Асмодей никогда не смеется

      — …И пускай вся сто вторая школа завидует нам! — прокричал Маглиновский, поднимая тост за выпуск класса, и одноклассники подхватили его бурными овациями.       На востоке уже брезжил рассвет, но Винницкий особо спать не хотел. Прошедшая ночь выпускного оказалась именно такой, какой он себе ее представлял — скучной, полной ненужной радости и веселья. Музыка уже снесла парню несколько раз мозги, а пара нажравшихся одноклассников хотела ему подкрасить лицо. Благо их умудрился остановить Маглиновский и еще пара-другая одноклассниц, которых Винницкий, правда, особо недолюбливал.       Собравшиеся возле парка одноклассники подняли остатки алкоголя и практически залпом опустошили. Винницкий уже в который раз полез за телефоном, чтобы глянуть на время — четыре утра. Надо бы давать с этой вечеринки деру да идти отдыхать. У парня было всего пара часов на сон, а потом следовало бы в идеале идти работать, но заказчик дал добро, чтобы парень потратил последующий после выпускного день на себя. Но Винницкому было не на что тратить время — разве что лишний раз посидеть за ноутбуком да повтыкать в видеоигры.       Одноклассники кинулись в объятья друг другу. Подвыпившие одноклассницы рыдали подругам или парням, как сильно они будут скучать по школьным дням. Винницкий хмыкнул про себя, не особо веря в искренность всех этих слов, но кто его будет слушать? Он стоял чуть в отдалении от остальных, и к нему никто особо не спешил подходить. Так было все треклятые одиннадцать лет, которые, наконец-то, остались позади. Впереди была только взрослая жизнь…       Винницкий решил собирать вещи и уматывать. Он вернулся в ресторан, который был ну уж слишком дорогим по меркам Винницкого. Он, конечно, пересылал определенную сумму, да и мать умудрилась добавить, что его очень удивило. Обычно парень сам оплачивал свои покупки, а тут мать и изволила добавить со словами «Последний день твоего детства, проведи его как-нибудь».       Банкетный зал ресторана встретил Винницкого черными панелями на стенах и картинами в рамах с виньетками. Приятным украшением зала была живая изгородь и дорогая люстра, а вот десятки столов с некогда белоснежными скатертями сейчас были похожи на страшный сон перфекциониста — все в пятнах от алкоголя или еды. Сам зал провонял кальянным и сигаретным дымом — смог так и стоял в воздухе.       Винницкий взял свой пиджак. Проверил, все ли осталось на своих местах — паспорт лежал там, где он его и оставил. Ключи тоже. Кто-то хлопнул его по плечу. Это оказался Маглиновский.       — Линяешь, Винник? — спросил одноклассник.       — Угу. Есть смысл оставаться?       — Ну тосты все сказаны, — Маглиновский рухнул на свое место, которое было как раз за одним столом с Винницким, — торт съеден. Слезы уже сушатся. Можешь, конечно, остаться, если хочешь уединиться в туалете с Орешко или Никашиной — они уже точно все.       — Избавь. Я не опущусь до такого.       — Как знаешь, я же о тебе забочусь, — Маглиновский развел руками. — Все одиннадцать лет заботился.       — Не особо была видна твоя забота, когда Дедловский с Пашковым и их компашкой меня донимали.       — А откуда потом наша классная узнавала об этом и провешивала им звездюлей? — спросил Маглиновский с улыбкой.       — За это спасибо, но более не за что. Прощай.       — Удачи тебе, брат.       Винницкий проигнорировал последнее слово, потому что не знал его. Друзей среди класса у него никогда не было. Его компанией эти люди никогда не были. Поиздеваться над изолированным одноклассником эти люди могли, а чтобы найти общий язык — этому родители явно не научили.       Винницкий юркнул к стене, когда в банкетный зал посыпались эти люди, которые уже точно были для парня никем, даже одноклассниками уже не были. Толпа была громадная — собрались все. Последними завалились парочки, идя кто в обнимку, а кто флиртуя. Сочилина активно уговаривала Пашкова уйти в туалет:       — Закроем кабинку, чтобы не мешали, — многозначительно говорила она, когда Винницкий кинулся в открытые двери, исчезая из их жизни с концами.       