Ангел

Кисаме ждал Итачи на закате у тропы, что вела вглубь леса, где покоилось убежище Учих, храмоподобное здание оберегаемое членами клана, где восседая на троне, он встретит своего младшего брата и в последний раз обнажит перед ним клинок. — Ты недостаточно меня ненавидел, брат. — Произнес он вслух, вспоминая их предыдущие встречи. Он действительно заслуживал смерти от руки Саске, наверное, это самое правильное после того, что произошло в ночь кровавой резни. На мгновение его посетила мысль, что было бы интересно узнать, какую же роль в итоге сыграет Обито Учиха во всем этом, но раз Нагато оставил его живых, значит, мальчишка этого заслуживал. Итачи был стойко уверен, что мудрее и справедливее Лидера он еще не встречал людей. Если бы они по-настоящему объединили свои силы, то точно смогли бы изменить этот мир в лучшую сторону. К сожалению, они слишком поздно осознали это и, наверное, никогда бы не поняли, если бы не небесная девушка, которая так неожиданно и совершенно случайно появилась в их жизнях. Но уже поздно. Пэйн лишился сил, а Учиха на пороге смерти. Жаль, что Кин не могла исцелять болезни. Наверное, Итачи хотел бы освободиться от боли, как сделал это Нагато. Но, их проблемы были совершенно разными. Перемещаясь с ветки на ветку между вековыми деревьями, Учиха заприметил акульего мечника, хмуро смотрящего на тропу, что вела в Храм. — Как давно ты знаешь? — Спросил Итачи, возникая перед ним словно из воздуха. — Достаточно, чтобы иногда пополнять ваши запасы обезболивающего, когда они были на исходе. — Как бы между прочим сверкнул своими острыми зубами Кисаме. — Спасибо. — Коротко поблагодарил напарника Учиха. Наверное, это было самой большой удачей для Итачи — иметь такого напарника, как Кисаме. Но, Нукенин не произнес это вслух. Пора было начать их последний бой и Итачи незамедлительно встал в оборонительную позу, кланяясь сопернику, на что мечник тут же отреагировал, вторя его действиям. Пора. Кисаме атаковал первым, призывая стиль воды, складывая печати настолько быстро, что пальцы расплывались в и без того плохо видящих глазах. — Стиль воды, четыре акулы-людоеда! — Крикнул мечник, хлопая ладонью по земле. Из земли вырвались столбы голубой воды, обретая очертания акул, разинувших пасти и рванувших на огромной скорости в сторону Итачи. Наверное, замешкайся Нукенин, они откусили бы ему голову. Но, Учиха, не поведя и бровью, достал из набедренной сумки четыре куная с взрывными печатями и одним грациозным движением руки отправил их в пасти атаковавших рыб. Раздался взрыв, который тут же развеял этих существ, открепляя землю вокруг каплями воды. Итачи активировал Шаринган, говоря этим, что теперь сражение принимает более серьезный оборот. Капли воды все еще падали, когда Кисаме улыбнулся, выдавив из себя смешок, и сложил руки в печати. Тут же в воздухе образовалось несколько сотен более мелких рыб, устремившихся к атаке. — Что бы вы ни делали, от всех нас вам не увернуться. — Констатировал мечник, а потом ринулся в атаку и сам. Итачи повел рукой, отмечая, что падающие капли, коснувшись рукава, разрезают одеяние с легкостью куная. Однако Кисаме зря так опрометчиво решил, что Учиху легко победить, едва Самехада коснулась нукенина, он рассыпался десятком воронов в разные стороны. Едва птицы снова стали собираться в клона за его спиной, мечник атаковал, разворачиваясь и замахиваясь Самихадой, но удар был заблокирован кунаем, после чего последовала короткая, но очень активная схватка ближнего боя, в которой Учиха и не подумал вынуть катану, защищаясь лишь с помощью куная. — Всегда хотел по-настоящему помериться силой с вами. И вот наконец-то… — Тут кунай разрезал один из бинтов акульего меча, высвобождая на свободу часть Самехады, отчего Итачи пришлось резко отпрыгнуть. Он помнил, что этот меч питается чакрой, так что, нужно избегать контакта с ним. — Даже Самихада счастлива. — Поделился мечник, ставя ее вертикально. Кисаме снова атаковал, призывая акульи бомбы, но и этот удар был блокирован большим огненным шаром — семейной техникой Учих. На многие мили вокруг все заволокло туманом, испаряя такое большое количество влаги с огромной скоростью. Итачи тенью скользнул за спину Кисаме, подставляя кунай к горлу напарника. — Это