Асмодей никогда не смеется

      «Я надеюсь, ты принял решение», – писал Маглиновский. – «Буду ждать тебя у «Ривьеры» на Покровском озере».       Винницкий убрал телефон в карман, прочитав это сообщение раз десять, если не больше. Парень в очередной раз перепроверил, все ли он положил в сумку. Она была небольшой, потому что вещей много он с собой не брал – только самое необходимое, как и говорил месяц назад Маглиновский. Накануне вечером он с Диной Тимофеевной приехал к Милане Эдуардовне, у которой они и остались с ночевкой. Мать, как это и бывало, когда у нее было паршивое настроение, игнорировала Винницкого.       – Такси приехало, – Дина Тимофеевна заглянула в спальню внука, – я возьму сумку, а ты проверь еще раз, все ли взял. Паспорт?       – В рюкзаке.       – Хорошо.       Дина Тимофеевна подхватила сумку и поспешила из квартиры. Винницкий закинул через плечо сумку с ноутбуком, а рюкзак взял под руку. Парень кинул яшмовый взгляд на комнату, которую оставлял – как он рассчитывал – на целый год. Вопрос о приезде на зимние каникулы, конечно, у него с Диной Тимофеевной обсуждался, но Винницкий оборвал разговор на корню, сказав, что подумает еще над этим и поступит, возможно, так же как и Маглиновский.       Он вышел в прихожую, заглянув на кухню, где за ноутбуком работала Милана Эдуардовна. Лицо ее было беспристрастным, все еще игнорирующим нахождение здесь Винницкого. Парень обулся и нехотя повернулся к матери.       – Я уезжаю, – уведомил он.       – Угу. – Женщина не отрывалась от экрана ноутбука, продолжая стучать пальцами по клавиатуре да периодически что-то записывать в большой журнал.       – Скорее всего, я не вернусь до лета.       – Можешь вообще не возвращаться, – бросила Милана Эдуардовна, не отрываясь от работы. – Буду тебе очень благодарна, если так сделаешь.       Винницкий сжал губы в тонкую ниточку и, подхватив рюкзак, спустился к парковке. Дина Тимофеевна махнула ему рукой, и парень подошел к «хёндаю». Как только Винницкий сел в машину, таксист двинул «хёндай» вдоль Уральской, оставляя позади жилые многоэтажки и деловые центры, которые богато были ограждены высокими заборами и украшены зелеными газончиками с миниатюрными елочками. Погода сегодня выдалась пасмурной – конец августа уже прям веял погодой осени, когда все вокруг будет еще серее, чем сегодня. Высокие стеклянные здания с вкраплением бордовых и серых камней остались позади. Тысячи пестрых рекламных баннеров и вывесок тоже.       По обеим сторонам потянулись здания в полтора этажа – гиппермаркеты с множеством разнообразных магазинчиков, вывески которых огромным столбом поднимались между двумя трассами. Развлекательно-торговый центр в красных и желтых тонах вскоре остался позади. На Уральской показались страшные домишки из белесого камня, который уже во многих местах начал облупливаться. Где-то прорастал мох. Огромные следы подтеков только довершали страшных облик это комплекса. Напротив же расположились вполне себе новенькие постройки, которые чередовали белые и синевато-фиолетовые цвета.       Проехали мимо билборда, рекламирующего либерально настроенную политическую партию. Потянулись старые «хрущевки», перед которыми расположилось новенькое здание машинного маркета. Облики дворов напоминали пост-апокалиптический пейзаж, где все было засыпано песком-гравием без единого украшения для детей и огорожено от проезжей части обветшалым низким заборчиком, который уже успел местами проржаветь десятки раз.       Такси уже проехало мимо окружной администрации по Ставропольской и вовремя успело проскочить на светофоре. Дина Тимофеевна озабоченно глянула на внука, который провел минувшую часть месяца у нее. Бабушка предложила уехать, когда Милана Эдуардовна закрыла дело в дендрарии и вернулась в паршивом настроении. Парень распознал это по ее шагам, поэтому из спальни даже не стал вылезать. Но это не помешало матери облить парня с ног до головы дерьмом и в очередной раз зайтись истерикой на почве своей ненависти к нему.       Дина Тимофеевна подняла в тот день страшный ор, защищая Винницкого. Мать твердила, что устала от его постоянного присутствия и с высокой наглостью предложила, наконец-таки, забрать это чудовище.       – Если он откажется ехать в Марибор, – с отдышкой заявила Дина Тимофеевна, – то я буду рада забрать своего внука. Благо, ему уже восемнадцать, и он может сам распоряжаться своей жизнью.       – Ах, Марибор, да? Значит, все эти годы под боком у меня паразитировал волшебничек, – выплюнула Милана Эдуардовна и медленно подошла к понурому Винницкому. – Проваливай туда, в эту школу для… особенных. Ты сделаешь мою жизнь только легче.       Воспоминания этих слов неприятной болью отзывались на щеке, так сильно мать ударила Винницкого тогда. С того дня как он вместе с Диной Тимофеевной уехал к ней, парень ни разу ничего не сказал. Он много размышлял – материнские слова про Марибор мало удивили его, ведь Милана Эдуардовна работала с малефикаром Деордиевом и точно в своей достаточности знала о магии. Парень рассуждал над поступление в Марибор и ответ ворону дал накануне вечером.       Таксист повернул на Вишняковую, проезжая мимо одноименного улице сквера. Цветущие зеленью газончики немного ухудшал вид полуголых деревьев и выстроенных в ряд путей для трамваев билбордов, рекламы на которых сменялись одна за другой. Наравне с фантастическими постройками соседствовали крайне убогие холупки из начала девяностых или нулевых с пестрящими вывесками о дешевых продуктах или аптеке.       – Чем займемся после покупок? – спросила Дина Тимофеевна, глянув на Винницкого. – Предложения?       – Хочешь чего-нибудь конкретного?       – М-м, я бы с удовольствием пересмотрела «Парк Юрского периода».       – Не плохо.       – Хорошо, будет болтать на фоне, пока буду готовить пасту с болоньезе, – Дина Тимофеевна задумчиво почесала подбородок. – Давно не готовила.       – Звучит вкусно.       – Я тебя умоляю, солнышко, – бабушка фыркнула, – когда бы я вкусно не готовила, а?       – На моей памяти никогда.       – Вот и ротик на замок. Как думаешь, сколько мы в… – Дина Тимофеевна осекла себя, чуть не назвав базарную площадь для магов, – там пробудем?       – Не знаю.       Такси заехало под мост, по которому шли железнодорожные пути. То тут, то там мост был наполнен убогим тонким граффити на манер «СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ», именных подписей или стилизованной неразберихи. Напротив друг другу выстроились две несовместимости – вполне новенькая автозаправка с аккуратными навесными дужками будто бы из далекого будущего и старый панельный дом, прибежавший прямиком из восьмидесятых. Водитель вывернул на Переходную, в скором времени оставляя позади автозаправку.       По правую руку от Винницкого показался заветный парк, прилегающий к Покровскому озеру, которое было принято делить на Верхнее и Нижнее.       – Я вообще не знаю, почему Маглиновский сказал встретиться здесь.       – Ему же виднее, где встречу устраивать, – резонно заметила Дина Тимофеевна. – Таська с ним будет?       – Угу. Он писал, что Таисия Владимировна и Федор Николаевич тоже будут.       – Очень хочу увидеть этот… буян.       – Я не жду ничего сверхъестественного.       – Откуда тебе знать?       – Предполагаю.       На перекрестке таксист завернул на Дмитриевскую Дамбу, которая выходила на мост через Покровское озеро. По правую руку протянулся Исправительный приют из красного кирпича, наверное, царских времен, но тем не менее здание было отреставрировано, и Винницкий мог даже сказать, что оно выглядит не убого. Однако современные окна со ставнями типа жалюзи очень противоречиво контрастировали со старинным стилем здания.       – Где вам остановить? – спросил таксист.       – Давайте прямо у въезда на набережную, – сказала Дина Тимофеевна, и таксист мало-по-малу замедлил авто.       Винницкий, взяв в руки иссиня-зеленый плащ-бомбер, открыл дверь и вылез из такси.       – Я могла бы и наличкой заплатить, – сказала Дина Тимофеевна внуку, закрывая за собой дверь. В руках помимо небольшой сумочки она держала кожаный плащ, который на вид был будто потертым.       – Без пререканий.       Машина двинулась дальше по Дмитриевской Дамбе. Бабушке следовали бы поехать домой и отдыхать, но Дина Тимофеевна, будучи волевой женщиной, настояла, что поедет тоже. Ехали они от Городской больницы по Айвазовского, потому что со всеми этим ссорами Дины Тимофеевны с дочерью из-за Винницкого у женщины хватало сердце. Бабушка считала, что лишняя кардиограмма не будет таковой. Один звонок Таисии Владимировне, бабушке Маглиновского, и женщина записалась на прием вне очереди, поскольку подруга ее работала в больнице на регистрационных столах, а персонал знал ее как родную.       «Ривьера» была рестораном на набережной Покровского озера, выполнена в безвкусном пост-модернистком стиле. Округлое с отступающим корпусом, оно могло напоминать в какой-то степени космических корабль из какой-нибудь дешевой кинофантастики. Отделана «Ривьера» была посеребряным камнем. Окна были большие, панельные из матово-синего стекла, поэтому разглядеть убранство банкетных залов было невозможно.       На парковке стояло плюс-минус машин шесть, среди которых Винницкий заприметил «фольксваген» Анны Федеровны. Парень прошел по тротуару в сторону парка, набирая сообщение Маглиновскому. Где-то над головой каркнул ворон. Ему вторил сородич. «Где конкретно, возле «Ривьеры»?», – спросил он. Позади Винницкий и Дина Тимофеевна оставили крытый парусиной на манер крыши сиднейского театра банкетный зал, огражденный забором, который был похож на тюремные заграждения – решеточные с колючей проволокой.       «Мы на площадке».       В парке было относительно людно. По мере приближения к площадке Винницкому удалось разглядеть знакомые силуэты. Гордо поднятый подбородок, пробивающий сами небеса, парень ни с кем не смог бы спутать. К Маглиновскому подбежала собака-хаски годков трех. Парень до сих помнил понты старосты класса в конце девятого года, как ребята сдали все экзамены.       Маглиновский заметил Винницкого и указал своей собаке на парня. Хаски помчалась к нему, запрыгав вокруг него и падая на передние лапы, высовывая язык. Что-что, а животных Винницкий любил больше людей – давно хотел себе сиамского кота, но такие стоят до тридцати тысяч, а просить у бабушки добавить какую-нибудь сумму парень попросту не мог себе позволить. Винницкий присел рядом с собакой и почесал, хаски моментально рухнула на спину, подставляя животик.       – А ты Кейре понравился, Винник, – заметил подошедший Маглиновский. – Здоров… Дина Тимофеевна.       – Здравствуй, Владик.       – Ты назвал собаку в честь чародейки?       – Ты видел ее вообще? Богиня, а не женщина!       – Я предпочитаю Трисс.       – Слишком слащавая на мой вкус.       – И какой же твой типаж?       – Стервы, – коротко ответил Маглиновский.       