Под светом звёзд

      Я не чувствовала себя уставшей физически, когда с утра вернулась во дворец, но эмоционально я, казалось, была истощена. Дети отправились по постелям совсем рано, оставались только взрослые, но встретив рассвет, они расходились, и оставались только особо заядлые гуляки.       Я старалась вернуться тихо, и тут же сама возмутилась своим мыслям: почему я крадусь домой как какой-то вор?! Я расправила плечи и гордо направилась в комнату, расплетая на ходу волосы и выплетая из них жемчужные нити. — Аратари!       Я остановилась и обернулась. В лучах утреннего солнца и в этом светлом костюме Лаурэфиндэ сам казался воплощением солнца. — Выглядишь уставшим, протанцевал всю ночь? — вежливо осведомилась я. — Я собирался позвать одну девушку потанцевать, но она внезапно исчезла на всю ночь и появилась только сейчас.       Я так и застыла, смотря на военачальника, опустив руки, не зная что сказать. — Я волновался, Финэль, и не только я, — мягче добавил Глорфиндель. — Мы уже собирались пойти искать, но нас остановили, сказали, что ты хочешь побыть одна. — Кто остановил? — интересно, кто же ещё волновался за меня, что хотел пойти искать? — Лилиана. — Ах, Лилиана… — разозлилась я и ответила резче, чем мне того хотелось: — Прости, Лаурэфиндэ, я действительно хочу побыть одна. Увидимся чуть позже.       И быстро пошла в свои покои. Я кинула нити на стол и села на кровать, расплетая остальные, полностью сосредотачиваясь на этом, пока не отвлекла постучавшая в дверь служанка и не занесла букет цветов. На мой вопрос откуда они и от кого она ответила просто — от Леголаса, поменяла воду в одной вазе и принесла вторую, куда поставила новый букет, поскольку прошлый, собранный лично мной, всё ещё был свеж. Дивное утро — я то сгораю от злости, то нахожусь в полном смятении!       На завтрак я не вышла, а к обеду спустилась на кухню, желая взять немного еды с собой. Повара занимались своей работой и видя меня, вежливо приветствовали. У нолдор готовят еду мужчины, а пекут хлеб женщины, поэтому я быстро нашла и Урдира и Ритиэль, выпросив у них немного хлеба, фруктов и чего-нибудь попить, а после пошла на конюшню и терпеливо дождалась, пока оседлают моего Орикона.       На моё счастье, никто не пытался меня остановить, лишь Кирион, которого я встретила у выхода из города, предложил себя как сопровождающего, но я отказалась, и когда выехала через северные ворота, отправила Орикона в галоп. Солнце всё также ярко светило, а вышине играл ветер, но на душе была необъяснимая тоска. Казалось, ещё миг и грянет буря.       Остановилась я лишь когда заметила небольшой домик, который был скорее маленькой лесной хижиной, в которую чудом влезет одна душа. У домика висели выделанные шкуры, раскиданы были различные верёвки и прочий хлам. Я спешилась, подошла ближе, но внутри никого не оказалось, поэтому я пошла к морю, предположив, что таинственный хозяин найдётся там. И я не ошиблась.       Умарт сидел на берегу рядом с небольшой арфой, морской ветер трепал его распущенные тёмные волосы и он вновь, казалось, не замечал никого, но стоило мне выйти, как эльф тут же посмотрел на меня. В глазах его по-прежнему плескалась такая печаль всего мира. — А, это ты… — махнул рукой Умарт и я заметила ожоги на его ладонях. — Я не знала, что ты здесь живёшь, — я спешилась и пересекла невидимую границу меж песком и травой, ведя Орикона под уздцы. — Мне здесь нравится больше, — эльф отвернулся, сел удобнее и провёл несколько раз по струнам арфы, задумался. — Ты менестрель? — Был им когда-то. Писал стихи и песни, пел, но сейчас… — он горько рассмеялся. — Нет, не думаю, что смогу как прежде.       