Парень был не удивлен, что Сочилина в таком контексте наседала на Пашкова. Один из плюсов быть тихим школьником, которого замечают раз в поколение, кроется в том, что ты способен слышать многое, даже то, что не должны слышать другие. И насколько Винницкий верно слышал, Сочилина не раз и не два умудрилась своему парню изменить с Пашковым. Но это было уже в прошлой жизнь, куда возвращаться Винницкий не горел желанием.       Краснодар медленно просыпался под сенью рассвета. Пару часов назад в городе прошел дождь, поэтому на брусчатке остались лужи, но Винницкий шагал по старому асфальту пешеходной части, не замечая луж. Лето на Кубани опять окажется изнурительным, и парень будет в очередной раз умирать из-за жары, но пока ветерок поддувал, можно было насладиться долгожданной прохладой. Винницкий надел наушники и залез в плейлист Linkin Park — «LIVING THINGS».       Под игрой гитары и периодической барабанной дроби Краснодар представлялся совершенно в других тонах. Сквер с рестораном остались далеко позади. Винницкий перебежал дорогу, выходя на аллейку, по которой шел вдоль Селезневской. Время от времени мимо проносились машины. Рекламы на билбордах сменялись одна за другой. В старых панельных домах вспыхивали лампы, оглашая пробуждение жильцов. То тут, то там заводились двигателей автомобилей.       Аллея закончилась, и Винницкий вернулся на тротуар. Селезневская вошла в кольцо со Старокубанской, и Винницкий подстроился под смену улицы в унисон завыванием в «ROADS UNTRAVELED». Встретились новостройки на Старокубанской, первые этажи которых отводились под всякие магазинчики. Ближайший гипермаркет был еще закрыт и открываться собирался только через час, а пить хотелось нещадно. В наушниках заиграла «I’LL BE GONE», когда новостройки со своими огражденными дворами остались позади. Винницкий завернул на Уральскую, по которой, наконец-то, добрался до дома.       Многоэтажки нового типы в желто-коричневых цветах встретили парня парой-другой горящих окон. Парень прошел мимо парковки, стараясь разглядеть материнскую машину, но из-за такого скопления авто попросту не смог найти нужную марку. В подъезд. И над девятый этаж. Домой.       Дверь Винницкий прикрыл тихо — он всегда так делал, не лишняя безопасность. Мать не хотелось злить. «CASTLE OF GLASS» закончилась как раз, когда парень снял кроссовки и убрал их в обувницу, которая была пуста. Значит, мать еще не вернулась с суток.       — Повезло.       Началась рутинное повторение всех действий, которые Винницкому за годы успели приесться. Раздеться. Все аккуратно по швам повесить. Убрать в шкаф. Душ. Переодеться. И немного позавтракать — газированного кофе с яичницей ему хватило с головой. Спальня Винницкого едва ли могла похвастаться большими габаритами — это была такая небольшая комнатушка, заставленная самым необходимым.       Шкаф возле окна. Пара-другая стеллажей, заставленных книгами и одним-единственным снимком — совместной фотографией Винницкого и матери. Кажется, это единственное воспоминание парня, в котором его мать, стоя рядом с ним, улыбается. К кровати прилегал письменный стол на колесиках. Винницкий подвинул его, садясь на кровать, и включил ноутбук. Ему следовало закончить дипломную работу для одного студента — немного правок согласно рекомендациям руководителя, и десятка в кармане.       Этим парень и занялся.       Спустя три часа законченную работу он отправил своему заказчику. Со стороны прихожей послышался щелчок — открыли замок. Дверь захлопнулась. По дому пронеслись едва слышимые шаги, но за годы, что Винницкий прожил с матерью, он научился улавливать настроение матери по шагам. Она была уставшей, что было не удивительно, работала в ночь. Настроение было вполне обычным — ни веселым, ни грустным. Такое у нее оно всегда, когда она возвращается в эту квартиру, где находится он.       — Ты уже здесь, — констатировала Милана Эдуардовна, и Винницкий поднял яшмовые глаза на мать, слегка кивая.       У матери, Миланы Эдуардовны, было округлое лицо с самую малость впалыми щеками. Широкие губы. Большие зеленые глаза, которые были точь-в-точь глазами Винницкого. Только ими он пошел в мать, а в остальном… Милана Эдуардовна подняла подрисованные брови, заметив, что сын снова сидит в ноутбуке.       — Работаешь, — констатировала она без всякого энтузиазма.       — Закончил.       — Ладно. Как определишься с университетом и подашь документы, — сказала мать, заканчивая столь продолжительный разговор, — скажешь, я тебя отвезу.       — Спасибо.       — Угу.       Милана Эдуардовна скрылась в дверях.       Выбирать университет и свою дальнейшую жизнь, конечно, был задачей для Винницкого не первой важности, но в приоритет это следовало бы ставить. Учитывая, что в армию парень не особо хотел, а откосить возможности не было. Винницкий был здоров как бык, разве что с его ростом в метр и семьдесят шесть пятьдесят пять кило веса было явным недобором. Но и эта проблема тоже была решаема, хотя парня все и так устраивало.       Щелк.       Винницкий открыл все свои варианты для поступления. Остановился парень на двух вариантах еще давным-давно — либо в Кубанский Государственный, либо в Краснодарский МВД. Последний был для Винницкого не самым лучшим желанием, потому что полицейскую деятельность он не особо любил, но это была возможность показать матери, что он не такой как отец, что он другой. Что связывает ее сына с этим чудовищем только лицо, так сильно напоминавшее Милане Эдуардовне человека, который изнасиловал ее когда-то восемнадцать лет назад.       По щекам Винницкого заструились слезы, и он тихо всхлипнул.       — Вмять. Ненавижу, когда это случается.       Знание этого факта всегда доводило Винницкого до слез, потому что не очень приятно, когда твой единственный родитель видит в тебе чудовище, хотя ты-то не являешься им. В детстве Винницкий этого всего не понимал. Он был обычным мальчиком, до которого не могло дойти, почему родная мама в страхе отшатывается от него, когда он, мальчик пары годков, пытается обнять ее. Да, с детством у парня связаны не самые приятные воспоминания. Ни совместных снимков с мамой. Ни рисунков, которые он делал для Миланы Эдуардовны, потому что все их она выкидывала. Женщине с травмой тяжело принять подарок от чудовища….       НЕТ! Не чудовища, ведь не может быть чудовищем ребенок, который ничего не сделал ей. Ну да, — подумал Винницкий, — ничего не сделал. Всего-то появился на свет и каждый день напоминает ей насильника.       Именно поэтому университет МВД был для парня шансом — возможностью — исправить положение в этих кое-каких взаимоотношениях. Матери уже давно стало понятно, что Винницкий вполне способен справляться сам со всем. Работать он начал с четырнадцати, сразу как появилась такая возможность. Обычные подработки — ничего из ряда вон выходящего. Но вскоре классная и по совместительству преподавательница русского языка и литература увидела способности школьника в написании текстов. Что-что, а языком Винницкий владел, будь здоров. Причиной тому была ни одна и даже ни две прочитанные книги. «Гарри Поттер» на полке был, конечно, той самой любовью в сердце, но книг парень перечитал порядком. От каждой он чего-то да позаимствовал и выработал свою уникальный стиль. Классная часто сподвигала парня написать свою работу — какую-нибудь историю, рассказ, но с фантазией у Винницкого было не очень.       Он нашел себя в написании проектов и курсовых для студентов. На волонтерских площадках рейтинг поднял себе очень хороший, поэтому к нему часто обращались, а цена в десять-пятнадцать тысяч оказывалась более чем оправданной, особенно в Краснодаре. Здесь любой другой фрилансер мог за ту же работу ценник взвинтить до небес, а итог вряд ли мог обрадовать заказчика. С такими работами к Винницкому тоже обращались, и он умудрялся их исправлять.       