыть дело. Общественности нужен будет козел отпущения, и они его им дадут. Поэтому… лучше не включайте местные телеканалы и не читайте газеты. И ещё, Чонгук… — он вздыхает. — Если они всерьёз возьмутся за версию с Тейлором и узнают, что последние сутки он провел с тобой, то они с тебя не слезут. Поэтому когда тебя вызовут на допрос, говори, что ты, как и планировалось, ночевал у Хосока. Этой версии будут придерживаться все. Все, в том числе родители, думают, что ты ночевал у Хосока. — Почему я должен лгать, если Тэ не виновен?! — почти кричит Чонгук. — Мы скажем следствию, что это не он! Что это не мог быть он! Он был со мной, когда начались выстрелы! Мы были в туалете! Не мог же он быть в двух местах одновременно! — Кто-нибудь ещё видел вас там, в туалете? — приподнимает брови Юнги. — По пути к нему? — Н-нет… никто. — То есть то, что вы были вместе и что пошли в туалет на втором этаже, подтвердить кроме тебя никто не может? — Никто, — шепчет. — Пожалуйста, Чонгук, скажи, что ты ночевал у Хосока, — просит Намджун. — Так будет лучше для тебя. Я очень тебя прошу. — Мы скажем, что ночевали вместе и Тейлор был с нами, и ничего необычного не происходило. Мы вскрывали письма из университетов, ели пиццу, смотрели фильмы, а потом легли спать. Это гораздо больше похоже на поведение человека, который не причастен к преступлению, чем то, что его в течение почти суток перед произошедшим не видел никто, кроме тебя. На тебя насядут, если это станет известно следствию. Чонгук смиренно опускает голову. Скатившаяся слезинка падает ему на футболку. — Подождите. — Чимин хмурится. — А как же мама Хосока? — Они с Гленном не ночевали дома. Мы с Хосоком были вдвоём, — отвечает Соми. — Я всё равно не понимаю… — шепчет Чонгук. — И ведь мы ещё были вечером у Тэ дома, ужинали с Лиз. — Вернулись после ужина с мамой обратно к Хосоку. Чонгук, пожалуйста. Сделай так, как я говорю, чтобы тебя не задёргали во время следствия, — Юнги протягивает ладонь и берёт его за руку. — Мы докажем, что Тейлор невиновен. Отец за это возьмётся. Ему ничего не остается, кроме как согласиться. Если это поможет доказать невиновность Тэ, он согласен на что угодно. Он знает, что Тейлор никого не убивал. Они все знают. — Кто-нибудь был у мамы Тейлора?.. — спрашивает Чонгук. Он думал о ней накануне, перед тем, как провалиться в сон. От мыслей о Лиз стало ещё больнее. Он и представить себе не может, что она чувствует сейчас, потеряв последнего близкого человека. Потеряв единственного сына. Может, ему стоило вчера остаться? Он должен был поддержать её. Чувство вины за это мерзко скребёт внутри. Но он просто был не в состоянии, чтобы думать. Он совсем ничего не соображал. — Наши родители вчера провели с ней большую часть дня, — кивает Соми. — Пока обыскивали их дом, комнату Тейлора. Он пытается представить, каково это, проходить через это второй раз. Сначала с мужем, потом с сыном. Смерть, допросы, обыски. Осуждение и ненависть общественности. Как вообще всё это можно пережить? — Как она?.. — Убита горем. Думаю, нам тоже стоит навестить её. Всем вместе. — Да, — выдавливает Чонгук. — Мы должны. Я хочу. Мы можем сейчас отправиться к ней? — Ты уверен?.. — с сомнением спрашивает Намджун. Чонгук уверенно кивает, шмыгая носом. Ему так остро захотелось там оказаться. Рядом с Лиз, в его доме, где всё им пропитано. Может, он продолжает тешить себя надеждами, что это вернёт ему хоть частичку Тейлора. Что он сможет его хоть немного почувствовать. Но ему это правда нужно.***