Я хотела было спросить дело ли в ожогах, но не рискнула, лишь села рядом. По началу мы молчали в приятной для нас тишине, но затем я стала осторожно спрашивать эльфа о его прошлом. Умарт отвечал неохотно и я заметила, что порой он то перескакивает с темы на тему, то путается в собственных словах. — А ты сыграешь на арфе? — спросила я. — Может быть, в следующая нашу встречу, милая принцесса, — ответил Умарт. — Как ты?.. — У меня всё ещё есть глаза и уши, чтобы узнавать любимую дочь Линдона. Ещё в нашу первую встречу. Ты такая, как о тебе говорят. — Мне пора, — с сожалением заметила я, смотря на солнце, которое через несколько часов сядет. Если я не явлюсь к ужину, то все точно забьют тревогу. Если, конечно, не будут заняты Лилианой. — До встречи, Лалвен, — попрощался Умарт, а я вновь оседлала Орикона и поспешила обратно в город.       Когда я вошла в трапезную, успев сменить наряд, все обратили на меня внимание, а разговоры прекратились. Я заметила как облегчение промелькнуло в глазах родителей, и мне невольно стало стыдно, как расцвели улыбки на лицах Глорфинделя и Леголаса, как заметно расслабился Малрим и выдохнул Кирион. Я взглянула на Лилиану и увидела, как глаза её блеснули огоньком. — Атто, нана, — обратилась я к родителям. — Простите, задержалась на прогулке.       А затем села на своё место. Мне тут же наполнили кубок лёгким вином, вновь продолжились лёгкие беседы. Я охотно общалась и с Глорфинделем, перед которым тихо извинилась за своё поведение с утра, и с Леголасом, и с Кирданом, и с Малримом. Сейчас я вновь чувствовала прежнюю лёгкость и даже не обращала внимания на Лилиану.       Её присутствие не смогло испортить и тот момент, когда ужин закончился и мы переместились в музыкальную комнату. Рядом со мной всё время были военачальник и принц Зеленолесья, развлекая разговорами. Печали ушли и теперь, не стеснённые правилами застольного этикета, мы хохотали едва ли не до боли в животе. Но когда заиграла музыка, мы успокоились, внимая и слушая.       Первой была песня о победе Валар над Морготом ради эльфов, грозная и величественная, воспевающая мощь стихий. Затем были боле лёгкие, лиричные песни, хотя порой пели и о великих битвах. Спел даже и Глорфиндель о Гондолине и его яркие глаза тогда подёрнулись дымкой воспоминаний. — Пускай Ирмо Лориэн оберегает твои сны, — пожелала матушка прежде, чем я зашла в свою комнату.       С утра, едва успев позавтракать, я поспешила в сад, хотя, признаюсь, очень уж хотелось съездить к Умарту. Мне нравилось гулять по нашему саду мимо различных цветов, ажурных беседок, где порой можно было встретить уединённых влюблённых, прекрасных статуй, деревьев и каменных дорожек. Некоторые из них были почти заброшены, именно на такую я и свернула, остановившись лишь у статуи Эленьи.       В виденных мною портретах её взгляд был печален, словно бы сама Ниэнна выражала через неё свою скорбь мира, но в воспоминаниях Лаурэфиндэ, показанных через осанвэ, я видела её улыбающейся и весёлой, смеющейся, жизнерадостной и радующейся всему миру. Эта статуя была сделана в её последние дни в Средиземье прежде, чем она отплыла в Благословенные земли, и тут она была непривычно радостной, мастер точно передал этот радостный взгляд девы, словно бы зовущий пойти за ней. Что так развеселило её? Что обрадовало? Может, увидела она за миг до этого что-то? Или кого-то?..       Я коснулась пальцами холодной ладони, подметив, что отец был здесь совсем недавно — он любил приходить к статуи матери, словно бы она могла дать совет, сам убирал заросли, заботился об этом месте — но пошла дальше по дорожке мимо растущих ив, чьи ветви подметали дорожки, словно волосы вдов, склонившихся под грузом горя, прямо к старому огороду.       