конец. — Констатировал Нукенин. — Благодаря своему шарингану вы способны найти мою тень даже в тумане и незаметно напасть. — Бодро отметил мечник. — Это конечно впечатляет. Но… И его водный клон рухнул, лужей падая на землю, а за спиной возник он настоящий. — Значит ты заметил меня и использовал своего водяного клона. — Подытожил Учиха, слыша, как усмехнулся за спиной напарник, протягивая вперед Самихаду над плечом нукенина. — Да, это так, но это было довольно-таки непросто. — Как бы между прочим отметил Хошигаке. Итачи тут же изменил свои глаза, проявляя мангеке Шаринган, который Кисаме увидел в отражении лужи. — Рад видеть ваши иллюзорные техники. — Бодро заметил мечник. — Я думаю, вы не так серьезно настроены, чтобы применять сейчас Аматэрасу. Тем более, эта техника требует слишком много чакры. Разве это не понизит ваши шансы в битве с Саске? Он еще полагал, что Итачи вернется после поединка с братом? Даже зная о том, что Учиха болен? Кисаме отступил, предлагая закончить этот бой именно сейчас. — Меня вполне удовлетворила битва с вами и ее результат. — Подытожил напарник, закидывая Самехаду на плечо. — Я тоже думаю, что пора закончить. — Согласился Итачи, закрывая глаза и отменяя иллюзорную технику, в которую уже давно попался Хошигаке. Мечник обнаружил себя вовсе не стоящим позади Учихи, напротив, он сам находился в беззащитном положении, повернувшись к нему спиной. — Ух ты! — Лицо его исказила довольная улыбка. — Я прямо аж вспотел! — Признался он. Учиха посмотрел на Кисаме пристально, с ноткой холодного безразличия, но на самом деле единственное чувство, что сейчас разливалось в его душе — уважение к акульему мечнику. Он единственный никогда не докучал, всегда поддерживал и вовремя молчал, когда это требовалось самому Учихе. Он снова не смог сказать спасибо. Хотя, наверное, Кисаме был один из немногих, кто по-настоящему этого заслуживал. — Мы с Саске будем биться один на один. — Вместо благодарности заявил он. — Прошу, не подпускай к нам никого. Акулий мечник кивнул. — Что бы там ни было. Но… — Он снова растянул рот в острозубой улыбке. — Мне так грустно прощаться с вами… Мы через столькое прошли вместе. Учиха не смог смотреть больше ему в глаза, и поэтому, просто молча отвернулся и пошел по тропе так и не попрощавшись. Кисаме поймет все. Он очень умен. В душе Итачи понадеялся, что мечник проживет долгую и интересную жизнь, он этого заслуживал. А теперь пора пригласить брата на бой. Он шел по тропе и вспоминал тот день, когда ему пришлось принять решение. Когда он уже знал, что должен будет сделать и когда смотрел в глаза отцу не подозревающему о грядущей резне. В тот вечер отец затребовал, чтобы Итачи явился на собрание, но тот отказался. А потом они сидели с Саске на пороге их дома, того самого, который он больше не переступал никогда в своей жизни после того, как вынул меч, ступив на него. Но, в тот вечер они сидели рядом — старший и младший братья. И Итачи помнил свой страх, словно это было вчера. Он боялся за то, что Саске возненавидит его, но знал, что это неизбежно. — Ты мой единственный брат. — Сказал тогда он Саске. — Я всегда буду рядом, даже если однажды стану препятствием, которое тебе нужно будет преодолеть. Даже если ты возненавидишь меня. Для этого, ведь и существуют старшие братья. Итачи помнил, как смутился тогда маленький отото, как насупился от такого глупого заявления и хотел было воспротивиться, но их перебили подошедшие члены их собственного клана. Интересно, Саске когда-нибудь вспомнит эти слова? Узнает ли, что Итачи действительно был все это время рядом? Почему-то именно сейчас ему захотелось, чтобы брат все-таки знал, как сильно он любит его. На душе тяжелым камнем лежала невысказанная правда, сдавливая и без того израненное сердце. Никто в целом мире, наверное, кроме небесной девчонки, не видел настоящего Итачи Учиху, без всех его масок и притворств — обычного, ранимого, чуткого и просто глубоко несчастного человека, потерявшего в этой жизни все, и идущего расставаться с жизнью едва обретя хоть что-то похожее на надежду. Он не жалел ни себя ни то, что вот-вот умрет. Жалел лишь о том, что снова причинит боль своим решением. Он этого не хотел, но шиноби нередко шли против своей воли. Таков был его путь ниндзя.