Беверли

      Горячий утренний кофе забивается в нос своим бодрящим ароматом. Скоро он начнёт остывать, но Чонгук не обращает на него никакого внимания. Он сидит на кухне и вот уже который раз перечитывает на смартфоне новостную статью, присланную вчера вечером Чимином в общий чат. Лю Вэймин, признанный виновным в массовом убийстве в девяносто седьмом, и приговор о смертной казни которого был заменён на пожизненное заключение, повесился в камере смертников в Сан-Квентине в канун двадцатилетней годовщины стрельбы в школе западного Беверли.       Он перечитал новость, наверное, раз тридцать, не меньше. Как будто думал, что это обман зрения. Что он испытывает сейчас? Наверное, облегчение. Моральное удовлетворение. Спокойствие.       У него были разные мысли на протяжении этих двадцати лет. Было время, когда он люто ненавидел Вэймина и желал ему смерти. Страшной и мучительной. Идя в школу с пистолетом в первый учебный день своего двенадцатого класса, он был переполнен жаждой справедливости, желанием добиться правды любым способом. Он добился. Вэймин под его угрозами сдался с повинной, обличив покрывательство своих родителей, умолчавших о его причастности к событиям в школе. Его отец скрыл тот факт, что из дома пропало оружие. Был найден второй пистолет. Пистолет, которым был убит Тейлор.       После, когда невиновность Тейлора была доказана, а Вэймину вынесен обвинительный приговор, Чонгук долгое время терзался чувством вины. Сейчас он знает, что Вэймин не собирался стрелять в Тейлора и не собирался вешать вину на него. Он испугался, а Тейлор неудачно оказался у него на пути. Стечение обстоятельств, оказавшееся на руку перепугавшемуся от самого себя Вэймину. А дальше дело было за малым, и ненависть к семье Тейлора сыграла в этой истории не последнюю роль.       Последующие годы он много размышлял о том, могли ли они предотвратить стрельбу в школе? Могли ли они защитить Вэймина, не довести до беды? Наверное, могли. Но разве в семнадцать лет ты думаешь о том, что мальчик, которого позавчера закинули в мусорный бак за школой, сегодня принесёт на уроки оружие? Нет, не думаешь. Ты живёшь одним днём. Завтра для тебя почти не существует. Оно такое же эфемерное, как и чужие проблемы.       Вздохнув и потерев глаза, Чонгук выходит из браузера на телефоне и блокирует экран, зацепив напоследок взглядом дату — 18 апреля.       По включенному на телевизоре «MTV» крутят рекламу предстоящих концертов «Бэкстрит Бойз» в резиденции в Лас-Вегасе. Они с Соми на один из них ходили в прошлом месяце. Вспомнили юность. Было весело. И немного грустно. Чонгук, отведя глаза, тянется к чашке кофе и делает первый глоток, отмечая, что тот уже почти холодный.       Со второго этажа, стуча каблуками, спускается Беатрис, перекидывая копну каштановых локонов с одного плеча на другое. Её классический брючный костюм изумрудного цвета — единственное яркое пятно этим странным серым утром.       — Позавтракаешь? — спрашивает Чонгук, когда жена заходит на кухню.       — Выпью кофе в офисе, — отмахивается она. — Уже надо бежать. А ты как? — Беатрис подходит ближе и кладёт ладонь на его щёку, погладив по ней.       Чонгук пожимает плечами:       — Нормально, наверное. Тейлор проснулся уже?       — Умывается, — кивает. — Ты точно хочешь взять его с собой?       — Ну, он сам напросился, — хмыкает Чонгук. Обычно он не берёт сына с собой в Беверли в день годовщины, но в этом году тот упросил отца взять его с собой. — Пусть едет, если хочет. Повидается с Сонджу и Хлои. А ты точно не сможешь с нами? К Лиз бы заехали.       — Я бы с удовольствием, — печально опускает она уголки губ. — Но мне правда очень нужно быть сегодня на работе. Прости. — Беатрис обнимает его за шею и целует в щёку. — Может, я подъеду вечером к Лиз?       — Она будет рада. Может и остальные подтянутся.       — Тогда договорились. И положи от меня цветов на могилу, хорошо? До вечера, — улыбается она и чмокает его в губы, прежде чем уйти.       Чонгук смотрит ей вслед, пока она не скрывается из виду, а затем задумчиво возвращается к чашке кофе, переводя взгляд на мельтешащий экран с идущим утренним музыкальным шоу.       Они с Беатрис познакомились на первом курсе, довольно быстро подружившись. Она легко влилась в их компанию, да и с Соми они стали подругами. Чонгук всегда знал, что Беатрис влюблена в него с самого знакомства. А она, в свою очередь, знала всё о Чонгуке. В том числе и то, что его сердце принадлежит человеку, которого больше нет в живых. И также знала, что это вряд ли когда-нибудь изменится. Она знала всю их историю, от начала и до конца. А Чонгук ничего никогда не обещал. Ни когда она признавалась ему в любви, ни когда они пробовали построить отношения. Может быть Чонгук к тому моменту просто устал от одиночества, в то время как друзья уже создавали семьи. Чимин самым первым женился на Даниэль, правда, их брак не просуществовал долго, и сейчас у него уже второй, удачный. Следом за Чимином и Даниэль зарегистрировали брак Хосок и Соми. Юнги к тому моменту тоже повстречал хорошую девушку, кореянку, эмигрировавшую в Штаты совсем недавно, и говорящую с ещё более жутким акцентом, чем Чонгук, когда только переехал. К концу последнего курса поженились и они с Беатрис. Он всё ещё думает, что жениться на девушке, которая, в первую очередь, являлась его близким другом — его лучшее решение. У Чонгука счастливый брак. У него замечательный сын, названный Тейлором, и ему в этом году будет уже четырнадцать. И он любит Беатрис. Может быть, не той любовью, но на ту он больше не способен. Ту любовь он похоронил в девяносто седьмом.       Со стороны лестницы раздаётся знакомый топот. Тейлор, перепрыгивая через ступеньку, спускается вниз и влетает на кухню, отвлекая Чонгука от смотрения сквозь экран телевизора.       — Привет, пап! — сияет сын. — Я готов!       — Очень много энтузиазма для восьми часов утра. — Чонгук, по-доброму усмехнувшись, треплет Тейлора по вороху волнистых волос, доставшихся ему от матери. — Тоже не собираешься завтракать?       — Ты обещал, что мы поедим в «Косточке»!       — Да что ты говоришь, — улыбается он. — До «Косточки» ещё далеко. Сначала на кладбище.       — Я потерплю. — Тейлор открывает холодильник, достаёт бутылку молока и делает несколько глотков прямо из горлышка, накапав заодно на футболку и быстро стерев мокрые следы руками.       Чонгук, глядя на сына, снисходительно вздыхает, встаёт из-за стола и целует того в макушку:       — Поехали тогда.       Тейлор вприпрыжку несётся в гараж, просовывая на ходу руки в рукава бомбера, пока Чонгук следует за ним. Сын быстро усаживается на переднее пассажирское сиденье, пристёгиваясь ремнём безопасности, и выжидательно смотрит на него через боковое зеркало.       Чонгук немного медлит, подходя к машине. Обернувшись на соседнее парковочное место, он, не удержавшись, делает в его сторону два шага. Под брезентом, скрывающим автомобиль от пыли, стоит старенький чёрный мустанг. Поддавшись порыву, он приподнимает чехол с одного края и проводит ладонью по блестящему капоту. В груди простреливает. Чонгук на мгновение прикрывает глаза, позволяя воспоминаниям пронестись в голове.       — Пап? — протягивает Тейлор, приоткрыв своё окно.       — Когда ты уже права получишь, а? — Чонгук, дав себе ещё секунду, стирает с лица печаль и с натянутой на лицо усмешкой поворачивается к сыну.       — Ты знаешь, что через два года. Поехали уже!       — Как будто Хлои и Сонджу от тебя куда-то денутся, — ворчит он.       — А Сонджу тоже едет?       — Юнги сказал, что едет. — Чонгук бережно опускает чехол на мустанге обратно, а затем усаживается за руль своего автомобиля.       — Надо тогда написать ему, что мы уже выезжаем, — говорит себе под нос Тейлор и лезет в карман за телефоном.       Дорога до Беверли-Хиллз не слишком долгая, занимает чуть больше часа, на протяжении которых Чонгук щурится от солнца и ветра, гуляющего в его волосах сквозь приоткрытое окно. Он мысленно подпевает под песни «Рэйдиохэд», игнорируя возмущения сына, что они уже надоели. Только на середине пути он сдаётся, позволяя Тейлору переключить на «Имэджин Дрэгонс».       — Сонджу пишет, что они тоже уже выехали и отправятся сразу на кладбище, — сообщает сын, не выпуская из рук телефон.       — Хорошо, — отзывается Чонгук.       По дороге они заезжают за цветами. Чонгук покупает два букета роз: белые от себя и нежно-розовые от Беатрис и Тейлора.       На кладбище ещё никого. Тихо шелестят листья деревьев, насаженных в самом начале. Пригревает сильнее. Днём, наверное, будет даже жарко. Чонгук чувствует привычное волнение, скользя взглядом по ровным рядам могильных плит, пока идёт к нужной ему. Приходить сюда всегда странно. Внутри каждый раз поднимается смятение. Неверие. Прошло двадцать лет, а это место всё так же бередит его душу, пробуждая в ней сильнейшую волну отчаяния и скорби.       Дойдя до его могилы, Чонгук выдыхает, опуская плечи. Букет белых роз в руке почти касается земли, пока он стоит перед надгробной плитой, сжав дрогнувшие губы.       Сын тихо присаживается рядом, укладывая на могилу цветы.