Когда-то здесь выращивали овощи для кухни, но с годами их перенесли, и это место оказалось заброшенным. Я нашла его случайно, почти сразу после смерти Эарадана. — Я хочу, чтобы здесь всегда оставалось место, — тихо сказала я. — Ты… ухаживаешь за этим садом? — тихо спросила Лилиана, всё время следовавшая за мной. — Когда пришло письмо из Нуменора, я искала место, где смогу побыть одна, совсем одна. Я тогда гуляла по саду, меня никто не беспокоил, но… Я не помню как, но мне кажется, будто сама Эленья указала мне это место. — я помолчала, взглянув на немногие высаженные здесь растения. — Я сажаю новое растение в память о каждом погибшем друге, товарище… Вот эти скоро зацветут ярко-оранжевым, у них такие странные цветы, размером с блюдце. Я посадила их для Эарадана. Падуб для Келебримбора, как символ его королевства, — я с нежностью провела пальцами по стволу ещё молодого деревца. — Бессмертник для Алфириниона. Тис для Тар-Алдариона, — мне вспомнился не взрослый король Нуменора, часто гостивший у нас и обсуждающий важные дела с отцом, а мальчишка, впервые прибывший к нашим берегам вместе со своим дедушкой. — Астильба для Голдира.       Я обернулась, не продолжая. Лилиана стояла несколько бледная, не скрывая грусти смотрела на растения, похоже, понимая, что они для меня значили. Я заставила себя не отворачиваться, утерев выступившую слезы, вспомнив распятого Келебримбора. — Я хочу, чтобы здесь всегда было место. Я не хочу видеть их смерть, — я перевела дыхание. — С некоторыми я увижусь, но с другими… — наконец, я совладала со своим голосом. — Так что ты хотела, Лилиана? — Я, кажется, обидела тебя, — опустила глаза нарнийская принцесса. — Прости меня.       Вчера я то злилась, то дивилась, сегодня только удивляюсь. — Я всю жизнь слышала истории о Дивных, сызмальства нянюшка рассказывала истории о вас, о Франке Втором, сгинувшем в море, когда искал ваши земли, о капитане Кирионе, которого я действительно смогла увидеть, и о деве Лалвен, единственной Дивной, побывавшей в Нарнии. О, как я мечтала быть похожей на вас, на тебя… — Франк доплыл, ему даже довелось увидеть тварей, с которыми мы сражаемся, — тихо ответила я. — Он отплыл от нас и тогда, видимо, попал в шторм. — Да, я слышала рассказы Дивных на празднике. Тогда я поступила нехорошо, уговорив Глорфинделя и Леголаса остаться… Так вот, когда ты впервые тогда прибыла в Нарнию, я так восхищалась тобой! Ты — живая легенда! Прекрасная, смелая, умная да ещё и принцесса! Я хотела быть тобой. Но там, потом, я встретила на празднике одну девушку. Она была похожа на вас, Дивных, но я не уверена… Я не хочу говорить всего, что говорила она, но я поняла, что не должна была так делать. Я не должна вытеснять тебя и пытаться стать тобой, я… должна быть собой, Лилианой. — Ú-moe edaved, Liliana, — тихо произнесла я и повторила: — Тебе не нужно просить прощения, Лилиана.       Чего я никак не ожидала, так это того, что меня обнимут. Я несколько удивилась, а потом приобняла девушку в ответ и предложила уйти отсюда и просто прогуляться по саду. Когда мы прошли мимо Эленьи, я заметила, что тоже когда-то хотела стать похожей на других. Что ж, было что-то общее, между нами. — Отец назвал меня Аратари, — мы вышли к галерее с портретами королей. После тех битв в войне с Сауроном я больше не чувствовала их осуждения. — На языке квенья это означает «Благородная королева». И родилась я в мирное время, как и должны рождаться все квенди, но сидя здесь, в замке, мне казалось, я не достойна их, тех, кто вёл наш народ через горести, беды, победы и мирные дни. Финвэ привёл наш народ в