Винницкий, правда, понятия не имел, как он будет в университете. Баллы по экзаменам у него вышли не самыми плохими — самым лучшим сданным экзаменом был русский язык, чему классная несказанно была рада, но для того же МВД парню требовалась хорошая такая физическая подготовка, чем парень едва ли мог похвастаться. В чем Винницкий был хорош, а в чем-то плох. И его это все полностью устраивало, оно делало его самим собой. Таким какой он есть.       Парень пробежал глазами по всем открытым вкладкам в браузере. Журналистика, романо-германская филология или же судебная экспертиза. Русский язык — 94 балла, литература — 71 балл, английский — 89 баллов и обществознание — 56 баллов. Отметки Винницкого оказались не самыми плохими, поэтому этим всем он и будет заниматься. Он должен быть лучше отца…       Винницкий заполнял электронные документы и отправлял их по выбранным направлениям в университеты. Милана Эдуардовна не поднимала тему высшего образования. Если уж на то пошло, в квартире на 86 квадратов они всегда держались в разных концах. Винницкий старался не показывать носа из спальни, время от времени выходя только на кухню да в душ, а Милана Эдуардовна не покидала своей спальни.       Частью жизни Винницкого стала тишина. Когда мать отдыхала, Винницкий держался еще тише, чем обычно. За года, проведенные с этой женщиной, он научился создавать атмосферу своего отсутствия. Мало кто мог услышать шаги, издаваемые Винницким в квартире. И покидать квартиру парень осмеливался, когда мать отдыхала. Она, конечно, не интересовалась жизнью Винницкого, ей по большей части было плевать на это. А Винницкий не вдавался в подробности перед ней.       Квартиру он покидал в основном по своим нуждам. Несколько раз выбирался по вопросам поступления, когда ему позвонили. Первый звонок выпал по вступительному сочинению на журналистику. Второй звонок поступил из Краснодарского университета МВД, который пригласил его на собеседование. Парень был удивлен увидеть среди прочих приглашенных Сочилину с Пашковым, но виду не подал. Чего не скажешь о них.       Собеседование выдалось не самым лучшим — парня загасили по физической подготовке, а вот знание английского уничтожило сотрудника, который общался с Винницким. В деле, которое потихоньку начиналось собираться, было указано, что уровень владения языком у Винницкого был B2, что было крайне высоким для школьника, и не удивительно. Английский привлекал парня еще с первых классов, и если бы не поддержка бабули, то парень не достиг бы нынешних познаний. Собеседование по истории тоже прошло так себе, она не была особо любима Винницким, не тот предмет.       Практически все складывалось таким образом, что в МВД парень не поступит, а вот журналистика его ждала с распростертыми объятиями. Как и филология романо-германских языков, в списках которых Винницкий пока что был в пятерке лучших по проходному баллу. Судьба его мало-по-малу решалась не так, как ему хотелось бы…       Желание переубедить Милану Эдуардовну, что парня связывает с насильником только лицо, а суть, его естество, совершено иное — отличное от того мрака, что когда-то эта женщина познала, — рушилось у него на глазах. Но впереди маячила журналистика, которая виделась Винницкому мечтой. Ему надо было лишь чуть-чуть потерпеть, пока ему сообщат итоги вступительного сочинения.

***

      В тот день Милана Эдуардовна проснулась несколько позже обычного, что очень удивило Винницкого. Но парень по своему обыкновению виду не подал. Она несколько раз прошла мимо спальни Винницкого. Пару раз говорила по телефону, а когда парень оторвался от видеоигр, чтобы наконец позавтракать, то заметил, что мать в очень хорошем настроении.       — Да, конечно. Не волнуйся ты так… Ой, я тебя умоляю, когда бы Докийчук не твердил обратное…       Милана Эдуардовна села за круглый стол из темного дерева. Винницкий крутился у нее за спиной у холодильника, выбирая продукты.       