Лиз встречает их объятиями и слезами. Они все тоже не сдерживаются. Долго стоят на пороге, обнимаясь и плача. Мама Тейлора действительно убита. Вмиг лет на десять постаревшая, осунувшаяся, с потухшим взглядом. Совершенно разбитая. Они сидят в гостиной, тихо разговаривают, ни о чём и обо всём сразу. Вместе будто немножко легче. Совсем чуть-чуть. Словно свои страдания можно с кем-то разделить. Это необходимо сейчас, чтобы совсем не закрыться. Чонгук знает, что если бы не брат и ребята, он бы ушёл в себя. Лиз говорит, что полицейские перевернули всю комнату Тейлора вверх дном. Нашли пистолет, идентичный тому, из которого произвели выстрелы в школе. Не ясно, каким образом он относится к делу, но сказали, что будут разбираться. Изъяли. Она сама в комнату Тэ после этого больше не заходила. Не может. Когда ребята начинают понемногу собираться, Чонгук спрашивает, может ли он задержаться, чтобы прибраться в комнате Тейлора. Лиз отвечает, что была бы ему благодарна. Он остаётся, проводит в доме Тэ весь оставшийся вечер. Его мама извиняется и, сославшись на разболевшуюся голову, ложится в своей комнате. Чонгук в это время убирает весь беспорядок, который оставили полицейские в спальне Тейлора, без конца плача. От мысли, что кто-то без спроса трогал его вещи, рылся в них, становится невыносимо мерзко. Он даже злится поначалу, но потом уходит целиком в уборку. Приводит в порядок только то, что потревожили полицейские. Остальное сохраняет в том состоянии, в каком оставил Тейлор. Чонгук уже знает, где и что у него обычно лежит. Он проводит руками по полочкам, выбрасывает пустую пачку из-под печенья, оставленную им на столе недавно, перед этим нарыдавшись даже над ней. Позволив себе слабость, Чонгук недолго лежит в его постели, которую тоже перевернули, а затем аккуратно её застилает синим одеялом, на котором они неоднократно целовались, лёжа друг на друге. Уходя, он оставляет комнату Тейлора в таком виде, будто тот недавно вышел и скоро вернётся. Если бы это было действительно так.***
В день похорон Чонгук чувствует себя так, будто по нему проехал как минимум бульдозер. Снова прорыдав большую часть ночи, слушая на повторе в своём стареньком плеере микстейпы Тейлора, которые Лиз разрешила забрать из его комнаты, утром он с трудом отрывает себя от постели. Он не знает, как переживёт сегодняшний день. Думает только о том, что Лиз будет ещё сложнее, чем ему. Думая о ней, он заставляет себя хоть как-то держаться, хотя сил уже никаких нет. Он плакал четыре дня подряд, лёжа в постели, обнимая куртку Тейлора, и думал, сколько его сердце ещё способно выдержать боли, прежде чем отказать. Застёгивая перед зеркалом рубашку, он боится смотреть самому себе в глаза. Знает, что выглядит ужасно, поэтому не отрывает взгляда от пальцев, медленно продевающих пуговицы через петли. Он искренне ненавидит этот костюм. До сегодняшнего дня он был уверен, что ему никогда не придётся его надевать. Он вообще не понимал, зачем его заставили купить, ведь ему некуда ходить в классическом костюме. И вот он на нём. В нём он пойдёт хоронить любовь всей своей жизни. Чонгук почти не выходил все эти дни из комнаты, не считая той поездки к маме Тейлора, с которой провёл почти весь следующий после его смерти день. Разговаривать с собственными родителями желания нет. Несколько раз, когда он спускался, чтобы положить в рот хоть что-нибудь съестное, чтобы желудок прекратил выть, он слышал их разговоры. Весь город говорит о том, что учеников в старшей школе западного Беверли расстрелял Тейлор Ким, и его родители не исключение. Он слышит, как они обсуждают это. Сокрушаются, что сыновья связались с таким человеком, и вздыхают, что иначе он и не мог закончить, с таким-то отцом. Чонгуку от этих разговоров больно, но сил вступать с родителями в спор, доказывать и биться за правду у него нет. Он, каждый раз стирая с лица слёзы, молча уходит обратно в спальню, так толком ничего и не съев. Застегнув последнюю пуговицу, он натягивает на плечи чёрный пиджак и, всё так же не смотря на своё лицо, покидает спальню. Намджун выходит из своей комнаты одновременно с ним, в практически идентичном костюме. — Готов? — тихо спрашивает он. Чонгук отрицательно качает головой. — Я буду рядом. — Намджун на секунду притягивает его к себе, погладив по спине. — Идём, пора ехать. Они спускаются по лестнице вниз, глухо топая начищенными классическими