Аман, Благословенные земли, где мы жили мирно, — мы обе посмотрели на первого Верховного короля нолдор. — Но после его смерти от руки Врага, Феанор повёл нолдор в Средиземье, тех, кто пошёл за ним и за его братом, — мы подошли к следующему портрету, мудрый взгляд Финголфина прожигал на сквозь. — Это долгая история с уходом, сжиганием кораблей, льдами и предательствами. Феанор умер, а его старшего сына, Маэдроса Высокого, пленили. Его спас мой дедушка, отправившись на поиски брата в одиночку, поистине самоубийственная затея, — Финдекано Отважный, казалось, мне улыбался. Я заметила, как Лилиана с ещё большим интересом его рассматривала, чем остальных. — И спас. Все они были благородны, отважны, велики. Я хотела быть похожей, хотела быть достойной и их, и отца.       Я помолчала, теперь смотря на портрет Тургона. Он стал королём после смерти Фингона, поскольку мой отец был ещё мал для этого. Но после падения Гондолина корону моему отцу всё же пришлось принять. Эленья с тяжёлым сердцем, ибо чувствовала, что над титулом Верховного короля лежит злой рок, возложила корону на голову собственного сына. — И получилось? — тихо спросила Лилиана. — Возможно, немного. Я в духе моей семьи сделала сумасбродный поступок, выведя стражей из гавани, но это дало возможность нам продержаться до прибытия флота Нуменора. Без помощи Глорфинделя, конечно, мало чтобы вышло, но я думаю кое-кто из них гордился бы мной. Тогда я поняла, что я не должна делать в точности как они, быть ими, а делать то, что должна я. И пускай кто-то меня осудит, но будут те, кто меня поддержат — так было и будет всегда. — Но зато мир не забудет, — кивнула девушка. Мы обе резко развернулись, когда мимо нас едва ли не пробежал Милуи в почти полном военном обмундировании, но завидев нас. остановился и пожелал доброго утра. — Стой, что происходит? — я удержала его за руку, не давая побежать дальше. — А, Лаурэфиндэ решил провести тренировку, потом соберёт нас и мы отправимся к горам, посмотрим какая обстановка на севере и юге и, возможно, даже посетим гномов. — Тренировка? — я задумалась, а сын Кириона, видя моё лицо, рассмеялся и пообещал, что попросит Глорфинделя, чтобы тот меня подождал. На это я была согласна и отпустила эльфа, а сама поспешила в свои покои сменить одежду, на ходу заплетая волосы в косу. Лилиана была рядом, и в этот раз её присутствие приносило мне не раздражение, а покой.       Когда я выскочила на плац, тренировка была в разгаре, но меня уже ждали. Лаурэфиндэ встал в пару со мной, чему я была несказанно рада. Мне нравилось учиться у него как мудрости, так и боевым навыкам, учитывая, что умел он многое. Для меня наши с ним тренировки были вызовом совершенствоваться и, возможно, однажды победить златоволосого воина. — Ты же знаешь, что я не могу взять тебя с собой? — спросил Глорфиндель, пока мы кружили друг напротив друга, оценивая, примеряясь с какой стороны лучше нанести удар. — Знаю, но не упущу возможности сразиться с тобой, — чуть улыбнулась я.       На этом разговоры прекратились и мне пришлось уйти в глухую защиту, но не долгую. Глорфиндель позволил нападать мне, ловко парируя все мои удары. Обычно военачальник легко выигрывал меня, но сегодня. Сегодня я направляла на него клинок, не скрывая торжества, а вот Лаурэфиндэ был предельно спокоен. И он же был предельно спокоен, когда одним лёгким движением выбил клинок из моей руки. Я тихо зашипела. Было не столько больно, сколько обидно — победа казалась такой лёгкой. — Аратари? — насторожился Глорфиндель. Я отвернулась, поднимая клинок и потрясая рукой. Пустяки. — Научи, — попросила я, вновь вставая напротив друга. Лаурэфиндэ чуть улыбнулся и кивнул.