Он проиграл всю ночь, заканчивая проходить «GreedFall», по сюжету которой парень в роли эмиссара прибыл на остров, чтобы найти лекарство от неизлечимой болезни и сыграть в политические игры со странами-колонизаторами. Вкусовщина, но произведение получилось похвальным — интригующий сюжет с массой сторонних заданий. После «The Witcher 3: Wild Hunt», где RPG-составляющая по мнению парня оставляла желать лучшего, та же составляющая оказалось в пройденной видеоигре немногим лучше. Но в то же время Винницкий оказался разочарован дисбалансом в сражениях и статичным миром.       Парень достал пару штук яиц, колбасок и немного овощей. Полез в шкафчики за тостами и питой.       — Нет, я сегодня не пойду — вышла же в отпуск, — говорили Милана Эдуардовна. — И к тому же мама собиралась приехать.       Винницкий округлил глаза. Бабушку он видел очень редко, но каждый ее приезд был для парня радостью, если он правильно мог демонстрировать чувство. Столько-то лет жизни в постоянных испытаниях ребенка на прочности социума не способны научить правильно показывать свои положительные эмоции. Ребенок, скорее, окажется холодным и замкнутым, каким Винницкий почти всегда и был.       — Нет-нет, — засмеялась Милана Эдуардовна, но взяла себя в руки. — Все, давай, до встречи.       — Бабушка приедет? — тихо спросил Винницкий.       — Угу.       — Когда?       — Может, через час где-то, — ответила Милана Эдуардовна вполне себе спокойным тоном. — Ты не спал ночью.       — Играл.       — Ясно.       — Я готовлю завтрак, — осторожно заметил Винницкий. — На тебя делать?       — Что-то конкретное?       — Глазунья в пите. Салат с тостами и жаренные колбаски.       — Звучит вкусно, — Милана Эдуардовна обернулась к Винницкому. — Помочь?       — Нет, — проговорил Винницкий, — я справлюсь сам.       — Угу.       Парень не осмелился повернуться — хорошее настроение не означало, что взгляд таких знакомых глаз будет мягким. Мать встала из-за стола и вышла из кухни. Винницкий облегченно выдохнул, продолжив возиться с приготовлением. Через пятнадцать минут он уже расставлял готовые блюда на стол, и Милана Эдуардовна вошла на кухню. Они не встретились взглядами, не сказали ничего друг другу. Мать молча взяла обе тарелки. На одной пита с яйцом, посыпанным пармезаном, а на другой легкий салатик, пара поджаренных тостов и колбаски.       — Твой кофе, — сказал Винницкий, когда мать была в дверях.       — Угу.       Милана Эдуардовна вышла и через мгновение вернулась за горячей кружкой. Винницкий, как и всегда, завтракал в одиночестве, тишину которого нарушал фоном разговаривающий сериал. Четвертый сезон «Волшебников» пока что, на взгляд Винницкого, оказывался куда сумбурнее, чем предыдущие три. Особенно сильно хромала в сезоне логика, но это было очень смотрибельно. Сильно этот сериал отличался от любимого Винницким «Гарри Поттера».       Парень собирался было возвращаться к себе, когда в квартиру позвонили, и Винницкий прильнул к глазку. Знакомое квадратное лицо, едва ли с намеком на возраст почти в семьдесят-плюс. Крупный прямой нос. Электрические глаза — добрые и любимые. Короткие волосы — не раз окрашенные, и в этот раз темные корни от прежней покраски остались, а в остальном блонд.       Винницкий наспех открыл дверь.       — Солнышко, здравствуй! — Дина Тимофеевна обняла внука с порога, и Винницкий взаимно оплел руками шею бабушки. — Как ты? Как вступительные? Мне же важно, чтобы ты поступил.       — Здравствуй, бабуль. Я живу почти так же, как и всегда, а с МВД, похоже, пролетаю. Не удивительно…       — Солнышко, — Дина Тимофеевна коснулась щеки Винницкого, — не смей думать об этом ужасном человеке. Ты не он. И когда-нибудь эта женщина, — бабушка повысила голос, завидев выходящую в прихожую Милану Эдуардовну, — поймет это!       — Что именно пойму?       — Не сносная, девчонка! — фыркнула Дина Тимофеевна. — Вся в отца своего, земля ему пухом.       — Привет, мам, — мать улыбнулась, обнимая бабушку. Взгляд ее случайно скользнул по Винницкому, и тот потупил свой — он не хотел видеть изменение выражения лица матери.       — Здравствуй, доченька. Почему ты не позвонила своим знакомым в университет МВД? — возмутилась Дина Тимофеевна. — Твой сын боится, что не пройдет туда.       — МВД? — Милана Эдуардовна перевела взгляд на Винницкого — не хотя, это было видно по ней, да и взгляд ее сменился, как это было всегда, когда она смотрела на него. Искры радости в яшмовых глазах потухли, сменившись пустотой и иголками страха.       — Да, веди ты себя с ним как с сыном, а не как с изгоем, знала бы об этом. Ох, чего уже из пустого в порожнее лить? — Дина Тимофеевна вошла в гостиную. — Влад — ну, Таськи внук — на север улетает.       — Чего он там забыл? Аню никто не собирался переводить.       — Да не в том дело.       Со стороны открытого окна раздалось карканье, и Винницкий выглянул на улицу. По Краснодару носились вороны, причем в таком количестве этих противных птиц редко когда можно было увидеть. Одни садились на балконах, скача по перилам. Другие летели дальше.       — Поступил в очень престижный лицей, — сказала Дина Тимофеевна.       — Лицей? Это же средняя учебка, — заметила Милана Эдуардовна.       — Этот еще как в царские времена вышкой был, — выставила руку бабушка, — так ею и оставался. Даже при советской власти не прикрыли его.       — А на что поступил-то? На бюджет?       — Там этого нет, — махнула рукой Дина Тимофеевна. — Ни бюджета, ни коммерции этой вашей. У них своя программа какая-то. Таська же тоже заканчивала его.       — Аня вместе со мной училась в университете МВД, — задумчиво произнесла Милана Эдуардовна.       — Она туда и не попала бы, — усмехнулась Дина Тимофеевна. — Это лицей вроде как закрытое учреждение.       — А как туда поступают-то?       Дина Тимофеевна глянула на Винницкого.       — В Марибор? Лицей сам присылает приглашение обучаться. До сих пор помню день, как пригласили Таську, — Дина Тимофеевна ностальгически вздохнула. — Столько интересных историй она привозила. При родителях, правда, никогда не рассказывала.       — Почему?       — Как почему? Про-имперское, значится, учебное учреждение, которое не соблюдает социалистические идеи. Ее мать с отцом там такую панику подняли, когда Таська согласилась ехать.       На окно присела ворона и протяжно каркнула.       — Сука. — Винницкий подошел к окну, сгоняя противную птицу, но та только увернулась.       — Не выражайся при бабушке и матери, — произнесла Дина Тимофеевна.       — Да охренеть и не встать, — произнес Винницкий, пытаясь отогнать ворону. Кое-как, но все же она слетела на соседний балкон, как-то странно наблюдая за парнем.       — А как Влад собирается домой летать? Билет же дорогой, небось.       — В Мариборе он будет весь год — разве что на зимние и летние каникулы приезжать будет, — ответила Дина Тимофеевна.       — Не плохое решение проблемы, — Милана Эдуардовна качнула головой в согласии. — А как вообще он там жить будет? Платить же за что-то там надо?       — Насколько я знаю, все расходы берет на себя сам лицей.       — Ого, а они богатые.       Телефон Миланы Эдуардовны зазвонил, и мать, извинившись, удалилась на кухню. При бабушке она так делала, когда ей звонило начальство. Винницкий потупил взгляд, когда мать прошла мимо. Он и бабушка встретились взглядами.       — Зря ты ей не сказал, солнышко, — сказала Дина Тимофеевна, с нежностью смотря на внука. — Глядишь, она бы и вела себя с тобой иначе.       — Ничего бы не изменилось, — буркнул Винницкий.       — Но ты хочешь, чтобы изменилось. Так ведь?       — Угу.       — Знаешь, мне очень жаль, что ты не смог остаться с нами после смерти дедушки, — виновато произнесла Дина Тимофеевна. — Закон был против меня.       — Угу, я знаю. Теперь я это знаю, ба.       