Тейлор Ким

1979 — 1997

      Надпись, высеченная на граните, каждый раз режет по сердцу Чонгука, и он подолгу стоит так, пустым и безвольным взглядом гипнотизируя эти буквы и цифры.       — Почему вы решили назвать меня так же? — впервые спрашивает Тейлор, знающий, в честь кого он назван.       Слова застревают у Чонгука в глотке.       — Потому что… этот человек очень много значит для меня. Слишком много.       Не в прошедшем времени. В настоящем. Потому что для Чонгука ничего не изменилось. И не изменится, сколько бы лет ни прошло.       Тейлор выпрямляется, вставая рядом. Чонгук так и стоит, сжимая в руках букет. Раздаётся негромкий звук сообщения, и сын достаёт мобильный, бросая на него мельком взгляд.       — Наши приехали, — говорит он.       — Встретишь их?       Тот, немного помолчав и бросив на отца взгляд, кивает:       — Не вопрос.       Тейлор неглупый парень. Оставив отца одного, он идёт обратно, навстречу прибывшим друзьям, дав Чонгуку несколько минут одиночества.       Оставшись в тишине, он присаживается перед могилой на колени. Кладёт белые розы и бережно проводит ладонью по плите.       — Привет, Тэ, — шепчет он. — Я пришёл.       К горлу подступает ком. Он старается игнорировать ноющее болезненное чувство внутри, но получается не очень.       — Двадцать лет прошло, представляешь? Теперь ты точно задолжал мне все свидания мира. — По щеке стекает слеза, и Чонгук стирает её ладонью.       Его несколько минут наедине с Тейлором заканчиваются слишком быстро. Он слышит голоса и тихие шаги позади себя и спешит встать и обернуться. Впереди идут Намджун и Джин, зажав племянника между собой и обхватив его за плечи. За ними Хлои и Сонджу — дочь Хосока и Соми и сын Юнги. Сами они вместе с Чимином идут позади всех, разговаривая.       — Привет. — Намджун распахивает объятья, когда подходит ближе.       — Привет, — обнимает он брата, а затем Сокджина.       — Ты как обычно самый первый здесь, — с грустной улыбкой хлопает по его спине Джин.       — Пораньше выехали, — отвечает Чонгук. Все знают, что он всегда приезжает первым специально, чтобы урвать немного времени в тишине рядом с Тейлором.       Остальные подтягиваются к ним, обнимаясь, негромко говорят друг другу что-то поддерживающее. Каждый год в годовщину они обязательно встречаются здесь, что бы ни случилось, где бы они ни находились.       Могила быстро оказывается усыпанной цветами. По большей части они все молчат, стоя обнявшись перед ней. Слова тут лишние, все и так всё знают. За двадцать лет никому не полегчало. Ничьё сердце не стало болеть меньше. Они часто вспоминают Тейлора. Так же часто, как видятся друг с другом. Он по-прежнему остаётся частью их компании, самой важной частью. Незаменимой.       После кладбища они едут в «Косточку». Она всё та же, лишь только с обновлённым ремонтом и теперь принадлежит Хосоку. Правда, «Косточка» уже далеко не одна — теперь она есть по всему западному побережью. Но только эта, в Беверли-Хиллз, выглядит первозданной. Такой, в какую впервые вошёл в неё Чонгук полжизни назад. В ней ничего не изменилось. Наверное, именно поэтому они собираются здесь в этот день каждый год. Они словно отматывают время назад. Всё как раньше, за исключением того, что с ними теперь их дети, которые о Тейлоре знают с пелёнок.       После «Косточки» они прощаются. Все разъезжаются по своим делам. Чимину нужно забрать старшую дочь-первоклассницу с занятий. Намджун едет на работу, а Джин, у которого сегодня выходной, — к родителям. Юнги пообещал встретиться с Эммой и Джози и из кафе отправился к ним. Чонгук тоже был у них недавно. Младшая сестра Тейлора уже совсем взрослая девушка. И очень на него похожа.       К своим родителям Чонгук не едет. Они общаются редко. Чонгук не чувствует потребности. Намджун и вовсе с ними не поддерживает связь, зато хорошо ладит с родителями Сокджина, с которым они вот уже двадцать лет вместе. Семьями те больше не дружат. Теперь просто Намджун часть семьи Джина.       Все договариваются встретиться вечером у Лиз. У самого Чонгука сегодня тоже ещё есть кое-какие дела, поэтому он сперва отвозит к ней детей — Тейлора, Сонджу и Хлои, а затем выдвигается по направлению к Санта-Барбаре, пообещав Лиз к вечеру вернуться. Куда он собрался, говорить никому не стал.