Подошли бабушка и дедушка Маглиновские.       – Таисия Владимирова… Федор Николаевич…       – Здравствуй.       – Здоров, парень.       – Динусь, золотце же ты мое. – Таисия Владимировна и Дина Тимофеевна обнялись и взаимно расцеловали воздух у ушек, будто тысячу лет не виделись. – Ну как сходила?       – Ой, да все хорошо – здравствуй, Федь. Как сердце?       – Если бы эта женщина, – Маглиновский-старший указал на жену, – не заставляла пропивать свои дрянные таблетки, я был бы здоров от ближайшей бутылочки хмельного.       – Все вы мужики одинаковы, – нахмурилась Дина Тимофеевна.       – И не говори. Не зря хотя бы сходила, родная?       – Зря никогда не бывает, – Дина Тимофеевна и Таисия Владимировна взялись под руки. – Валера прописал мне на недельку-другую таблетки и сироп какой-то. Если вдруг станет хуже, то опять к нему прийти.       – Хороший он малый. Родная, должна у тебя сразу спросить, – Таисия Владимировна моментально стала серьезной, – ты готова? Ощущения будут не из приятных.       – Ой, я ко всему готова.       – К такому точно нет. Ты увидишь очень много странных вещей.       – Не беспокойся.       – Ба, у меня уже кипит, – подал голос Маглиновский.       – Терпения наберись, волшебничек, – усмехнулся Маглиновский-старший.       – Идемте.       – Кейра, иди-ка сюда, – Маглиновский подцепил поводок к ошейнику и повел хаски мимо набережной.       – Ты после смерти Эдика, Динусь, очень много нервничаешь, – сказал Таисия Владимировна, вновь меняя тему. Чему-чему, а способностям людям в возрасте скакать с темы на тему Винницкий всегда дивился. – Но что-что, а в выдержке тебе не откажешь.       – Что есть, то есть, – не без гордости усмехнулась Дина Тимофеевна.       – Мы с тобой, Дин, оба скучаем по старому ублюдку, – сказал Федор Николаевич. – Работать без него совершенно не то.       – Тебе бы на пенсию уже выходить, – заметила Таисия Владимировна.       – Какая пенсия, старая? Я еще в самом расцвете сил, подумаешь, что мне через год седьмой десяток пойдет.       – Меньше кичься, – Таисия Владимировна хлопнула Федора Николаевича по плечу. – Лучше бы ты работал в Министерстве магии. Старому малефикару они бы точно нашли место.       – Ты был малефикаром? – Дина Тимофеевна округлила глаза.       – Да, Дин, – Федор Николаевич не без гордости кивнул. – На четвертом году получил квалификационное разрешение, а после того, как на этой, – мужчина кивнул на бабушку Маглиновского, – женился, то решил покончить с постоянной угрозой для жизни. А что, малый уже успел справиться у своего ворона про малефикаров?       – Кое-что.       – Кое-что? – каркнул посланник Винницкого. – Да ты знаешь больше, чем не-магорожденный должен. Эх, где у тебя чувство неизведанного?       – Грызло прикрой, птица.       – Да, вмять, – кивнул Маглиновский, скрестив руки на груди и осторожно кинув взгляд на двух пернатых, – вам бы действительно прикрыть клювики. Маги еще куда не шло, но говорящие вороны явно станут отбитой диковинкой для простецов.       – Не матерись, внука. – Федор Николаевич отвесил внуку затрещину, и Маглиновский ойкнул. – Время поджимает у нас.       Обе четы подошли к «фольксвагену» Анны Федоровны, и Маглиновский открыл замки. Федор Николаевич открыл багажник, чтобы Кейра запрыгнула туда.       – Моя госпожа, извольте…       – Я за руль, – поднял руку Маглиновский.       – И садись, – отмахнулся Федор Николаевич. – Я не могу на Анькиной машине ездить. Лучше бы уж на моей поехали.       – Не ворчи, – Таисия Владимировна потрепала мужа по щеке.       – Винник вперед.       – Нет.       – Винник вперед, – настойчивее повторил Маглиновский, и парень нехотя влез в салон на переднее сиденье.       – Где находится этот буян? – поинтересовалась Дина Тимофеевна, когда все расселись по местам, а вороны аккуратно устроились на спинках задних сидений. Маглиновский мало-по-малу начал разворачиваться.       – В Мариборе.       – Чего?       – Не совсем в Мариборе, – поправила Таисия Владимировна мужа, глянув на Дину Тимофеевну, – на улицах Медного бульвара. Он лежит аккурат под крепостными стенами.       – Да, – кивнул Федор Николаевич и взглянул на внука. – Ты что, не писал ему?       – Я сказал ему взять что-нибудь, чтобы не замерзнуть, – парень глупо улыбнулся.       – Долбоклюй.       – Не выражайся при старших! – воскликнула Дина Тимофеевна не без возмущения.       – Прости.       – Тебя пристыдили? – Маглиновский хохотнул и отхватил еще одну затрещину от деда.       – На дорогу смотри, не отвлекайся, – сказал он, кивнув на дорогу.       – Тась, возможно, я не должна этого знать, но как мы доберемся до Марибора? – осведомилась Дина Тимофеевна.       – Владик, дай свою координату.       Маглиновский протянул свой телефон бабушке.       – Под чехлом, – бросил он через плечо, ведя машину по дороге.       Таисия Владимировна достала из-под чехла Маглинвоского телефона карточка, на которой была надпись «БОЛЬШОЙ ЗАЯЦКИЙ ОСТРОВ». Точно такая же карточка с точно такой же надписью сейчас лежала в боковом кармане джоггеров Винницкого. Женщина принялась объяснять Дине Тимофеевне то же, что чуть больше месяца назад объяснял сам Маглиновский Винницкому – про Соловецкие лабиринты и обновление координаты.       – Но туда же ехать Бог знает сколько… – ахнула Дина Тимофеевна, стоило Таисии Владимировне закончить объяснения. Женщина вернула координату под чехол и вернула телефон внуку.       – Всегда есть короткие пути, – Федор Николаевич ухмыльнулся, как ухмылялся по своему обыкновению Маглиновский – поди семейное это у них, – если в этих местах ты уже бывал.       – Мне на выезд из города ехать? – спросил Маглиновский.       – Зачем усложнять? Дальше по дороге веди и все.       – А как же не-маги? – Маглиновский развернул руль, и «фольксваген» неспешно перестроился на по полосе. – Исчезающая средь бела дня машина такое себе явление.       – Я тебя умоляю, внука, – Федор Николаевич махнул рукой и откинулся на спинку сиденья. – Ты думаешь в Краснодаре мольфаров не видели? Тем более жара такая стоит, мало кто мог солнечный удар получить.       – Ты, как всегда, безответственно подходишь к порталам, – посетовала Таисия Владимировна, указав на мужа рукой.       – Порталам? – Дина Тимофеевна округлила глаза.       – Сейчас все увидишь, – Таисия Владимировна положила руку на плечо подруги.       Машин на мосту практически не оказалось. Все они стояли на светофоре позади Маглиновской машины. Впереди плелась только фура да «мазда» из начала десятых. «Фольксваген» был уже на середине моста, когда Федор Николаевич вынул из кармана кривую палочку из темного дерева, закрученную на конце, и с полумесяцем на навершье.       – Это волшебная палочка, – пояснил Маглиновский Винницкому с глупой улыбкой, будто идиоту объяснял такую элементарную вещь как падежи в русском языке.       – Спасибо за пояснение, Саша Петров.       – Не смей меня сравнить с этой бездарностью! – рявкнул Маглиновский, но остался проигнорирован Винницким.       – Тихо, – шикнула Таисия Владимировна.       Маглиновский-старший повел палочкой по кругу от центра, вывода в воздухе спираль и приговаривая:       – Нѣси м҃ѧ далекѡ[1].       Перед «фольксвагеном» спиралью заискрилась дыра, мгновенно раскрывшаяся в широкое окно, края которого плыли туманом, спускавшимся и клубящимся у основания. Дина Тимофеевна ахнула, а Винницкий непроизвольно выпучил глаза. К такому он не был готов от слова совсем. Упоминание портала Таисией Владимировной, конечно, парня слегка смутило, но чтобы прям портал…       «Фольксваген» въехал в раскрытое в пространстве окно на полной скорости, и Винницкого резко затошнило. Показалось, что парень моргнул, прежде чем машина покатилась по пустой грунтовой дороге Сивко. Вокруг стелились поля местами жухлой травы и множество березок. Слева бегала рябь по озерной глади. Через открытое окно подул ветер. По голубому небу проплывали густые перины облаков, перекрывавшие солнечные лучи.       – Надеюсь, все взяли что-нибудь утепленное? – улыбнулся Федор Николаевич, убирая палочку.       Слева от Винницкого возвысился двухэтажная гостиница, сложенная из брусьев, на манер старорусских изб. Несколько комнат в этой гостинице явно были построены на мансардах. Дома здесь были старыми, покошенными, но за ними все же кое-как пытались ухаживать. Недавно явно подкрашивали. В ряд выстраивались покосившиеся деревянные гаражи и сарайчики. Во дворах пустовали и ржавели старые барки. Красивые и ухоженные дворики слишком ярко контрастировали с полной разрухой, а яркие новенькие детские площадки выглядели слишком уж вычурно и не к месту на фоне старых домов с шиферными крышами.       Проехали мимо крохотной церквушки, одиноко стоящей на развилке улиц.       – А куда мы едем-то? – поинтересовался Маглиновский у Федора Николаевича.       – «Соловецкая слобода». Езжай дальше, эта гостиница на том конце поселка.       «Соловецкая слобода» оказалась двухэтажным коттеджем с парой мансард, который окружал низкий заборчик из рядков колышков. Со стен коттеджа свисали фонари, в ночное время освещавшие двор. Вороны, вылетев из салона, сели на крышу гостиницы, а Маглиновские и Винницкие вошли фойе. Стены были обклеены желтоватыми обоями. В ногах стелился ковер, плотно прилегающий к стенам. На ресепшене сидела девушка, которая при входе гостей подняла глаза. Стойка ресепшена была самой заурядной, отделанной деревянными панелями с квадратной резьбой.       – Здравствуйте, – девушка-портье мило улыбнулась, обнажив белоснежные зубки. – Чем я могу вам помочь?       – Маглиновский, – представился Федор Николаевич, подходя к девушке, – я звонил вам по поводу брони на пару двуместных номеров на двое суток.       – Разумеется. – Девушка-портье опустила глаза в монитор компьютера, сверяясь по фамилии с бронью. – Да, вы есть в списках.       Девушка сняла пару ключей и повела гостей на второй этаж гостиницы.       – Дальше на этом этаже столовая. Там баня. Если молодые люди курят, – говорила девушка-портье, ведя парней по коридорам и лестницам, – то здесь, в этой комнате, разрешено курить.       Портье указала на небольшую комнату с плетенными креслами вокруг небольшого стола.       – Не курят, – сказала как отрезала Таисия Владимировна, и Винницкий непроизвольно глянул на Маглиновского, изогнув бровь. Похоже, его бабушка не знала о «вике» парня.       – Ваша комната, – девушка открыла дверь с цифрами «1-0-7», пропуская в нее Маглиновских. Кейра забежала в номер первой. – А ваша дальше, прошу за мной. Девушка привела Винницкого и Дину Тимофеевну к двери с цифрами «2-4». Парень задался вопросом, по какому принципу располагались номера, но вслух задать вопрос не осмелился. Номер был небольшим – две кровати, пара тумбочек, стол с телевизором и – диво! – стационарным телефоном, который заглянул прямиком из нулевых.       – Располагайтесь, – сказала портье, – доброго вам дня.       – Спасибо большое, девушка, – улыбнулась Дина Тимофеевна, и портье ответила ей. Когда она удалилась, бабушка заметила: – А она симпотичная.       – Давай не будем.       Немного разобрали вещи, и спустились к номеру «1-0-7», из которого как раз выходили Маглиновские, Федор Николаевич и Таисия Владимировна. Женщина накинула свое иссиня-черное пальто с серым воротником, явно собравшаяся куда-то. Она держала поводок Кейры.       – Динусь, я тут собралась прогуляться по островам. Не хочешь со мной? – тут же женщина склонилась к уху бабушки Винницкого и продолжила тихо: – Федя хочет о чем-то поговорить с мальчиками.       – Да, конечно. – Дина Тимофеевна включила всю свою актерскую игру и, запахнув свой кожаный плащ да подвязав его, взяла подругу под руку. – До вечера, мальчики.       – Женщины.       Федор Николаевич возвел очи горя и повел двух одноклассников в комнату для курения, которую уже успела занять парочка парней на вид одного возраста с Винницким. Один из них носил очки и вертел в руках палочку, немногим похожую на ту, которая была у Федора Николаевича. У него было квадратное лицо. Орлиный нос. Очень короткие каштановые волосы, выстриженные почти под ноль. Одежда на нем свисала мешками, наверное, очень засушен. Руки в татуировках.       – Главное, чтобы Олеся потом не надавала нам звездюлей, – сказал очкарик второму, – как это было в прошлый раз…       Парень осек себя и убрал палочку куда-то в карман.       – Опасно, молодой человек, вот так выставлять на показ палочку, – заметил Федор Николаевич, присаживаясь в кресло. – Но хотя бы спохватился вовремя.       – Простите, не понимаю, о чем вы, – произнес парень немного странно, будто желал сейчас деться куда-нибудь.       – Не надо, мариборец, – Федор Николаевич демонстративно вынул небольшой тканевый мешочек. – Ты что будешь, внука?       – Ты же брал «Гараж»?       – Конечно, брал.       С этими словами Федор Николаевич раскрыл мешочек и по локоть сунул в него руку, а через мгновение вынул две бутылочки пивного напитка и металлическую электронную сигарету Маглиновского, на которую Винницкий успел насмотреться в школе.       – Вы – маг? – спросил второй, который сильно отличался от очкарика. Он был более стройным и куда слаженнее. У него были каштановые волосы, курчавые, но тем не менее аккуратно уложены. Короткий нос на треугольном лице. Орехового цвета глаза.       – Выпускник Дажбога. Федор Николаевич – будем знакомы, – мужчина протянул руку и поочередно пожал парням руки.       – Предосторожность никогда не помешает, Федор Николаевич, – заявил очкарик и назвался Гончаровым. – Для друзей Роман Якович.       – Прямо так, официально? – не без усмешки осведомился Маглиновский.       – Да шучу я, – хохотнул Гончаров.       – А ты не особо боишься называть свое имя, – заметил Маглиновский, и Федор Николаевич уронил руку на лицо, а парни прыснули.       – Похоже, первогодки, – проговорил сквозь слезы второй. – Маги скрывают настоящие имена ото всех, кроме родных.       – Он прав, – кивнул Федор Николаевич и сделал глоток из бутылки с пивом. – Вы свои новые получите после обряда имянаречения.       – А кто выбирает имя?       – Узнаете.       – Да, лучше сохранить интригу, – Гончаров подмигнул своему другу. – Можно просто – Рома. Этот хохол – Рус.       – Прости.       – Вообще Руслан Ласка, но все называют Русом.       – Ты – украинец? – удивился Маглиновский.       – Так, – кивнул Ласка с явным акцентом. – А вы откуда? Произношение знакомо.       – Из Краснодара, это на Кубани.       – Все трое?       – Угу.       – Этот хмурый – Винницкий, но его все зовут Винником, – сказал Маглиновский, указав на одноклассника.       – Только ты так меня зовешь.       – Он всегда такой?       – Нет, он умеет менять выражение лица, – мотнул головой Маглиновский. – Я – Маглиновский, но можете звать Хасслом.       – Почему Хасслом? – поинтересовался Ласка.       – Меня так одноклассники называли, – пояснил Маглиновский, – из-за имени профиля в «Now». Мы с ним с одного класса.       – Ни хера! – Гончаров округлил глаза и тут же осек себя. – Прошу прощения…       – Забей, парень, – отмахнулся Федор Николаевич и сделал еще глоток.       – Тогда будем знакомы, малые, – сказал Ласка и пожал Маглиновскому руку, которую Винницкий проигнорировал.       – Он не любитель знакомиться, – пояснил Маглиновский.       – Ах, понял – принял – осознал.

***

      В заветной комнате для курения полупрозрачной стеной стоял дымный смог, отчетливо отдающий ментолом и каким-то странным оттенком кофе. Винницкого уже начинало мутить от этого запаха, а вот остальной четверке курящих было явно много легче. Однако Маглиновский, как заметил Винницкий, немного приободрялся, стоило очередную затяжку сделать Гончарову или Ласке. Он будто бы набирался энергии. Парня это немного смущало, но лишь толику – в голове сидела мысль, что одноклассник всего-навсего выпендривается, как он всегда умел и любил делать. Федор Николаевич же был более сдержанным в затяжках – мужчине явно привычнее были обычные сигареты, а не их электронное подобие.       Последние несколько часов Федор Николаевич, Гончаров и Ласка провели в активной беседе Марибора. Казалось, маги перемололи косточки всем, кому только можно было из завсегдатаев лицея.       Дверь в курильню открылась весьма неожиданно, и Маглиновский встрепыхнулся от появления Таисии Владимировны. Парень с потрясающей скоростью убрал «вику» в карман, будто ничего не было.       – Фух, ну и кумар у вас тут стоит, – Таисия Владимировна замахала рукой, а Кейра заскулила на входе в помещение и, лягши на пол, прикрыла мордашку лапами. – Влад…       – А я что? Это не я. – Актерская игра Маглиновского порой была хорошей, а порой была убогой, да если бы Винницкий решил сравнить, то сравнил бы с нашкодившим мальчуганом, который разбил бабусину любимую вазу, а бабушка-то прекрасно знает, что это он сделал, а мальчишка активно отнекивается от этого.       – Ты думаешь, я не слежу за ним, солнце? – спросил Федор Николаевич, глянув на Таисию Владимировну с искренней любовью в глазах. Нутро Винницкого на мгновение вывернулось на изнанку при виде этого, но вида он постарался не подать.       Дина Тимофеевна протиснулась в курильню и коснулась плеча внука.       – Ты не занят же? – спросила она.       – Нет.       – Выйдем? – Дина Тимофеевна кивнула в сторону коридора, и парень последовал за бабушкой. Они отошло от курильни под пристальным провожающим взглядом Кейры, пока Таисия Владимировна решала с Федором Николаевичем вопрос, кто давал разрешение пить по среди бела дня. – Новые знакомые? – осведомилась женщина, указав на Гончарова и Ласку.       – Да, мариборцы. Третий год.       – О, получается, с Владиком завели себе новых друзей, еще не добравшись до Марибора, – женщина улыбнулась.       – Ага, сейчас же час, – буркнул Винницкий.       – Не будь букой, солнышко. – Дина Тимофеевна потрепала внука за щеку. – Вы еще долго будете сидеть? Не голодный?       – Я пока не хочу.       – А вот я бы скушала чего-нибудь, – заявила Дина Тимофеевна, положив руки на бедра. – Но сперва с Таськой измерим давление.       – Что-то случилось?       – Да слегка поплохело пока гуляли. – Дина Тимофеевна отмахнулась, будто проблемы с сердцем были самой банальной вещью в ее жизни. – Сейчас, конечно, немного лучше…       – Иди отдыхай, – сказал как отрезал Винницкий.       – Все хорошо, солнышко, – Дина Тимофеевна улыбнулась одной из этих своих улыбок, означающей «не надо мне указывать, как беречь свое здоровье, я ведь далеко не глупая девчушка». – Тась, мы идем?       – Да, Динусь, уже, – отозвалась Таисия Владимировна и отвесила мужу легкую затрещину. – Надеюсь, это была последняя бутылочка, – добавила она Федору Николаевичу с улыбкой.       – Не перенапрягайся, – бросил Винницкий бабушке вслед.       – Заботливый мой, – ответила женщина через плечо, едва ли обернувшись. Винницкий вернулся в курильню, прикрыв за собой дверь.       – …Вот и надо будет пройти, чтобы знать местность и вовремя открыть портал, – проговорил Ласка, когда Винницкий поднял ручку двери.       – А вот и моя хмурая мордашка! – усмехнулся Маглиновский, делая затяг электронной сигаретой и выдыхая обильное облако пара. Винницкий закашлялся.       – Замолкни, говорящее животное, – буркнул парень, садясь между Маглиновским и Лаской.       Федор Николаевич прыснул.       – Охеренные у вас отношения, – ухмыльнулся Гончаров.       – Ну так, чего ты хотел, – Маглиновский развел руками. – Я почти все одиннадцать классов заступался за эту серую мышку. И вот она, его благодарность!       – Вы говорили про лабиринты?       – Да, – Ласка кивнул и, приняв от Маглиновского электронную сигарету, затянулся. – …Лабиринтов на Соловецких островах очень много, а мариборцев не гласно разделяют по группам, каждой из которых выделяют… – затяг – выдох, – …один лабиринт.       – Это он знает.       – Замолкни.       – В определенное время для студентов открывается портал, открытый ровно на час, – продолжил Ласка.       – Кстати, почему именно на час? – поинтересовался Маглиновский и глянул на Федора Николаевича. – Я этого никак не пойму.       – Что-то связанное с циклом, – ответил Федор Николаевич. – Магическая херь какая-то, в общем.       – Ну это многое объясняет, – хохотнул Маглиновский.       – Естественно, – хрюкнул Гончаров.       – Да, – кивнул Ласка, – портал к определенному времени открывается, и ниже острова вырезается, – Ласка указал на подпись на координты, которую вынул из-под чехла телефона, – точное место с координатами. Потому эту штуку все лицеисты негласно зовут координатой.       – А если потеряются?       – Это надо быть лишь умственно отсталым, Винник, – хохотнул Гончаров. – Да и то вряд ли, ворон же твой рядом будет.       – Наши здесь же?       – Хер их знает, летают же где-то по острову, – пожал плечами Маглиновский.       – А какой точно час? Неизвестно?       – Нет, – Ласка покачал головой. – Это может быть и два, и три, и четыре ночи. У меня и Ромчика на первом курсе время появилось ближе к семи утра. А идти нам надо было к лабиринту близ мыса, что на Анзерском острове.       – За три манды, в общем.       – Именно. – Ласка подался вперед и заглянул в координату. – Вы уже знаете остров, можешь сплавать туда и осмотреться, чтобы иметь представление, куда идти. Я бы на твоем месте так и сделал, чтобы не потеряться в дороге.       – Так и поступлю.       – Правильно сделаешь, – ухмыльнулся Маглиновский.       – Я не понял, ты разве не пойдешь со мной?       – Нет.       – С хера ли?       – Роман Якович, – Маглиновский указал на Гончарова, – собирался же посетить Троицкий собор, что на территории Соловецкого монастыря. Хочу сходить с ним.       – Это надо, кажется, не только мне.       – Не бубни, Винник, – Маглиновский затянулся. – Расслабься и получай удовольствие. Ты уже вхож в магическое общество.       – Идиот.       – Дамы-дамы! – Гончаров выставил руки. – Не ссорьтесь. Федор Николаевич, вы же внуком из потомственного рода магов, да?       – Есть такое, – мужчина кивнул, прикрыв глаза. – Маглиновские всегда были на Кубани после дарования земель Екатериной Второй. Свои маги тоже были нужны на южных рубежах, – пояснил он.       – Поэтому он так и расслаблен, – заявил Гончаров, кивнув взгляд сперва на Маглиновского, затем на Ласку. – Рус тоже собирался осмотреться.       – Да, нам координата сообщила, – Ласка полез в карман и вытащил карточку на стол, – что наш портал на Большом Соловецком. Здесь их три или четыре, хер знает. Один нам известен, надо посмотреть на другие. Могу сплавать с тобой на Большой Заяцкий.       – Буду благодарен.       – Не стоит, – отмахнулся Ласка и протяжно встал. – На это уйдет какое-то время, предлагаю пойти сейчас.       Винницкий согласился, и поднялся за плащом-бомбером. Дины Тимофеевны уже в гостиничном номере не оказалась – скорее всего, уже вместе с Таисией Владимировной она обедала. Вместе с Лаской парень пошел по Заозерной, проходя мимо двухэтажных квартирных домов и одноэтажных частников. При свете солнца поселок выглядел, конечно, страшненьким, однако дома были вполне не плохо обновлены. Камень квартирных домов был новеньким и чистым, а вот частникам все же следовало бы обновится. Дороги, конечно, представляли собой проторенные пути, осыпанные песчаником.       – Сперва узнаем на причале, когда пойдет паром на Большой Заяцкий, – сказал Ласка, когда они проходили мимо музея ГУЛАГа, который был сложен из брусьев и выполнен в стареньком русском стиле.       – Угу.       – Прости, что возможно лезу не в свое дело… – произнес Ласка и осек себя.       – Говори.       – Ты такой… закрытый, что ли? Почему?       – У меня была очень тяжелая жизнь. Этого вполне достаточно – я не люблю распространяться на эту тему, если меня не вынуждают.       – Проблемы с отцом? – тактично осведомился Ласка.       – В каком-то смысле.       По обеим сторонам дороги расстелились девственно зеленые поля. Впереди проглядывался пляж с озером и башенки монастыря с его крепостной стеной.       – Я особо не удивлен, – пожал плечами Ласка, – это очень распространенная проблема.       – Моя не такая уж и распространенная.       – Судя по тону, ты не особо любишь эту тему, – заметил Ласка.       – На дух не переношу.       – Понял. Прости, что лезу, просто интересно, почему ты поехал в Марибор.       В обе стороны растянулись стены монастыря – кладка была очень старая, местами крошилась, но Винницкий мог бы сказать, что эти стены все еще могут быть не преступны. Бойницы в башенках пустовали. Кровля, выполненная в виде шатров, своим видом уже точно оставляла желать лучшего, но ремонты над ними явно проводили, стараясь сохранить прежний облик.       – Многие уезжают в лицей, – говорил Ласка, пока они проходили мимо портомойни, выходя на набережную, – чтобы сбежать от семьи. Особенно, если это семья не-магов. С моего года таких порядком.       – Для меня это, наверное, смена обстановки.       – С родителями тяжкие взаимоотношения? – спросил Ласка.       – Очень, – нехотя кивнул Винницкий.       – Я скажу тебе так, Винник, – Ласка улыбнулся уголком рта, – в Мариборе обстановку ты очень сильно поменяешь. Твой Двор станет для тебя, считай, новой семьей.       – А с какого Двора ты, Рус?       – Хорс.       – И каково на нем?       – Превосходно, – сказал Ласка, – это самые дружные люди, которые только мне встречались. Я сам из не-маговской семьи, поэтому в обычной школе насмотрелся якобы на дружные коллективы. Поверь мне, ни один школьный класс и рядом не стол рядом с Хорсом.       – Настолько там все хорошо?       – Ну, свои склоки возникают порой – как никак наш Двор ценит амбициозность, а из-за этого возникают свои грешки. Амбиции у многих с Хорса очень, – Ласка помедлил, но продолжил: – жестоки. Это наша темная сторона. У нас есть такие, кто жаждет власти и упивается ею. Наша старшина такая, противная девчонка…       – Старшина?       – Да. Каждый рiк выбирает себе старшину, который отчитывается перед дворовым старостой, а он в свою очередь несет ответственность и честь Двора перед его головой – он кто-то вроде декана, – Ласка махнул рукой. – В Мариборе свои заморочки по этому поводу. Верность традицiям епох и все такое.       Вышли на деревянный настил возле причала.       – Бабушка Маглиновского, – сказал Винницкий, – не очень лестно отзывалась о хорсовичах.       – Ах, я не удивлен – Сварог и Дажбог нас не любят. Между собой они такие нерозлучнi друзi, а мы белые вороны, – Ласка искристо хохотнул. – Постоянно их херососим.       – Почему?       – Сварожичи постоянно кичатся своей сплоченностью, но каждый из них очень высокомерен, – ответил Ласка, – и от этого они редко контактируют друг с другом. Да, их Двор ценит стремление к новым знаниям. Когда ты расширяешь свой кругозор и сам постоянно самосовершенствуешься, но такого единения как у нас у них нет. Мы любим давить на этих их черты.       – А дажбожичи?       – Они… э-э, эмпаты – все поголовно, – заявил Ласка, ступая на причал в сторону доски расписания рейсов паромов. – Все из себя добрые и милосердные. На ум остры все как один, бесспорно. Но доверчивы, что кабздец. И любят помечтать – витают где-то там, смотрят на мир порой через розовые очки. Наш голова их не любит от слова совсем, но вслух об этом почти никто не говорит.       – Почему?       – Сожрет с потрохами, – Ласка заговорщически улыбнулся и указал на доску с расписанием. – Смотри, паром будет на Большой Заяцкий без п’яти год, а сейчас… п’ятнадцать хвилин дванадцятого. Можем пока осмотреть ближайшие к нам лабиринты, которые за мной и Ромчиком.       – Успеем?       – Против порталов ничего не имеешь? – Ласка вынул из кармана волшебную палочку. – Нет.       – Тогда точно успеем.       Ласка проделал кату движением кисти, проговорив «Нѣси м҃ѧ далекѡ!», и в воздухе раскрылось овальное окошко, ведущее к низкому лабиринту камней, разложенных спиралью, возле береговой линии залива. В ногах стелился туман. Парень прошел сквозь проход в пространстве. Ласка шагнул следующим.       Моргнуло.       И в лицо Винницкому задул морской бриз, отчего парень застегнул плащ.       – Вообще, – подал голос Рус, закрывая портал жестом палочки, – нам запрещено прибегать к магии вне Марибора, если нет соответствующего ярлыка, подписанного Хозяйкой.       – А он у тебя есть?       – Нет. – Ласка пошел по тропинке, которая вышла на проезжую дорогу, по обочинам которой растянулись зеленые поля, сверяясь с картами на телефоне. – Но Соловецкие острова вроде бы как считаются территорией магического влияния, и официально использовать магию здесь не запрещено… но и не разрешено.       – А если надают по шапке?       – Дворовой голова, конечно, отчитает, – Рус неопределенно покачал головой, будто бы однажды уже прошел через то, о чем говорил, – э-э, поставит дополнительные часы занятий на внеурочное время… не самое приятное, скажу я тебе. Наш голова в этом плане строже, чем у сварожичей или дажбожичей.       Винницкий и Ласка шли вдоль изрезанной линии берега. Со стороны лесных массивов разносились голоса. В воздухе квохтали чайки, которые нет-нет да присаживались на камни и наблюдали за шагающими людьми. Ласка затянулся электронной сигаретой и выдохнул в сторону от Винницкого. Повеяло ментолом.       – Как вы это курите?       – Ох, сложный вопрос, – буркнул Ласка, – но я скажу тебе, что приходится. Это уже на автомате идет.       – Это называется зависимость.       – Может, ты прав, – пожал плечами Ласка, – учитывая, что здесь практически наркотики.       – Что?       Винницкий остановился, выпучив глаза.       – Возможно, я не так выразился, – сказал Ласка, оборачиваясь и поднимая электронную сигарету, – здесь залита жидкость-стимулятор.       – Все равно вызывает вопросы…       – Видишь ли, – Ласка затянулся еще раз и убрал сигарету в карман, – не у каждого из нас хороший магический потенциал.       – Поясни.       – Магия, э-э, это не просто взмахи волшебной палочки, – говорил Ласка, шагая по берегу острова, – и хитросплетенные слова старославянского…       – Чего?       – Язык, на котором мы читаем формулы, – пояснил Ласка и продолжил: – Это все очень сложно устроенная система, величезний пласт теорii. И часть этой теории грунтуэться на магическом потенциале. У кого-то он очень высокий, у кого-то очень низкий. И вторым приходится из-за этого очень сложно.       – Хочешь сказать, это исправляется наркотой?       – Это практически наркотики – их же используют в медицинских целях, – Ласка развел руками. – Вот и здесь то же самое. Лицеистов не принуждают. Это сугубо наш выбор. У Ромчика магический потенциал выше среднего, это считается нормой. У меня ниже среднего, но не низкий, поэтому я и курю эту жижу. Чтобы не отставать от него.       – И какой в этом смысл?       – Чем выше потенциал, тем большее количество магической энергии твое тело сможет зачерпнуть.       – Зачерпнуть? Откуда?       – А вот это, – Ласка театрально улыбнулся, – тебе лучше узнать на занятиях у Могилевского.       Впереди замаячили темные точки среди кривых, похожих на корни, березок. Точки выстраивались так и эдак, и с десяток шагов спустя Винницкий различил в точках людей, который фотографировались на фоне очередного лабиринта, построенного в виде спирали. Камни были аккуратно разложены кругами и сходились в центре, который был представлены булыжником бронзового цвета.       Ласка осмотрелся вокруг, оценивая что-то и записывая в избранном чате «ВКонтакте». По воздуху пронеслось «кар-кар», и Винницкий поднял голову. Чайки разлетелись по сторонам, стараясь убраться подальше от пары воронов, которые, похоже, заметили Винницкого и Ласку и дугой спикировали к кривым стволам березок, где расселились на ветках, явно переговариваясь друг с другом своим карканьем.       – Важно сориентироваться на территории, – заявил Ласка, тоже заметив воронов и направляясь в их сторону заодно подмечая детали местности, – запомнить детали ландшафта. Портал только при таких обстоятельствах откроешь.       – Я и Маглиновский не умеем открывать порталы. И у нас нет палочек.       – Но они же у вас буду, – заметил Ласка с полуулыбкой. – А учиться никогда не поздно. Это не так сложно, как может показаться на первый взгляд. Самое сложное запомнить формулу. Они слишком вычурные.       – Ох-ох, вы только посмотрите на них, – каркнул ворон Винницкого, – столько чароплетов на один квадратный остров. Да еще все друг с другом уже и знакомы.       – Завали клюв, птица.       – Как долетели, Рус? – спросил ворон Ласки.       – Хорошо, но не с таким наслаждением, какое есть при обычном полете, – поднял брови Ласка.       – Потому и сочувствую.       – При обычном полете?       – Всему свое время, Винник.