Тогда, в детстве, Винницкий этого не понимал. Трехгодовалый ребенок, внезапно забранный бабушкой и дедушкой от матери, получил необходимые любовь и заботу. Но ненадолго — всего-то на четыре года. Эдуард Валерьянович скончался из-за проблем с сердцем, и семилетний мальчишка под незаконным опекунством бабушки пошел в школу. Директория стала задавать лишние вопросы и мальчику, и бабушке. Винницкий был насильно возвращен к матери, для которой минувшие четыре года были временем счастья. Она встала на ноги и очень сильно изменилась. Более это не была та изнуренная женщина, которая шарахалась от каждого жеста или движения маленького ребенка.       Но Винницкий с тех пор едва ли не также начал на нее влиять. И чтобы мать чувствовала хоть какое-то относительное спокойствие, старался изолировать себя от нее. Этого помогало в определенных случаях из многих.       — Ладно, не будем о плохом, — проговорила Дина Тимофеевна. — Раз с МВД, как ты считаешь, получается пролет, то куда ты планируешь?       — Кубик, — коротко ответил Винницкий.       — Больше конкретики, мальчик мой.       — Кафедра филологии романо-германских языков.       — И кем ты работать будешь? Учителем английского или немецкого?       — Переводчик. Языковед       — И это в Краснодаре, да?       — Еще есть вариант на журналистику. Надо только дождаться результатов вступительного сочинения.       — Вот это уже похоже на правду. Ты говорил, что с текстами очень хорошо работаешь на удаленке.       — За последнюю работу получил десять тысяч.       — И сколько у тебя сейчас на счету?       — Тридцать семь.       — За лето не растратишь? — с полуулыбкой поинтересовалась Дина Тимофеевна. — Вы, тинейджеры, на всякую дрянь деньги спускаете.       — Избавь. Я не такой.       — Знаю-знаю, солнышко. Я же шучу.       Милана Эдуардовна вернулась в гостиную с очень недовольным видом. Ее выражение лица уведомило Винницкого в том, что сейчас с его стороны было бы правильным исчезнуть в своей спальне и не выходить от туда, сделав вид, что его не существует.       — Что уже случилось? — спросила Дина Тимофеевна.       — Докийчук вызывает, — раздраженно ответила Милана Эдуардовна. — В дендрарии происшествие, и требуется следователь по особо важным делам.       — У тебя же отпуск! — возмутилась бабушка.       — Я ему сказала то же самое.       Мать скрылась в своей спальне, чтобы переодеться в форму.       Не так давно МВД утвердило постановление о создании особого отдела — Винницкий узнал это из новостей. Туда набирали сотрудников, которые занимались бы «особыми делами», как их назвали депутаты. В статье говорилось, что функционировать такие отделы будут по округам, и более какой-то информации не было. Но Винницкий был тихим и слышал многое, даже то, что не предназначалось для ушей. Именно поэтому он знал, что Милана Винницкая была переведена в этот самый особый отдел и назначена на должность следователя по особо важным делам. Из разговора, который он случайно услышал, становилось ясно, что эта должность является второй после начальника отдела.       Милана Эдуардовна вышла в иссиня-черном комбинезоне, на рукаве которого был шеврон в виде рыси и двуглавого орла. С пояса свисала кобура с пистолетом. Женщина надела перчатки без пальцев и завязала длинные волосы в хвост.       — Я постараюсь вернуться к вечеру, — сказала она Дине Тимофеевне. — Если хочешь, можешь остаться с ночевкой у нас. Буду только рада.       Винницкий не был удивлен этим словам — еще бы она не была рада. В жизни Винницкого было так, если Милана Эдуардовна возвращается из штаба, значит настроение у нее будет обычное, хоть она и будет уставшей. В таком случае парень будет вести себя также, как и всегда — тихо будет сидеть у себя, не заметный. Но если она возвращается с дела, то настроение у нее будет хуже некуда. А при таком раскладе атмосфера в квартире будет резко меняться с нейтральной на полностью отрицательную. Винницкому не избавиться от постоянного негатива в свою сторону и слов страха, сравнения с… отцом и прочего. «Было бы лучше, если бы я оказалась тогда умнее, — говорила она как-то в порыве истерики сквозь слезы, — и сделала вовремя аборт! В моей жизни было бы одним чудовищем меньше…»       Слезы подступили к глазам, и Винницкий сорвался с места быстрым шагом в туалет, оставив гостиную без единого слова. Такие воспоминания всегда давили на него, а как вспомнит материнские слова, так никогда удержать негатив внутри не может, все льется наружу.       