туфлями. Отец в гостиной откладывает очередную пестрящую заголовками газету и переводит на них внимание. — И куда вы двое собрались? — Челюсть его сжимается. — Сегодня похороны Тейлора. — Я, кажется, говорил тебе, Намджун, что вам там делать нечего. — Мне всё равно, что ты говорил. — Намджун покрепче сжимает руку Чонгука, ведя его за собой. — Не слушай, идём. Из кухни выходит мама, преграждая им путь: — Пожалуйста, не нужно туда ходить! Вы понимаете, что этот ваш Тейлор — основной подозреваемый? Вам нечего там делать! Вы что, хотите, чтобы весь город вас как сообщников воспринимал? Там будет пресса! — Мы идём на похороны друга, а вы можете дальше читать газеты и слушать всё, что говорят по телевизору. Мне плевать, ясно? Сидите дальше слепо в своём коконе из идеальной репутации. Я срать на это хотел. Намджун тянет за руку Чонгука, по щекам которого текут слёзы, и они выходят на улицу. Когда дверь дома за ними захлопывается, Чонгук позволяет себе разреветься, судорожно глотая воздух. Намджун помогает ему сесть в машину и ждёт, пока он сможет немного успокоиться. На это уходит слишком много времени. Хорошо, что они вышли заранее. Они доезжают до церкви слишком быстро. Чонгуку этого времени не хватило, чтобы собраться с мыслями и смириться, что сейчас он будет хоронить Тейлора. Ему страшно. Он совсем не готов. Если к такому вообще можно подготовиться. Он не хочет его отпускать. Не так. Не сейчас. У них же... у них же ещё столько всего должно было быть впереди. Целая жизнь. Долгая и счастливая жизнь. Автомобили Юнги и Сокджина уже стоят рядом с церковью. Чонгук замечает их самих, когда выходит из машины Намджуна. Соми снова бросается к нему первая, а он сжимает её в своих объятьях, примяв ладонями ткань простого чёрного платья. Внутрь заходить страшно. Говорят, Лиз сидит там с самого утра, возле гроба сына. Чонгуку кажется, что он умрёт в тот же миг, когда увидит этот самый гроб. Ему требуются долгие, кажущиеся бесконечностью несколько минут, чтобы сделать шаг. Юнги предлагает сделать это всем вместе — зайти туда. Губы дрожат, так же, как и руки. Чонгук видит его сразу, как только тихо заходит в церковь. Открытый гроб, укрытый цветами, стоит в самом конце. Их разделяет только длинная дорожка между рядами деревянных скамеек. Всё становится ещё реальнее. Действительность придавливает тяжёлой плитой, никуда от неё теперь не денешься. А как её принять — непонятно. Хочется бежать. Они идут несмело, заливаясь слезами. Ноги сопротивляются, приходится тащить самих себя. Чонгук падает в объятья Лиз и долго с ней так стоит, прежде чем осмелиться подойти к гробу. Прежде чем последний раз посмотреть на любимое лицо. Кажется будто Тейлор спит. Чонгук столько раз рядом с ним просыпался, видел длинные ресницы, которые всегда хотелось целовать, и он целовал, а они в ответ подрагивали, пока Тейлор не начинал улыбаться, просыпаясь. А теперь они не подрагивают. И Тейлор не откроет глаза, не посмотрит на него и не начнёт улыбаться. Чонгук хочет запомнить его живым, но уже сейчас знает, что его безжизненное лицо никогда не сотрётся из его памяти. Оно его будет преследовать в воспоминаниях, делая больно из раза в раз. Чонгук кладет ладони на край гроба, касаясь кончиками пальцев внутренней обивки, опускает голову и рыдает. Он умирает во второй раз. Похороны проходят скромно. Людей приходит не очень много. Только самые близкие и те, кто не верит следствию и прессе. Кто верит в то, что Тейлор Ким — только жертва. Невинная жизнь, прервавшаяся на девятнадцатом году. Среди прибывших на прощание Чонгук видит Эмму. Она подходит к нему, чтобы обнять, а сама сжимает в ладони мокрый белый платок. Юнги говорит Чонгуку, что это он сообщил ей. Ребята тихо спрашивают, кто эта девушка. Юнги обещает объяснить позже. На похоронах также присутствуют все их семьи. Кроме родителей Чонгука и Намджуна. Его это почти не задевает. Он об этом не думает. Когда тело Тейлора предают земле, Чонгук воет едва ли не громче и душераздирающе, чем Лиз. Ему хочется броситься за ним в могилу, ведь как ему жить дальше он не понимает. Он без него не хочет. Он чудом удерживается на ногах, когда бросает на крышку гроба белую розу и горсть земли. Кажется, ничего больнее в этой жизни испытать больше не сможет.***