***

      Ладонь проходится над козырьком двери, находя там пыльный, загрязнившийся ключ. Он переживал, что не найдёт его на своём месте, но он здесь. Чонгук вставляет его в замочную скважину, несколько раз прокручивает и несмело толкает дверь. Та поддаётся, приглашая его внутрь. В нос забивается застарелый запах — дерева, никем не используемых вещей, пыли.       Чонгук не сразу решается войти. Ему требуется несколько долгих минут, чтобы перевести дух. Он не был здесь с того самого дня. За прошедшие годы так и не нашёл сил сюда вернуться. Боялся, что не справится. Думал, что воспоминания о Тейлоре и всех проведённых здесь вместе с ним днях и ночах придавят его так сильно, что он просто не выдержит. Ему и сейчас страшно. Очень.       Он несмело ступает на порог и прикрывает за собой дверь. На крючке у входа висит его ветровка, в спешке забытая им здесь в то утро. Они так торопились в школу. Чонгук проводит рукой по ткани, выцветшей от времени. На секунду кажется, что всё это было только вчера. В кармане даже жвачка осталась, он помнит. Он запускает в него ладонь, чтобы убедиться в этом, и достаёт едва начатую упаковку, в которой не хватает только пары подушечек.       В гостиной на столике пустая коробка из-под пиццы. Тоже оставленная ими. Пожелтевшая и иссохшая. Чонгук присаживается на край пыльной софы и оглядывает гостиную взглядом. По телу проходит дрожь от мысли, что здесь и правда всё застыло в тот день, когда не стало Тейлора. Всё так, как оставил он. И пульт от телевизора, небрежно сброшенный на пол, пока они целовались на этой самой софе, лёжа друг на друге; и не вытащенная из видеомагнитофона кассета, так и оставшаяся в нём торчать; даже грязная футболка Тейлора всё так же лежит брошенной на спинке, где он её оставил, прежде чем отправиться тем вечером в душ. Чонгук берет её в руки и аккуратно укладывает себе на колени, после чего гладит ткань ладонью.       Он долго сидит в гостиной, не осмеливаясь подняться на второй этаж, туда, где его воспоминаний больше, чем где бы то ни было. Туда, где он был к нему ближе всего, где проводил в его объятьях время. Сейчас он думает о том, как же, чёрт возьми, мало его было. Ничтожно.       Собравшись с мыслями, он ступает по ступеням вверх. Дверь в комнату приоткрытая, какой они её и оставили. Он толкает её пальцами, и она распахивается сильнее, являя ему смятую постель. Чонгук, постояв ещё немного на пороге, подходит к ней на негнущихся ногах. Подушки всё ещё хранят их силуэты. Глаза наполняются слезами. Он осторожно опускается на кровать и укладывается головой на подушку Тейлора, прикрывая веки. Постель уже не пахнет ими. Она пахнет пылью и затхлостью. Только это не мешает ему снова очутиться в том утре. Больше всего он хотел бы открыть глаза, а перед ним Тейлор. Восемнадцатилетний, сонный, с мило отпечатавшейся на щеке подушкой. Но так уже никогда не будет. Никогда больше он не проснётся с ним рядом. Никогда его не увидит. Никогда больше ему самому не будет семнадцать и никогда больше он не будет так влюблён.       Чонгук не любит Америку. Больше нет. Он не смотрит на неё сквозь розовые очки, в точности как на Соми в его первый школьный день. Чонгук любит только маленький клочок земли, названный Беверли, который отнял у него больше, чем подарил.       Он зажмуривает глаза и позволяет себе разрыдаться, сжав в руках одеяло.

***

Стрельба в школах происходит постоянно, из года в год.

Согласно расследованию канала CNN с 2009 по 2018 год было зафиксировано более 250 случаев скулшутинга на территории США, а по статиситке, которую приводит The Washington Post, от нападений подростков с оружием со времен Колумбайна (20 апреля 1999г.) пострадала 331 школа. Насилию с применением огнестрельного оружия подверглись 311 000 детей. 185 человек в перестрелках погибли, ещё 369 получили ранения. При этом частота инцидентов в последнее время резко возросла. В 2021 году в американских школах произошло 34 случая стрельбы — это самый высокий показатель за любой год начиная с 1999-го.

Бессменный рекордсмен по количеству случаев расстрела учащихся, конечно, США, но к 2022 году скулшутинг — уже не редкость и для России. Начиная с 2016 года известно не менее 15 случаев вооружённого нападения в стенах учебных заведений в России.

В США стрельба в школах рассматривается как серьёзная общественная проблема. Проведённое Секретной службой США исследование показало, что точно выделить определённый тип школьников, склонных к такого рода преступлениям, невозможно. Характеристика потенциального массового убийцы, если бы такая была возможна, должна была бы описывать слишком большое количество различных людей и, что хуже всего, с её помощью было бы невозможно выделить потенциального убийцу.

Эта история была вдохновлена реальными событиями и содержит в себе отсылки к ним. Она о человеческих судьбах, о любви и о детях, которые каждый день, идя в школу, готовятся к худшему. Готовятся к издевательствам и травле.

Мэрилин Мэнсон в 1999 году в своем эссе написал: «Дьявол, которого мы виним в своих зверствах, на самом деле просто один из нас».

В этом есть смысл.

(Информация и статистика по скулшутингу взята из статей «Википедия», «Риа» и «Тасс».)