Хлопнула дверь в прихожей, и за спиной раздался стук.       — Я войду? — Дина Тимофеевна приоткрыла дверь, заглядывая в помещение. — Я сказала твоей матери, что останусь. Вас надо держать друг от друга подальше.       — Спасибо тебе, — всхлипнув, кивнул Винницкий.       — Ну же, мальчик мой, успокойся. — Дина Тимофеевна обняла внука. — Все будет хорошо. Когда-нибудь будет.       — Да с чего бы.       — Верь в лучшее! — Дина Тимофеевна положила руки на плечи внука. — После каждой ночи наступает рассвет. Когда-нибудь Милана откроет глаза и увидит в тебе своего маленького мальчика, который пережил слишком много плохого, и обнимет тебя, приговаривая, что никуда от тебя не уйдет.       — Мало в это верится.       — Когда-нибудь ты это поймешь. — Дина Тимофеевна улыбнулась. — А сейчас предлагаю заварить чайку с печеньем и повторить нашу традицию. Тебе сейчас как никогда нужен Хогвартс.       — Я благодарен тебе в этой жизни за многое, — тихо признал Винницкий, утирая слезы. — Но еще больше благодарен тебе за волшебство.       — Я тебя умоляю, — отмахнулась Дина Тимофеевна, входя в гостиную, — сама же люблю эти фильмы. Они напоминают мне истории, которые рассказывала Таська.       — То есть?       — Ты ни за что мне не поверишь, — Дина Тимофеевна обернулась к внуку, — если я тебе расскажу.       — Как знаешь.       Ворона вновь спорхнула на подоконник и каркнула.       — Конченная птица…       — Сам ты конченный! — возмутилась ворона человеческим голосом, и Винницкий так и остался стоять с поднятой рукой.       Дина Тимофеевна тяжело осела на коричневые подушки дивана, выпадая в самый настоящий осадок. Винницкий не верил в Бога, но был готов поклясться им, что ему сейчас не показалось, черная птица, сидящая на белом подоконнике его квартиры, заговорила по-людски. Парень медленно перевел взгляд на бабушку.       — Скажи, что мне не показалось.       — Тебе точно не показалось, — осторожно покачала головой Дина Тимофеевна. — А если и так, то по нам обоим плачет сейчас психлечебница.       — Ох, уж эти люди, — ворона театрально вздохнула и спорхнула на пол. — Вы изобрели движущиеся картинки со звуком. Научились летать как мы, но говорящий ворон вас все равно удивляет. Одуреть…       — Кажется, — подала голос Дина Тимофеевна, медленно поднимаясь с дивана, — я догадываюсь откуда эта птица.       — Ни хера себе, — каркнул ворон, глянув своими черными глазками-бусинками на бабушку Винницкого, — а что, есть еще какие-то учебные учреждения для магов, которые посылают говорящих воронов?       — Для магов? — не понял Винницкий.       — Слышь, бабуля, а он у тебя не долбоклюй часом?       — Поумнее некоторых сверстников будет, — Дина Тимофеевна неопределенно кивнула.       — Ну я бы по нему не сказал.       — На хер сходи, птица.       — Ого, а мальчишка говорить оказывается умеет нормально. — Ворон подпрыгнул в сторону Винницкого. — Винницкий же у нас ты, да?       — Угу.       — Изволю сообщить тебе, что ты зачислен в лицей магических и мистических искусств «Марибор», — каркнул ворон, — на первый год обучения. На моей лапке перечень того, что тебе понадобится. Если возникнут вопросы, я остаюсь с тобой до твоего приезда в Марибор.       Винницкий никак не прокомментировал это. Происходящее сейчас все больше и больше походило на сон, как если бы парень накануне перечитал какую-нибудь из частей «Гарри Поттера». Говорящий ворон, конечно же, в эту фантазию мало вписывался, а вот если бы была сова, то разговор был бы другим. Парень глянул на бабушку, которая мало-по-малу расплывалась в улыбке.       — Ну точно долбоклюй, — каркнул ворон, моргнув глазками-бусинками. — Ты мне, может, ответишь чего-нибудь?