Вечером Намджун ложится вместе с ним, прижав к своей груди и уткнувшись носом ему в затылок. Вернувшись с похорон, Чонгук молча прошёл мимо родителей и закрылся в комнате, снова лёг на кровать и пролежал так оставшуюся часть дня, обнимая куртку Тейлора и пытаясь надышаться её запахом. После наступления темноты брат пришёл в его спальню с тарелкой и заставил немного поесть. Знает, что Чонгук опять ничего не ел весь день. Как и он сам, впрочем. Щёки за эти дни впали, стерев детскую припухлость с лица. Они на пару съели по кимпабу, совершенно не чувствуя его вкуса. После Намджун отнёс на кухню грязную тарелку, а затем вернулся и лёг рядом, обняв. Так они пролежали до поздней ночи. Сон только вот никак не идёт. Чонгук слышит, что Намджун тоже не спит. — Как Сокджин и Чимин? — тихо задаёт он вопрос брату. — Я ничего у них не спросил. Чонгуку и Намджуну, Соми и Юнги чуточку проще — они есть друг у друга. Прошлой ночью он думал, каково Чимину и Джину, ведь у них нет никого, с кем можно разделить горе. — Чимин ночует у Джина эти дни. Не волнуйся, они не одни. Даниэль почти постоянно с ними. Я завтра тоже поеду к ним. Хочешь со мной? — Я не знаю, — шепчет в ответ он. — Кажется, что я ничего не хочу. Даже жить. Намджун тихо вздыхает, обхватывая его покрепче. Не говорит о том, что это пройдёт, что время лечит, что потом будет легче. Чонгук ему за это благодарен. Достаточно просто присутствия и объятий. Никакие заверения о том, что всё наладится, ему не нужны. Потому что ничего не наладится. Тейлора никто ему не вернёт. — Отец Юнги сказал, что у Вэймина уже взяли показания. — И… что он сказал? — Что успел выбежать. И что тоже видел Тейлора с оружием. Чонгук стискивает зубы. Грудь наполняется такой ненавистью, что он едва сдерживается. — Ублюдок, — выдыхает он. — Он же лжёт, Намджун. Он лжёт. Я уверен, что стрелял он, и та фраза… он не просто так сказал её мне. — Одного только не понимаю. Почему он выстрелил в Тейлора? У Чонгука тоже нет ответа на этот вопрос. Как сказал мистер Мин — дело слишком запутанное, а реальных свидетелей — кот наплакал. Говорят, всё это надолго затянется, как бы следствие ни хотело ускорить процесс. Они хотят опросить около шестисот человек. Почти всю школу. Всех, кто мог что-либо знать. Они собрали для этого целую команду со всего штата. — Мне теперь ещё страшнее оттого, что вы все скоро уедете. Я не знаю, как буду справляться. Сейчас мне кажется, что я не способен даже вставать по утрам. Как… как вообще люди живут после такого? Как они выходят из дома? Как они улыбаются, расплачиваясь за кофе, как ходят на учёбу, на работу? — Голос Чонгука срывается на плач. — Я не понимаю. Потому что я даже дышать нормально не могу. — Я не знаю, Чонгук. Он прикрывает глаза, позволяя слезам свободно стекать к подбородку. — А ты… что ты решил по поводу университета? Ты поедешь с Джином или?.. Намджун молчит. Чонгук знает, что для него это сложное решение. Пойти в Стэнфорд означает поехать туда с Джином. Означает окончательно определиться. — Мне хотелось бы верить, что эта история научила тебя чему-нибудь и ты не будешь зря терять времени. Иногда его может не хватить, ты знаешь? Откуда тебе известно, что у тебя его достаточно и что завтра не будет поздно? Тебе кажется, что впереди вся жизнь, чтобы тратить время на сомнения, принимать неверные решения и чего-то ждать. А если нет? — Наверное, ты прав, — тихо отзывается он. — Скажи Джину, что у тебя вот здесь. — Чонгук поворачивается к брату лицом и кладет ладонь на середину его грудной клетки. — Потому что я каждую минуту думаю о том, достаточно ли раз успел сказать об этом Тейлору.